о у нас хватит денег дня на два, не больше.
   - Забудь про все эти ужасные счета. Не обращай на них внимания, - сказала
она, потом добавила: - Но все-таки это не так  весело,  как  жить  в  грехе.
Интересно, у того молодого человека, видимо, много долгов?
   - Мне хочется, чтобы ты забыла о нем.
   - О, мне он абсолютно безразличен, милый. Мне не нравятся молодые ребята,
- она задумалась. - По-моему, я склонна относиться к тебе, как к отцу.
   - Черт побери, Кэри, - обиделся я. - Не такой уж я и старик!
   - Нет, ты старый, - настаивала  она.  -  Половая  зрелость  начинается  в
четырнадцатилетнем возрасте.
   - В таком случае через пятнадцать лет после этой  ночи  ты  можешь  стать
бабушкой.
   - После сегодняшней ночи? - нервно переспросила она и сразу  же  смолкла.
Еще один фейерверк взорвался в небе.
   - Вот оно, твое "огненное колесо", - сказал я.
   Она подняла голову и безразлично посмотрела на огни фейерверка.
   - О чем ты теперь думаешь, Кэри?
   - Странно, - заметила она. - С этого времени мы  собираемся  жить  вместе
многие  годы.  Милый,  как  ты  думаешь,  у  нас  хватит  с  тобой  тем  для
разговоров?
   - Мы ведь с тобой будем не только беседовать.
   - Милый, я говорю серьезно. Есть ли между нами нечто общее? Я  совершенно
ничего  не  понимаю  в  математике.  Я  не  понимаю   поэзии,   которой   ты
восхищаешься.
   - Тебе этого совсем и не нужно... Ты сама - поэзия.
   - Нет, право же, я говорю серьезно.
   - Мы еще не исчерпали всех тем для разговоров, а  мы  ведь  с  тобой  еще
совсем ничего не делали, только все говорим и говорим.
   - Будет ужасно, - сказала она,  -  если  мы  с  тобой  сделаемся  обычной
семейной парой. Ты понимаешь, что  я  имею  в  виду.  Ты  все  время  будешь
копаться в своих бумагах, а я буду вязать.
   - Ты ведь даже не умеешь вязать.
   - Ну, тогда буду раскладывать пасьянс. Или слушать  радио.  Или  смотреть
телевизор. У нас никогда не будет телевизора, правда, милый?
   - Никогда, - пообещал я.
   Ракеты в небе постепенно гасли, наступило долгое молчание. Я отвел взгляд
от огней в гавани. Она сидела на  корточках  на  полу,  опершись  головой  о
разделявшую нас стенку, и крепко спала. Наклонившись,  я  дотронулся  до  ее
волос. Она мгновенно вскочила.
   - О, какая же я глупышка - задремала.
   - Пора уже ложиться спать.
   - Нет, правда, я совсем не хочу спать.
   - Ты ведь сама сказала, что задремала.
   - Это свежий воздух. Так приятно на свежем воздухе.
   - Тогда переходи ко мне.
   - Хорошо. А разве можно? - нерешительно спросила она.
   - Зачем нам эти два балкона?
   - Не знаю.
   - Переходи сюда.
   - Я перелезу.
   - Нет. Не надо... Ты можешь...
   - Не спорь со мной, - отрезала она. - Я уже тут.
   Наверное, когда утром пришли убирать наши комнаты, то  подумали,  что  мы
сошли с ума: три постели на двоих - и ни на одной из них  никто  не  ложился
спать.
   Позавтракав, мы поехали на такси в мэрию - я хотел  убедиться,  что  мисс
Булен ничего не напутала. Но все  оказалось  в  порядке:  брачная  церемония
должна состояться ровно в четыре часа. Нас попросили не  опаздывать,  потому
что регистрация следующего брака назначена на четыре тридцать.
   - А не зайти ли нам в казино? - спросил я у Кэри.  -  Теперь,  когда  все
улажено, мы можем позволить себе истратить, скажем, тысячу франков.
   - Давай сперва заглянем в порт и убедимся, что Гом еще не приехал.
   Мы спустились по лестнице,  которая  напоминала  мне  Монмартр,  если  не
принимать во внимание то, что  все  вокруг  было  такое  блестящее,  чистое,
новое, а не серое, древнее и историческое.
   И всюду напоминали о казино: в книжных магазинах продавали системы игры в
конвертах, на которых было написано: "2500 франков - гарантированный выигрыш
каждую неделю"; в магазинах детских игрушек торговали  маленькими  столиками
для игры в рулетку; в табачных лавках  были  выставлены  пепельницы  в  виде
рулеточного колеса; даже в магазинах женских товаров были  шали,  украшенные
цифрами и надписями: промах, чет, нечет, красное, черное.
