твет.
   Казалось, Рубен тоже находится во  власти  волшебного  мгновения.  Но  он
совершил ошибку: высвободил руку и засунул ее под платье Грейс,  продвигаясь
все выше по ноге.
   Поцелуй - это  одно,  а  непрошеная  вольность,  да  еще  самого  грубого
свойства, - совсем другое.
   Крепко стиснув колени, Грейс оторвалась от его рта и холодно проговорила:
   - Освободите  меня  от  своего  присутствия,  мистер  Джонс,  я  замужняя
женщина.
   Она произнесла это без  особого  возмущения,  так  как  сама  только  что
вспомнила о своем замужнем статусе. Ее можно было обвинить в чем угодно,  но
только не в лицемерии.
   - Повторяю, освободите меня  от  своего  присутствия,  -  повторила  она,
смутно удивляясь, отчего это ей вдруг вздумалось выражаться  высоким  слогом
героинь Вальтера Скотта.
   - Да я бы и рад. Гусси, если  ты  меня  отпустишь.  Только  теперь  Грейс
сообразила, что его рука оказалась в капкане  у  нее  между  ног.  Торопливо
разжав колени, она вскочила, одергивая юбку.
   Когда и как платье спустилось с ее правого плеча чуть  ли  не  до  самого
локтя, она понятия не имела. Рывком водворив его на место,  Грейс  отбросила
назад выбившиеся из прически и упавшие на лицо волосы.
   - Я вовсе не за этим сюда пришла, - заверила она его,  презирая  себя  за
предательскую дрожь в голосе.
   - Я тоже. Просто увлекся. Эти минутные  порывы  иногда  заводят  довольно
далеко.
   Рубен пытался сделать  вид,  будто  ничего  не  случилось,  но  при  этом
подтянул к себе одну ногу и поставил ступню на сиденье, наклонившись  вперед
и обхватив колено руками. Грейс легко догадалась, что он пытается скрыть, но
предпочла отвернуться, чтобы не узнать  наверняка.  Утешением  ей  послужило
лишь одно: несмотря на всю наигранную небрежность, его голос тоже  прозвучал
не слишком ровно.
   - Значит, все дело только в этом? - спросила она, сама не зная  зачем.  -
Это был минутный порыв?
   Рубен молчал; ей казалось, что она  слышит,  как  он  подыскивает  в  уме
подходящий ответ. Однако то, что он в конце концов произнес  вслух,  застало
ее врасплох:
   - Сказать тебе по правде, Грейси, я готовился к этому весь день.
   Разумеется, это был всего лишь новый  трюк:  уж  ему  ли  не  знать,  что
чистосердечное признание - оружие куда более мощное и безотказное, чем самое
горячее отрицание вины? Но  он  назвал  ее  "Грейси"...  У  нее  сохранились
смутные детские воспоминания: так звала ее мать. Это  было  давным-давно,  с
тех пор никто не называл ее этим уменьшительным именем. Никто,  даже  Генри.
Опять она ощутила в груди предательское тепло. Грозный симптом.
   Чтобы его побороть, Грейс сказала, назидательно подняв вверх указательный
палец:
   - Давайте кое-что проясним, мистер Джонс. Мы с вами на самом деле  отнюдь
не друзья и покамест даже не партнеры. Все, что нас объединяет, - это острая
нехватка средств и необходимость вернуть хотя  бы  часть  того,  что  у  нас
отняли грабители. Можем мм оказаться полезными друг другу в достижении  этой
цели или нет выяснится завтра. Но в любом случае я хочу, чтобы было  понятно
одно: никакого повторения только что разыгравшейся сцены больше не будет. Вы
согласны?
   - С чем я должен согласиться? С тем, что ты этого хочешь, или с тем,  что
этого больше не будет?
   Она топнула ногой с досады, но, когда Рубен встал и направился к ней,  ей
пришлось собраться с силами, чтобы не отступить.
   - Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Больше  никаких  поцелуев,  Рубен.
Если ты не можешь дать слово, что будешь держать руки при себе, мне придется
уйти. Теперь у меня полно денег, я вовсе не обязана здесь оставаться.
   Рубен долго изучал ее в полном  молчании.  Ей  даже  показалось,  что  он
взвешивает свои шансы: попытаться ее обольстить или  сдаться  без  борьбы  и
провести еще  неизвестно  сколько  ночей  на  диване  с  торчащей  пружиной.
Возможно, ему даже пришло в голову, что  стоит  попытать  счастья  еще  раз,
поскольку она отвергла его авансы без особого возмущения. Но она  Надеялась,
что ему хватит порядочности не заговорить об этом вслух.
