Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
ТЕПЛЫМ ХЛЕБОМ
В пять утра зазвенел будильник, но прежде его петушиного гласа встала
бабка. Она уж из печи выгребла и затопила ее, когда затрещал будильник и
поднялся со своей кровати дед Архип.
- Ну как там, не потеплело? - спросил он.
- Не чутко, - со вздохом ответила бабка.
Дед Архип валенки надел, стеганку и вышел из дома. В первую минуту, с
избяного тепла, ему показалось, что на улице теплее вчерашнего.
Еще стояла глухая ночь. Чернели по белому снегу базы да сараи. Студеное
небо светило просяным звездным инеем, а посреди - одинокая Жарничка горела
льдистым огнем.
Архип пошел на улицу. Перед самыми воротами дорожка была переметена
рыхлым снегом. Значит, не во сне, а наяву бушевал ночью ветер. И теперь
дорогу на станцию тоже перемело и утреннего автобуса не будет. Зябко
поеживаясь, Архип заспешил домой. А в доме уже печь гудела ровным огнем.
- Дюже тепло? - с усмешкой спросила бабка. - Телешом можно?
- Да потеплее... - неуверенно ответил Архип.
- Не бреши... - мягко укорила, жена. - Вон на окошке вторые шипки
позамерзали, а у тебя все теплеет, под носом. Уж не ездил бы, переждал
погоду. Да и праздник завтра. Добрые люди в праздник по домам сидят, не
шалаются.
- А тама будут нас ждать? - указуя коротким толстым перстом в потолок,
спросил Архип. - Пока мы отпразднуем? Да пока потеплеет? Тама тогда народу
налетит... Туча черная... Тришкина свадьба...
Бабка в ответ лишь вздохнула.
- Вот так-то... - закончил `Архип. - Надо сбираться, ехать. На автобус
я уж не рискую. Вчера не было, а ныне и подавно. Уж развиднеется, тогда и
тронусь. Пойду дозоревывать.
И Архип снова забрался в постель. Он уже вроде не спал, просто
подремывал, временами проваливаясь в зыбкое забытье и тут же возвращаясь в
явь. "А может, и пойдет автобус, - думалось ему. - А я разлеживаюсь. Сейчас
уж, гляди, на центральную пошел. Крутанется - и назад. Добрые люди уедут. А
может, и не пойдет. Вчера и в тот день не ходил, а нынче и вовсе мело..."
Хутор, где жили дед Архип с бабкой, лежал в тридцати километрах от
райцентра. По летнему да сухому времени были те километры недалекими, тем
более что дважды в день, утром и вечером, пробегал через хутор маленький
шустрый автобус. После легкого дождя автобус ходил лишь по грейдеру, боясь
увязнуть в хуторских колдобинах. Но то еще была не беда: до грейдера и
пешком можно добраться, четыре версты всего. А вот непогода напрочь обрезала
крылья. Осенняя ли весенняя долгая грязь, зимние глубокие снега да переметы,
ставили автобусы на. прикол. И тут уж выбирайся, как говорится, своим
средствием. А лучше всего сиди и не рыпайся.
Деду Архипу сидеть было никак нельзя. В прошлом году он угля не достал
и нынче дожигал остатнее. И совсем было приготовился на дровах зиму
бедовать, когда узнал о постановлении. Сначала в конторе услыхал, а потом
газеткой раздобылся. В газете все было написано так, как и добрые люди
говорили: льгота выходила бывшим фронтовикам, облегчение в жизни. Ив конце
напрямик было писано: "проявлять постоянное внимание". Эти слова дед. Архип
теперь уже наизусть помнил.
Почитал старик газетку, с бабкой и другими людьми посоветовался и
решил: надо в район ехать и добиваться топки, пока закон вышел. Прямо с
нового года идти, не тянуть. Кто рано встает, тому бог дает, и кто раньше
спохватится - легше будет.
Первые дни января Архип годил, давая людям отпраздновать да после
праздника похмелиться. А потом завернул мороз с ветром, дороги в низинах
перемело, и вот уже третий день не было автобуса. Два раза ходил Архип на
грейдер, но попусту. И сегодня накрепко решил Архип домой с грейдера не
ворочаться. Хоть на чем, да уехать. Дело было нешуточное: без угля зимовать
тяжко.
