новом
костюме, новая серая шляпа съехала ему на глаза. Она была ему  велика  -  на
рост куплена. Нелсон молчал, но весь его вид говорил о том, как он  доволен,
что встал раньше мистера Хеда.
   Мистер Хед подошел к плите и взял сковородку с мясом.
   - Торопиться некуда, - сказал он. - Успеешь в свой город, и к тому же еще
неизвестно, понравится тебе там или нет.
   И он сел напротив мальчика, а шляпа  Нелсона  медленно  передвинулась  на
затылок, открыв вызывающе бесстрастное лицо - живой  портрет  мистера  Хеда.
Дед и внук были похожи, как братья и чуть ли не братья-погодки,  потому  что
при дневном свете в облике мистера Хеда проглядывало  что-то  детское,  а  у
мальчика были глаза старика, который все на свете уже знает  и  был  бы  рад
забыть.
   Когда-то у мистера Хеда были жена и  дочь,  потом  жена  умерла,  а  дочь
сбежала и через некоторое время вернулась с Нелсоном. А потом однажды утром,
не вставая с постели, она тоже умерла и оставила годовалого ребенка на руках
у мистера Хеда. Он имел неосторожность сказать Нелсону, что  тот  родился  в
Атланте. Не скажи он этого, Нелсон не твердил бы теперь, что  едет  в  город
второй раз.
   - Тебе там, может, вовсе даже и не понравится, - Продолжал мистер Хед.  -
Там черномазых полно.
   Мальчик скорчил гримасу, означавшую, что черномазые ему нипочем.
   - Ты же не знаешь, что это такое, - сказал мистер Хед. - Ты негра в глаза
не видел.
   - Не очень-то рано ты встал, - сказал Нелсон.
   - Ты негра в глаза не видел, - повторил мистер Хед. - В нашей  округе  ни
одного нет, последнего мы выгнали двенадцать лет назад, тебя тогда на  свете
не было. - Он с вызовом посмотрел на мальчика:  попробуй,  мол,  скажи,  что
видел негра.
   - Почем ты знаешь, может, я их видел, когда там жил, - сказал  Нелсон.  -
Может, я уйму негров видел.
   - А если и видел, так не понял,  кто  это  такой,  -  раздраженно  сказал
мистер Хед. - В полгода ребенок не отличит негра от белого.
   - Уж если  я  увижу  черномазого,  так  как-нибудь  разберусь,  -  сказал
мальчик, встал, поправил свою серую, с шикарной вмятиной шляпу  и  вышел  во
двор, в уборную.
   Они пришли на полустанок загодя и встали в трех шагах от рельсов.  Мистер
Хед держал пакет с завтраком - галетами и коробкой сардин. Грубое  оранжевое
солнце, вставая из-за гор, окрасило небо позади них в унылый багровый  цвет,
но впереди оно по-прежнему было серое,  и  на  нем  серела  прозрачная,  как
отпечаток пальца, луна, совсем не дававшая света. Лишь по будке  стрелочника
и черной цистерне можно было догадаться, что здесь полустанок; рельсы  вдоль
всей вырубки шли в две колеи, не сходясь и не пересекаясь, и справа и  слева
скрывались за поворотом. Поезда выскакивали из леса, как из черной трубы, и,
словно ушибившись о холодное небо, в ужасе снова  прятались  в  лесу.  Когда
мистер Хед покупал билеты, он договорился, чтобы поезд здесь остановили,  но
в глубине души боялся, что он пройдет мимо и тогда Нелсон, конечно,  скажет:
"Так я и знал! Кто ты такой, чтобы  ради  тебя  поезда  останавливать!"  Под
бесполезной утренней луной рельсы  казались  белыми  и  хрупкими.  Старик  и
мальчик пристально смотрели в одну точку, как будто ожидая явления духа.