   - Итак? Сунув руки в карманы, Рубен ответил:
   - Ладно.
   Грейс даже не подозревала, какое  горькое  разочарование  вызовет  у  нее
ответ Рубена. Неужели  он  намерен  так  легко  сдаться?  Неужели  не  хочет
побороться еще немного? Ну хоть для вида? Хоть чуть-чуть?
   - Что "ладно"?
   - Будем играть по твоим правилам, если  ты  действительно  этого  хочешь.
Только ответь мне на один вопрос, Грейс.
   - Если это в моих силах.
   - В какую игру мы играем? Она озадаченно нахмурилась, не понимая, куда он
клонит.
   - Я думал, что все игры знаю наперечет, но эта оказалась мне  в  новинку.
И, по правде говоря, я не вижу в ней смысла.
   Холод проник ей внутрь, как раз туда, где прежде было так тепло.
   - В чем ты не видишь смысла? - спросила она тихо.
   - Зачем ты разыгрываешь из себя недотрогу? Я хочу понять:  чего  ты  этим
добиваешься? По деньгам мы теперь равны, значит, дело в чем-то другом.
   Грейс усилием воли заставила себя разжать стиснутые кулаки.
   - Нет, - с трудом проговорила она, - дело не в деньгах. Дело  даже  не  в
том, что я не имею привычки добиваться намеченной цели, отдаваясь  мужчинам,
с которыми знакома всего день или два. Ведь ты именно это имел  в  виду,  не
так ли?
   Рубен не стал это оспаривать. Он вообще ничего не ответил.
   Щеки у нее запылали от гнева и обиды. Ей хотелось рассмеяться ему в лицо,
чтобы он понял, как мало значит для  нее  его  мнение,  но  губы  так  свело
судорогой, что она даже улыбнуться не сумела.
   - Спасибо за весьма познавательный вечер, мистер Джонс, но он меня сильно
утомил. Увидимся утром.
   Все это Грейс проговорила сквозь зубы, да так и  оставила  его  стоять  в
полном недоумении.
   - Грейс! Погоди! Я хочу извиниться... Постой! Грейс?
   Она продолжала идти, не оборачиваясь и не слушая его смехотворных, ничего
не стоящих извинений.

Глава 7

   Каждую минуту на свет появляется по крайней мере один простак.
   Финеас Т. Барнум

   - Как твои вафли?
   - Спасибо, вкусные, - ответила Грейс. - А твоя яичница?
   - Очень вкусная. Ну просто очень, очень вкусная.
   - Вот и хорошо.
   Похоже, небосвод начал наконец проясняться, мрачно подумал Рубен. За  все
утро это был их самый длинный разговор. Грейс отхлебнула кофе и отвернулась,
как будто разношерстная публика, пришедшая позавтракать в  "Бэлльз"  в  этот
поздний час, представляла  собой  Бог  весть  какое  интересное  зрелище.  В
профиль становилось заметным маленькое утолщение на самой середине ее  носа.
Должно быть, сама она своим носиком недовольна, а вот Рубен смотрел на  него
с удовольствием. Он никак не мог решить, какой  из  так  называемых  внешних
недостатков Грейс нравится ему больше: шишковатый носик, зуб  набекрень  или
небольшое родимое пятнышко чуть ниже левого уха.
   На самом деле яичница оказалась  непрожаренной  и  холодной.  Он  положил
вилку и забился в угол, потягивая кофе и искоса поглядывая на  Грейс.  Вчера
вечером он ее обидел, и до сих пор все его усилия помириться  не  увенчались
успехом. Она не играла в молчанку и не  пыталась  заморозить  его  взглядом,
напротив, была даже чересчур любезна и предупредительна: настояла, чтобы  он
первый воспользовался ванной, предложила сварить кофе. То-то  и  оно:  Грейс
была слишком обходительна. И в то же время не желала  смеяться  его  шуткам.
Исходя на этого, он сделал вывод, что она вне себя от бешенства.
   Но почему? Что он такого сделал?  Высказался  откровенно,  задал  простой
вопрос. Правда, вопрос вышел не слишком тактичным, но... Отсюда следует, чти
она очень обидчива. Ладно, запомним на будущее, в следующий раз  исправимся.
Но он мог бы сказать в свое оправдание, что его мнение о ней  не  с  потолка
взялось, а сложилось под влиянием определенных обстоятельств. Разве не так?
