и прося его  простить  мне  мои  мысли,  я  слегка  повернула
голову. Джо с непроницаемым лицом ехал рядом со мной. Казалось, он не  узнал
меня, но я вдруг с ужасом заметила двух леди, медленно проходивших мимо  нас
по противоположной стороне улицы и оживленно беседующих, наверное, уже  уйму
времени. Я пошла дальше, сжав кулаки и дыша очень неровно.
   Наконец, после того, как миновала целая  вечность,  место  женщин  (слава
Богу!) занял мальчишка с собакой. Представляете, целых  пятнадцать  минут  я
шла одна! Позади Джо  раздался  сигнал  автомобиля.  Кремовый  "бьюик".  Джо
слегка повернул, затем сделал жест рукой, и нетерпеливый  водитель  помчался
вперед. Проезжая мимо, он крикнул в окно:
   - Ты не пешком идешь, парень. Пошевеливайся.
   "Бьюик" исчез. Улица была пуста. Джо поехал рядом со мной, и я  оказалась
на переднем сиденье так быстро, что со стороны  могло  показаться,  будто  я
просто исчезла. Джо сразу нажал на газ и повернул с Элм-стрит, не говоря  ни
слова. Его лицо было белым и застывшим, а глаза удивительно спокойными.
   - Карту, -  коротко  бросил  он  и  щелкнул  пальцами.  Мне  понадобилось
несколько секунд, чтобы отреагировать, потом я открыла  бардачок  и  достала
карту. Джо отметил на  ней  толстой  красной  линией  маршрут.  Он  выглядел
довольно извилистым и заканчивался  в  Нью-Йорке  у  моста  Трайборо.  Таким
образом мы избегали крупных улиц.
   - Читай мне названия улиц и мили, - сказал Джо. Я начала читать. Мы ехали
со скоростью тридцать пять миль в час. Очевидно, Джо подавил в себе  желание
нажать на газ посильнее. Через некоторое время его  молчание  начало  пугать
меня. Когда я открыла рот, он сверкнул глазами.
   - Тихо, - приказал Джо. - Я должен сосредоточиться.
   Я молчала до самого моста Трайборо. Когда мы оказались  возле  него,  Джо
заплатил дорожную пошлину, и я успокоилась, заметив,  что  он  тоже  немного
расслабился.
   - Хорошо, - произнес Джо. - Теперь мы можем поговорить.
   - С Марией все в порядке?
   - Да. Я сказал ей, что у меня вечерняя работа, что теперь буду  приходить
домой попозже.
   - Так и будет.
   - Да. Ты взяла какую-нибудь одежду?
   - Не говори глупостей, - хихикнула я. - Ты такой же как я.
   - Что?
   - Ты забыл. Меня же похитили, помнишь?
   - Нам обоим нужно показаться психиатру, - мрачно проговорил Джо.
   - Мы сумасшедшие, но это забавно, - пропела я, почти  потеряв  голову  от
радости. Я высунула голову из  окна  и  закричала.  Мне  нужно  было  как-то
выпустить пар.
   - Э-э-й! Мы едем в Нью-Йорк... Там  мы  начнем...  -  я  пела,  свистела,
справа и слева от меня  неслись  автомобили,  недоступные  в  своих  коконах
скорости, правильные и безразличные. Впереди раскинулся город.
   Это был внушающий благоговение вид. Все свои семнадцать лет я  прожила  в
двух часах езды от Нью-Йорка,  но  никогда  не  приезжала  сюда.  Эллиот  не
позволял. Дома были невероятно высокие, мост сверкал, словно  золотые  врата
рая, сигналы автомобилей и ругань  водителей  такси  (когда  мы  выехали  на
Вторую авеню) казались настоящей музыкой. Я откинулась на спинку  сидения  и
взяла Джо за правую руку.
   - Эй, - сказала я. - Помнишь меня?
   - Помню.
   Его пальцы сжались вокруг моих.
   - Это только начало, - продолжила я. - Только начало  для  нас.  Я  люблю
тебя, Джо...
   - Да?
   - Скажи мне, как ты решился?
   - Не знаю, - ответил он, остановившись перед красным сигналом  светофора.
- Может, потому что понял, что я тебе совсем не нужен.
   Я нахмурилась, но потом мысленно согласилась с ним. Мне это и в голову не
приходило. Я ведь могли просто сбежать из городка, написать письмо,  забрать
деньги и смыться одна - так все было бы легче и безопаснее.
   - Я и не подумала об этом, - призналась я. - В моем плане  побега  всегда
фигурировал ты.
   - Знаю. Вот почему я здесь.
