.
   - Дюпон, - ответил я.
   - А вот и нет. Его фамилия Шантье.
   - Пусть так. Я просто спутал его с Дюпоном.
   - А кто это такой - Дюпон?
   - Возможно, они похожи.
   - Я спросила, кто такой Дюпон?
   - Я не знаю, - ответил я. - Уже слишком поздно.
   - Ты невыносим.
   Она ударила по подушке, словно та была моим лицом. На несколько минут она
умолкла, а потом сказала безжалостно:
   - Ты даже не поинтересовался, не переспала ли я с ним.
   - Извини. Ты с ним переспала?
   - Нет. Но он просил, чтобы я провела с ним ночь.
   - На сваленных в кучу креслах?
   - Завтра мы договорились пообедать в ресторане.
   Она таки довела меня  до  того  состояния,  которого  добивалась.  Больше
сдерживаться я не мог.
   - В конце концов, - спросил я, -  ради  всего  святого,  кто  такой  этот
Филипп Шантье?
   - Конечно же тот молодой голодный человек.
   - Ты собираешься есть вместе с ним в ресторане кофе с булочками?
   - За обед плачу я. Он слишком гордый, но я его  переубедила.  Он  поведет
меня в такое место, где очень дешево,  тихо  и  просто  -  что  -  то  вроде
студенческого кафе.
   - Ну и прекрасно, - сказал я, - потому что я тоже собираюсь  пообедать  с
женщиной, с которой сегодня познакомился в казино.
   - С кем же это?
   - С мадам Дюпон.
   - Это ее настоящая фамилия?
   - Я не имею права назвать тебе ее настоящую фамилию, чтобы  не  оскорбить
ее женского достоинства.
   - Кто она?
   - Она вчера выиграла много денег, и мы  с  ней  перекинулись  несколькими
словами. Ее муж недавно умер, она его очень любила и  теперь  хочет  немного
позабыться и развлечься. Думаю, вскоре она найдет  утешение  -  женщина  она
молодая, красивая, разумная и богатая.
   - Понимаешь, сюда я ее привести не  могу  -  пойдут  ненужные  разговоры.
Кроме того, ее хорошо знают в зале для избранных. Она предложила  поехать  в
Канны, где нас никто не знает.
   - Хорошо. Только не вздумай возвращаться домой слишком рано, потому что я
задержусь допоздна.
   - Это же хотел предложить тебе я, дорогая.
   Такая вот выдалась у нас ночь. Когда я лежал без  сна  и  знал,  что  она
также не спит, я думал, что во всем виноват Гом...
   - Милая, - предложил я, - если ты откажешься от своего обеда, то я сделаю
то же самое.
   - А я в твой обед не верю, - ответила она. - Ты все выдумал.
   - Клянусь тебе - честное слово,  -  что  я  пригласил  женщину  пообедать
вместе завтра вечером.
   - Я не могу подвести Филиппа, - отрезала она.
   Я мрачно подумал: "Теперь я уже просто обязан пообедать  с  женщиной.  Но
где же, черт побери, найти мне эту мадам Дюпон?"
   За завтраком и ленчем мы обращались друг с другом подчеркнуто вежливо,  а
под вечер Кэри даже пошла вместе со мной в казино, но, я думаю,  только  для
того, чтобы увидеть мою женщину. Случилось так, что как раз за одним  столом
с  нами  сидела  какая-то  необычайно  красивая  молодая  женщина,  и  Кэри,
вероятно, решила, что  это  и  есть  моя  избранница.  Она  попыталась  было
перехватить  наши  взгляды,  которыми,   как   она   полагала,   мы   должны
обмениваться, и наконец не выдержала:
   - А не собираешься ли ты поговорить с ней?
   - С кем?
   - С той красавицей.
   - Не понимаю, о ком это ты? -  спросил  я  и  постарался  придать  голосу
соответствующую интонацию, как будто все еще защищаю достоинство женщины.
   Кэри возмущенно сказала:
   - Я должна тебя оставить. Могу  опоздать:  Филипп  ждет  меня.  Он  такой
деликатный.
   Моя система срабатывала: я проиграл ровно  столько,  сколько  рассчитывал
проиграть, но настроение было испорчено. Я думал: "По всей вероятности,  это
совсем не то, о чем обычно говорят: "Милые бранятся  -  только  тешатся".  А
если она действительно влюбилась в этого молодого человека?  А  если  это  -
конец всему? Что мне делать?  Что  у  меня  осталось?  Пятнадцать  миллионов
франков - сумма, совсем не адекватная утрате Кэри".