   Она не невинная овечка, в этом можно не сомневаться.  По  ее  собственным
словам, она уже второй раз замужем, и,  если  хоть  половина  из  того,  что
Рубену довелось узнать о мистере Руссо, - правда,  значит,  его  по  меньшей
мере нельзя  считать  заботливым  мужем.  Человек,  способный  послать  свою
молодую жену за сотни миль от дома совершенно одну,  чтобы  собирать  деньги
при помощи рискованных жульнических махинаций, полагаясь при этом только  на
защиту монашеского облачения и маленького "дерринджера",  -  такой  человек,
будь он хоть трижды инвалид; вряд ли принимает близко к сердцу ее интересы.
   А как назвать человека, ни капельки не обеспокоенного тем, что  его  жена
проживает в квартире  другого  мужчины  и  спит  В  его  постели?  Рубен  не
сомневался, что речь идет о браке по расчету. Это еще в лучшем случае; Такой
союз можно было назвать и Другим словом,  куда  менее  благозвучным,  но  он
надеялся, что между супругами Руссо до этого дело не дошло.
   Вообще-то его все это не касается. Живи и давай жить другим - вот золотое
правило для тех, кто хочет чего-то добиться. От Рубена Джонса  меньше  всего
можно было бы ожидать моральных сентенций,  основанных  на  внешней  стороне
вещей или поступков: Основанных на чем бы то ни было, если на то пошло.
   И все-таки. Женщина, умевшая целоваться, как Грейс, явно кое-что повидала
в этой жизни. И побывала, надо полагать, не  только  в  объятиях  у  старого
хрыча с барахлящим мотором. Ах да, он  чуть  было  не  забыл  про  Джузеппе,
графа-самоубийцу. Неужели хотя бы часть этой истории -  правда?  Ее  рассказ
прозвучал очень убедительно,  она  даже  уронила  слезу,  вспоминая  бедного
Джузеппе. Но Рубен уже знал,  что  она  превосходная  актриса,  -  ее  слезы
запросто могли оказаться притворством. Он считал себя человеком  практичным,
а не циничным, и в эту минуту практическая сторона его  натуры  подсказывала
ему, что надо соблюдать осторожность. Когда веришь, чему хочешь верить, тебе
уготована прямая дорога в ад, а  от  женщин,  как  известно,  всегда  больше
беспокойства, чем пользы. Вот еще два правила,  которым  стоит  следовать  в
этой жизни.
   Придя к такому мудрому решению,  Рубен  неожиданно  для  себя  проговорил
вслух:
   - Прости меня за вчерашний вечер. Гусси. Она изумленно обернулась:
   - Что?
   - Ну ты же знаешь. За все, что я наговорил, и вообще...
   Что и говорить, в красноречии он превзошел самого Иоанна Златоуста. Целую
минуту Грейс смотрела на него в недоумении. Ему хотелось отвести  глаза,  но
он знал, что в этом случае она решит, будто одержала победу, а потом  скажет
что-нибудь вроде: "Понятия не  имею,  о  чем  ты  толкуешь".  Поэтому  Рубен
выдержал; ее взгляд, и наконец Грейс отвернулась первая.
   - Неважно, - пробормотала она. - Все уже забыто.
   - Правда?
   - Конечно.
   Грейс сложила салфетку и огляделась в поисках официанта.
   - Думаю, нам пора...
   - Я прошу прощения не за поцелуй, - уточнил Рубен, понизив голос. -Только
за то, что я потом все испортил.
   Ему показалось, что уголок ее рта дрогнул в улыбке.
   - Спасибо за разъяснение, - сухо обронила Грейс.
   В эту минуту она показалась ему более  привлекательной  и  желанной,  чем
когда-либо.
   - Я сморозил глупость, Грейс. Я потом всю ночь об этом думал,  все  хотел
взять свои слова обратно.
   - Тогда зачем же ты их сказал? - неумолимо спросила она, не сводя с  него
глаз. - Мне бы хотелось знать, на каком основании ты решил, что  меня  можно
запросто уложить в постель?
   Такой прямоты Рубен от нее не ожидал. Готового ответа у него не было.
   - Ну... - медленно протянул он. - Я думаю, отчасти  из-за  того,  как  мы
познакомились. Когда видишь, как женщина  путешествует  совсем  одна  и  при
этом... неплохо справляется, знает, что к чему... Я хочу сказать...
   - Я знаю, что ты хочешь сказать.