   В гавани стояла дюжина яхт, над тремя из них реяли британские  флаги,  но
ни одна из них не была "Чайкой" Друтера.
   - Какой ужас, вдруг он забыл о нас, - произнесла Кэри.
   - Мисс Булен никогда не позволит ему забыть о нас. Я думаю, что он теперь
высаживает своих гостей где-нибудь в Ницце. Однако  ты  ведь  вчера  вечером
сама хотела, чтобы он опоздал.
   - Да, но сегодня утром  мне  показалось  это  ужасным.  Может  быть,  нам
все-таки не нужно идти в казино?
   - Давай сойдемся на компромиссном решении, - уточнил я. - Триста франков.
Нельзя ведь уехать из Монако, так ни разу и не сыграв на рулетке.
   Мы некоторое время побродили по  казино.  Была  рабочая  половина  дня  -
туристы отсутствовали, и зал  для  больших  ставок  был  еще  закрыт,  а  за
постоянно  действующими  столиками  сидели  ветераны.  Все   они   с   таким
напряжением отдавались игре, как будто их ленч зависел от того, выиграют они
или нет. Для них это была долгая, тяжелая и нудная работа. Чашечка  кофе,  а
потом снова такая же работа до обеда, и только в том случае, если их система
приносила успех, они позволяли себе ленч. Кэри усмехнулась - я уже забыл, по
какому поводу, - и какие-то старик с партнершей  подняли  головы  на  другой
стороне стола и бросили на нее ледяные взгляды. Они  были  до  глубины  души
оскорблены ее фривольностью: для них рулетка - не просто  игра.  Даже  когда
система приносила успех, какой огромный труд стоял за этим выигрышем в  2500
франков еженедельно! Вооруженные своими  диаграммами  и  графиками,  они  не
надеялись на слепой случай. Другое дело - случай вновь и вновь впутывался  в
их тщательно разрабатываемые системы и выгребал лопаткой их фишки со стола.
   - Милый, давай сделаем ставку.
   Она поставила все свои триста франков на цифру,  которая  соответствовала
ее возрасту,  и  скрестила  на  счастье  пальцы.  Я  действовал  осторожнее:
поставил одну фишку на ту же цифру, что и она, а две другие -  на  черное  и
нейтральное поле. Мы оба проиграли на ее возрасте, но две другие мои  ставки
выиграли.
   - Ты выиграл огромное богатство! Какой же все-таки ты у меня умный.
   - Я выиграл двести и проиграл сто.
   - А теперь выпей чашечку кофе. Говорят же, если выиграешь, нужно  вовремя
остановиться.
   - Но мы-то совсем ничего не выиграли. Мы даже проиграли четыре доллара.
   - Ты ведь выиграл!
   За кофе я сказал:
   - Знаешь, а не купить ли мне систему игры? Просто ради  любопытства.  Мне
бы хотелось понять, как ею пользоваться.
   - Если кто и способен придумать какую-нибудь систему, то это только ты!
   - Я могу разработать вероятные пути выигрыша, но  только  в  том  случае,
если ставки - неограниченные. И если они  действительно  неограниченные,  то
можно сделаться миллионером.
   - Милый, неужели ты серьезно  думаешь  открыть  какую-то  новую  систему?
Смешно даже предположить, что можно стать миллионером за  два  дня,  но  еще
смешнее было бы, если бы это случилось. Ты только взгляни на  гостей  нашего
отеля - они же богатые? - на этих женщин  с  натянутой  на  лицах  кожей,  с
редкими волосами и с их ужасными собачками. - По-моему, ты  начнешь  бояться
старости, если станешь богатым.
   - У бедных другие, еще более серьезные страхи.
   - К таким страхам мы уже привыкли. Милый, давай сходим и снова  посмотрим
на гавань. Уже время ленча. Возможно, увидим яхту Друтера. Это место...  Оно
мне очень не нравится.
   Мы склонились над бельведером и посмотрели на гавань - никаких  изменений
там не было. Море было голубое  и  спокойное.  Голос  рулевого  с  восьмерки
разносился  далеко  по  водной  глади.  Из-за  далекого  мыса  выплыл  белый
кораблик, он казался меньше, чем детская игрушка в ванне.
   - Ты думаешь, что это яхта мистера Друтера? - спросила Кэри.
   - Возможно. Вероятно, это она и есть.