Время подошло к семи. По радио из области начали передавать последние
известия, Архип уши навострил, голос у приемника поубавил, чтобы бабка не
слыхала. "По северу области до тридцати..." - наконец обрадовала дикторша.
"И-и, глупая, - попенял ей дед Архип. - Заталдычила одно..."
- Чего там бубнишь? - спросила бабка. - Сколько объявили?
- Чего сколько? - притворился непонимающим дед Архип.
- Не придуряйся... Про погоду чего сказали?
- А-а, слухать их... - пренебрежительно ответил дед Архип. - Они здеся
были, на хуторе? Видели они нашу погоду? Сидят в тепле, поустроились и
брешут.
- Померзнешь на сухарь, - вздохнула бабка.
Архип наскоро умылся, сел к столу. Бабка принесла с печи в полотенце
завернутый горячий хлеб. Привозили хлеб на хутор редко, особенно в непогоду,
но люди приспособились. Черствую буханку заворачивали в полотенце, в широкую
кастрюлю наливали воды, ставили миску, а в нее хлеб. Вода в кастрюле кипела,
под крышкой хлеб отпаривался, становился волглым, мягчел.
Выпив стаканчик самогонки, Архип принялся щи хлебать. Жена сидела
рядом, вздыхала.
- Ныне-то уж не вернешься... - сказала она;
- Дал бы бог добраться. А на ночь-то глядя... Уж завтра.
- У Василия ночуешь?
- А где же...
- Сон мне нынче привиделся, а к чему - не приложу, - задумчиво сказала
жена. - Маму видала. Мама хлебы печет. Вынимает, хороший, такой хлеб, чую -
сладкий, и так мне хлебушка хочется. А она не дает. Я прям слезьми кричу:
мамушка, родная, ну дай хоть кусочечек, хоть чуток. А она не дает. А мне так
хочется... Такой у него дух, прям донельзя сладимый. Почему не дала? -
спросила бабка. - Либо чем обидела ее, не так помянула? Прям в голову не
возьму.
- Солонечиху поспрошай, - усмехнулся Архип, - она разложит.
- Придется, - всерьез ответила жена. - Ты дюжей ешь. Щи и мясо. Я тебе
и самогонки для этого дела налила. Дюжей наедайся, а то померзнешь.
- Не замерзну, - успокоил ее Архип. - Как пододенусь, нехай тогда...
Оделся он, как всегда, по-зимнему, по-стариковски: теплое белье,
телогрейку и ватные брюки, валенки, овчинные рукавицы. Но теперь, в дорогу,
он надел поверх всего зеленый плащ-"болонью". Его когда-то сын за
ненадобностью бросил. Но старикам плащ пришелся по нраву и впору. Он был
легок и плотен, ветра не пропускал.
- Ну, оставайся тут с богом, - сказал Архип.
- Ты тама не задерживайся, - ответила бабка. - Праздник находит, а я -
одна. И сон, видишь, какой нехороший видала. Родная матушка хлебца не дала.
А уж так хотелось...
Из своего двора вышел Архип ровно в девять часов. В эту же пору на
центральной шоферы в гараж приходят. Пока они машины разогреют да соберутся,
гуда да сюда, пока тронутся, Архип к грейдеру подгребется. Вот и получится
впору.
Красное с морозу солнце только что поднялось. Багровые дымы редким
лесом вздымались над хутором; легко, словно тоже с морозцу, розовело небо, и
вся глубоким снегом полоненная окрестность, и даже сороки, молчаливыми
стаями сидевшие на деревьях, даже сороки отдавали розовым.
Особо не надеясь, а просто на всякий случай, завернул Архип на
колхозный двор. Ехали две машины на станцию, за комбикормом, но с шоферами
сидели грузчики. Больше ничего не предвиделось.
Дорога от хутора к грейдеру лежала прямая, торная, снегом ничуть не
занесенная. Одет был Архип тепло, легкой была амуниция, тела не вязала, и
потому шагалось хорошо. Мороза он особого не чуял, но в лицо дышала стылым
холодом белая степь. Куржак кучерявился по краям шапки-ушанки. И время от
времени Архип рукавичкою тер нос и щеки, чтобы не познобить их.
День, судя по всему, должен выдаться удачным. Машины, конечно, пойдут,
никуда не денутся. Так что добраться в район можно будет. И с углем должно
выгореть, не зря ж в газете написано черным по белому. Эту газетку прихватил
с собой дед Архип на всякий случай. Раз вышло такое указание, значит, и
приказ из Москвы пришел: помогать всемерно. И уж чем-чем, а топкой помогут.