  В тот вечер я не был единственным, кто постоянно про-
игрывал. В кресле на колесиках сидел мистер Боулз, он
давал указания своей сиделке, которая, склонившись над
его плечом, ставила за него фишки и сгребала их особой
лопаткой. Он также использовал систему, но, на мой
взгляд, она не была эффективной. Он дважды посылал
сиделку в кассу для размена денег, а в последний раз я за-
метил, что в его портмоне оставалось совсем немного -
только несколько тысячефранковых банкнот. Он что-то
зло приказал сиделке, и та расставила последние его
фишки стоимостью в 150 тысяч франков. Шарик рулетки
завертелся, и Боулз проиграл все. Отъехав в кресле от
стола, он поймал мой взгляд.
   - Снова вы, - заметил он. - Как вас зовут?
   - Бертрам.
   - Я взял с собой очень мало денег. А идти в отель не хочется. Займите мне
пять миллионов.
   - Извините, не могу, - ответил я.
   - Вы ведь меня знаете. Вам известны мои возможности.
   - В отеле... - начал было я.
   - Мне не смогут дать столько денег, пока не откроется банк. А деньги  мне
нужны теперь. Вы выиграли много. Я следил  за  вами.  Я  верну  долг  завтра
вечером.
   - Знаете, иногда случается и проигрывать.
   - Что вы там мелете, черт возьми, я не слышу! - возмутился он,  пристроив
свой слуховой аппарат к ушам.
   - Извините, мистер Второй, не могу.
   - Моя фамилия не Второй. Вы же меня знаете. Я - А. Н. Боулз.
   - В конторе мы называем вас мистер А. Н. Второй. Почему бы вам не пойти в
местный банк и не получить деньги по чеку? Там всегда кто-нибудь дежурит.
   - У меня не открыт там счет в франках, молодой человек. Разве  вы  ничего
не знаете о правилах обмена валюты?
   - Таких людей, как я, это мало волнует, - ответил я.
   - Давайте попьем кофе и обсудим наши дела.
   - Сейчас у меня нет времени.
   - Послушайте, молодой человек, я все-таки ваш хозяин.
   - У меня нет хозяев, кроме Гома.
   - А кто такой Гом?
   - Мистер Друтер.
   - Гом... Второй... Мне кажется,  вы  проявляете  удивительное  отсутствие
уважения к руководству фирмы. А сэр Уолтер Бликсон также имеет кличку?
   - По-моему, младший персонал называет его Волдырем.
   Тонкая усмешка на мгновение тронула черты его напудренного лица.
   - В конце концов, хоть эта кличка  довольно  удачная,  -  отметил  А.  Н.
Второй. - Сестра, вы можете погулять с полчасика,  пройдитесь  до  гавани  и
назад. Вы ведь всегда говорите, что вам нравится смотреть на корабли.
   Когда я развернул его кресло и начал продвигать его вместе  с  Боулзом  к
бару, на моих руках и  лбу  выступили  капельки  пота.  В  голове  мелькнула
фантастическая мысль, которая вытеснила даже мысли  о  Кэри  и  ее  голодном
кавалере. Я не мог дождаться, когда мы дойдем до бара, и предложил:
   - В моем сейфе в отеле имеется пятнадцать миллионов франков. Вы можете их
получить в обмен на ваши акции.
   - Не стройте из себя идиота. Акции стоят двадцать миллионов по  номиналу,
а Друтер и Бликсон  готовы  выложить  за  них  и  все  пятьдесят.  Стаканчик
минеральной воды, пожалуйста.
   Я подал ему воды. Он сказал:
   - А теперь принесите пять миллионов.
   - Нет.
   - Молодой человек, - настаивал  он.  -  У  меня  беспроигрышная  система.
Двадцать лет назад я дал себе обещание сорвать когда-нибудь  банк.  Какие-то
несчастные пять миллионов не поставили бы меня в тупик.  Идите  и  принесите
их. Если вы этого не сделаете, я отдам приказ уволить вас с работы.
   - И вы всерьез считаете, что такая угроза способна  испугать  человека  с
пятнадцатью миллионами в сейфе? А завтра у меня будет двадцать миллионов.
   - Вы же сегодня проиграете все. Я следил за вами вчера.
   - Вчерашний проигрыш был запланирован.  Он  только  доказывает,  что  моя
система правильная.
   - Не могут существовать одновременно две правильные системы.
   - Боюсь, что ваша слишком правильная.
   - Раскройте мне свою систему.
   - Нет. Но я могу сказать, какие недостатки у вашей.