   Однако это была не она. Когда  мы  вернулись  сюда  после  ленча,  то  не
увидели в гавани ни "Чайки", ни  стоявшей  здесь  ранее  яхты:  видимо,  она
поплыла куда-то в Италию. Конечно, у нас  еще  не  было  особых  причин  для
волнения: мы все равно поженимся, даже если Друтер не появится до вечера.  Я
предположил:
   - Если он где-то задержался, то он дал бы телеграмму.
   - Наверное, он просто забыл о нас, - ответила Кэри.
   - Такого быть не может, - сказал я, но разум подсказывал мне, что от Гома
можно ожидать чего угодно.
   - Думаю, - сказал я, - нужно предупредить в  отеле,  чтобы  нам  оставили
только одну комнату - на всякий случай.
   - Маленькую комнатку, - уточнила Кэри.
   Портье обескураженно переспросил:
   - Одну комнату, сэр?
   - Да, одну комнату. Маленькую.
   - Маленькую? Для вас и для мадам, сэр?
   - Да, - я вынужден был объяснить ему: - Мы собираемся сегодня пожениться.
   - Поздравляю вас, сэр.
   - Мы ждем мистера Друтера, который обещал скоро приехать сюда.
   - Но он обычно сообщает нам... Мы его не ждем.
   Кэри я не сказал ничего. Какая разница, в конце концов, - с Гомом или без
Гома.
   Сегодня у нас свадьба. Я предложил вернуться в казино и проиграть там еще
сотню-другую франков, но она  сказала,  что  хочет  погулять  по  террасе  и
посмотреть на море. Она по-прежнему  надеялась  встретить  "Чайку".  Однако,
судя по всему, это были напрасные надежды. Тот разговор с  Гомом  ничего  не
стоил.
   Доброта Друтера ничего не стоила, его каприз исчез, как  дикая  птица,  в
снежном  пространстве  его  разума,   не   оставив   никаких   следов.   Гом
просто-напросто забыл о нас.
   - Пора уже идти в мэрию, - сказал я.
   - У нас даже нет свидетелей, - заметила Кэри.
   - В мэрии обязательно найдется какая-нибудь пара, - заверил я ее, хотя на
самом деле такой уверенности у меня не было.
   Я подумал, что было бы шикарно подкатить  туда  на  экипаже,  запряженном
лошадью,  и  мы   уселись   под   грязновато-белым   тентом   романтического
старомодного драндулета, который попался нам возле  казино.  Но  мы  сделали
неудачный выбор. Лошадь была кожа да кости, а я совсем упустил из виду,  что
дорога шла в гору. Старый джентльмен со слуховым аппаратом в  ушах  двигался
навстречу в сопровождении пожилой женщины, и они шли бы значительно быстрее,
чем мы ехали. Когда они поравнялись с  нами,  я  услышал,  что  они  говорят
по-английски. Женщина заканчивала рассказывать какую-то историю.
   - ...и вот так они несчастными доживали свой век, - сказала она.
   Старик хихикнул и попросил:
   - Расскажешь мне эту историю когда-нибудь еще.
   Я бросил взгляд  на  Кэри,  надеясь,  что  она  ничего  не  услышала,  но
напрасно.
   - Милая, - сказал я, - не будь суеверной хотя бы сегодня.
   - В приметах есть большой смысл. Кто знает, может быть,  судьба  посылает
нам свое предупреждение, чтобы мы могли его учесть.  Будто  какой-то  тайный
код. Я всегда выдумываю новые приметы.
   - Вот, например, - задумалась она  на  минутку,  -  если  на  нашем  пути
сначала встретится кондитерская, а  не  цветочный  киоск,  то  нам  повезет.
Наблюдай за своей стороной улицы.
   Цветочный киоск встретился раньше. Она печально проговорила:
   - Судьбу не обманешь.
   Экипаж тащился все тише  и  тише:  мы  бы  быстрее  добрались  пешком.  Я
посмотрел на часы: у нас оставалось всего десять минут.
   - Тебе сегодня, - сказал я, - нужно было бы принести в жертву цыпленка  и
посмотреть, какие беды спрятаны в его внутренностях.
   - Хорошо тебе смеяться, - заметила она. -  Возможно,  наши  гороскопы  не
совпадают.
   - Ты же не собираешься отменить наш брак? Кто знает, может  быть,  сейчас
мы встретим какого-нибудь косоглазого человека?
   - А разве это плохая примета?
   - Просто ужасная, - ответил я и попросил извозчика:  -  Пожалуйста,  если
можно, побыстрей.
   - Ох, - произнесла она.
   - Что случилось?
   - Разве ты его не видел, когда он обернулся? Он же косоглазый.
   - Но, Кэри, я ведь пошутил!
