тобы взбодриться, нет!  От  утренней  апатии  не  осталось  и
следа. Каждый нерв дрожал как натянутая струна. Просто  надо  же  чем-то
заняться...
   В машине было так тепло и уютно, что через полчаса я на всякий случай
выключила печку. Хотя я не чувствовала себя такой энергичной бог знает с
какого времени, все же начала беспокоиться, как бы ненароком не  уснуть.
Даже если превращусь в глыбу льда, ни за что не  позволю  себе  включить
эту штуку вновь.
   Через пару часов в машине воцарился просто  арктический  холод,  и  я
постепенно начала терять связь  со  своими  конечностями.  Тем  временем
поток людей,  входящих  в  дом  и  выходящих  из  него,  становился  все
полноводнее. Правда, выходило народу все-таки больше, чем  входило.  Вот
сел  в  такси  важный  господин  в  фетровой  шляпе.  Затем  на  крыльце
показались два человека помоложе. Подъехала на лимузине супружеская пара
среднего возраста. Еще несколько машин явно искали место для парковки. К
этому моменту даже пекинес болтушки Харриет смог бы сообразить, что  там
происходит.
   И все же мне требовалось  подтверждение.  Получила  я  его  всего  за
несколько минут до полуночи.
   Из дома вышли два человека и  направились  прямо  к  моей  машине.  Я
нырнула вниз и приоткрыла окно.
   - Сколько раз я тебе говорил, - наставлял  тот,  что  повыше,  своего
друга, - кости - это дрянная игра.  И  почему  ты  никогда  не  слушаешь
добрых советов? В очко гораздо больше шансов выиграть. Ты вообще  имеешь
представление о теории вероятностей?
   Игроки прошли мимо, я так ничего и не узнала о  теории  вероятностей,
но зато услышала, практически из первых рук, чем же занимается  вечерами
Марк Ньюман!
   Господи, когда же этот человек  решит,  что  на  сегодня  хватит?!  Я
посинела и отсидела задницу. Кроме того, запас кассет с песенками иссяк,
и мне ничего не  оставалось  делать,  как  предаваться  размышлениям,  -
занятие, которое с недавних пор требовало от меня огромного напряжения.
   Я вновь и вновь  перебирала  в  уме  четверку  подозреваемых:  Луиза,
Альма, Джек Уоррен, Билл Мерфи. У каждого имелись причины желать  смерти
Нилу Константину. И ни у кого из четырех не было алиби. Благодаря  удаче
(и Эллен, конечно же) мне удалось доказать, что Луиза и Альма лгали...
   И тут мои мысли обратились к Селене Уоррен.
   В свое время я с превеликой  неохотой  исключила  девушку  из  списка
подозреваемых, по крайней мере из  списка  основных  подозреваемых.  Что
было очень и очень глупо. Может, полиция  и  установила  местонахождение
Селены на конец октября, к полному своему удовлетворению  подтвердив  ее
рассказ, но ведь и алиби дамочек Константин  доблестные  стражи  порядка
признали безупречными. Что касается  Селены  Уоррен,  полиция  проверила
лишь тот факт, что она действительно улетела в Чикаго  еще  до  убийства
миссис Гаррити и вернулась домой девять дней спустя, наутро после смерти
Нила Константина. Но откуда у  них  такая  увеpeнность,  что  Селена  не
смоталась пару раз в Нью-Йорк? И, что более важно, откуда у  меня  такая
уверенность?!
   Конечно, все это лишь ни на чем не  основанные  построения.  Но  люди
идут  на  куда  большие  усилия  ради  куда  меньших  целей.   И   я   с
удовлетворением вернула девушку в список главных подозреваемых, где  она
должна оставаться, пока я самолично не проверю ее алиби.
   А может, Стюарт все-таки прав?.. Насчет того,  что  смена  обстановки
позволяет увидеть вещи под другим углом.  Правда,  я  не  была  особенно
уверена,  что  Бруклин-Хайтс  и  адский  холод  -  это  та  самая  смена
обстановки.
   Мысли мои снова вернулись к Селене. В памяти всплыли слова, сказанные
тогда у Франни  Эппингер...  Всплыли  и  тотчас  улетучились,  не  успев
отложиться в сознании. Вот ведь дырявая голова! Еще в то утро, когда  мы
разговаривали с девушкой, я отметила что-то важное, но забыла записать в
блокнот. И вот теперь, разумеется, фраза  потерялась  где-то  у  меня  в
голове.
