, что ты собирался просить моей руки  еще
до того, как мы с тобой узнали, что я вынашиваю ребенка, несколько  меня
успокоило. Я не  хотела  становиться  твоей  женой  только  потому,  что
забеременела и твоя честь требует прикрыть эту беременность  немедленным
браком. Или потому, что у меня в  животе  укоренилось  твое  драгоценное
семя. - Она слабо улыбнулась. - Словом, я не хотела, чтобы ты делал  то,
чего не особенно желал, поскольку догадываюсь о последствиях вынужденных
браков.
   - Я не тот человек, которого можно склонить к тому, к чему  не  лежит
душа, моя радость.
   - То же самое мне сказал отец.
   - Сейчас?
   - Совсем  недавно.  И  тон,  которым  он  произнес  эти  слова,  меня
успокоил, хотя, разумеется, я бы хотела услышать это от тебя.
   - Слушай, девочка! Не стану отрицать, что хочу заполучить ребенка, но
главное - это мои чувства к тебе, поскольку ты и только ты  помогла  мне
его зачать. Я хочу ребенка, потому  что  он  -  часть  тебя  самой.  Мне
двадцать восемь лет. И я лучше, чем кто-либо,  знаю  о  том,  что  такое
радости плоти. Иными словами, женщин у меня было больше, чем  следовало.
Это не хвастовство, тут хвалиться особенно нечем. Просто так  случилось.
И ни с одной из  этих  женщин  я  не  собирался  обзаводиться  ребенком.
Обыкновенно я говорил себе: послушай, парень, ты  же  не  хочешь,  чтобы
твое семя укоренилось в этой утробе. Поэтому я  был  очень  осторожен  и
почти уверен, что ублюдков, то есть незаконнорожденных, у  меня  нет.  А
вот с тобой - другое дело. Я не думал об осторожности.  С  самой  первой
нашей встречи не думал. Не видел в этом нужды. И  не  волновался,  зная,
что ты можешь забеременеть. Отдавая семя тебе, я не  чувствовал  ничего,
кроме удовольствия и радости. Да, я хочу ребенка. Но и ребенок  не  смог
бы меня принудить  к  браку,  если  бы  я  этого  не  хотел.  Нет,  твоя
беременность, напротив, служила мне гарантией того, что  ты  согласишься
на наш брак. Если кого и требовалось принудить к браку - так  это  тебя,
не меня. Именно тебе возможность выбора не была предоставлена.
   Эмил была тронута словами Парлана. Конечно, он говорил не совсем  то,
что ей хотелось бы от него услышать, но это позволило Эмил  отринуть  на
время сомнение, семена которого взошли в ее душе, когда  поспешность,  с
которой ее склоняли к браку, сделалась очевидной. Кроме того, коль скоро
Парлан искренне хотел жениться на ней, можно было надеяться,  что  и  он
приложит все силы, чтобы превратить их брак в прочный и счастливый союз.
   - По сути, нельзя сказать, что к браку меня принудили. Конечно, ты  и
мой отец обо всем договорились, но ведь никто из вас не слышал, чтобы  я
оглашала эти стены воплями, протестуя против своей горькой доли,  -  Что
верно, то верно - ты не вопила. А почему, позволь тебя спросить, Эмил?
   Менее всего ей хотелось сейчас объяснять, почему  она  согласилась  с
диктатом отца и Парлана и без возражений направилась к алтарю.
   - Просто мне, в сущности, не на что было жаловаться.
   У тебя в замке я была счастлива  -  и  ты  это  знаешь.  Мне  никогда
особенно не хотелось отсюда уезжать, и не только потому, что  дома  меня
поджидал брак с ненавистным Рори.
   Я с самого начала хотела остаться, и вот теперь могу это  сделать  на
законных основаниях.
   Парлан, как ни странно, ощутил укол разочарования.
   Ему хотелось любви, но несправедливо было требовать от Эмил того, что
он сам отказывался ей дать. Пока, по крайней мере. С другой стороны,  он
сам себе противоречил. Она признала, что была счастлива  в  Дахгленне  и
рада оставаться здесь и впредь. Этого вполне достаточно. Пока. Остальное
придет со временем.
   Его  рука  совершила  путешествие  по  ее  телу   и   опустилась   на
округлившийся живот. До сих пор Парлану было  трудно  поверить,  что  он
скоро станет отцом. Ожидание сказывалось и на нем.  Ему  очень  хотелось
узнать, кто же родится: сын или  дочь?  Кроме  того,  ему  не  терпелось
выяснить, будет ли ребенок розовокожим и светловолосым,  как  Эмил,  или
смуглым и чернявым, как  он  сам.  Ему,  наконец,  захотелось  подержать
ребенка в руках - желание это возросло, когда  он  почувствовал,  как  в
утробе жены шевелится дитя.
