о, стесняешься?  Ему  казалось,  что  он  видит
перед собой ожившую мраморную богиню,  высокую  и  стройную.  Его  одолевало
желание дотронуться кончиками  пальцев  до  каждого  из  хрупких  позвонков,
медленно продвигаясь сверху вниз  к  тонкой  талии  и  упругому,  округлому,
задорно вздернутому заду.
   - Ты так красива, что тебе нечего стесняться. Давай  встретимся  сегодня,
только позже. Приходи в мою комнату, - добавил  он  порывисто  и  тотчас  же
пожалел о своих словах.
   Лили была на грани истерики.
   - Нет, я не могу, не могу. Вы  меня  не  за  ту  приняли,  милорд,  я  не
такая.., как Лауди.
   - Ты имеешь в виду свою подружку? Она кивнула.
   - Это верно, - согласился Дэвон. - Ты совсем не такая, как Лауди.
   Все его сожаления улетучились, колебания исчезли,  ничто  больше  его  не
удерживало от желания прикоснуться к ней: в конце  концов,  она  была  всего
лишь служанкой! Но когда он откинул в сторону  ее  мокрые  волосы  и  провел
пальцами по хрупкой камышинке позвоночника, она тихонько  ахнула  и  уронила
голову на грудь; он чувствовал, как ее бьет дрожь, проходя волнами по  спине
к стройным белым бедрам.
   - Вы должны меня отпустить, - принялась умолять Лили.
   - Я тебя не держу.
   - Прошу вас. Вы не понимаете.
   Он понял только одно: к ней требуется более деликатный подход. С огромной
неохотой Дэвон опустил руку. При  этом  его  пальцы  случайно  коснулись  ее
бедра, отчего она вновь задрожала и напряглась всем телом.
   - Тогда давай встретимся завтра, - предложил он шепотом. -  После  обеда.
Пойдем на прогулку.
   И опять она сказала первое, что пришло в голову:
   - Завтра после обеда мне надо мыть пол в буфетной.
   Дэвон усмехнулся.
   - Хвалю тебя за усердие. Но я полагаю, ты могла бы немного  отложить  это
увлекательное занятие, не так ли? В четыре у ворот в парк.
   Лили глубоко вздохнула.
   - На прогулку?
   - На прогулку, - кивнул он с важностью.
   - Если я приду, вы сейчас оставите меня одну?
   - Уж ты не торговаться ли со мной вздумала? Она  не  ответила,  и  он  со
вздохом уступил:
   - Ладно, я уйду.
   - Хорошо. Я.., я завтра приду.
   - Рад слышать.
   Неужели она думает, что он смирился бы с отказом?
   Повисла длинная пауза.
   - Итак? - решительно спросила наконец Лили, не в силах  больше  выдержать
затянувшегося молчания.
   - Ах да, я забыл. Уговор  дороже  денег.  -  Дэвон  отступил  на  шаг,  в
последний раз  охватил  ее  взглядом,  и,  чувствуя  себя  святым  Антонием,
устоявшим перед искушением, пошел прочь.

Глава 6

   ...В четыре часа следующего дня Лили  стояла  на  коленях  в  пышном,  не
меньше дюйма толщиной слое мыльной пены и  терла  щеткой  из  свиной  щетины
плитки пола в буфетной. Дэвон обнаружил ее там в двадцать минут  пятого.  Он
пребывал в крайнем раздражении:  при  ярком  свете  дня  ему  представлялось
непостижимым то безумие, которое нашло на него прошлой ночью, а главное,  он
не понимал, как можно было  уже  сегодня  принять  вчерашнее  помешательство
всерьез. Но он действительно отправился на свидание с этой поломойкой,  ждал
ее  в  условленном  месте,  как  какой-нибудь  сельский  дурачок,  пришедший
женихаться со своей любезной, а она еще имела наглость не явиться! Клей  был
прав, с досадой подумал Дэвон: ему бы следовало чаще появляться на людях.  В
следующий раз, когда его брат отправится в бордель в Труро, он составит  ему
компанию. Может быть, это излечит  его  от  склонности  выставлять  себя  на
посмешище в своем собственном доме.
