- Это ж сплошной позитив! Ничего выдумывать не надо. Все подтверждено и документировано. Фейс русский? Русский. Харизма налицо. Взгляд пробирает. Без этого у нас нельзя, уважать не будут. Провинциал? Отлично. Провинциалам больше верят. Человек, который сделал себя сам. Результаты? Сколько угодно. Комбинат как образцовое предприятие народного капитализма! Город как конфетка, и никакой вам вопиющей московской социальной пропасти! Образ скромного в быту вождя, день и ночь думающего о своем народе. Ирка... - Воодушевленный Эдик перебрался поближе к ней, обнял за плечи. - Ирка, ты - идеальная подруга жизни, верная жена. Никаких бриллиантов. Неброская русская красота.
     Нравоучительные сказки для детишек. Благотворительные акции устроим, куда там Диане-покойнице. Матушка-заступница всея Руси. А история о встрече двух одиноких сердец после неудачных первых браков? А? Голливуд! Домохозяйки плачут от умиления и занимают очередь к избирательным урнам.
     Ленка смеялась. Эдик выдержал театральную паузу, дабы все присутствующие в полной мере насладились нарисованной им картиной грандиозного политического будущего Аксенова, а после паузы пьяно захныкал:
     - Вот, Леночка не даст соврать. С каким убогим материалом приходится работать! Это даже не нули, это сплошные минусы. Но пока справлялись. А, Ленусик? У меня все самое лучшее, в текстовиках писатели, в имиджмейкерах народные артисты, но самое главное - информационные потоки. Это главное. Без того, чтоб регулярно в телике мелькать, сейчас ничего не бывает, о газетах и радио я не говорю, это само собой. Эх, Александр Николаевич, ваши финансовые потоки да мои информационные, такую кашу можно заварить! В наше время для грамотного пиара нет ничего невозможного.
     Ленка смеялась. Аксенов сидел, подперев голову рукой, в позе, с которой обычно начинают "Ой, мороз, мороз", и Ира чувствовала, что такая несвойственная Аксенову поза ничего хорошего не предвещает. Но, к ее удивлению, все обошлось.
     - Плевать я хотел на ваш пиар, - грубо, но по крайней мере коротко сказал Аксенов.
     Эдик, точно споткнувшись на ровном месте, дернул головой, медленно оглядел так и не пошевелившегося Аксенова и ласково спросил:
     - А не боитесь, что отсидеться не получится, Александр Николаич? Иногда парой-тройкой сюжетиков можно так человека опустить...
     - Я? - удивленно переспросил Аксенов, поднял голову, плеснул себе и Эдику водки, взял свою рюмку, вложил другую в руку собеседника и, чокаясь, бросил уже совсем другим, знакомым Ире непререкаемым отрывистым тоном:
     - Это вы - бойтесь!
     Ленка прервала свой бесконечный нервный смех. Эдик так и не донес рюмку до рта. Ира сжалась в ожидании продолжения. Но Аксенов мгновенно переменился, Ира и не подозревала о таких его актерских способностях.
     - А мне бояться нечего, я простой инженер, мое дело - сталь варить, я в политику не сую нос, своих забот хватает.
     Все было не так в этот день - нервная Ленка, заискивающий Эдик, пьяный Аксенов, прикидывающийся валенком. Все не так... Даже Валерки, с которым она рассчитывала поговорить, нету.
     - А почему Валерку в Москве оставили? - спросила она Ленку.
     - Почему в Москве? Здесь он. - Ленка показала наверх, на второй этаж. - Сидит, на что-то дуется, не захотел выходить.
     Ира нашла Валеркину комнату по гулу телевизора.
     Рыжик растянулся на своей кровати, уставившись в экран, на котором бегали вооруженные люди. "Господи, длинный-то какой стал! - улыбнулась Ира. - В высоту не так заметно, пока меня не перерос".
     - Привет, как дела?
     - Нормально, - буркнул Валерка, ни капельки не обрадованный ее появлением.
     - Неужели не получилось? - ахнула Ира и села на краешек его кровати, загородив собой экран. Они с Валеркой знали, о чем речь. Три дня назад он тайком приезжал к Ире в издательство. Тайком - потому что Ленка, несмотря на его четырнадцать лет, самостоятельных поездок по городу в метро не поощряла. А приезжал он, несчастный и растерянный, чтобы посоветоваться, как быть - до него дошли слухи, что одноклассница, в которую он целый год был влюблен, собирает на день рождения избранных. А Валерка в число этих избранных не попал. К тому же август, каникулы. Они с Ирой разработали весьма хитроумный план по получению приглашения на вожделенный день рождения.