   Мне  захотелось  как  следует  шандарахнуть  свою  глупую  голову   о
приборную панель, но к тому времени я так заморозилась,  что,  наверное,
все равно ничего не почувствовала  бы.  "Не  беспокойся,  ты  вспомнишь,
обязательно вспомнишь!" - заверила я себя. Но  почему-то  эти  заверения
прозвучали не слишком убедительно...
   Марк Ньюман вышел из этого вертепа  незадолго  до  часа  ночи.  Слава
богу, один!
   До квартиры я добралась лишь в  начале  третьего.  Скинула  одежду  и
завалилась в постель, слишком измотанная, чтобы даже подумать  о  чистке
зубов. Заснула я почти сразу, но перед этим успела  помучиться,  пытаясь
вспомнить слова Селены Уоррен.
   Проснулась я внезапно. За  окном  только-только  нарождался  рассвет.
Тусклый утренний свет просачивался в комнату.
   Я широко распахнула глаза, чувствуя, как уголки губ  растягиваются  в
широченной улыбке. В голове моей отчетливо звучал голос Селены Уоррен...
Глава двадцать седьмая

   От новости, что ее муж оказался всего  лишь  заядлым  игроком,  Бланш
пришла в неописуемый восторг.
   - По правде говоря, увидев, что он выходит из казино один, я испытала
такое чувство, словно кто-то нежданно-негаданно сделал мне подарок.
   - Ты верный друг, Дез!
   - Дружба тут ни при чем. Я просто трусиха. Если бы  твой  благоверный
вышел с женщиной, мне пришлось бы сообщать тебе об этом, а от одной этой
мысли меня бросало в дрожь.
   Повесив трубку, я подумала, что временами - хотя и не так часто,  как
хотелось бы, - работа сыщика приносит удовлетворение.
   Ладно, пора переходить к своим проблемам. Следующий звонок я  сделала
в  одну  телефонную  компанию   -   там   у   меня   давным-давно   есть
осведомительница, что, согласитесь, при моей работе  просто  необходимо.
Девушка пообещала добыть  мне  нужные  сведения,  и  сразу  после  обеда
раздался звонок. Полученная информация окончательно  убедила  меня,  что
самое время снова побеседовать с Селеной Уоррен.
   Селену я разыскала в художественной галерее. Мне не  составило  труда
договориться с ней о встрече на вечер.
   Девушка открыла дверь сразу же. Одета со вкусом: темно-синие брюки  и
зеленовато-синий свитер, что чудесно шло к ее синим глазам и темным,  до
плеч, волосам. Похоже, Селена вполне оправилась после смерти  любовника,
по крайней мере внешне.
   - Пройдемте на кухню, - предложила она.
   Я проследовала за ней через гостиную весьма  шизоидного  вида.  Новые
стулья ядовито-изумрудного цвета  стояли  по  обе  стороны  потрепанного
оливкового  диванчика.  До  блеска  отполированный   антикварный   комод
красовался на потертом грязновато-коричневом ковре. Некогда белые  стены
потемнели от грязи, кое-где краска свисала клочьями, создавая  не  самый
удачный фон для многочисленных картин Нила Константина.
   - Мы как раз взялись за ремонт, когда  Нил..,  когда  Нила  убили,  -
объяснила Селена со следами печали в голосе.
   Сидя  за  кухонным  столом,  я  попивала  отличный  кофе,  лакомилась
ореховым рулетом и разве что не обвиняла Селену Уоррен в убийстве.
   - Может, вы проясните мне кое-что, - начала я.
   - Конечно.
   - Помните, вы сказали, что каждый день в девять часов вечера  звонили
Нилу из Чикаго?
   - Не помню, что говорила, но это чистая правда.
   - Каждый день?
   - Да, каждый день.
   - Но в телефонной компании нет информации о звонке на этот  номер  из
Чикаго в понедельник двадцать второго.
   - Это какая-то ошибка, - медленно проговорила Селена, побледнев. - А,
вспомнила... Нил предупредил в воскресенье, что  в  понедельник  вечером
его не будет, поэтому я и не звонила. Совсем об этом забыла.
   - Он вам не сказал, куда собирается?
   - Я не спрашивала.
   Что ж, рисковать так рисковать.
   - В тот понедельник вас видели в Нью-Йорке. -  Импровизировать  нужно
как можно более правдоподобно. Но мне-то врать не привыкать.
   - Это не правда!
   - Боюсь, что правда. Послушайте, Селена,  полиции  я  еще  ничего  не
сказала. Прежде хотела дать вам возможность объясниться. Надеюсь, мне не
придется сообщать властям об этом обстоятельстве.
   Последовала пауза.