   Опять у нее появился этот стальной взгляд. Рубен понял, что в этом  споре
ему не победить. Он мог  бы  ей  напомнить,  что  она  сама  позволила  себя
поцеловать,  более  того,  она  сама   этого   хотела.   Какие   еще   нужны
доказательства? Зачем ей, женщине с опытом,  строить  из  себя  оскорбленную
невинность? Вместо этого он сказал полным раскаяния голосом:
   - Честное слово, я не хотел тебя обидеть. Я совершил ошибку  и  прошу  за
нее прощения. Теперь я понял, что ты не такая, как я сперва подумал,  Грейс.
Нет, я никогда не думал о тебе дурно, просто вчера вечером  я  увлекся...  Я
ничего не соображал. Любому ясно,  что  ты  настоящая  леди  -  благородная,
воспитанная, образованная... Я просто свалял...
   Грейс прыснула со смеху, и ему пришлось умолкнуть.
   - Ты перестарался, Рубен! Надо было вовремя остановиться.  Я  думала,  ты
окажешься похитрее.
   Он ошеломленно взглянул на нее, и это опять заставило ее рассмеяться.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.  Я  не  та,  за  кого  ты  меня
принял, но назвать меня "благородной леди" - это уж чересчур. По-моему, тебе
пора закрыть рот и помолчать немного.
   - Как скажешь.
   Рубен чувствовал себя пристыженным,  до  искрящийся  весельем  взгляд  ее
громадных голубых глаз подбодрил его.
   - Означает ли это, что мы снова стали друзьями? Вчера вечером ты сказала,
что ты мне не друг.
   - А тебе не все равно, будем мы друзьями или нет? - живо возразила она.
   Вот имей после этого дело с женщиной!  Вечно  они  все  усложняют,  вечно
цепляются к каждому слову! И почему слова для них так  много  значат?  Рубен
уже жалел, что начал этот разговор.
   - Мне совершенно все равно, - ответил он беспечно. - Но  если  бы  мы  на
время стали партнерами, это могло бы многое упростить. Вот и все.
   - Прекрасно, - огрызнулась она, ясно давая понять,  что  такой  ответ  ее
совсем не устраивает. - Поживем - увидим, сможем ли мы стать  партнерами,  а
уж там решим, быть ли нам друзьями.
   - Прекрасно, - подхватил Рубен и,  видя,  что  она  опять  надула  губки,
протянул руку над столом. - Может, пожмем друг другу  руки,  чтобы  скрепить
уговор?
   Грейс  заколебалась,  но  в  конце  концов  пожала  протянутую  руку.  Ей
хотелось, чтобы рукопожатие вышло коротким  и  деловитым,  но  Рубен  ее  не
отпустил. Постепенно ее застывшие пальцы смягчились в  его  руке;  когда  он
улыбнулся ей, она не смогла воспротивиться  и  улыбнулась  в  ответ.  Улыбка
делала ее такой прелестной, что он  еле  удержался  от  желания  наклониться
через стол и поцеловать ее.
   - Ты готова? Рубен взглянул на ее тарелку: она почти  не  притронулась  к
вафлям.
   - Они были жутко невкусные, - весело подмигнув, призналась Грейс.  Увидев
наконец свою прежнюю  Грейс,  по  которой  уже  успел  истосковаться,  Рубен
счастливо рассмеялся. - Яичница была несъедобной, - доверительно сообщил он.
   Грейс встала и позволила ему подать себе плащ.
   - Почему ты сюда ходишь?
   - Они отпускают мне в кредит.
   - Только не говори мне, что это по чистой дружбе. Ему  ужасно  нравилось,
что от нее пахнет его мылом. Он долго не отпускал ее плечи, хотя все складки
плаща были уже давным-давно расправлены.
   - Чем же я виноват, если все хотят со мной дружить?
   Раздался низкий грудной смешок, как бы говоривший: "Меня  не  проведешь".
Рубен так привык к  этому  волнующему  и  язвительному  смеху,  которым  она
встречала большую часть его шуточек, что уже не знал, как без него обойтись.
Впервые за все утро ему стало по-настоящему хорошо. Он вышел следом  за  ней
из закусочной, и они вместе отправились навестить "Древности Старого Света".
   Закрытая занавесом дверь в магазинчике  Дока  Слотера  вела  в  подсобное
помещение" столь же загроможденное рухлядью, как и основное, но только здесь
рухлядь была иного рода:  мольберты,  баночки  с  масляными  и  акварельными
красками,  неоконченные  портреты,  груды  глины,  лакированные   статуэтки,
фарфор, керамика. Весь этот "свежеиспеченный антиквариат",  как  назвал  его
Док, приносил неплохой доход: Здесь же размещалась его  "личная  типография"
для подделки существующих или изготовления новых документов.