   Усердно надраивая пол, Лили заметила его длинную черную тень, упавшую  на
нее. Она выпрямилась, по-прежнему  стоя  на  коленях,  щетка  выпала  из  ее
скользких от мыла пальцев. Откинувшись назад,  девушка  в  испуге  принялась
расправлять подоткнутые  юбки.  Нижняя  юбка  промокла  насквозь,  но  подол
платья, который надо было непременно уберечь от  соприкосновения  с  мыльной
водой,  был  подвязан  шнурками.  Она  чувствовала   себя   растрепанной   и
неряшливой, настоящим чучелом.
   - Я не смогла прийти, - заторопилась Лили прежде, чем он  успел  раскрыть
рот. - Миссис Хау говорит, что  я  должна  закончить  тут,  а  потом  помочь
старшей горничной прибрать наверху и почистить бронзу.  Извините.  Я  хотела
прийти, но.., не смогла.
   - Встань.
   Она заглянула  ему  в  лицо.  Обычно  суровое  и  замкнутое,  сейчас  оно
выглядело не  на  шутку  рассерженным.  Этого  Лили  не  ожидала.  Торопливо
поднявшись на ноги, она вытерла руки о холщовый фартук.
   - По-моему, ты стала жертвой заблуждения. Ты работаешь не на миссис  Хау,
а на меня. И если  хочешь  сохранить  место,  тебе  придется  выполнять  мои
указания, а не ее - если, конечно, они вступят в противоречие с  моими.  Это
ясно?
   Лили вздернула подбородок и расправила плечи.
   - Да, милорд, это совершенно ясно.  Увидев,  как  она  пытается  сдержать
раздражение, Дэвон почувствовал, что его собственный гнев утихает.
   - Прекрасно. Что ж, начнем сначала. Приходи к воротам парка через  десять
минут. - Дэвон выжидательно поднял бровь.
   - Да, милорд, - девушка присела в комическом поклоне.
   Бровь  поднялась  еще  выше,  но  он  ничего  больше  не  сказал,  только
повернулся на каблуках и вышел.
   Лили перебрала в памяти все известные ей  ругательства.  Слишком  мягкие,
слишком слабые, они все-таки помогли ей  немного  отвести  душу,  однако  на
сердце у нее было по-прежнему неспокойно. Когда миссис  Хау  отказала  ей  в
просьбе отлучиться на час после обеда, чтобы сбегать в деревню  и  отправить
письмо (это был надуманный предлог, но ничего более удачного ей в голову  не
пришло), она от души обрадовалась  и  вздохнула  с  облегчением:  теперь  не
придется идти на свидание с хозяином, причем не  по  своей  вине.  Это  даже
нельзя было назвать трусостью. Ей  и  в  голову  не  могло  прийти,  что  он
заявится за нею прямо сюда, в буфетную. Что ему от нее нужно?  Он  пригласил
ее "на прогулку". Да за кого он ее принимает? Она же не ребенок!  Еще  вчера
ночью она прекрасно поняла, что меньше всего его мысли заняты прогулкой,  да
и сегодня ничего не изменилось только оттого, что светило солнце.