   По этим словам я поняла, что Джо верил мне.., верил,  что  я  люблю  его,
хочу жить с ним; верил, что все сказанное мной в тот вечер на  площадке  для
старых машин - правда.
   Я наклонилась и укусила Джо за ухо. Думаю, мы оба немного  сошли  с  ума,
испугались того, что  сделали,  и  обрадовались  окончанию  неопределенности
нашего положения.
   Джо повернул на боковую улочку. Я посмотрела на карту и  определила,  что
мы едем на запад. Мне захотелось обнять его, поскольку он действовал точно в
соответствии с содержанием моего письма.
   - Я знаю один отель, - сказал Джо. - Не роскошный,  но  подойдет.  Никому
нет дела до того, что там происходит. И не дорого.
   - У меня почти сорок долларов; - сообщила я.
   - У меня сотня, - он произнес это легко, но когда мне  пришло  в  голову,
чего ему стоила эта сумма, я едва не заплакала.
   - Я не буду тратить много, - сказала я. - Буду сидеть в отеле, не  выходя
из комнаты, пока мы не получим деньги. Обещаю.
   Кстати, мы все время именно так говорили о выкупе, о фиктивном  похищении
и обо всех наших действиях. Словно подписали между собой договор, хотя никто
из нас не проронил ни слова об этом.  Наши  дела  обсуждались  косвенно.  Мы
пользовались совершенно невинными терминами.
   Наконец машина остановилась перед двойной хромированной  стальной  дверью
под огромной неоновой вывеской. Я вышла, а  Джо  припарковался  на  открытой
стоянке на противоположной стороне улицы.
   Непрерывное оживленное движение  смутило  меня.  Я  посмотрела  на  часы:
четверть первого.
   Я уже опаздывала на пятнадцать минут. Эллиот очень разозлится. Мне  вдруг
стало очень жалко маму.
   Вернулся Джо и взял меня за руку. Мы вошли в отель. Здесь  стоял  сильный
запах дезинфекции, что прозрачно намекало на невероятную  грязь,  с  которой
велась холодная борьба с применением научных методов руками маленьких  людей
с опрыскивателями и в респираторах.
   Я почувствовала себя отверженной и хотела заплакать.  Эта  мысль  исчезла
так же стремительно, как и появилась. Джо подошел к конторке и взял ключи.
   Он  имел  очень  деловой  вид.  Это  была  новая  черта  Жозефа  Вито,  о
существовании которой я еще не знала. Угрюмый, спокойный и солидный.
   Я почувствовала, что могу расслабиться. Это было успокаивающее ощущение.
   Джо снова взял меня за руку, и мы  поднялись  на  третий  этаж  в  лифте,
показавшимся мне похожим на привидение. Когда мы  открыли  дверь  номера,  я
поняла, что один пункт нашего  плана  нарушен.  Наше  убежище  оказалось  не
отдельными комнатами, а двухместным номером, маленьким и мерзким.
   Джо закрыл дверь, запер ее, и мы остановились в центре ужасной  крошечной
гостиной, глядя друг на друга. Я протянула к нему руки, он подошел ко мне, и
мы прижались друг к другу на секунду.
   - Довольно отвратительная обстановка, - произнес Джо.
   - Это самая прекрасная комната, из всех, которые я видела.
   - Тебе надо осмотреть спальню.
   - Джо, - сказала я, - Джо... Он остановился.
   - Мы должны послать письмо. Ты не забыл?
   - Сейчас? Это может подождать.
   - Нет, не может, - возразила я. - И ты прекрасно знаешь. Эллиот не  будет
ждать вечно и вызовет полицию. Мы должны отправить заказное письмо. И  сразу
же снять абонентский ящик.
   - Ты права, - вздохнул Джо. - Я пойду.
   - Я с тобой.
   Потом я вспомнила и достала из-под своей  одежды  письма.  На  одном  уже
стоял штамп "Заказное", сделанный красными чернилами.
   Другое я протянула Джо.
   - Тебе.
   - Что это?
   - Открой и прочитай, - это был мой подарок ему. Я хотела видеть лицо Джо.
   Он вскрыл ногтем конверт, нахмурившись, прочитал письмо, затем  перечитал
еще раз, посмотрел на меня и  улыбнулся.  Это  была  его  особенная  улыбка,
похожая на тайну, на солнце, под которым могла греться только я.
   - Спасибо, милая моя, - сказал Джо. - Но мне это не нужно.
   -  На  случай,  если  нас  поймают,  -  коротко  пояснила  я.  -  Но  это
нежелательно.
   - Мне это не нужно, - повторил Джо. - Не поможет.