Тем более зима такая стоит. И собрался он сразу, вовремя сообразив что к
челу. Тут ведь тоже политика, Архип ее понимал: первым надо прийти, пока
гуртом не полезли. Архип это понимал и радовался своей смекалке. Может, даже
сегодня прикатит он в хутор с углем, прямо на машине. может, и завтра.
Завтра, конечно, повернее. Нынче запишут, а завтра велят прийти. Так всегда
бывает. Переночует он у племянника Василия. Вечером посидит с ним, бутылочку
выпьют. Василий - человек грамотный, с ним и потолковать не грех. Посидят,
побеседуют, А уж завтра, с углем, прибудет Архип домой.
Так, в добрых мечтаниях и по ровной дороге, добрался старик до
грейдера. А на грейдере, возле кирпичного строения автобусной остановки,
толпился народ.
- Здорово живете, добрые люди, - поднимаясь на полотно грейдера, весело
проговорил Архип. - Заждалися меня? Я вот он, прибыл. Теперь шумите, нехай
машины едут.
- Шумим с ночи, - здороваясь, ответил знакомый из Вихляевки, - а они
либо пооглохли,
- Не было автобуса?
- Был бы - уж уехали.
- Какая беда, - огорчился Архип, а в душе похвалил себя, что не пошел
впотьмах, удержался.
Народу у остановки собралось немало. Стайка молодежи табунилась подле
черного, прогоревшего кострища. Пальтушки на них были всякие: и добрые, и
продувные, а прочая сбруя: брюки, юбки да чулки, а тем более обувка -
никудышные. Оттого и на месте им не стоялось: топотили да бились "на любка"
- грелись. Знакомый из Вихляевки был с дочкой.
- В техникум провожаю, другой день не провожу, - объяснил он Архипу. -
Харчей наклали, одна не дотянет. Другой день выходим.
- А эти ребята либо тоже ученики?
- Кто откуда. С техучилища, школьники. Дубовские большинство да наши.
Моей-то край надо, экзамены сдает.
- И прямо с ночи стоите?
- А то как же... Ныне в четыре поднялись, в полшестого здесь были. Вот
и стоим дожидаемся.
Народ собрался свой, с ближних хуторов, с Вихляевского, Тубы, с Малой
Дубовки. Архип пошатался от одного к другому, поздоровался. От Малой Дубовки
показались пароконные сани.
- Вот и уедем! - обрадовался Архип. - Посадимся и айда!
- Да-а, сейчас на лошадях далеко уедешь.
- А как же бывалоча в старые-то времена?
- В старое время лошади были да и одежка. Тулуп, добрый надеть, тогда и
конечно. А эти куда? - показал мужик на ребят да девчат.
- Да и тебя в твоей телогреечке быстро просифонит.
- Это верно, - согласился Архип.
Тем временем подъехали сани. Кроме кучера, сидели в них две женщины,
укутанные ковровыми платками. Заиндевевшие лошадки ткнулись к будке; возница
бросил им соломы и баб начал ссаживать. Одна была помоложе, с огромной,
одеялом обмотанной ногой. Архип тут же к ней направился.
- Здорово живете. Это чего с тобой сделалось?
- Да ногу поломала. В гипсе. Теперь вот ехать надо. Велели приехать.
Может, сымут.
- Какая беда... - заохал Архип.
Молодые ребята решили соломкой с саней подразжиться, чтобы костер
запалить. Но возница их вовремя заметил.
- Куда тянете?
- Посогреться... Соломы, что ль, жалко?
- Я не для вас клал. Лошадям да сидеть. А соломой все одно не
согреетесь. Лишь пыхнет. В лесополосе вон, хворосту наберите. Молодые, да
ленивые.
Ребята его не послушались, за хворостом не пошли, а подожгли охапку все
же унесенной соломы. Сгрудились над невысоким пламенем. Кто руки к огню
тянул, кто распахнул одежонку, чтобы тепло телом почуять. А кто промерзлые
башмаки грел над пламенем.
- Гляди, штаны загорят, - остерег Архип.
Но штаны сгореть не успели. Пламя быстро угасло.