     - Получилось, - снова буркнул Валерка и совсем уж невежливо отвернулся от нее на другой бок. Только теперь до Иры дошло, что он на нее обиделся. Господи, такая громадина вымахала, а обижается на крестную, как тот двухлетний малыш, что орал как резаный, едва она спускала его с рук!
     - Я думала, тебя здесь нет. Ты чего не спустился, когда мы приехали?
     - Ничего.
     Ира встала с кровати, осмотрела Валеркину комнату, в которой все вещи, что он привез из Москвы, валялись грудой на комоде. На письменном столе открытый горшочек с остатками мяса. Маша приносила. Получит от Ленки, ох получит! Подошла к окну и сразу поняла, в чем причина Валеркиной обиды. Из окна Валеркиной комнаты отлично просматривалась та самая дорожка, на которой их встречала Ленка. Ира и представить себе не могла, что должно случиться с Валеркой, чтобы он, увидев ее на пороге, не бросился навстречу. Значит, случилось не с Валеркой, а с ней. А с ней случился Аксенов. Мальчишка просто ревнует. Конечно, не по-мужски, какая она для него женщина, а по-своему, по-мальчишески, как ревнует мать к Эдику. Но мать - дело привычное, она с Эдиком давно, а Ира всегда приезжала к нему, Валерке, без всяких там мужиков... Глупенький! У Иры навернулись слезы от жалости к Валерке, у которого вместо родного отца Эдик, и к Вовке, который не видит, как похож на него сын. Просто один к одному.
     - А ты мне обещал показать, как научился на скейтборде кататься, - осторожно начала Ира, снова присев на кровать и борясь с острым желанием стиснуть в объятиях это родное рыжее существо. Нельзя, большой мальчик. И все-таки не выдержала, набросилась на него, защекотала под мышками, взъерошила волосы. - Ну-ка поднимайся, чертенок! Будешь еще тетке грубить!
     - Ну, теть Ир, - засмущался мальчишка. Поднялся с кровати, схватил свою доску на колесах. - Правда хотите посмотреть?
     - И даже покататься, - смело заявила Ира.
     Валерка снисходительно оглядел ее узкую юбку и важно сказал:
     - Это сложно.
     - Ну я же с тобой!
     Они с Валеркой вернулись в дом не скоро, уже в сумерках, часа три они резвились как ненормальные на склоне дороги, рискуя угодить под машину. Ворвались в гостиную растрепанные, красные. От Ириного макияжа остались только размазанные темные следы туши вокруг глаз, юбка порвалась по шву, живот надорвался от смеха.
     Ира волновалась, что оставила хозяев наедине с Аксеновым. Вдруг он окончательно напился и требует первой медицинской помощи? Но картина, которую они с Валеркой увидели, была более чем мирной. Эдик отсутствовал.
     Аксенов и Ленка вполне трезво стояли у окна, отвернувшись от входной двери.
     - Знаете, каждая плавка как первый раз. До сих пор не могу привыкнуть, что из разного получается одно. И самое маленькое, ну, кажется, совсем несущественное отклонение в одном компоненте - и это целое будет совсем другим. Наверное, и у людей так - один человек больше влияет на целое, другой меньше, но ведь все влияют. Хочешь ты или не хочешь, а в конечном счете и от тебя все зависит. Я как дурак хожу и смотрю, как льется сталь. Смотрю и думаю. Вы когда-нибудь видели?
     - Нет, - тихо сказала Ленка.
     Ира замерла в нерешительности. Уж больно интимным казался этот их разговор. В августовских сумерках, с видом на лужайку за окном, с мерцающими крохотными огоньками сигарет. Тихие умиротворенные голоса. Расслабленная аксеновская спина. Ира видела - Ленкина спина резонирует с ее голосом, подтянута и напряжена, а Аксенов весь точно размякший.
     - Увидите, обязательно. Вот приедете к нам с Иришкой в гости и увидите.
     - Теть Ир, ты уезжаешь? Насовсем? - крикнул Валерка.
     Аксенов и Ленка разом оглянулись.