   - Это неважно. Это как раз то, о чем я говорила: ты придумываешь  код,  а
судьба его использует для предупреждения.
   Я зло бросил:
   - Какая разница! Мы все равно опаздываем.
   - Опаздываем?! - она схватила меня за запястье и посмотрела на мои ручные
часы. - Милый, нам нельзя опаздывать.  Остановитесь.  Давай  рассчитаемся  с
ним.
   - Мы ведь не можем взбежать на гору, - сказал я, но она уже выскочила  из
экипажа и начала сигналить каждому проезжавшему мимо автомобилю.
   Родители семейств самодовольно усмехались ей. Дети прижимали носы к окнам
автомобилей и строили ей рожицы.
   - Это напрасная трата времени, - сказала она, - нам нужно бежать.
   - Зачем вся эта суета? Наш брак, судя по всему, будет несчастливым  -  ты
же разгадала все зловещие приметы, правда?
   - Мне все равно, - ответила она. - Я считаю, что лучше быть несчастной  с
тобой, чем счастливой с кем-нибудь другим.
   Вот так внезапно она всегда улаживала ссору, снимала плохое настроение  -
одним точным утверждением. Я схватил ее за руку, и мы побежали.
   Но мы никогда не успели бы вовремя, если  бы  возле  нас  не  остановился
мебельный фургон. Разве  кому-либо  когда-нибудь  приходилось  приезжать  на
собственную свадьбу, сидя на старомодной бронзовой кровати?
   У нас еще  оставалось  две  минуты,  когда  водитель  фургона  помог  нам
высадиться на небольшой площади, которая, казалось,  находилась  на  вершине
мира. На юге, помоему, не было ничего выше до самых Атласных гор.
   Высокие дома втыкались в глубокое темно-синее небо, как колючки кактусов,
а узкая терракотовая улица внезапно обрывалась на  краю  высокой  скалы.  Из
церкви напротив смотрела на нас Дева Мария в  бледновато-голубом  облачении,
окутанная, будто шалью, летавшими вокруг нее ангелами. Было  тепло  и  очень
тихо. Казалось, на этой площади сошлись жизненные дороги.
   На какой-то момент, помню, мы смутились и не решились сразу  же  войти  в
здание мэрии, потому что там не могло быть так  же  хорошо,  как  здесь,  на
площади. Так оно и получилось. Мы сели на деревянную скамейку,  и  вскоре  к
нам присоединилась еще одна пара - девушка  в  белом  подвенечном  платье  и
мужчина в черном костюме; я почувствовал себя неловко, потому что понял, что
одет не так, как положено в таких торжественных  случаях.  Затем  человек  с
высоким крахмальным воротничком  долго  ворчал  насчет  наших  бумаг,  и  на
мгновение нам показалось, что наш брак  никогда  не  будет  оформлен;  потом
поднялась суета: внезапно выяснилось, что у нас нет свидетелей.
   Наконец пригласили двух хмурых клерков и ввели нас  в  большой  зал,  где
ничего не  было,  кроме  люстры  и  стола.  Вывеска,  висевшая  над  дверью,
возвещала: "Регистрация браков". Мэр - очень старый человек, по виду вылитый
Клемансо, облаченный в мантию с сине-красной лентой через плечо, - терпеливо
стоял и ждал, пока мужчина  с  воротничком  зачитает  наши  фамилии  и  даты
рождения.  Затем  мэр  быстро  отбарабанил  что-то  наподобие  целого  свода
законов, которые мы  должны  соблюдать,  -  вероятно,  это  были  статьи  из
"Кодекса Наполеона". После этого мэр произнес небольшую речь на очень плохом
английском языке о нашем  долге  перед  обществом  и  ответственности  перед
государством, наконец пожал мне руку, поцеловал Кэри  в  щечку  и  мы  снова
очутились на небольшой площади, где ожидала своей очереди следующая пара.
   Торжественной церемонии не получилось - не хватало органа, как  в  церкви
Святого Луки, и не было гостей.
   - Я совсем не чувствую себя замужней, - сказала Кэри и тут же добавила: -
Но мне даже приятно это.