   Мистер Хед  уже  решил  было  идти  домой,  но  тут  раздалось  тревожное
басовитое мычание, и поезд, сияя желтым фонарем, медленно и  почти  бесшумно
выполз из-за лесистого поворота ярдах в двухстах  от  них.  Старик  все  еще
опасался, что поезд не остановится, а скорость сбавил, просто чтобы над  ним
насмеяться. И он, и  Нелсон  приготовились  сделать  вид,  что  не  замечают
поезда, если он пройдет мимо.
   Паровоз проехал, обдав  их  запахом  горячего  металла,  а  второй  вагон
остановился как раз перед ними. Проводник,  похожий  на  старого  обрюзгшего
бульдога, стоял на подножке, как будто ждал их, хотя, судя по его лицу,  ему
было все равно, влезут они или нет.
   - Направо проходите, - сказал он.
   Посадка заняла не больше секунды, и, когда они вошли в тихий вагон, поезд
уже набирал скорость. Пассажиры почти  все  спали,  кто  положив  голову  на
подлокотник, кто заняв сразу два сиденья,  а  кто  вытянув  ноги  в  проход.
Мистер Хед заметил два свободных места и подтолкнул к ним Нелсона.
   - Иди вон туда, к окошку, - сказал он, и, хотя он говорил как  обычно,  в
этот ранний час его голос прозвучал очень громко.  -  Там  никто  не  сидит,
значит, и возражать никто не будет. Садись, и все.
   - Я не глухой, - ответил мальчик. - Можешь не орать.
   Он сел и отвернулся к окну. Бледное, призрачное  лицо  хмуро  глянуло  на
него из-под бледной, призрачной шляпы. Дед тоже бросил быстрый взгляд в окно
и увидел другого призрака - такого же бледного, но ухмыляющегося,  в  черной
шляпе.
   Мистер Хед уселся, вытащил свой билет и начал читать вслух все, что  было
на нем напечатано. Спящие зашевелились, некоторые  спросонья  таращились  на
него.
   - Сними шляпу, - сказал он Нелсону, снял свою и положил ее на колени.
   Остатки его седых волос, которые с  годами  приобрели  табачный  оттенок,
прикрывали только затылок. Череп был голый, а лоб весь  в  морщинах.  Нелсон
тоже снял шляпу, положил ее на колени, и они  стали  ждать,  пока  проводник
придет проверять билеты.
   Напротив, упершись ногами в окно и выставив голову  в  проход,  вытянулся
человек в голубом костюме и расстегнутой желтой рубашке. Он открыл глаза,  и
мистер Хед хотел ему представиться, но тут за его спиной появился  проводник
и рявкнул:
   - Ваши билеты!
   Когда проводник ушел, мистер Хед дал Нелсону его обратный билет и сказал:
   - На, положи в карман, да смотри не потеряй, не то придется тебе в городе
остаться.
   - Может, и останусь, - сказал Нелсон на полном серьезе.
   Мистер Хед сделал вид, что не слышит. - Парень в  первый  раз  на  поезде
едет, - объяснил он пассажиру в желтой  рубашке,  который  теперь  сидел  на
своем месте, спустив ноги.
   Нелсон снова нахлобучил шляпу и сердито отвернулся к окну.
   -  Он  у  меня  вообще  ничего  не  видел,  -  продолжал  мистер  Хед.  -
Несмышленыш, все равно что  новорожденный  младенец.  Но  я  решил  -  пусть
насмотрится досыта, раз и навсегда.
   Мальчик перегнулся через деда и обратился к пассажиру напротив:
   - Я в этом городе родился, - сказал он. - Я городской. Я туда второй  раз
еду.
   Он говорил громко и уверенно, но тот, кажется, не понял.  Под  глазами  у
него были фиолетовые мешки.
   Мистер Хед через проход дотронулся до его рукава.
   - Когда растишь парня, - глубокомысленно произнес он, -  надо  показывать
ему все, как оно есть. Ничего не скрывать.