     - Нет, ты что! - поспешила успокоить его Ира и сделала Аксенову страшные глаза.
     Ленка опять засмеялась своим нервным смехом.
     - Вот, познакомьтесь, сын Лены, а мой крестник - Валерий. А это Александр Николаевич, знатный сталевар.
     - Здравствуй! - Аксенов подал мальчишке руку и крепко пожал. - Что, не уступишь крестную?
     - Не-а! - на удивление весело ответил Валерка.
     - Молодец, я бы тоже не уступил, - похвалил его Аксенов, обнял Иру за плечи и коснулся губами темени.
     Валерка хихикнул, как обычно хихикают подростки, глядя на телячьи нежности взрослых теть и дядь, а у Иры закружилась голова. То ли от непривычного свежего воздуха, то ли просто от счастливой близости любимых людей - Аксенова, Валерки и Ленки. Тревожил только странный нервный Ленкин смех.

***

     - Проводишь? - спросил Аксенов, когда они подъезжали к Кольцевой.
     - Ты опять улетаешь? Прямо сегодня?
     - Я не опять улетаю, я возвращаюсь домой. Туда, где живу и работаю. Мне завтра нужно быть в городе, - без раздражения, даже с оттенком виноватости ответил он.
     - Но завтра воскресенье... - протянула Ира.
     - Проводишь? - снова спросил он. - С Маргаритой познакомлю. Я всегда за границу с ней летаю.
     - Она что, хорошо знает английский? - не удержалась Ира.
     - Нет, она вообще никакого языка, кроме русского, не знает, но мне с ней как-то уверенней. Ну, как будто еще одна пара глаз и ушей...
     - Мне нужно с тобой поговорить, - перебила его Ира. Она и так собиралась с ним посоветоваться об издательских делах и, может быть, даже попросить помощи, но оборвала его совсем не потому. Ей почему-то именно теперь хотелось освободиться от гирь, которые висели за душой: недомолвок, неясностей, несовпадений. В этот вечер он размяк до благодушия, и Ире казалось, что сейчас гораздо проще объяснить ему многие в общем-то простые вещи, которых в обычном своем состоянии он почему-то не понимает.
     - Притормози где-нибудь, - попросил водителя Аксенов.
     Молчали, пока водитель останавливал машину на площадке за знаком с падающей елкой и пока он вышел из машины и устроился на лавочке курить.
     - Ну, выкладывай, что там у тебя?
     - Ты мог бы хоть раз приехать сам, один? Очень трудно постоянно быть у кого-то на глазах, - начала она.
     - Не мог бы, - все с той же готовностью признавать свою вину признался Аксенов. - Я водить не умею.
     - Да ты что! - расхохоталась Ира.
     - А что тут такого? - обрадовался ее веселости Аксенов и тут же положил ладонь на ее коленку, торчащую из надорванного разреза юбки. - У меня своей машины не было. А потом сразу стало не до того.
     - Ладно, пусть так, - перешла на серьезный тон Ира и переложила его ладонь со своей коленки на его. - И все равно. Я тоже живой человек, у меня работа, издательство, а ты ведешь себя так, как будто я к тебе прилагаюсь. Ты не предупредил меня, что мы едем на свадьбу к твоей сестре, и получилось все по-дурацки. Вместо нормальных полезных вещей я, как дура, выбрала им в подарок выпендрежную новорусскую посуду, а сама явилась в старых джинсах...
     - На тебе джинсы отлично сидят, - совсем некстати ляпнул он и просунул ладонь под ее зад.
     - Ты ничего не говорил мне о своей жене, о разводе, а своим родителям представил все так, словно мы уже женаты. И бросил меня там одну. Думаешь, легко? Ты даже меня ни о чем не спросил. Может быть, я замужем! Может, у меня есть любовник. А может, я вообще лесбиянка.
     - Ты? Лесбиянка? - хмыкнул он и свободной рукой полез ей под топик.
     Глупо получилось. Это она, пожалуй, перегнула.
     - И вообще все нормальные люди, если хотят жениться, делают предложение и дарят цветы, а ты ни разу не привез мне даже тощей гвоздички. И потом, ты совсем не интересуешься, предохраняюсь я или нет.