   - Па улицах и в барах, в автобусах и в магазинах мы встречаем  так  много
лиц, которые напоминают нам о Первородном Грехе, и так мало тех,  кто  несет
на себе неизменную печать Первородной Невинности... Такое лицо было у Кэри -
она всю жизнь, до самой глубокой старости, будет  смотреть  на  мир  глазами
ребенка. Ей никогда не бывало скучно: каждый день для нее  был  новым,  даже
печаль для нее была извечной, а каждая радость тем  более  существовала  для
нее извечно и навсегда. "Ужасно" было ее излюбленным словцом, и в  ее  устах
оно звучало не как обычное клише - на самом деле был ужас в ее наслаждениях,
в ее страхах, в ее тревогах, в ее смехе - в ней всегда существовало  ужасное
удивление перед всем тем, что она видела как будто впервые.  Большинство  из
нас выискивают во всем только сходство: каждая жизненная ситуация напоминает
бывшую, с которой  мы  встретились  ранее.  Кэри  во  всем  находила  только
особенное, как дегустатор  вин,  способный  почувствовать  самый  неуловимый
букет.
   Мы возвратились в отель, но "Чайка" все еще не пришла, и  Кэри  встретила
эту неприятность как нечто совершенно неожиданное, как будто узнала об  этом
впервые. Потом мы пошли в бар и немного выпили  -  пожалуй,  это  была  наша
первая совместная выпивка. Она с удовольствием пила  джин  с  тоником  "Д  у
бане", которые мне совсем не нравились.
   - Яхта, видимо, придет только завтра, - сказал я.
   - Милый, а у нас хватит денег оплатить счет за гостиницу?
   - А-а! Сегодня еще как-нибудь перебьемся.
   - Мы могли бы выиграть нужные нам деньги в казино.
   - Вряд ли, потому что мы посещаем зал, где делаются небольшие  ставки,  а
настоящего риска мы себе не можем позволить.
   Кажется, в тот вечер мы проиграли около двух тысяч франков, а назавтра  с
утра до полудня напрасно вглядывались в гавань - "Чайки" там не было.
   - Он забыл, - сказала Кэри. - Иначе прислал бы телеграмму.
   Я знал, что она права, но не мог придумать, что  же  нам  предпринять.  А
когда миновал еще один день, меня охватила полная растерянность.
   - Милый, - предложила Кэри, - нам лучше пойти в  казино,  пока  еще  есть
деньги.
   Но втайне от нее я попросил счет (придумав причину: мы не можем позволить
себе играть, не имея представления о своих возможностях)  и  уже  знал,  что
живем мы в долг. Оставалось лишь ждать. Я послал телеграмму мисс Булен, и та
ответила, что мистер Друтер сейчас в море и связаться с  ним  невозможно.  Я
рассказывал Кэри о телеграмме, когда  старик  со  слуховым  аппаратом  занял
кресло на верхней площадке лестницы, чтобы наблюдать  за  людьми,  гулявшими
под лучами солнца.
   - Вы знакомы с Друтером? - спросил он внезапно у меня.
   - Да, мистер Друтер - мой шеф, - ответил я.
   - Это вы так думаете, что он  -  ваш  шеф,  -  бросил  тот  резко.  -  Вы
работаете в "Ситре", не так ли?
   - Да.
   - В таком случае я - ваш шеф, молодой человек. Особенно не  рассчитывайте
на Друтера.
   - Вы - мистер Боулз?
   - Конечно, я - мистер Боулз. Пойдите и приведите мою  сиделку.  Уже  пора
идти в казино.
   Когда мы остались одни, Кэри спросила:
   - Кто этот ужасный старик? Он действительно твой хозяин?
   - В некотором роде, да. В своей фирме мы называем его А. Н.  Второй.  Ему
принадлежит небольшая часть акций "Ситры" - очень незначительная  часть,  но
она позволяет ему поддерживать равновесие между Друтером и  Бликсоном.  Пока
что он поддерживает Друтера, поэтому Бликсон ничего не может предпринять, но
если Бликсону посчастливится  выкупить  эти  акции,  мне  будет  очень  жаль
Гома... Но это так, между прочим,  -  добавил  я.  -  Теперь  уже  ничто  не
заставит меня жалеть его.
   - У него просто плохая память, милый.
   - Такая забывчивость  бывает  только  тогда,  когда  тебе  совершенно  до
лампочки другие люди. Никто из нас не имеет права забывать ни о  ком.  Кроме
себя самого. Себя Гом никогда не забудет. Да! Черт с ним! Пойдем в казино.
   - Мы не можем позволить себе этого.
   - Мы с тобой сейчас в таких долгах, что нам уже все равно.
   В тот вечер мы не делали ставок: просто стояли и наблюдали за постоянными
посетителями. Молодой человек снова был тут. Я видел, как он обменял  тысячу
франков на стофранковые фишки и вскоре, когда просадил их, вышел. Сегодня он
не позволил себе ни кофе, ни булочек. Кэри заметила:
   - Как ты думаешь, он ляжет спать голодным?
   - Это ждет и нас с