   - Ты прекрасно знаешь, что поможет. Он  сделал  движение,  чтобы  порвать
письмо, но я выхватила листок из его рук.
   - Нет, - резко сказала я. - Если ты  так  считаешь,  письмо  останется  у
меня.
   - Поступай, как хочешь, дорогая. Я просто ничего не хочу с ним делать,  -
Джо внимательно посмотрел на меня. - У тебя вся  жизнь  впереди,  -  грустно
произнес он. - Если нас поймают, я не хочу, чтобы тебе ее испортили. Я знаю,
что делаю, не месяц, не день и не час. Ты не должна считать меня ребенком.
   Я любила его. Я любила его  так,  как  никого  никогда  уже  не  полюблю,
несмотря на то, что говорит доктор Сара. Но тогда я только  спрятала  письмо
на место, поцеловала Джо в нос и вышла из номера.
   Когда он назвал мне номер нашего абонентского ящика, я вдруг поняла,  что
ему пришлось приезжать сюда раньше одному, без меня.
   Джо ездил в город позавчера.
   Именно тогда он выбрал отель,  зарезервировал  по  телефону  номер,  снял
абонентский  ящик.  Причем  последнее  Джо  сделал   очень   просто,   наняв
пятнадцатилетнего цветного паренька, выглядевшего "честным". Он  позаботился
еще кое о чем. Мальчишка оказался не очень сообразительным. Звали его Элмер.
Я никогда его не видела, но он ждал каждое утро почту, встречался  с  Джо  и
передавал ему все. Я рассчитывала, что Эллиот не обратится в полицию. Но Джо
был прав - ничто не могло остановить его,  и  он  вполне  мог  обратиться  к
частному  сыщику.  Если  отчим  поступил  именно  так,  если  кто-то  станет
наблюдать за нашим ящиком в день, когда придут  деньги  (если  они  придут),
Элмер окажется ложной ниточкой. Хотя и не надолго.
   Паренек был настолько глуп, что никто не воспринял бы  его  иначе,  кроме
как подставку.
   Все было глупо, совсем  по-детски,  в  плане  было  полно  дырок,  как  в
швейцарском сыре, но в этом-то и  заключалась  сила  моего  плана.  Я  знала
Эллиота и маму. Я была почти  уверена,  что  они  не  станут  нарываться  на
неприятности. Думаю, тут мы с Джо мало чем рисковали. Я все рассчитала.
   Если бы я попыталась разыграть все хитро, так сказать, профессионально, у
нас не было бы ни одного шанса. С математической  точки  зрения,  наибольшая
вероятность успеха у глупых преступлений. Если не верите, спросите у  любого
частного детектива, например, о наиболее  верных  способах  убийства.  И  он
скажет вам: подкараульте свою жертву на Таймс-Сквер, ударьте  ее  по  голове
тупым предметом и убегайте. У вас будет больше шансов скрыться, чем если  бы
вы готовили преступление в течение нескольких месяцев.
   Мы подошли к ближайшему почтовому ящику и  остановились  перед  ним,  Джо
держал  письмо.  Я  взяла  его,  приоткрыла  щель  ящика  и   бросила   туда
запечатанный конверт.
   Все. Теперь мы приступили к делу. Неважно, что происходило раньше,  но  с
этого момента мы должны были выдержать гонки до конца.  Вернуть  письмо  уже
невозможно.
   Признаюсь, в  какой-то  момент  меня  тогда  охватила  настоящая  паника,
отвратительное ощущение в животе. Я смотрела на небольшой сине-красный ящик,
в котором находилось наше будущее. Потом Джо взял меня за  руку  и  повел  к
отелю.
   - Я устал, - сказал он. - Уже второй час. Но Джо не выглядел  усталым.  Я
улыбнулась ему.
   - Это романтично, - произнесла я. - Я даже не проголодалась.
   - Номера обслуживают до двух часов. Потом буфет закрывается.
   Мы вернулись в отель и заказали два сэндвича. Джо нужно было возвращаться
к Марии.

Глава 6

   Я проснулась  в  два  часа  дня  с  одолевающим  меня  тяжелым  чувством,
вызванным слишком  продолжительным  сном  и  голодом.  При  свете  маленькая
спальня выглядела еще хуже. На столике лежала  записка  от  Джо,  прожженная
сигаретой. Внутри, слава Богу, лежала свернутая пятидолларовая купюра. Текст
был очень простым: "Дорогая, помни, это все, что ты можешь истратить. Обожаю
тебя. Джо."