   - Трудное это дело - ждать.
   - Да, трудное, хотя, - тут она улыбнулась,  -  мне  придется  труднее
всех, поскольку я буду все больше и больше округляться и перестану  быть
изящной.
   - Ничего страшного, станешь кругленькой и красивой,  -  сказал  он  и
тоже улыбнулся, заметив, что Эмил при этих  словах  изобразила  гримаску
отвращения.
   - Толстые женщины очень некрасивые.  Они  переваливаются  с  ноги  на
ногу, как жирные утки.
   - Ты, стало быть, тоже собираешься переваливаться?
   - Я-то не хочу этого, просто знаю,  что  так  будет.  Мои  сестры  по
крайней мере этим грешили, да и все другие женщины,  которые  вынашивали
детей, тоже.  И  я  буду  переваливаться,  но  если  ты  позволишь  себе
засмеяться, я тебя стукну.
   - Буду иметь это в виду.
   - Да уж, будь любезен.
   Некоторое время они лежали друг у  друга  в  объятиях,  поглаживая  и
лаская друг друга и наслаждаясь близостью,  которой  были  долгое  время
лишены. Парлан знал, что Эмил разделяла его чувства, -  она  была  очень
нежна, и за этой нежностью крылось нечто большее, чем просто страсть. Не
важно, в каком настроении была эта женщина в тот или иной момент,  -  он
был уверен: на нее можно положиться.  И  страсть  ее,  и  нежность  были
истинными, от природы, и она осыпала его этими бесценными дарами, ничего
не требуя взамен. Парлан знал,  что  некоторые  мужья  отдали  бы  любые
деньги, чтобы обнаружить хоть часть подобных достоинств в своих женах.
   Только одно самую малость тревожило  Парлана.  Эмил  до  сих  пор  ни
словом не обмолвилась об Артайре. И брат ничего не сказал  о  встрече  с
Эмил. Хотя Парлан знал, что сейчас не место и не время обсуждать  мирные
переговоры Артайра и Эмил, он не мог отделаться от мысли, что они прошли
не слишком удачно. Он знал, что Эмил имела все права  сердиться  на  его
младшенького,  поскольку  даже  у  самого  Парлана  при  воспоминании  о
нападении Артайра руки до сих пор сжимались в кулаки, но он очень хотел,
чтобы его жена и младший брат поладили и стали друзьями. Особенно  важно
это было  сейчас,  когда  в  характере  Артайра  наметились  перемены  к
лучшему.
   Хотя Парлану не хотелось услышать,  что  встреча  его  жены  и  брата
закончилась крахом, он все-таки не выдержал и спросил:
   - Эмил, Артайр мне признался, что у него было намерение  побеседовать
с тобой сегодня. И что же, разговор состоялся?
   - Да, как раз перед венчанием.
   Поскольку Эмил явно не намеревалась продолжать, он стал настаивать на
более подробном ответе, хотя ее  ласки  снова  начали  разжигать  в  нем
страсть.
   - Итак? Что же произошло между вами? Насколько я  знаю,  он  все  еще
жив.
   Недоумевая, отчего вдруг Парлан завел разговор  на  эту  тему  именно
сейчас, Эмил окинула мужа взглядом, в котором были  удивление  и  легкое
недовольство.
   - Он извинился передо мной, и я приняла его извинения.
   - И все? - Он не мог поверить, что проблема, которая его долгое время
волновала, вдруг разрешилась так легко.
   - Интересно, а ты чего ждал?
   - Я не знал, что и думать. Ни ты, ни он  не  сочли  нужным  поставить
меня в известность о результате вашей беседы. Я уже стал  волноваться...
- Он пожал плечами. - А ты, оказывается, легко прощаешь.
   - Не сказала бы. Просто после  зверств  Рори  проступок  Артайра  мне
показался не таким уж серьезным. Кроме того,  твой  брат  не  осуществил
того, что замышлял, и был наказан - его подвергли унизительной порке.  Я
его простила потому, что ему самому стало стыдно. Он говорил искренне, а
не подбирал пустые слова из желания угодить нам.
   - Он говорил, что стремится себя изменить.
   - То же самое он сказал мне. Как ты думаешь, у него получится? -  Она
провела пальчиком по внутренней части бедра Парлана и почувствовала, как
затрепетала его плоть от ее прикосновений.