   Что ж, скоро она узнает, что у  него  в  мыслях.  Но  на  что  бы  он  ни
рассчитывал, прогулкой все и ограничится. Сегодня она не будет стоять  перед
ним голая, беззащитная и  беспомощная,  она  не  позволит  ему  использовать
неловкость и смущение как оружие против себя. Лили вышла во  двор,  на  ходу
развязывая шнурки,  которыми  был  подвязан  подол,  и  безуспешно  стараясь
расправить измятое платье. Глупое и  бесцельное  занятие:  уж  если  бы  она
захотела завлечь его (а она этого вовсе  не  хотела!),  ей  понадобилось  бы
нечто большее, чем хорошо отглаженное платье. А скорее всего можно  было  бы
вообще обойтись без платья, подумала она с горечью, ведь вчерашней ночью его
привлекло именно отсутствие одежды! Не важно, пусть  хозяин  увидит  ее  при
ярком дневном свете в ее единственном наряде, мятом и заплатанном! Пусть как
следует полюбуется ее покрасневшими от работы, словно обваренными  руками  и
носом в  веснушках,  ее  всклокоченными  волосами,  кое-как  засунутыми  под
одолженный у Лауди холщовый  чепец.  Это  быстро  отобьет  у  него  охоту  к
прогулкам, и тогда ее жизнь вернется в свое, не очень-то нормальное, но  уже
привычное русло. Воинственным движением Лили поправила на голове застиранный
серый чепчик и скорым шагом направилась в парк.
   Дэвон увидел ее приближение издалека.  Стройная,  длинноногая,  она  была
выше среднего роста, и походка у нее была необычная: грациозная и  в  то  же
время решительная. Он догадался, в какой именно момент  Лили  его  заметила,
потому что она смутилась, замедлила шаг и отвернулась, словно  увидев  нечто
необычное на обочине дорожки. Он залюбовался ее прелестным профилем,  и  его
дурное расположение духа несколько смягчилось: ему пришло в голову,  что  он
все-таки не окончательно спятил,  раз  настоял  на  этом  свидании.  Подойдя
ближе, она остановилась и вновь сделала реверанс, небрежно, но  на  сей  раз
без насмешки прошептав "Милорд!" в знак приветствия.
   - Перестань называть меня милордом! - рявкнул Дэвон. - Никто ко  мне  так
не обращается, кроме моего камердинера и экономки.
   - Почему?
   - Они думают, что это  придает  им  важности.  Лили  едва  удержалась  от
смешка.
   - Я хотела спросить, почему никто не называет вас милордом?
   - Потому что я этого не хочу.
   Он выглядел как настоящий лорд, и  ледок  в  его  голосе  был  под  стать
холодной бирюзе глаз, надменно взиравших на нее сверху вниз. На этот раз она
не удержалась от смеха, но тотчас  же  спохватилась,  когда  он  ответил  ей
мрачным взглядом без намека на улыбку.
   - Куда вдруг подевался твой ирландский акцент?
   Насколько я припоминаю, еще прошлой ночью он куда-то пропал.
   "Дура, дура!" - обругала  себя  Лили,  сокрушаясь  из-за  глупой  уловки,
причинявшей ей одни лишь неприятности.  Внезапность  вопроса  ошарашила  ее.
Чтобы выиграть время, она двинулась вперед, и он пошел рядом с нею,  заложив
руки за спину. По обе стороны от дорожки росли кусты  лещины  и  боярышника.
Где-то поблизости щебетал дрозд, в небе раздавалось пение жаворонка.
   - Видите ли, сэр, мне ужасно нужна была  работа,  -  начала  Лили  (слава
Богу, хоть это было правдой). - Увидев  миссис  Хау  на  постоялом  дворе  в
Чар-де, я.., я подумала, что она родом из Ирландии.
   - Миссис Хау? Ты подумала, что моя экономка - ирландка?
   - Ну.., ведь среди ирландцев тоже  встречаются  брюнеты.  Честное  слово,
сэр, я так подумала. Издалека мне даже показалось, что она  сама  говорит  с
ирландским акцентом! Вот я  и  сказала  ей,  будто  я  ирландка.  Ну..,  мне
хотелось ей понравиться. Я стала подражать  говору  своего  отца,  чтобы  ее
убедить. Он.., он действительно родом из Ирландии, - неловко пояснила Лили.