   Я приняла душ ( поверьте, в крошечной грязной ванной это было  совсем  не
забавно), намерзлась под водой неопределенной температуры оделась, накрасила
губы и посмотрела на часы. Три. Я положила пять долларов в сумочку вместе  с
десятью долларами, которые достались мне как шальные деньги за последние два
года, и приготовилась таким образом к первому  субботнему  дню  и  вечеру  в
Нью-Йорке.
   Я быстро вышла из номера, услышала щелчок замка на двери и спустилась  по
лестнице.
   Фойе  (  мрачное,  покрытое  линолеумом  пространство   с   облупившимися
хромированными стульями  и  софами,  обитыми  грубой,  засаленной  материей,
которая как бы кричала: " Не садитесь на меня!") было пустым.  Я  подошла  к
конторке (она  больше  напоминала  клетку  банковского  клерка  или  в  моем
представлении вход в тюрьму) и сдала ключи маленькому лысоватому  человечку.
Тот даже не взглянул на меня.
   Мне требовались кофе, зубная щетка и еще кое-какие мелочи. Я  переступила
через порог отеля и шагнула в настоящую печь.
   В Нью-Йорке царило позднее лето. Тротуар вонял  смесью  выхлопных  газов,
запахов людей, раскаленного асфальта, и все это ударило мне  в  ноздри,  как
раскат грома. Воздух был влажным, и я мгновенно вспотела. (Мама сказала  бы:
"Начала пылать".) Люди казались усталыми, заторможенными  от  жары,  вялыми,
обиженными и старались скрыться от тяжелого солнца  в  тени  и  прохладе.  Я
толкнула дверь находящейся по соседству с отелем аптеки и вошла.
   Внутри никого не оказалось. Я купила зубную щетку,  взяла  вареное  яйцо,
чашечку кофе и села за столик.
   Меня охватило огромное возбуждение. Вот о чем я мечтала, чего ждала,  что
запланировала. Ощущение было раздражающим.
   Я выпила кофе (точнее, помои) и с трудом проглотила яйцо.
   Тост оказался сырым.
   Затем я откинулась на спинку стула и закурила. Впервые я курила так рано,
но вкус сигареты был приятным. Любой вкус показался бы приятным, если бы  он
забил вкус только что проглоченного мной завтрака.
   Затем я почувствовала себя одинокой.
   Позвольте  мне  объяснить  ситуацию,  потому  что  маленькое,   отдельное
предложение не выражает того, что я имею в виду. Меня звали Джоан Смит.  Джо
сказал, чтобы я всегда по возможности пользовалась своим  именем.  Тогда  не
выдашь  себя.  Опасно,  когда  тебя  назовут  фальшивым  именем,  и  ты   не
отзовешься. На Джоан я реагировала нормально, вполне  естественно.  Но  факт
оставался фактом: я потеряла свое имя, а с ним все, что оно значило.
   Я никого не знала, но что еще хуже, не могла ни с кем познакомиться.  Мне
нужно было оставаться в тени, в абсолютной тени. Я понимала, как это  важно.
Я не могла никому улыбнуться, не могла ни с кем  поболтать,  даже  не  могла
быть человеком. Мне требовалось постоянно следить, не делаю ли я  что-нибудь
необычное, что-то  выделяющее  меня  среди  миллионов  мечущихся  существ  в
горниле огромного города.
   Куда бы ни пошла маленькая Джоанни, туда шел огромный.., ноль. Я не могла
издать ни звука, повернуть голову на  улице..,  если  не  хотела  попасть  в
тюрьму. Я была в бегах (кажется, это так называется) и,  должна  признаться,
являлась забавной преступницей.
   У меня была уйма свободного времени, но от мысли о возвращении в крысиную
нору  бросало  в  дрожь.  По  крайней  мере,  не  сейчас,  пока  что-то   не
определится, не примет  некие  формы  в  моем  сне  перед  тем,  как  он  не
разрушится окончательно.
   Не раньше приезда Джо.
   Моя сигарета почти догорела, и  тут  вдруг  случилась  странная  вещь,  Я
попыталась вспомнить лицо Джо и не смогла. Я знала, что он  существовал,  но
не могла вспомнить, как выглядел. Мне вспоминались  аккуратные  мускулы  его
спины, рук, прикосновение нижней губы  во  время  поцелуя,  но  я  не  могла
вспомнить, например, цвет глаз, форму губ,  форму  ладоней  (хотя  я  знала,
насколько  особенными  они  казались  мне  с  самого  начала).  Я  не  могла
вспомнить, как выглядел Джо, отчаянно старалась, сидя  на  потертом  кожаном
сидении в аптеке, но не могла. Когда ярость стала закипать во мне, я  начала
плакать  слезами  бессильной  злобы,  пытаясь  вспомнить  внешность   своего
любимого. А он все удалялся от меня в туман, уменьшался,  пока  от  него  не
осталось почти ничего - ничего, за что я могла бы  зацепиться,  ничего,  что
могла  бы  считать  своим.  В  конце  концов  передо  мной   оказался   лишь
бессмысленный, переполненный, горячий и шумный внешний мир.