   - Мне бы очень хотелось надеяться. До сих пор он слишком  часто  меня
разочаровывал. Я, конечно, помогу ему, а не буду сидеть и ждать, пока он
снова оступится. Эмил, ты меня слушаешь?
   - Разумеется, впитываю каждое твое слово.
   Хотя ее маленькая изящная рука ласкала его  с  такой  нежностью,  что
думать  о  чем-либо  ему  становилось  невмоготу,  тем   не   менее   он
засомневался в ее искренности.  Потом  улыбка,  запечатлевшаяся  на  его
губах,  постепенно  растаяла  и  из  горла   вырвался   протяжный   стон
удовольствия. Метаморфоза началась в тот момент, когда ее язык  коснулся
его соска. Парлан подумал, что в первую брачную ночь  можно  найти  куда
более интересное занятие, нежели разговоры.
   Закрыв глаза, он отдался чувственному порыву,  понимая,  что  и  Эмил
испытывает  подобное.  Эта  мысль  одновременно  и  возбуждала  его,   и
успокаивала.
   Он скривился, когда ее рука нечаянно задела еще не заживший  шрам  на
его бедре, и задался вопросом,  что  чувствует  Эмил,  когда  видит  эту
уродливую отметину.
   - Не прикасайся к этому безобразному месту, дорогая, - сказал  он.  -
Я-то надеялся, что он хотя бы чуточку посветлеет к дню нашей свадьбы.
   Эмил  не  могла   сдержать   улыбки.   Невысказанный   вопрос   самым
недвусмысленным образом прозвучал в его голосе. Ее позабавила мысль, что
даже такой человек, как Парлан, может придавать значение своей внешности
и волноваться, если у него что-нибудь не в порядке.
   - Твой небольшой шрам ничуть меня не беспокоит.
   - Вряд ли это уродство можно назвать "небольшим".
   - Поверь, шрам и в самом деле кажется  небольшим  на  таком  крупном,
стройном и сильном теле, как у тебя, Парлан Макгуин.
   Парлану показалось, что она ему льстит, и он возразил:
   - Стройное и сильное тело, говоришь? Ты судишь  обо  мне  так,  будто
сравниваешь меня с каким-то жеребцом.
   - Уж не с тем ли, к примеру, из-за которого ты на мне женился?
   - Я, стало быть, женился на тебе из-за Элфкинга?
   - Конечно. Сознайся. Уж я-то знаю, как тебе нравится на нем скакать.
   - Да, ты права, это доставляет мне удовольствие. Но не только это.
   - Правда? А что же еще?
   Он уверенно, но мягко опрокинул ее на спину и прорычал:
   - Обладать хозяйкой Элфкинга.
   - Ты говоришь дерзости, муж мой.
   - Замолчи, жена, и поцелуй меня - так оно будет лучше.
   Эмил решила, что настал удобный момент, чтобы сыграть  роль  покорной
жены.

Глава 19

   - Я тоже должна ехать?
   Парлан с удивлением посмотрел на Эмил, одетую только в тонкую сорочку
и распластавшуюся на животе на их обширной постели.
   - Неужели отпустишь меня одного?
   Заметив на лице Парлана озадаченное выражение, Эмил хихикнула:
   - Бедный маленький трусишка. - Тут она скривилась и села  на  кровати
прямо, поскольку ребенок в утробе зашевелился и лежать на  животе  стало
неудобно. - Нет, скажи, ты в самом  деле  хочешь,  чтобы  я  поехала?  -
Положив руку на живот, она порадовалась движению зревшей  в  ней  жизни,
после чего лениво подумала, что беременность сильно  изменила  форму  ее
стана.
   - Иначе я бы тебя не просил. Отчего ты не хочешь ехать? -  Застегивая
камзол, Парлан остановился у ее изголовья.
   - Мне бы  хотелось  выглядеть  лучше  всех  во  время  встречи  твоих
союзников и сторонников.
   Улыбнувшись сомнениям жены, он нагнулся и поцеловал  ее,  после  чего
двинулся из спальни прочь, приговаривая на ходу:
   - Ты выглядишь  достаточно  привлекательно,  чтобы  вскружить  голову
любому мужчине. Одевайся, девочка, а я пришлю Мэгги, чтобы  она  помогла
тебе. Нам необходимо выехать из Дахгленна еще до полудня.
   Вздохнув,  Эмил  поднялась  с  постели.  Он  ее  не  понимал,  и  она
сомневалась, что сможет добиться его понимания. Что и говорить, она была
совсем не против того,  чтобы  вынашивать  его  ребенка,  но  отнюдь  не
одобряла той полноты, которая этому  сопутствовала.  Ее  талия  потеряла
былую стройность, и это было только начало. Хотя Парлан не  стал  желать
ее менее страстно, она теперь вовсе не была уверена в своих чарах, как и
в способности эту страсть вызывать и поддерживать на должном уровне.