   Боже, до  чего  глупо  все  это  прозвучало!  В  свое  время  объяснения,
придуманные ею для Лауди, показались неуклюжими и  неубедительными  даже  ей
самой, однако в сравнении с той чушью, что ей приходилось нести сейчас,  они
выглядели просто божественным откровением. Но не  могла  же  она  признаться
своему  хозяину,  что  она  вовсе  не  служанка,  а   девушка   благородного
происхождения, подделавшая свою рекомендацию!
   - Но все остальное - правда, клянусь вам, сэр, и  моя  последняя  хозяйка
дала мне прекрасный отзыв. Я - девушка порядочная, честное слово, и усердная
в работе. Вы же не уволите меня только за то, что я немного приврала,  чтобы
получить это место?
   Она бросила на него  взгляд  сквозь  ресницы,  кокетливо  склонив  голову
набок, и вновь увидала, что его бровь саркастически  изогнута,  а  сумрачные
бирюзовые глаза полны недоверия.
   - Нет, за это я тебя не уволю, - ответил  он,  и  в  его  тоне  явственно
прозвучала угроза.
   Лили тут же принялась перебирать в уме  другие  причины,  по  которым  он
запросто мог бы ее уволить. Или даже засадить в тюрьму.
   - Откуда ты взялась?  -  внезапно  спросил  Дэвон,  опять  приводя  ее  в
замешательство.
   - Из Лайм-Риджиса. Это мое последнее место.
   - А раньше?
   - О, мне повсюду приходилось бывать. Мой отец был вечным странником.
   - А твоя мать, стало быть, была вечной странницей?
   - Она была.., странницей поневоле. Она умерла, когда мне было десять.
   - Мне очень  жаль.  Как  твоя  фамилия,  Лили?  Она  пробормотала  ответ,
торопливо глотая слоги.
   - Как?
   - Траблфилд, - повторила она отчетливо на сей  раз,  глядя  ему  прямо  в
глаза.
   Дэвон понял,  что  она  бросает  ему  вызов,  но  с  какой  целью?  Хочет
посмотреть, будет ли он смеяться над нею или назовет лгуньей?
   - Честное имя, - заметил он осторожно. - Но,  я  бы  сказал,  не  слишком
ирландское.
   - Нет, но девичья фамилия моей бабушки - О'Херлихи.
   По крайней мере хоть это правда. Он ничего не ответил, и, когда  протекла
целая минута, Лили решила, что с вопросом о родовых корнях покончено  раз  и
навсегда.  Они  шли  через  лесистый  участок,  поросший  елью   и   ольхой;
наклоняющиеся ветви деревьев,  отсекая  последние  лучи  заходящего  солнца,
укрыли дорожку густым шатром полумрака. Парк  виконта  Сэндауна  не  слишком
хорошо ухожен, заметила про себя Лили. Очевидно, он больше внимания  уделяет
своим пахотным угодьям, животноводству и медным рудникам вместо того,  чтобы
заботиться  о  внешнем  виде  богатого  помещичьего  дома.  Многое   в   нем
представлялось ей загадочным, на языке  вертелась  сотня  вопросов,  но  вот
беда: она не могла их задать. Было бы роковой ошибкой забыть, кто она такая,
вернее, за кого себя выдает, и попытаться говорить с ним на равных. Домашняя
прислуга при любых обстоятельствах должна помнить свое место, она не  вправе
задать хозяину вопрос о его личной жизни. Но до чего же  это  возмутительно,
тем более что он-то может в любую минуту задать  ей  даже  самый  нескромный
вопрос, и ей придется отвечать. В противном случае  ее  могут  наказать  или
даже уволить за вызывающее поведение!
   Как раз в эту минуту он взял ее под руку и  потянул  за  собой  на  узкую
боковую тропинку.  Прежде  чем  деревья  сомкнулись  у  нее  перед  глазами,
закрывая просвет, Лили успела заметить на только что покинутой  ими  дорожке
фигуру человека, вышедшего из-за поворота по направлению к ним.