И наконец-то послышался гул, далеко, но явственно. От центральной
усадьбы по грейдеру шла машина. Все разом стали выглядывать да гадать: одна
ли машина идет да какая. Поклажу из кирпичной будки разобрали. А оказалось
зря: зеленая "скорая помощь" с центральной усадьбы прошла и не остановилась.
Правда, была она битком набитая. И через стекла видно, и шофер по горлу себе
ладонью провел; дескать, полно, И укатила машина дальше.
- Твою мать... На центральной, как короли, живут, понасадились.
- Да можно бы еще взять, не схотел.
- Хозяин...
А в следующую минуту головы повернулись к той дороге, которой пришел
Архип. Оттуда гудело. И скоро вылетели из-за лесополосы два "газона" -
самосвала. Выскочили они на грейдер и встали передом к станции, куда и
направлялись. Это были те самые машины, что за кормами шли. В кабинах у них,
кроме шоферов, грузчики сидели. Тут и проситься было некуда. Но минут десять
спустя от центральной усадьбы еще три грузовика подвалило. Тоже на станцию,
за кормами.
Начался тут гвалт и содом. Все разом бегали и просились, а проситься
особо было некуда. В кабину много не поместишь, Да там уж и сидели. Уехали
девчонка-студентка и двое мужиков. Хотели женщину уважить, с гипсом, да она
не влезли. Молодняк в кузов просился, но шоферы их не взяли. И правильно
сделали. По такой погоде в кузове не ездят.
После того как ушли машины и долго гудели, поднимаясь в гору, и долго
чернелись на белом снегу, после того как затихли они, настроение упало.
Каждый думал про себя, что и, он мог бы сейчас ехать в кабине уже далеко
отсюда и скоро прибыть на место. Тут еще "козел" проскочил, не остановился,
за ним "Москвич", полный. Бабы прижухли под убеленными инеем платками.
Мужики стали ходить по дороге взад и вперед, набирая тепло. Архип тоже
прошелся. Ветерок хоть и легкий был, но лицо прихватывал; оно дубенело, а в
затишке горело огнем. Молодежь притихла, ребята, не переставая, курили,
Наконец их совсем допекло.
- Костер давай! Согреемся!
И они стайкой скатились но откосу, по колено и выше увязая в мягком
снегу, и стали по лесополосе собирать сушняк, ломать сухие ветки. Потом
соломкой разжились, нашли газету и долго разжигали огонь. Руками уже не
владали.
К костру подошли и бабы. И тут Архип разглядел, что старая женщина под
тяжелым платком - его давняя знакомая, Феня Чурькова. Она лишь недавно к
младшей дочери в райцентр уехала.
- Либо ты, Феня? - подошел к ней Архип.
- Да, а то кто же.
- А я тебя не угадал. Укулемалась в этот платок. Ты откель же?
Не успели они и двух слов сказать, как новая тревога поднялась: шел
"автобус. Молодые ребята начали костер топтать.
Снова вещички свои разобрали. В автобусе должны были все поместиться.
Как сельди в бочке, но влезть. Как-нибудь, но доехать, а не стоять на таком
морозе.
Тупоносый колхозный автобус, совсем пустой - это даже Архип разглядел -
притормозил, остановился. А когда кинулись к нему гурьбой, он тронулся,
свернул налево с грейдера к хутору Малодубовскому и поплыл неторопливо,
вперевалочку, оставив на дороге еще одного бедолагу с чемоданчиком.
- Куда? Куда он? - накинулись тотчас на него.
- В Малую Дубовку, собрание проводить.
- Да он туда не проедет, - сказал возница. - На лошадях еле проехали.
Хоть спросил бы. Сейчас сядет, - пообещал он, не спуская с автобуса глаз.
Автобус, и точно, сел. Проехал немного, забуксовал, забуксовал.
- Вот так тебе и надо! - торжествовали на грейдере.
- Чего он туда? Для какого бесу?
- Собрание, говорю, проводить. Зоотехник поехал. Предвыборное собрание.
За депутатов чтоб голосовали, агитировать.
- Еш твою... - шутливо заругался Архип. - Вот бы он в автобусе и
проводил агитацию. Нас бы посадил и до самой станции читал да читал. Оттель
снова взял людей, и их бы... Да мы б за него все голоса поотдавали, даже
лишние, за такого хорошего. Ты нас только до места довези.