   - Хорошо, - тихо согласилась, девушка. - У меня были  личные  дела  в
Нью-Йорке... Убедившись, что с мамой все в  порядке,  я  договорилась  с
сиделкой, чтобы она присмотрела за ней до вторника,  а  сама  улетела  в
Нью-Йорк... Но к чему все это? Нила ведь убили лишь через неделю...
   - Все так. Но Агнес Гаррити убили как  раз  двадцать  второго,  между
полуночью и двумя часами.
   - Агнес Гаррити? Я эту женщину даже не знала.
   - Возможно. Но тот, кто застрелил Нила, застрелил и миссис Гаррити.
   - В этом нет никакого смысла! Я уверена, что Нил тоже не  был  с  ней
знаком. Какое отношение может иметь смерть этой женщины к смерти Нила?
   - Именно это я и пытаюсь выяснить. Селена,  вынуждена  спросить  вас,
какое именно личное дело заставило вас вернуться в Нью-Йорк.  -  Девушка
тотчас ощетинилась, и я быстро добавила:
   - Это вовсе не праздное любопытство, поверьте! Я должна решить,  могу
оставить это обстоятельство между нами или нет...
   - А вы не пойдете в полицию?
   - Нет, если будет ясно, что ваше  возвращение  в  Нью-Йорк  не  имеет
никакого отношения к убийствам.
   - Хорошо. Я вернулась, чтобы сделать аборт. Вы, наверное,  потрясены?
Знаете, иногда это единственный выход...
   - Я вовсе не потрясена и не осуждаю вас. Честное слово! Но почему  вы
не подождали до своего возвращения или не сделали аборт в Чикаго?
   - Очень просто. Еще до отъезда в Чикаго я  посетила  частную  клинику
здесь, в  Нью-Йорке.  Врач  осмотрел  меня  тогда  и  сказал,  что  срок
беременности слишком мал, и назначил операцию на двадцать второе. Мне не
хотелось менять дату без крайней необходимости. Кроме того,  я  доверяла
доктору Питерсу...
   - Сколько времени вы пробыли в клинике?
   - Несколько часов.
   - А потом?
   - Потом поехала к Франни и провела у нее всю ночь. Это она  подыскала
мне клинику, и она пошла со мной, когда.., когда...
   - Поэтому в тот вечер вы позвонили Нилу от Франни, а  он  решил,  что
звонок был, как обычно, из Чикаго?
   - Да... - Селена произнесла это слово почти шепотом.
   - Ребенок был его?
   - Конечно, его! - внезапно разъярилась девушка.
   - Простите. Я не хотела вас обидеть. Просто стараюсь понять...
   - Даже если я скажу вам, почему сделала аборт, вы все равно  вряд  ли
поймете!
   - И все же попытайтесь. Это может оказаться очень важно.
   - Не понимаю почему. К  убийствам  мои  проблемы  не  имеют  никакого
отношения, ни к одному, ни к другому. - Селена испытующе  посмотрела  на
меня, словно выражение моего лица могло помочь ей принять решение. -  Да
какая разница, - сказала она со вздохом, обращаясь сама к себе. - Сейчас
это уже не имеет значения...
   Через секунду-другую последовал еще один вздох. И она начала рассказ:
   - Видите ли, Нил постоянно твердил, чтобы  я  развелась  и  вышла  за
него. Я любила его сильнее, чем кого-либо в своей  жизни,  и,  думаю,  в
конце концов мы бы поженились. Но я была не готова к  браку...  Если  бы
Нил узнал о ребенке, он  взялся  бы  настаивать  на  своем  с  удвоенной
силой... А я просто не могла.., пока не могла, не знаю, как объяснить...
Поэтому я и сделала то, что сделала. - Она  судорожно  сглотнула.  -  Вы
наверняка считаете, что я взбалмошная и эгоистичная...
   - Ничего подобного!  Должно  быть,  решение  далось  вам  нелегко,  -
сочувственно проговорила я.
   - Извините, - ответила девушка, борясь со  слезами..,  и  проиграв  в
этой борьбе. Она уронила руки на стол, уткнулась в них лицом и беззвучно
зарыдала.
   Минуты две я смотрела, как она плачет, потом спросила:
   - С вами все в порядке?
   - Да, - всхлипнула Селена, поднимая голову. - Иногда на меня находит.
- Она рассеянно взяла платок, который я ей протянула,  вытерла  слезы  и
аккуратно высморкалась. - Господи, как  же  ужасно,  что  Нила  убили...
Поверьте, нет ничего страшнее, когда любимый  умирает  такой  нелепой  и
неестественной смертью... Но я вынуждена жить с таким тяжелым грузом  на
совести, и ответственность за свой поступок несу только я. После  аборта
я потеряла покой.  А  теперь,  когда  Нила  нет,  чувствую  себя  совсем
плохо...