   Я несколько минут беззвучно плакала над  грязной  чашечкой  из-под  кофе,
затем заплатила сорок центов, оставила десять центов сверху (нехватка  денег
была для меня новым явлением, и оно мне совсем не понравилось)  и  ушла.  На
улице я остановилась, не зная, чем заняться.
   Я решила купить пластинку. Слушать ее мне было не на  чем,  но  одной  из
моих  первых  покупок  -   после   выкупа   обязательно   станет   приличный
проигрыватель. Разлука с  моим  ящиком  разбила  мое  сердце.  Я  слышала  о
магазине Сэма Гуди и направилась в сторону Сорок девятой  улицы  и  Бродвея,
предварительно заглянув в телефонную книгу.
   Я  устала,  но  все  равно  шла.  Бродвей  в  пекле  оказался  не   очень
привлекательным. Я вдруг почему-то почувствовала себя мучительно голодной  и
купила себе два хот-дога, но съесть их  не  смогла.  Я  заплатила  и  вышла,
сопровождаемая удивленным взглядом кассира.
   Кстати, со мной еще кое-что происходило. На меня смотрели  мужчины.  Так,
как никогда не смотрели. Словно все случившееся со мной за последнюю  неделю
было написано на моем лице. Я чувствовала взгляды и за всю прогулку услышала
(сама подсчитала) пять свистков. И это не имело отношения к  моему  внешнему
виду - не такая уж я сексуальная.
   Может, мне не стоит это говорить.., но я понимала. Думаю, каждая  девочка
понимает, если хотите знать. Я не выглядела  счастливой,  я  была  грустной.
Что-то навсегда покинуло меня; и я.., изменилась.., и теперь уже никогда  не
стану прежней. То, что я потеряла, ушло, может, это и к лучшему.
   В магазине Гуди было полно народу и жарко. Мальчик, помогавший  мне,  вел
себя как-то странно... Я так и не  поняла,  в  чем  именно  заключалась  эта
странность.
   Я ничего не покупала и  просто  стояла  рядом  с  молодым  человеком  лет
восемнадцати  в  очках  (тяжелые,  в  роговой  оправе)  на  маленьком  носу,
просматривавшим альбомы с выражением огромного  и  безнадежного  желания  на
лице.  Я  никогда  не  слышала  так  много  музыки   и,   конечно,   впервые
познакомилась  с  Высоким  Качеством.  Это  была  сенсация,  и  мое  желание
приобрести хороший проигрыватель еще больше возросло. Стерео - это для меня!
Хотя и не нужно включать его так громко. Потом я ощутила жажду и, выходя  из
магазина, осторожно оглянулась в поисках молодого человека в очках.  Видимо,
он уже ушел. Мне почему-то стало грустно.
   На улице я вцепилась в свою сумочку, зашагала вперед, пересекла  Бродвей,
нашла Седьмую авеню и двинулась по жаре, надеясь добраться  до  Центрального
Парка. Там я могла расслабиться на одной из  скамеек,  посмотреть  на  закат
солнца и решить, где потратить на обед свои четыре доллара.
   Джо не приедет до восьми часов.
   Я даже не думала о письме с требованием выкупа - забавная вещь.  Все  уже
было сделано - конверт опущен в почтовый ящик, и  это  в  общем-то  являлось
сейчас самым важным. Остальное могло подождать.
   Позже, поверьте мне, я встревожилась.  Но  не  в  этот  первый  субботний
вечер.
   Я вошла в парк и села. Краснолицый  мужчина  медленно  развернул  газету,
издавая ворчливые, протестующие звуки уголком губ и все время поглядывая  на
меня глазами-бусинами, спрятанными в складках  его  лица,  очевидно,  ожидая
моего кивка или одобрительного жеста.
   Справа от меня худая, эмоциональная итальянка  ела  чесночную  колбасу  и
тяжело дышала. Сказанного достаточно.
   Через некоторое  время  солнце  начало  опускаться,  и  пять  лебедей  на
замусоренной поверхности прудика напротив меня (там, вероятно, глубина  была
не больше фута, и огромные  блестящие  каменные  глыбы  на  берегах  траурно
смотрели в ослепительное небо, словно протестуя против  этого  неожиданного,
не