   - Угу, - сказал пассажир в желтой рубашке. Он  разглядывал  свои  отечные
ноги, слегка приподняв левую. Потом опустил ее и  поднял  правую.  В  вагоне
стали  просыпаться,  вставать,  ходить,  зевать,  потягиваться.  Раздавались
голоса, слившиеся потом в  общий  гул.  Вдруг  лицо  мистера  Хеда  утратило
безмятежное выражение. Рот у него закрылся, в  глазах  появился  свирепый  и
тревожный блеск. Он глядел куда-то  в  глубь  вагона.  Не  оборачиваясь,  он
дернул Нелсона за руку.
   - Смотри, - сказал он.
   К ним медленно приближался огромный мужчина кофейного цвета. На  нем  был
светлый костюм и желтый атласный галстук, заколотый рубиновой булавкой. Одна
рука покоилась на животе,  величественно  колыхавшемся  под  пиджаком,  а  в
другой он держал черную трость, которую неторопливо поднимал и снова опускал
при каждом шаге. Он шествовал очень медленно, глядя большими карими  глазами
поверх голов. У него были седые усики и седые курчавые волосы.  За  ним  шли
две молодые женщины, тоже кофейного цвета, одна в желтом  платье,  другая  в
зеленом. Им приходилось идти  так  же  медленно,  и  на  ходу  они  негромко
переговаривались гортанными голосами.
   Мистер Хед все  крепче  и  настойчивей  сжимал  руку  Нелсона.  Процессия
поравнялась с ними, и сверкание  сапфира  на  коричневой  руке,  поднимавшей
трость, отразилось в зрачках мистера Хеда, но он не поднял глаз, и громадный
мужчина тоже не взглянул на него. Троица прошествовала через вагон и  вышла.
Мистер Хед отпустил руку Нелсона.
   - Кто это был? - спросил он.
   - Человек, - сказал мальчик с негодованием,  ему  надоело,  что  его  все
время считают за дурака.
   - Какой человек? - невозмутимым тоном настаивал мистер Хед.
   - Толстый, - сказал Нелсон; он начал опасаться какого-нибудь подвоха.
   - Так, значит, ты не знаешь, какой это человек? - подвел итог мистер Хед.
   - Старый, - сказал мальчик, и вдруг у него  появилось  предчувствие,  что
этот день не принесет ему радости.
   - Это был негр, - сказал мистер Хед и откинулся на спинку кресла.
   Нелсон вскочил на сиденье  ногами  и,  повернувшись,  посмотрел  в  конец
вагона, но негра уже не было.
   - А я-то думал, что ты негра сразу узнаешь,  ты  же  с  ними  так  хорошо
познакомился, когда в городе жил, - продолжал мистер Хед. - Никогда в  жизни
не видел негра, - объяснил он пассажиру в желтой рубашке.
   Мальчик снова сполз на сиденье.
   - Ты говорил, они черные, - сердито сказал он. - Так бы  и  говорил,  что
они коричневые. Не можешь как следует объяснить. Этак я никогда ничего знать
не буду.
   - Несмышленыш ты, вот и все, - сказал мистер  Хед,  встал  и  пересел  на
свободное место напротив.
   Нелсон снова повернулся и стал смотреть туда, где исчез негр.  Этот  негр
как будто нарочно прошел по вагону, чтобы осрамить его,  и  он  возненавидел
его своей первой в жизни темной, яростной  ненавистью;  теперь  он  понимал,
почему дедушка их не любит. Он взглянул в окно:  лицо  в  стекле,  казалось,
говорило, что в этот день он еще не  раз  попадет  впросак.  А  вдруг  он  и
города-то не узнает?