   - Это.., разве это не мистер Кобб?
   - Да.
   Резкость его тона заставила  ее  воздержаться  от  дальнейших  замечаний.
Вскоре они вышли из темного леса  на  поляну  над  обрывом.  Соленый  ветер,
подхвативший ее юбки, нес с собой запах свежести и свободы. Морские птицы  с
криком кружили над опалово-зеленой водой, камнем падая вниз и вновь  взмывая
к небу. Вдалеке виднелась пара рыбацких шхун, они покачивались на горизонте,
как игрушечные лодочки.
   Грубые каменные ступени, вырубленные в скале, круто петляя, вели вниз,  к
узкой, усыпанной крупной  галькой  полоске  пляжа.  Дэвон  указал  на  самый
высокий утес, выдающийся в море.
   - Видишь вон ту скалу - в нее вделаны железные кольца?
   Лили щитком приложила ладонь к глазам и прищурилась.
   - Да, вижу.
   -  Она  называется  скалой  Утопленника.  А  прямо  под  нами   -   бухта
Утопленника. В этих скалах полно пещер, место, как видишь,  очень  укромное.
Много лет назад в штормовые ночи -  так  гласит  легенда  -  местные  жители
зажигали тут фонари  и  сигналили  проходящим  кораблям.  Суда,  потрепанные
штормом, шли к берегу на эти ложные маяки в надежде найти безопасную гавань.
Но здесь под водой прячутся невидимые и  смертельно  опасные  рифы:  корабли
налетали на них и разбивались, а их останки прибивало к берегу.
   - Береговые пираты! Я о них слыхала.
   - Тех моряков, что имели несчастье выжить  при  крушении,  привязывали  к
этой скале, чтобы  их  затопило  приливом.  Тем  временем  береговые  пираты
грабили разбитые корабли, унося все, что попадалось под руку.
   Лили поежилась, вообразив себе эту картину.
   - Я слыхала, что подобного рода истории случались на  диком  корнуэльском
побережье, но никогда в них до конца не верила.
   - А почему бы и нет?
   - Ну... Какой смысл привязывать моряков  к  скале,  чтобы  они  утопли  в
волнах прилива? Почему бы не убить их сразу, каким-нибудь  более  быстрым  и
надежным способом? А эти железные кольца... Может, они  служили  просто  для
привязывания лодок?
   Он едва заметно усмехнулся.
   - Я вижу, ты очень озлоблена, раз смотришь на жизнь подобным образом.
   - Нет, сэр, вовсе нет. Я думаю,  озлоблены  те,  кто  верит,  будто  люди
способны на столь чудовищную жестокость по отношению друг к другу.
   Его мысли в эту минуту были заняты тем, как она хороша. Как прекрасны  ее
глаза, оттененные густыми ресницами и ставшие  изумрудно-зелеными  в  мягком
свете заката.
   Видя, что он не отвечает. Лили спросила:
   - А вы верите в эту историю?
   Дэвон бросил взгляд на неспокойное,  покрытое  белыми  барашками  море  и
вспомнил, как они с Клеем играли в этой бухте в пиратов, когда были  детьми.
Они облазили все пещеры в скалах со стороны  моря  и  понарошку  привязывали
друг друга к скале Утопленника во  время  отлива,  убегая  вверх  по  крутым
каменным ступеням в притворном ужасе, когда начинался прилив. Как давно  это
было! В то время он не знал никаких забот.
   Девушка ждала ответа, но у него вдруг пропала  охота  разговаривать.  Ему
захотелось увидеть, какого цвета у нее волосы при дневном свете.  Не  говоря
ни слова, Дэвон протянул руку и сдернул у нее с головы чепец, и  темно-рыжие
кудри водопадом заструились у нее по плечам.
   Лили от неожиданности схватилась  обеими  руками  за  голову,  словно  он
сорвал с нее парик.