     Неужели не понимаешь, что это обидно? Как будто это мои проблемы. Перестань! Я серьезно. И я терпеть не могу секса в машине. - Последнюю фразу она говорила, уже лежа под ним и точно зная, что ей ровным счетом безразлично, где именно заниматься тем, что называется обычно коротеньким словом "секс", а по большому счету названия не имеет. Все равно где - в машине, на машине, под машиной. Хоть на луне. Лишь бы это был он. Такой, какой есть.

***

     - Александр Николаевич, вы же сказали, что будете в одиннадцать, а уже полдвенадцатого. Я так переволновалась! Не знаю, что делать - сдавать билеты или регистрировать. В машину звоню, звоню, никто не отвечает. Что случилось? - От регистрационной стойки к ним метнулась высокая стройная девушка, но осеклась при виде Иры.
     - Девочки, познакомьтесь. Ириш, это Маргарита. Маргуш, это Ирина.
     Маргарита не показалась Ире такой уж свирепой, какой описывала ее та седая женщина в Бобровке. Конечно, подтянута, конечно, предельно аккуратна - идеально уложенная короткая стрижка с высокой волной надо лбом, четко прорисованный контур губ, строгий костюм с юбкой до колена. Но ведь и работа у нее такая, требующая внимания и предельной точности во всем.
     - Здравствуйте, - с искренним стремлением познакомиться поближе улыбнулась ей Ира. Ведь именно Маргарита каждый день делит с Аксеновым заботы и радости, а значит, знает его, как никто другой.
     - Я.., я сейчас. Надо зарегистрироваться... - прошептала Маргарита, не отрывая взгляда от порванного шва на Ириной юбке и аксеновского пиджака на ее плечах, а потом вдруг резко отвернулась и направилась обратно к стойке. Но направилась не по прямой, а каким-то зигзагом непонятного назначения.
     Аксенов так и светился самодовольством. Познакомил своих "девочек" и рад, что все при нем. "Маргуша!"
     "Ириша!" Господи, как же недалеки и жестоки бывают мужчины! Неужели он не видит, какую боль причинил своей преданной помощнице, притащив сюда Ирину, прикрытую его пиджаком, с красноречиво растрепанными волосами, в мятом топике, с ярко-красными не от помады, а от поцелуев губами. Неужели столько лет он мог наивно думать, что Маргарита заботится о его костюмах, смене белья и обеде потому, что у нее работа такая, потому, что она, видите ли, преданна комбинату и делу. Ира спешно стащила с себя его пиджак, достала из сумки зеркальце, причесалась, подкрасила губы, отстранилась от Аксенова на пару шагов:
     - Ну ладно, я пойду, а то уже поздно.
     - Знаешь, что я придумал? - Чуть переждав, пока она закончит свои женские штучки, Аксенов опять притянул ее к себе.
     - Что? - выставила вперед локти Ира. Хотя Маргарита стояла у стойки к ним спиной, у Иры было ощущение, что они обнимаются у нее на глазах.
     - Махнем-ка мы в отпуск. Я приеду через недельку, и махнем куда-нибудь. Как раз до сентября. Ты права, нам нужно побыть вдвоем и обо всем договориться. Сейчас скажу Маргарите, она что-нибудь стоящее нам устроит, она в таких делах понимает.
     - Нет! - перебила его Ира.
     - Почему? - Его благодушное настроение разом сменилось раздражением, но теперь Ира понимала, отчего это раздражение. От страха ее потерять. От опасения, что она не примет его таким, как есть, с его бестактностью, с его неистребимой привычкой распоряжаться чужим временем и не замечать чужого настроения, с его неумением водить машину, плавать и дарить цветы, С его Маргаритой-тенью.
     - Ты меня не понял. Я просто пока не знаю, смогу ли уехать, у меня же нет замов. Но ведь это не мешает нам провести отпуск здесь?
     - У тебя на работе проблемы? - забеспокоился он.
     Ира улыбнулась, как учительница, наконец-то добившаяся от нерадивого ученика понимания теоремы.
     - Ты приедешь, и мы поговорим. Обо всем.

Глава 15

     Приезд Татьяны Ира специально запланировала на пятницу. В институт, где она договорилась об обследовании Анютки, назначено было на понедельник, семнадцатого, но ведь им с дороги нужно отдохнуть, а Владимир Иванович, согласившийся их привезти, не может работать в выходные, справедливо рассудила Ира.