   Мистер Хед рассказал соседу несколько историй, а потом заметил,  что  тот
заснул; тогда он встал и предложил Нелсону пройтись по  поезду  и  осмотреть
его. Особенно ему хотелось показать  мальчику  туалет,  поэтому  они  прежде
всего отправились в мужскую уборную. Мистер Хед продемонстрировал охладитель
для питьевой воды с таким видом, будто сам его изобрел,  и  показал  Нелсону
раковину с одним краном, где пассажиры чистят зубы. Они прошли еще несколько
вагонов и попали в вагон-ресторан.
   Это был самый роскошный вагон в поезде  -  яично-желтые  стены,  вишневый
ковер на полу. Окна над столиками были широкие, и в  кофейниках  и  стаканах
отражались в миниатюре большие куски проносящегося мимо пейзажа.  Три  очень
черных негра в белых костюмах и передниках сновали по проходу с подносами  и
хлопотали вокруг завтракающих. Один из них подлетел к мистеру Хеду и, подняв
два пальца, сказал: "Есть два места", - но мистер Хед громко ответил:
   - А мы поели перед отъездом.
   Официант был в очках, и от этого белки его глаз казались еще больше.
   - Тогда попрошу в сторонку, - сказал он и слегка  взмахнул  рукой,  будто
мух отгонял.
   Ни Нелсон, ни мистер Хед не сдвинулись с места.
   - Смотри, - сказал мистер Хед.
   Два  столика  в  углу  отделялись  от  остального  помещения   занавеской
апельсинового цвета. Один столик был накрыт, но свободен, а за другим, лицом
к ним и спиной к занавеске, сидел тот самый громадный негр. Он  что-то  тихо
говорил женщинам, намазывая булочку маслом. У него было обрюзгшее,  грустное
лицо, а белый воротничок врезался в шею.
   - Им загончик устроили, - объяснил мистер Хед. Потом он сказал:  -  Пошли
посмотрим кухню, - и они двинулись по  проходу  между  столиков,  но  черный
официант тут же нагнал их.
   - Пассажирам входить в кухню не разрешается, - сказал  он  высокомерно  -
Пассажирам входить в кухню не разрешается.
   Мистер Хед остановился и круто обернулся.
   - И слава богу, - прокричал он прямо в грудь негру, - а то бы  пассажиров
тараканы съели!
   За столиками засмеялись, и мистер Хед с Нелсоном, ухмыляясь, вышли.  Дома
мистер Хед славился остроумием, и Нелсон вдруг ощутил  пронзительный  прилив
гордости. Он понял, что в том чужом месте, куда они едут, старик  будет  его
единственной опорой. Без  дедушки  он  останется  один-одинешенек  на  белом
свете. Он задрожал от страха и волнения, и ему захотелось,  как  маленькому,
крепко-крепко ухватиться за дедушкин пиджак.
   Когда они возвращались в свой вагон, в окнах  среди  полей  и  лесов  уже
мелькали домики; рядом с железной дорогой тянулось шоссе. По шоссе двигались
автомобильчики, очень маленькие  и  быстрые.  Нелсон  заметил,  что  здешним
воздухом дышится не так легко, как дома. Пассажир в желтой рубашке вышел,  и
мистеру Хеду не с кем было поговорить,  поэтому  он  стал  смотреть  в  окно
сквозь свое отражение и читать вслух вывески  и  рекламы  на  зданиях,  мимо
которых они проезжали.
   - Ореховое масло "Мечта"! -  провозглашал  он.  -  Химическая  Корпорация
Южных Штатов! Мука "Южная Дева!"  Хлопчатобумажные  ткани  "Красавица  Юга!"
Тростниковая патока "Черная нянюшка"!
   - Тише ты, - прошипел Нелсон.
   В вагоне вставали и вынимали из сеток багаж. Женщины  надевали  пальто  и
шляпы. Проводник,  просунув  голову  в  дверь,  громко  и  невнятно  объявил
название остановки, и Нелсон, весь дрожа, вскочил на ноги. Мистер  Хед  взял
его за плечи и посадил обратно.
   - Сиди, сиди, -  покровительственно  сказал  он.  -  Первая  остановка  в
пригороде. Вторая - на Центральном вокзале.