Молодежь встала кружком, пошушукалась и всем табором подалась по домам:
четверо в Малую Дубовку, двое в Вихляевку. Те, вдвоем, рысью помчались,
застучали по набитой дороге словно коваными промерзшими подметками башмаков.
Остались Архип, Феня Чурькова, женщина с гипсовой ногой, муж ее на
лошадях - лошади уже в белой шубе стояли, понурившись, - и еще два мужика.
Архип всерьез начинал мерзнуть. Хоть н одет был неплохо, но полегонечку
пробиралась к телу стынь. Просекал ветерок, и ноги коченели. Не шибко грела
старая кровь. Но сдаваться он пока не хотел. Ребята, считай, шесть часов
отстояли, а он лишь в девять из дому. Надо было терпеть.
- Еш твою... - пожаловался Архип. - Дураку надо бы самогонки взять.
Глонул, и хорошо. - Лицо то чугунело и стало отдавать сизостью. - А то вот
стой теперь. Либо "цыганочку" станцевать. - Хлопая себя по плечам и груди,
он засеменил, на месте перебирая ногами. - Еш твою... Так бы бечь и бечь до
самой станции.
- Тебе бы надо не сюда идти, а прямиком на Перещепной. Там Алексеевский
грейдер, асфальт. Там машины всегда.
- На Перещепной, парень, нынче не дюже доберешься.
- А сколько там километров?
- Да бес их мерил. Пять, а може, семь, а може, все десять. Нет, десять
не будет. А дорога тяжелая, по займищу. Где там лезть. Застрянешь в снегу.
Потонешь навовсе. Туда я не рискую,
- Мерзни здесь.
- Чего ж, такая, значит, судьба, - ответил Архип и пошел к затоптанному
костру, чтобы снова разжечь то.
Сухой хворост занялся сразу же, но жидкий его огонь грел лишь ладони
рук и только.
Костерок быстро догорел, и призрачное тепло его быстро развеялось в
студеном поле. Белая степь лежала вокруг, белая дорога дымилась поземкой,
чернели вдоль дороги, в снегу по пояс вязки и клены, и не было никаких
машин. Лишь синий автобус как застрял на пути к Малой Дубовке, так и стоял
там неприкаянно.
Мохнатые от белого инея лошаденки покорно опушили головы и солому не
жевали. Мужик-возница, бросив окурок, сказал жене:
- Поехали, а то вторую ногу отморозишь. Ничего боле не будет. Тетка
Феня, ты как? Или рискуешь?
- Да сама не знаю. Меня ждут. Чего же это такое сделалось? Погода
совсем разорилась.
- Стихея... - ответил Архип. - Стихея.
- А може, нам бог поможет, - нерешительно оказала Феня.
И словно услышав старую Женщину, издалека-издалека, со стороны Малой
Дубовки, донесся слабый, но явственный рокот. Это был рокот трактора.
- Автобус либо вытягать едут?
- Похоже.
- Его бы подале запихнуть, чтоб до весны сидел,
- Машина.
- Где?
- Трактор машину тянет.
- Либо из Большой Дубовки?
- А откель еще? Из Большой. Это на станцию они едут. До грейдера -
трактором, у них там балки непролазные.
- Може, на центральную?
- Не, на центральную прямая дорога.
Трактор рокотал все ближе и ближе, за ним, на тросу, тянулась машина с
брезентовым верхом. И наконец они выехали на грейдер. Машину отцепили, Она
шла в райцентр, на станцию, В кузове, под брезентовым тентом, было людно. Но
уселись все. Архипу на лавочке места не досталось. Он пристроился почти у
заднего борта, на запасном колесе.
Ехали долго. Заворачивали в Березовку, людей ссаживали, две свиные туши
сдавали. Пришлось ждать. Мужик с головой, обмотанной бабьим пуховым платком,
все охал, зубами маялся.
И в четвертом часу прибыли наконец в райцентр. Правда, Архипу подвезло:
машина остановилась неподалеку от конторы, где выдавали уголь.
В поселке было теплее, чем в степи. Но Архипа, до нутра промерзшего за
день, познабливало. Согрев был один - курево. И старик закурил, отряхнул с
плаща и валенок снег и направился к воротам "Гортопа". Ему дважды
приходилось покупать здесь уголь, и порядки были знакомы. По правую руку от
входа стояла контора, но спешить туда Архип не стал, а прежде оглядел
территорию. Уголь был. Возле рельсовых путей высился кур