   Рубен был знаком с Доком несколько лет, и тем не менее его только однажды
удостоили приглашения в заднюю комнату для экспертной  оценки  им  же  самим
заказанных поддельных автографов. Людей, собирающих автографы знаменитостей,
провести   было   легче   легкого:   за   "подлинную   подпись"   Бенджамина
Франклина<Бенджамин  Франклин  (1706-1790),   американский   государственный
деятель, ученый, просветитель>,  Коттона  Мадера<Коттон  Мадер  (1663-1728),
американский теолог и проповедник> или Джексона Каменная Стена<Томас Джексон
(1824-1863), бригадный генерал армии конфедератов в Гражданской войне  Между
Севером и Югом.> на погашенном банковском чеке, старой квитанции или клапане
книги, например семейной Библии, с них всегда можно было сорвать верный куш.
   Поэтому Рубен был немало удивлен, когда  Док,  ни  минуты  не  колеблясь,
пригласил Грейс в свою мастерскую. Ведь они познакомились только накануне, и
он, в сущности, ничего о ней не знал! Должно быть,  прожженный  мошенник  на
старости лет стал сентиментальным. И не он один, с  досадой  подумал  Рубен.
Ему еще не встречался мужчина, который мог бы перед ней устоять.
   Док провел их к своему заваленному бумагами письменному столу и  галантно
предложил Грейс занять единственное кресло, подтянув себе заляпанный краской
табурет. Рубен очистил край стола  и  прислонился  к  нему.  Письмо  Пивного
Бочонка лежало поверх остальных бумаг.
   - Вы узнали, что это значит? - спросил Рубен, указывая пальцем  на  белый
лотос.
   - Узнал.
   - И во что нам это встанет?
   Док оскалил зубы  в  своей  зловещей  улыбке.  Он  был  так  бледен,  что
напоминал разбуженного покойника, недовольного тем, что его потревожили.
   - Ах, Рубен, какие корыстные мысли! Давайте уладим мелкие денежные  счеты
позднее. Но вы мудро поступили, обратившись ко мне.  Советую  вам  и  впредь
соблюдать осторожность, друг мой, потому что,  как  я  и  думал,  это  очень
опасный документ.
   Он поднял листок и вновь бросил его на стол.
   - Это нечто вроде удостоверения: в нем содержатся  условия  приема  новых
членов в Бо-Конг. Речь идет об одной из  самых  жестоких  банд  в  Китайском
квартале, - пояснил Док, обращаясь  к  Грейс.  -  А  теперь  я  настоятельно
советую вам быть со мной более откровенными. Расскажите мне, как эта  бумага
к вам попала. На ней стоит имя новобранца, его зовут Лок-Хо. Новоиспеченному
солдату присвоено звание Носитель Секиры, что  на  языке  Бо-Конга  означает
"наемный убийца". Извините, но мне трудно поверить, что  мистер  Лок-Хо  сам
отдал вам эту бумагу.
   Грейс  выжидательно  смотрела  на  Рубена;  она  явно  решила   полностью
довериться Доку, особенно после того,  как  Док  оказал  доверие  ей.  Рубен
вздохнул. Почему бы и нет? До сих пор Док ни разу не пытался его. надуть  ни
в одной из общих сделок. К тому же, если они и впрямь намерены довести  свой
план до конца, им не обойтись без помощи Дока, а не раскрыв всех  карт,  они
ее не получат.
   -  Грейс  и  я  познакомились  с  Лок-Хо  во  время  нашего   совместного
путешествия из  Монтерея  в  Сан-Франциско.  Можно  сказать,  что  это  была
случайная встреча.
   Док ничуть не удивился.
   -  По  чистой  случайности,  это  произошло  не  в   дилижансе   компании
"Уэллс-Фарго"?
   - Вы всегда на шаг впереди меня.  Док;  Просто  удивляюсь,  как  вам  это
удается? Тут Рубен подмигнул Грейс.
   - Мистер Лок-Хо не  успел  нам  представиться,  поэтому  между  собой  мы
называем его Пивным Бочонком. Это чисто дружеское прозвище, ведь мы питаем к
нему самые теплые чувства. В настоящий  момент  он  отдыхает  в  полицейском
участке на  Калифорния-стрит  и,  насколько  мне  известно,  хранит  упорное
молчание.
   - Вот как? - откликнулся Док. - Довольно необычная история.
   Как всегда, он сел таким образом, чтобы изуродованная  сторона  его  лица
осталась в тени.
   - Подкуп и насилие цветут пышным цветом среди членов банд  или  "тонгов",
как их называют в Китайском квартале, н