   - Свою систему я изобрел самостоятельно.
   - Сколько же вы выиграли с ее помощью?
   - Пока еще я не начинал выигрывать. Теперь я нахожусь на  первой  стадии.
Сегодня вечером я начну выигрывать. Черт бы  вас  побрал,  молодой  человек:
принесите же мне наконец эти пять миллионов.
   - Моя система уже принесла мне пятнадцать миллионов.
   Раньше я  ошибался,  полагая,  что  Второй  -  человек  спокойный.  Легко
выглядеть спокойным, когда ваши движения ограничены. Но  когда  его  пальцы,
лежащие на колене, чуть шевельнулись, они выдали  его  внутреннее  смятение:
голова чуть качнулась и проводок слухового аппарата задрожал.  Это  дрожание
было похоже на едва заметный порыв ветра, который заставлял звенеть  оконные
стекла и был верным признаком приближения торнадо.
   Он сказал:
   - По-моему, мы следуем одной и той же системе.
   - Нет. Я наблюдал за вашей и хорошо ее знаю. Вы можете  приобрести  ее  в
бумажном  конверте  у  любого  торговца  канцелярскими  товарами  за  тысячу
франков.
   - Неправда! Я сам ее придумал, годами работая над нею вот  в  этом  самом
кресле. На ее разработку ушло целых двадцать лет.
   - Одни и те же мысли приходят в головы не только  выдающимся  ученым.  Но
банк никогда не удастся сорвать с помощью системы ценою  в  тысячу  франков,
хотя бы на ней и была надпись: "Безошибочная".
   - Я докажу, что вы ошибаетесь. Я заставлю вас  проглотить  этот  конверт.
Принесите мне пять миллионов.
   - Я уже высказал вам свои условия.
   Вперед, назад и вбок двигались беспокойно его  руки  в  том  ограниченном
пространстве, в котором болезнь позволяла им двигаться.  Они  метались,  как
мыши в клетке, мне даже казалось, что они грызут невидимые решетки.
   - Вы даже не представляете себе, чего вы просите. Разве вам не  известно,
что тем самым вы получите контроль над  всей  фирмой,  если  объединитесь  с
Бликсоном?
   - В конце концов я узнаю, что это такое - держать контроль над фирмой.
   - Послушайте. Если вы дадите  мне  эти  пять  миллионов  франков  сегодня
вечером, то завтра утром я верну их вам с половиной своего выигрыша.
   - Никакого выигрыша по вашей системе не будет.
   - Кажется, вы слишком уверены в своей системе.
   - Да.
   - Я мог бы предложить такой вариант: я продаю вам свои акции за  двадцать
миллионов плюс ваша система.
   - У меня еще нет двадцати миллионов.
   - Послушайте. Если вы так в себе уверены, я предлагаю  вам  выбор:  взять
акции за  пятнадцать  миллионов,  которые  вы  отдадите  сейчас,  а  разницу
заплатите завтра в девять часов вечера - через двадцать четыре часа. Или  вы
потеряете свои пятнадцать миллионов. К тому же вы отдадите мне свою систему.
   - Это безумное предложение.
   - Оно и делается в соответствующем месте.
   - Если я не выиграю завтра пяти миллионов, у меня не останется  ни  одной
акции?
   - Ни одной.
   Его пальцы приостановили свое нервное движение. Я рассмеялся:
   - Разве вы не подумали, что завтра я могу позвонить по телефону  Бликсону
и тот вышлет мне деньги для оплаты вашего заклада? Ему нужны эти акции.
   - Завтра суббота, а мы договорились расплачиваться наличными.
   - Я не отдам своей системы до последующего расчета, - сказал я.
   - Она мне и не нужна, если вы проиграете.
   - Но мне ведь нужны деньги для игры.
   Он серьезно отнесся к этому моему заявлению. Я продолжал:
   - Нельзя же играть по системе, имея всего несколько тысяч франков.
   - Согласен. Вы можете теперь дать мне десять миллионов, - сказал он, -  в
счет пятнадцати миллионов. Если вы проиграете, то будете должны мне еще пять
миллионов..
   - А как вы с меня их возьмете?
   Он одарил меня своей зловещей усмешкой:
   - Я урежу вашу зарплату на пятьсот фунтов в год на протяжении десяти лет.
   Я поверил, что так он и поступит. В мире Друтера и Бликсона он  со  своим
небольшим пакетом акций  выжил  только  благодаря  жестокости,  твердости  и
непреклонности характера.
   - Таким образом, я должен буду выиграть десять миллионов с  помощью  пяти
миллионов?