   Нет, думала Эмил, для того чтобы встретиться лицом к лицу  с  прошлым
Парлана, надобны совсем другие чувства. В замке Данмор  наверняка  будут
женщины, которые в свое время спали с ним. Обязательно  найдется  такая,
которая не постесняется Парлану об этом напомнить  или  -  того  хуже  -
снова затащить  его  в  кровать,  несмотря  на  присутствие  жены.  Даже
пребывая в лучшей форме, Эмил посчитала  бы  задачу  отвадить  поклонниц
Парлана далеко не простой. А с тех пор как от талии у нее осталось  одно
воспоминание, ей и вовсе не хотелось бы  принимать  участие  в  подобном
предприятии.
   Однако, обдумав все как следует, она усмехнулась и решила, что  ехать
ей все-таки нужно - и Бог с ней, с талией.
   Ей и хотелось и не  хотелось  отправляться  туда.  Прежние  любовницы
Парлана наверняка будут в Данморе, и в этом случае отпускать его  одного
было бы неразумно. Присутствие жены - беременной или  нет,  не  важно  -
должно помочь  оградить  Парлана  от  возможных  искушений.  И  по  этой
причине, решила она в тот момент,  когда  в  спальню  вошла  Мэгги,  она
поскачет с Парланом бок о бок, как только  настанет  время  выезжать  из
Дахгленна.

***

   - Отдохнуть хочешь, дорогая? - спросил Парлан, когда прошел час после
их отъезда из родового гнезда Макгуинов.
   - Нет, я хорошо себя чувствую. Сегодня отличная погода  для  верховой
прогулки, а на спине Элфкинга тем более. - Она похлопала жеребца по шее.
- А я думала, на нем поедешь ты.
   - Только не на этот раз. На  своем  коне  ты  выглядишь  изумительно.
Когда я в прошлый раз ездил в Данмор, мне  подумалось,  что  если  мы  с
тобой на наших жеребцах - ты на белом, я на черном - въедем  в  замковый
двор, зрелище будет восхитительное.
   Хотя она и посмеялась над его словами, оказалось, что он прав. Стоило
им въехать  во  двор  замка,  как  на  лицах  встречавших  запечатлелось
неподдельное восхищение, показавшееся Эмил несколько чрезмерным  и  даже
обременительным. Парлан, однако, чувствовал себя как рыба  в  воде.  Это
вызвало у Эмил улыбку: что и говорить, ее муж любил покрасоваться - этим
самым словом он именовал подобные торжественные въезды.
   После того как супругов проводили в предназначенные  им  покои,  Эмил
присоединилась к Парлану, который смывал с себя дорожную пыль.  Служанки
принесли тазы с горячей водой. При этом они не обращали внимания на нее,
зато  пожирали  глазами  полуобнаженного  Парлана,   что   не   осталось
незамеченным  Эмил.  Парлан,  казалось,  оставался  совершенно  к  этому
безучастным, и его жене пришлось очень  постараться,  чтобы  последовать
примеру мужа. Это оказалось делом непростым. Еще хуже она  почувствовала
себя вечером, когда все собрались за пиршественным столом. Даже насквозь
фальшивая дочь лорда Данмора Дженнет флиртовала и заигрывала с  Парланом
куда активнее, чем дозволяли приличия.
   Когда они отправились в спальню и предались любви, в  ее  ласках  был
привкус отчаяния. Вопросительные взгляды, которые временами бросал в  ее
сторону Парлан, означали,  что  он  тоже  ощутил  ее  нервозность,  хотя
вопросов и не задавал, а она заводить разговор на эту тему не хотела.
   Не хотела, потому что он ни в малейшей степени не был виноват в  том,
что она испытала приступ острой, болезненной ревности. Она прижимала его
к себе и молилась Богу, чтобы он помог  ей  сдерживать  это  не  слишком
приятное чувство.
   На следующий день Эмил убедилась, что это непосильная для нее задача.
Решив, что лучше всего побыть одной, она направилась в стойла.  Там  она
принялась чистить Элфкинга щеткой в надежде, что успокоится. Стоило  ей,
однако, поднять глаза, как выяснилось, что вместе с ней в конюшню  зашла
Дженнет.  Эмил  подумала,  что  душевное  спокойствие  обретет,   только
вернувшись  в  Дахгленн.  В  Данморе  оказалось  полно   доброжелателей,
спешивших поставить ее в известность о слабости ее супруга к прекрасному
полу и о его устойчивом в прошлом желании потакать своим прихотям.