   Он узнал об этом в свой первый приезд - тогда он сошел в пригороде, и ему
пришлось выложить пятнадцать центов за  то,  чтобы  его  довели  до  центра.
Впервые Нелсон понял, что без дедушки ему не  обойтись.  Очень  бледный,  он
откинулся на спинку кресла.
   Поезд остановился, выпустил несколько пассажиров и тронулся  так  плавно,
будто и не прерывал движения. За окном позади бурых  лачуг  синела  вереница
каменных домов, а  еще  дальше  таяло  бледное  розовато-серое  небо.  Поезд
проезжал  сортировочную  станцию.  Нелсон  видел  в  окно  бесконечные  ряды
серебряных рельсов - они  сходились,  расходились,  пересекались.  Он  хотел
сосчитать их, но в стекле снова появилось лицо, отчетливое, хоть и серое,  и
он отвернулся. Поезд уже въехал  под  крышу  вокзала.  Они  оба  вскочили  и
помчались к дверям. Ни тот, ни другой не  заметил,  что  пакет  с  завтраком
остался на сиденье. Они чинно проследовали через маленький вокзал  и  сквозь
тяжелую дверь шагнули в  бурный  уличный  поток.  Люди  толпами  спешили  на
работу. У Нелсона разбежались  глаза.  Мистер  Хед  прислонился  к  стене  и
уставился прямо перед собой.
   Наконец Нелсон сказал:
   - Ну давай показывай мне все как есть. С чего начинать-то?
   Мистер Хед молчал. Потом, как будто  вид  спешащей  толпы  подсказал  ему
решение, ответил: "Походить надо", - и двинулся вперед. Нелсон последовал за
ним, придерживая шляпу. На него обрушилось так много впечатлений, что первый
квартал он шел как во сне, Дойдя до угла, мистер Хед оглянулся на  вокзал  -
желто-серое здание с бетонным куполом. Если не терять  из  виду  купол,  он,
когда придет время возвращаться, сразу найдет дорогу.
   Постепенно Нелсон стал различать отдельные  предметы  и  увидел  огромные
окна, набитые всякой всячиной - скобяными товарами, галантереей, кормом  для
кур, спиртными напитками. На одно из окон  мистер  Хед  обратил  его  особое
внимание - сюда можно войти, поставить ноги на подставки,  и  негр  почистит
тебе башмаки. Они шли медленно и останавливались в дверях каждого  магазина,
чтоб Нелсон мог заглянуть внутрь, но никуда не заходили. Мистер  Хед  твердо
решил не заходить ни в один магазин, потому что  в  свой  первый  приезд  он
заблудился  в  большом  универсальном  магазине  и  выбрался  только   после
множества унижений.
   Они дошли до середины следующего квартала, и там  перед  одним  магазином
стояли весы, и они по очереди встали  на  них,  и  опустили  по  монетке,  и
получили по билетику. В билетике мистера Хеда было написано: "Вы весите  120
фунтов, Вы честны и смелы, и все Ваши друзья  восхищаются  Вами".  Он  сунул
билетик в карман, удивленный тем, что машина характер его определила  точно,
а в весе ошиблась - он недавно взвешивался на весах для зерна  и  знал,  что
весит 110 фунтов. Билетик Нелсона гласил: "Вы весите 98 фунтов. Вас  ожидает
великое будущее, но остерегайтесь черных женщин". У Нелсона не было знакомых
женщин, ни черных, ни белых, и весил он 68 фунтов, но мистер  Хед  объяснил,
что машина, наверное, напечатала одну цифру вверх ногами, то есть  9  вместо
6.
   Они шли дальше и дальше, и  к  концу  пятого  квартала  вокзальный  купол
скрылся из виду, и мистер Хед повернул влево. Нелсон готов был часами стоять
перед каждой витриной, не  будь  рядом  другой,  еще  интереснее.  Вдруг  он
сказал:
   - Ага,а я здесь родился!