   - Вы ведь утверждаете, что ваша система совершенна.
   Старик издевался надо мной:
   - Лучше просто займите мне пять миллионов, и дело с концом.
   Я  подумал  о  Гоме,  находящемся  сейчас  в  море  на  своей   яхте   со
знаменитостями на борту, и о нас двоих, им забытых,  -  какое  ему  дело  до
какого-то там помощника бухгалтера? Я вспомнил, с каким видом он  повернулся
к мисс Булен и бросил: "Отдайте  необходимые  распоряжения  насчет  женитьбы
мистера Бертрама" (он даже не запомнил, как меня зовут!). Интересно, смог ли
бы он с  помощью  мисс  Булен  организовать  похороны  наших  родителей  или
рождение наших детей? Я подумал, как я позвоню по телефону мистеру  Бликсону
и договорюсь с ним и тем самым с помощью этих акций буду держать Гома в узде
до того времени, пока тот будет чувствовать боль, потом уже не будет у  него
никакого покоя на восьмом этаже, никаких яхт, никакого ему "Покоя, красоты и
наслаждения". Он нравился мне своей вежливостью,  своим  обхождением,  своей
фальшивой добротой, пока я чуть было не принял  его  за  великого  человека,
каким он себя считает. "Теперь, - подумал я с сожалением,  которого  не  мог
объяснить, - он станет таким маленьким, что будет целиком у меня в руках". И
я с отвращением посмотрел на свои запачканные чернилами руки.
   - Ну, вот видите, - сказал Второй, - вы уже сомневаетесь в своей системе.
   - О нет, - ответил я. - Я принимаю ваш вызов.  Просто  мне  подумалось  о
чем-то своем - вот и все.
   Я сходил в отель и принес деньги, и мы,  не  откладывая  в  долгий  ящик,
сразу же записали наши  условия  заклада  на  листочке  почтовой  бумаги,  и
сиделка  -  она  уже  возвратилась  с   прогулки   -   вместе   с   барменом
засвидетельствовали этот заклад. Он вступил в силу в  девять  часов  вечера,
срок оплаты - в то же самое время на следующий день: Второй  пожелал,  чтобы
ни хорошие, ни плохие новости не мешали ему играть до обеда. Затем я всетаки
заставил его угостить меня рюмочкой виски, хотя, наверняка, у Моисея,  когда
он добывал воду со скалы в Синае, было меньше забот, и я увидел, как сиделка
покатила его кресло в зал для избранных. В сущности, через  двадцать  четыре
часа я стану совладельцем "Ситры". Ни Друтер, ни Бликсон в бесконечной войне
между собой  не  смогут  сделать  ни  одного  шага  без  согласия  скромного
помощника бухгалтера. Как-то странно становилось на душе от  мысли,  что  ни
один из  них  даже  не  подозревает,  как  резко  переменится  обстановка  в
руководстве фирмы: контроль над нею перейдет от друга Друтера к  его  врагу.
Бликсон скорее всего отдыхает в своем доме в Хэмпшире, штудирует задание  на
завтра, совершенствуя произношение иудейских имен в Библии, и не  ощутит  от
этой неожиданной новости никакой радости. А Друтер? Друтер сейчас в открытом
море, недоступный, -  играет  в  бридж  со  светскими  львами,  не  чувствуя
опасности, нависшей над ним...  Бликсон  первым  получит  приятную  новость:
утром в понедельник я сообщу ее ему по  телефону.  Но,  может,  сделать  это
через  моего  непосредственного  начальника  -  Арнольда?  Нельзя  допустить
временного сговора между Друтером и Бликсоном против  самозванца:  я  поручу
Арнольду передать Бликсону, что с этого времени он может рассчитывать на мою
твердую поддержку. Друтер даже знать ничего не  будет  о  нашем  соглашении,
пока не свяжется с фирмой по телефону из какого-нибудь ближайшего порта.  Но
даже это я могу предотвратить: попрошу  Арнольда  хранить  все  в  тайне  до
возвращения Друтера и, таким образом, с наслаждением  сообщу  ему  обо  всем
лично.
   Я вышел, чтобы рассказать Кэри об этих новостях, совершенно  забыв  о  ее
свидании: я представлял себе, каким будет ее лицо, когда я сообщу, что она -
жена человека, контролирующего "Ситру"... "Ты презирала мою систему, - хотел
сказать я ей, - ты ненавидела те дни, что я  провел  в  казино,  но  никакой
вульгарной причины тут не было - я добивался  не  денег".  Но  я  совершенно
забыл, что до сегодняшнего вечера у меня не  было  никаких  других  мотивов,
кроме денег.