     А заодно она заняла себе часы ожидания воскресного утра, когда Аксенов обещал приехать в отпуск, и приготовила ему сюрприз. Вот он удивится и обрадуется, когда узнает, что к ней приехала Таня, что Танину дочку будут лечить в лучшем институте этого профиля.
     Удивится и усовестится своей черствости. Это же надо, не знать, что соседке, подруге детства нужна помощь!
     Вместо того чтобы отечество спасать, лучше бы спас одного-единственного ребенка.
     За две недели с тех пор, как она познакомилась с Татьяной, Анютка сдала. Ира это сразу заметила, но очень старалась не подать виду. Девочка еще больше поправилась, почти перестала интересоваться окружающим и часто хныкала от тупой боли и плохого настроения. В Тане перемены были в точности до наоборот - она еще больше похудела, хотя две недели назад такое трудно было себе представить, цеплялась вниманием за каждую деталь и много смеялась. Ира, глядя на них, испытывала настоящую боль - так самоотверженно, скрывая далеко-далеко в глубине себя отчаяние, Таня компенсировала своему ребенку то, чего он не может сам. Они словно стали одним целым, и Анютка ходила за мамой буквально по пятам.

***

     В субботу неожиданно нагрянули в гости Лена и Валерка.
     - Может, зря ты Валерку притащила? Не для него такое зрелище, тут и взрослый не каждый выдержит, - спросила Ира, когда Ленка вышла в коридор покурить.
     Ира, конечно, себе в этом не признавалась, но делить свою добрую миссию с подругой не хотела. Тем более что Таня имела непосредственное отношение к Аксенову. При чем здесь Ленка? Но Ира слишком хорошо знала свою подругу. Если ей что-то нужно, значит, так оно и будет.
     - Ничего! - отрезала Ленка. - Валерке как раз это очень полезно. Не все на монитор пялиться, пора понимать, что вокруг живые люди, у которых бывают проблемы посложней, чем в его дурацких играх.
     Что ж, пришлось признать, Ленка добилась своего.
     Валерка, это рыжее чудо, в котором сомневалась только мать, но Ира - никогда, повел себя как настоящий мужчина. Ни малейшей тени брезгливости или пренебрежения по отношению к несчастной девочке не мелькнуло в его быстрых глазенках. Ни капли испуга перед невиданным им доселе горем или показушной слезливой жалости к убожеству. Он принял девчонку такой, какая она есть, - показывал картинки в книжках, учил нажимать на кнопки компьютера, чтобы на экране появился забавный человечек, рассказывал что-то о своей школе и злющей химичке.
     Ире даже показалось, что Анютка понимает Валерку не меньше, чем мать.
     А вот Таня с появлением Ленки растерялась и замкнулась. Только сидела на краешке дивана, кивала время от времени головой и еле слышно произносила "да". Впрочем, ее можно понять. Ленка сама виновата. Нет, она, конечно, не делала и не говорила ничего обидного или бестактного. Боже упаси! Кто-кто, а Ленка, зная толк в" общении с людьми, болтала о посторонних нейтральных вещах, расспрашивала о бабкинской природе и погоде. Но громадные пакеты всяких тряпок, которые Ленка притащила с собой, привели Таню в шоковое состояние. Вроде бы все логично, в пакетах лежали вещи, которые позарез нужны в больнице: комплекты постельного белья, пижамы, халаты, ночные рубашки, полотенца, небьющаяся посуда, зубные щетки, мыло, кремы, дезодоранты, фен, махровые салфетки, банные варежки, шерстяные носки.
     Но все это было в таких количествах и в таких непривычных не то что Тане, но и Ире ярких упаковках заграничных магазинов, что поражало неискушенное воображение.
     Ленка небрежно свалила пакеты в углу: "Вот, в больнице пригодится!" - и сразу же забыла о своих царских подарках, словно они ей ничего не стоили. Ира-то прекрасно понимала, что они и в самом деле ей ничего не стоили.
     Ленка просто открыла свои бездонные стенные шкафы-купе, куда аккуратно, строго в соответствии с назначением, складывала привезенные баулами из-за границы вещи, достала все, что показалось ей необходимым для такого случая, и привезла Татьяне. Единственное, что волновало ее в связи с этой благотворительной акцией, как бы не забыть в следующей поездке пополнить запасы. Все это понимала Ира, но не могла понять Татьяна, он