   - Не корите себя. Вы...
   Селена не дала мне договорить:
   - Все в порядке. Просто нужно время.
   - Я хотела бы побеседовать с вашей подругой Франни, и мне понадобится
адрес врача, - мягко сказала я.
   - Сейчас запишу.
   - Селена, пожалуйста,  проясните  еще  одну  вещь,  -  продолжила  я,
стараясь быть как можно деликатнее, но при этом понимая, что мои вопросы
словно соль на раны. Но не задать их я не могла.
   - Что именно?
   - В понедельник двадцать девятого, в ночь накануне  смерти  Нила,  вы
позвонили ему гораздо раньше обычного, в девятнадцать часов  сорок  одну
минуту. И звонили вы не от своей матери.
   - В тот вечер я пошла за продуктами. Для мамы.  Я  ведь  возвращалась
домой, и следовало сделать запасы для нее. После похода по  магазинам  я
собиралась встретиться с подругой в кафе. Я подумала, что в девять часов
поблизости может не оказаться телефона, а мне  не  хотелось,  чтобы  Нил
волновался.., он всегда  за  меня  очень  волновался.  Поэтому  когда  я
увидела рядом с супермаркетом телефон, то и позвонила.
   - Вы находились в районе аэропорта?
   - Я находилась от него по меньшей мере в сорока пяти минутах езды.  А
почему вы спрашиваете? В Нью-Йорк я прилетела только в среду  утром.  Вы
можете проверить в компании "Американ эрлайнз".
   - Я не спорю с тем, что в среду в семь  часов  утра  вы  вылетели  из
аэропорта О'Хейр. Но  вполне  возможно  -  заметьте,  я  говорю  лишь  о
возможности, - вы летали в Нью-Йорк и в понедельник  вечером.  Вылетели,
например,  восьмичасовым  рейсом,  в  аэропорт  Ла-Гуардиа   прибыли   в
одиннадцать тридцать по нашему времени... В этот поздний час  дорога  до
дома заняла бы на такси минут тридцать, а после.., гм.., столкновения  с
Нилом вы вполне поспели бы на ночной рейс в Чикаго.
   - И что затем я сделала? Развернулась и полетела обратно в Нью-Йорк?
   - В теории это вполне возможно, Селена.
   - Безумие какое-то! Чтобы я всю ночь летала взад и вперед...  И  ради
чего? Я любила Нила! Вы не представляете, как сильно я любила Нила.  Все
это просто смешно!
   - Должна признать, прежде чем заводить этот разговор,  мне  следовало
провести предварительную работу. Но вы  же  сами  рассказали,  на  какие
ухищрения пошли ради аборта. И я  могу  представить,  что  ради  двухсот
тысяч долларов можно пойти и не на такое.
   - Но я этого не делала! Я не могла убить Нила.  Он  значил  для  меня
все!
   - Я не утверждаю, что вы убили Нила. Я лишь говорю, что с  логической
точки зрения такая возможность  существует.  Совесть  не  позволяет  мне
исключить вас из числа подозреваемых, пока я все не проверю. Надеюсь, вы
понимаете.
   - Наверное, вы имеете право делать свою работу, - недовольно ответила
Селена. - Но пока вы не выясните правду, никто об этом не узнает?
   - Не узнает. Без крайней необходимости. Обещаю. У меня остался только
один вопрос...
   Она стоически восприняла эти слова:
   - Задавайте.
   - Альма знала, что ее отец получил наследство?
   - Полагаю, Нил с ней поделился, но определенно  сказать  не  могу.  В
моем присутствии он ничего не говорил. Альма ясно дала  понять,  что  не
питает ко мне теплых чувств, поэтому наше общение было минимальным.
   - А ваш бывший муж? Вы не намекали ему о наследстве? Я имею  в  виду,
до убийства Нила...
   - Нет, конечно. С какой стати?
   - Вы уверены?
   - Абсолютно!
   Зная преданность Селены Джеку Уоррену, другого ответа я и не ждала.

Глава двадцать восьмая

   Доктор медицины Мортон Питерс  выглядел  словно  сошедшим  с  рекламы
пончиков: такой же круглый, мягкий и аппетитный.
   - Чем могу быть полезен, миссис Шапиро? Боюсь,  в  моем  распоряжении
всего несколько секунд, - сообщил он  мне,  ангельской  улыбкой  выражая
искреннее сожаление.