   Мистер Хед обернулся и со страхом посмотрел на него. Потное лицо мальчика
сияло.
   - А я городской! - сказал он.
   Мистера Хеда охватило смятение. Он понял, что надо действовать.
   - Давай я покажу тебе кое-что еще, - сказал он и повел Нелсона  на  угол,
где был канализационный люк. - Присядь-ка и сунь туда голову.
   Мальчик опустился на колени и засунул голову в  люк,  а  дед  держал  его
сзади за пиджак.
   Услышав, как в глубине под тротуаром бурлит вода, Нелсон отдернул голову.
Тогда мистер Хед рассказал ему про канализацию -  она  проходит  под  каждой
улицей, и в нее собираются нечистоты, и там  полно  крыс,  и,  если  человек
провалится в люк, его засосет  в  длиннющую  черную  трубу.  В  любое  время
человек может провалиться в люк и исчезнуть  навсегда.  Он  описал  это  так
красочно, что Нелсон на мгновение застыл  от  ужаса.  Он  подумал,  что  эти
трубы, наверное, и ведут в ад,  и  впервые  представил  себе,  как  устроены
нижние круги мироздания. Он отшатнулся от люка.
   Потом сказал:
   - Да, но можно же держаться подальше от этих  дырок,  -  и  на  его  лице
появилось то упрямое выражение, которое так раздражало деда.  -  А  я  здесь
родился!
   Мистер Хед был обескуражен, но лишь пробормотал: "Погоди, ты еще узнаешь,
почем фунт лиха", - и они двинулись дальше. Пройдя два квартала, он повернул
влево, полагая, что обходит купол по кругу, и он не  ошибся:  через  полчаса
они снова оказались у вокзала.  Нелсон  сначала  не  замечал,  что  вторично
любуется теми же витринами, но, увидев магазин, где можно поставить ноги  на
подставки и негр почистит тебе башмаки, понял, что они описали круг.
   - Мы здесь уже были! - закричал он. - Ты, по-моему, сам не  знаешь,  куда
идешь.
   - Я было немного сбился с дороги, но  сейчас  все  в  порядке,  -  сказал
мистер Хед, и они свернули на другую улицу.
   Он по-прежнему не собирался  уходить  далеко  от  купола  и,  пройдя  два
квартала, снова повернул налево. На этой улице стояли  двух-  и  трехэтажные
деревянные жилые дома. Прохожие могли беспрепятственно заглядывать в окна, и
мистер Хед, посмотрев в одно  окно,  увидел  укрытую  простыней  женщину  на
железной кровати. Его поразило горькое знание, написанное  у  нее  на  лице.
Невесть откуда вылетел дикого вида парень на велосипеде,  старик  еле  успел
отскочить.
   - Им тут ничего не стоит задавить человека, - сказал он. - Ты уж  держись
ко мне поближе.
   Они все шли по таким же улицам, пока  он  снова  не  вспомнил,  что  надо
повернуть. Теперь улица была совсем узкая, а дома  некрашеные  и  как  будто
трухлявые. Нелсон увидел негра. Еще одного. Потом еще одного. Он заметил:
   - Здесь живут черномазые.
   - Ну что ж, пойдем отсюда,  -  сказал  мистер  Хед.  -  Мы  не  для  того
приехали, чтоб на них любоваться.
   Они свернули, но им по-прежнему встречались негры. У Нелсона стала зудеть
кожа, и они прибавили шагу, торопясь выбраться  из  этого  района.  Негры  в
нижних рубахах стояли у порогов, и негритянки раскачивались  в  качалках  на
покосившихся  крылечках.  Негритята,  игравшие  на  мостовой,  бросали  свои
занятия  и  глазели  на  них.  Они  проходили  мимо  магазинов   с   черными
покупателями, но не останавливались в дверях. Черн