   - Я и представить себе не могла, что Черный Парлан женится на  девице
из долины!
   "Вот, - подумала Эмил, - еще один  источник  раздражения.  Постоянные
намеки на то, что я родом из долины,  угнетают  меня  ничуть  не  меньше
ревности и заставляют опасаться, что мое терпение вот-вот лопнет".
   В клане Данморов  было  предостаточно  людей,  которые  относились  с
уважением только к горцам и не  считали  нужным  это  скрывать.  Дженнет
внесла смятение в душу Эмил, хотя поначалу та пыталась  отвечать  на  ее
вопросы и глупые домыслы вполне спокойно.
   - Что делать? Жизнь полна неожиданностей. - Взглянув в лицо  Дженнет,
Эмил поняла, что ее голос прозвучал дружелюбно. До сих пор ей  удавалось
сдерживаться и не допускать даже намека на гнев.
   - Как это все любопытно, - продолжала гнуть свое Дженнет,  подходя  к
Эмил все ближе и ближе. - Кто бы мог подумать, что  Парлана  принудят  к
браку с помощью беременности.
   - Никто его ни к чему не принуждал.
   - Будто бы? А разве он женился на  тебе  не  по  этой  причине?  Тебе
удалось поймать его. Не думала, что бабы из долины  такие  хитрые.  Ведь
раньше он таких промашек не допускал.
   - Так ты, стало быть, считаешь, что  он  допустил  промашку?  А  если
нет?
   - А как иначе можно это назвать?  Вряд  ли  Макгуин  по  доброй  воле
позволил, чтобы кровь горца разбавили кровью презренного рода из  нижних
земель.
   Было трудно,  но  Эмил  крепилась  и  старалась  пропускать  колкости
Дженнет мимо ушей. Она знала немало шуток про жителей горного  края,  но
не хотела пускать это оружие в ход, не хотела открытой ссоры.
   Не то чтобы  она  считала  подобный  обмен  любезностями  проявлением
дурного  вкуса.  Просто  ей  не  хотелось  наносить  ущерб   тому,   что
именовалось бы "наследием" Парлана. И  уж  конечно,  она  не  собиралась
передавать  Парлану  содержание  беседы  с  Дженнет.  Ругаться  с   этой
женщиной,  пререкаться  -  означало  унизить  собственное   достоинство,
которое Эмил никак не хотелось терять.
   - Разбавили? Наоборот. Никогда не вредно привнести свежую кровь в  то
или иное семейство.
   - Если бы не ты, кровь Парлана смешалась бы с кровью Данморов, именно
эта кровь текла бы теперь в венах наследника рода Макгуинов.
   - А ты, судя по всему, в этом уверена?
   - Абсолютно. Мой отец молчит об этом, но я скажу: слова любви из  уст
Парлана обожгли мне кожу - так  близко  он  был,  когда  произносил  их.
Мужчина, который в отношениях с женщиной  собирается  ограничиться  лишь
удовольствиями плоти, таких слов обыкновенно не говорит.
   Эмил мысленно приказала себе не рисовать в воображении образ Парлана,
сжимающего в, объятиях Дженнет. Уж слишком сильно это ее ранило,  вызвав
приступ ревности такой силы, что он был под  стать  приступу  лихорадки.
Она,  однако,  не  хотела,  чтобы  Дженнет   это   заметила,   поскольку
подозревала,  что  девица  затеяла  этот  разговор,  желая  вызвать   ее
ревность, хотя не очень представляла себе,  какую  цель,  кроме  попытки
потешить  раненое  самолюбие,  та  преследовала.  Быть  может,   Дженнет
хотелось, чтобы Эмил предстала перед Парланом в обличье ревнивой стервы,
что могло отвратить его от жены и бросить в ее собственные объятия?
   Эмил ощутила острое желание ударить Дженнет чем-нибудь тяжелым.
   - Женщина, которая верит в нежные слова мужчины в тот  момент,  когда
он пытается раздвинуть ей ноги, просто-напросто глупа.
   - В его словах заключалось нечто большее, - прошипела Дженнет.
   - Неужто? - Эмил холодно смерила взглядом миледи Данмор. -  Почему  в
таком случае Черный Парлан женился на мне, а не на тебе?
   Решив, что прекращение дальнейшего разговора - самый мудрый шаг, Эмил
направилась к выходу из конюшни. Соперница, однако, вознамерила