   Но, конечно же, Кэри я нигде не нашел. "Мадам вышла с джентльменом", - об
этом портье мог бы и не говорить, потому что я сам  вспомнил  о  свидании  в
простом студенческом кафе. Было и в моей жизни время, когда я без  особенных
хлопот находил себе женщину. Я возвратился в казино, чтобы выполнить  данное
жене обещание. Но возле моей красавицы уже пристроился какой-то мужчина:  их
пальцы перебирали общие фишки,  и  вскоре  я  понял,  что  одиноких  женщин,
посещающих казино, не очень интересуют мужчины. Шарик рулетки, а не постель,
- вот основная их цель...
   Я наблюдал, как Птичье Гнездо крутится вокруг столов, совершая  внезапные
наскоки то на один, то на другой, когда ее не видит крупье.  Техника  у  нее
была отменная: если какая-нибудь кучка фишек  делалась  достаточно  большой,
она накрывала ладошкой одну фишку и одаривала ее обладателя нежным взглядом,
будто хотела сказать: "Вы такой щедрый человек, а  за  такой  незначительный
подарок я целиком и полностью в вашей власти". Она настолько была уверена  в
своей  привлекательности,  что   никто   не   осмеливался   разоблачить   ее
мошенничество. В этот вечер в  ушах  ее  были  длинные  янтарные  серьги,  а
лиловое вечернее платье подчеркивало лучшую часть ее фигуры - плечи. Плечи у
нее действительно были роскошные - широкие, и  в  них  чувствовалось  что-то
животное. Но все впечатление портило ее лицо,  возникавшее  неожиданно,  как
при вспышке света, и сразу же бросались в глаза неубранные волосы, в которых
запутались серьги (уверен, она сама считала, что эти  неаккуратные  пряди  и
пучки волос были "шикарными локонами"), нелепая усмешка.  Глядя  на  нее,  я
понял: вот нужная мне женщина. Я должен был отобедать  с  женщиной,  которая
согласится разделить со мной компанию. Когда она в очередной  раз  увильнула
от слуги со скоростью пантеры и с легким звоном, шедшим от ее сумочки,  где,
по-моему, она держала стофранковые фишки, я дотронулся до ее руки.
   - Уважаемая леди, - начал я.
   Это напыщенное обращение удивило меня самого: ощущение было такое,  будто
кто-то другой, а не сам я вложил его в мои уста, и казалось, оно - из тех же
старомодных времен, что и ее лиловое платье и плечи.
   - Уважаемая леди, - повторил я с еще большим удивлением (мне  показалось,
что у меня над  губой  вырастают  небольшие  седые  усики),  -  надеюсь,  вы
простите незнакомцу, дерзнувшему...
   Она,  наверное,  всегда  испытывала  страх  перед  слугами,  так  как  ее
инстинктивно жалкая, просящая усмешка преобразилась вдруг в широкую  улыбку,
озарившую все ее лицо...
   - О, какой же вы незнакомец! - воскликнула она, и я обрадовался, что  она
англичанка  и  мне  не  придется  целый  вечер  разговаривать   на   ломаном
французском языке. - Я была свидетельницей вашей огромной удачи!
   Замечу, что от этой удачи она имела определенную корысть.
   - Я хотел бы спросить у вас, уважаемая леди, - снова  вырвалось  из  моих
уст необычное обращение, - не окажете ли вы мне честь отобедать со  мной.  У
меня здесь нет никого, с кем бы я мог отпраздновать свою удачу.
   - О чем речь, полковник, это доставит мне величайшую радость.
   Тут уж я действительно тронул  рукой  свои  губы,  чтобы  убедиться,  что
усиков там еще нет. Казалось, мы с ней разучивали роли в какой-то  пьесе.  Я
заметил, что она направилась в ресторан зала для избранных, но мне совсем не
хотелось обедать с таким страшилищем в казино. Я сказал:
   - Мне кажется... может быть, нам стоит глотнуть немного свежего воздуха -
такой чудесный вечер, после духоты этих комнат приятно пройтись  немного  по
улице, найти какое-нибудь укромное местечко для избранных...
   Я предложил бы ей какую-нибудь отдельную комнату, если  бы  не  опасался,
что она могла бы неправильно истолковать и поощрить мои намерения.
   - Ничего не принесло бы мне большего наслаждения, полковник.
   Мы выскользнули (другое слово подыскать тяжело) на улицу, и я молил Бога,
чтобы Кэри с ее молодым человеком сидела уже в свое