   - Сэр! - успела выкрикнуть она прежде, чем он, по-прежнему не  говоря  ни
слова, привлек ее к себе.
   Она начала сопротивляться, но Дэвон крепко притянул ее к себе и поцеловал
в губы. Лили замерла.
   Нахмурившись, Дэвон отступил на шаг.
   - Я хочу тебя поцеловать.
   Запоздалое заявление, смутно подумала Лили.
   -  По-моему,  вы  это  уже  сделали.  Хмурое  выражение  уступило   место
настороженной улыбке.
   - Я хочу поцеловать тебя еще раз.
   Если бы он вслед за тем спросил: "Можно?", Лили ответила бы: "Нет". Но он
не стал ничего спрашивать и тем самым  лишил  ее  возможности  отказать.  Он
склонился к ней - на сей раз более  медленно.  Она  намеревалась  оставаться
неподвижной, как раньше, но вскоре почувствовала, что  поневоле  смягчается.
Его губы были теплы: это ее удивило.  Они  коснулись  ее  легким,  ласкающим
движением, он поцеловал  уголки  ее  рта,  и  звук  поцелуя  -  неясный,  не
поддающийся описанию звук - потряс ее до глубины души. Лили сделала  попытку
отодвинуться, из ее груди вырвался тихий возглас  изумления,  когда  влажный
кончик его языка скользнул  у  нее  между  зубами.  Дэвон  обхватил  широкой
ладонью ее затылок, не  давая  ей  отвернуться.  И  опять  она  пробормотала
что-то, но это был совсем  не  протест.  На  миг  она  попыталась  сохранить
хладнокровие, оценить неведомые ей ранее ощущения, но не сумела, а  потом  и
вовсе все позабыла. Его тихое дыхание волнующе щекотало ей щеку,  он  закрыл
глаза, словно приглашая ее последовать его примеру. Чудесное тепло, густое и
сладкое, как мед, зародившееся где-то у нее под сердцем, растеклось по всему
телу. Прошла еще минута.  Лили  вздохнула  и  раскрыла  губы  навстречу  его
властному призыву. Ей пришлось ухватиться за его мощные  плечи,  потому  что
ноги у нее ослабели и подогнулись.
   Он отпрянул  прочь  так  резко,  что  она  едва  не  упала.  Растерянная,
потрясенная,  Лили,  ничего  не  понимая,   смотрела,   как   Дэвон   рывком
высвобождает руки из рукавов коричневого камзола и расстилает его на  ровном
и чистом от камней участке земли в нескольких шагах от них. Она догадалась о
его намерениях в тот момент, когда он потянулся, чтобы взять ее за руку,  и,
отдернув руку, попятилась. Сорванный чепец лежал на земле у ее ног.  Девушка
наклонилась  за  ним,  а  потом  повернулась  спиной  к  хозяину   и   стала
вглядываться в темнеющие беспокойные воды Ла-Манша. Над головой через равные
промежутки  времени  раздавался  пронзительный,   настойчиво-яростный   крик
одинокой чайки.
   Дэвон воспользовался передышкой, чтобы немного успокоиться. Глядя  на  ее
застывшую спину, он вспомнил с потрясающей отчетливостью, как она  выглядела
прошлой ночью, обнаженная и мокрая,  и  постепенно  его  все  больше  начала
охватывать злость. Ему казалось, что он уже потратил  более  чем  достаточно
времени, обхаживая эту девицу: пора бы им перейти к делу. Он привел ее  сюда
с одной-единственной целью: "по-быстрому  слазить  в  погреб",  как  говорил
Клей. Дэвона совершенно не волновало, была ли ее  неожиданная  застенчивость
подлинной или наигранной, ему хотелось так или иначе прийти к пониманию,  да
поскорее.
   Он обошел ее кругом, так что ей пришлось взглянуть ему в лицо.
   - В чем дело? - бес