   - Больше и не потребуется, доктор. Насколько я  понимаю,  вы  недавно
сделали аборт некоей миссис Селене  Уоррен.  Мне  хотелось  бы  услышать
подтверждение.
   - Простите, не в состоянии вам помочь. Мы, знаете ли, храним в  тайне
сведения о клиентах. Мне  действительно  очень  жаль.  -  Доктор  Питерс
опустил живые глазки-бусины, не решаясь встретиться со мной взглядом.  -
Поверьте, мне очень-очень жаль, - повторил он, глядя на свои  пухленькие
холеные ручки.
   -  Вы  не  понимаете,  доктор.  Миссис  Уоррен  сама  разрешила   мне
поговорить с вами. Она посоветовала мне обратиться к вам.
   - Прошу не обижаться, миссис Шапиро, но у меня нет способа  проверить
ваши слова, вы согласны?
   Он был, конечно, прав.
   - А что, если я ей позвоню, а затем вы с ней поговорите и  убедитесь?
Доктор заколебался.
   - Полагаю, тогда все будет в порядке. - Казалось, он  прокручивает  в
голове варианты. - Да. Тогда все отлично.
   К счастью, Селена оказалась на работе. Я объяснила, что доктор Питерс
хочет получить ее разрешение, и протянула трубку ему.
   - Здравствуйте, миссис Уоррен, как поживаете? -  Некоторое  время  он
слушал, машинально кивая. - Рад слышать. - Пауза. - Ну хорошо. Но прежде
я должен задать  вам  несколько  вопросов,  если  не  возражаете,  чтобы
убедиться, что вы это вы. - Он весело хихикнул над нелепостью  последней
фразы, а затем уже серьезнее сказал:
   - Нет ничего важнее, чем защитить право пациента хранить в тайне свою
частную жизнь. - Он взял карандаш и начал записывать  ответы  Селены.  -
Ваше  полное  имя  и  дата  рождения,  пожалуйста...   Ага...   Адрес?..
Помедленнее,  пожалуйста.  Все,  записал.  Номер  страховки?..   С   чем
обращались? И когда была прервана беременность?.. Ага.  Хорошо,  большое
спасибо, миссис Уоррен. Я вас больше  не  побеспокою.  -  Доктор  Питерс
отодвинул стул и встал. - Подождите минутку! -  Он  вернулся  с  большой
папкой. - Похоже, все сходится. Так что вы хотели у меня узнать,  миссис
Шапиро?
   - Приходила ли к вам миссис Уоррен  в  понедельник  двадцать  второго
октября?
   - Приходила, - важно ответил доктор, не открывая папки.
   - Спасибо, доктор.
   - Это все?
   - Все.
   - Надеюсь, вы не в обиде на мою осторожность. Но я  искренне  считаю,
что врач должен проявлять осмотрительность, чтобы  ненароком  не  выдать
тайну своего пациента.
   -  Честно  говоря,  такая  позиция  вызывает  только  уважение.   Мне
следовало принести письменное разрешение от миссис Уоррен.
   Пухлое личико просияло:
   - Спасибо за понимание, миссис Шапиро! - И розовые губки сложились  в
веселую улыбку.
   Франни Эппингер ждала моего звонка. Она подтвердила все слова  Селены
и добавила:
   - Клянусь, в понедельник вечером она не выходила из моей квартиры. Да
и вообще, после всего, что Селена в тот день пережила, вряд ли она  была
в состоянии отправиться на убийство.
   Пришлось согласиться, что это весьма маловероятно.
   Что ж, если  Селена  не  убивала  миссис  Гаррити,  значит,  согласно
теории, которую я отстаивала в течение двух недель,  она  не  убивала  и
Нила Константина. Я мысленно вычеркнула ее из того списка,  куда  совсем
недавно занесла, после  чего  осталась  прежняя  четверка.  Вообще-то  с
самого начала следовало выяснить, кто и где находился в момент  убийства
Агнес Гаррити, если уж я так убеждена в связи  между  этими  убийствами.
Пустая голова! Ладно, сделаем скидку на то, что по  части  расследования
убийств я новичок.
   Тут меня посетила еще одна мысль. Но прежде  должна  сказать,  что  в
умении применять "маленькие серые клетки" я далека  от  великого  Эркюля
Пуаро. Так вот мне подумалось, что  изобретательный  мсье  Пуаро  всегда
стремился как можно больше разговаривать с подозреваемыми. Глядишь, рано
или поздно кто-нибудь сболтнет что-то важное.
   Что ж, стоило попробовать еще раз.  Кто  я  такая,  чтобы  спорить  с
несравненным Эркюлем?
   На следующий день я заглянула к Тиму Филдингу и