Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
Взгляд у него был
уже не высокомерный, а почти нормальный.
- Знаешь что, - сказал я Ваду, пропуская слова Ерманского мимо ушей. -
Теперь давай отработаем упражнение "Диверсант". Мы его давно не делали.
При слове "диверсант" Рекс заворчал.
- Да вы что, ребята! - воскликнул Виталька уже совсем искренним
голосом.- Я же нарочно. Я думал, вы какие жлобы!
- Принеси только йоду и ваты, а то, помнишь, того как отделал...
- Не надо, ребята. Хотите, я вам фонарик "Даймон" подарю? У меня их
два, берите. И вообще, давайте дружить. Я же думал, что вы жлобы. Надо было
бы так сразу и сказать.
- Ну, ладно уж... - великодушно сказал я. - Только не надо следующий
раз нас пугать Шекспиром и Сириусом.
- Не буду, хочешь завтра... Как тебя зовут?
- Виктор.
- Хочешь завтра в райцентр махнем? Я здесь почти не живу, там у нас
своя кодла. Такие ребята и девочки, закачаешься! Ты заходи завтра ко мне
пораньше. Махнем на велосипедах. Я тебе материн дам. Час езды.
Виталька Ерманский отряхнул штаны и удалился, прихрамывая сразу на обе
ноги.
Мы побродили еще немного по улице, смотря, как в Виталькином доме на
тюлевых шторах движутся тени: одна женская с распущенными волосами, а другая
- Виталькина, взлохмаченная, и пошли спать.
- Хорошо, хоть райцентр догадались построить,- сказал Вад засыпая.
"Первая любовь (начало)"
Во дворе в большом цинковом корыте Виталькина мать стирала белье. Она
приветливо закивала нам:
- Входите, входите, мальчики. Вы к Виталику? Соседи, да? Ну и хорошо.
Давайте знакомиться. Виталина мама. Клара Семеновна...
Она вытерла руки фартуком и протянула их мне сразу две.
- Какой ты уже большой. И симпатичный. Эта курточка тебе очень идет.
Руки у Клары Семеновны были теплые и мягкие.
- Ну, ей-богу, не думала, что у моего соседа такие симпатичные дети.
Прямо как куколки. Дай-ка я тебя поцелую! Иди, иди, мне поручили
присматривать за вами.
Она притянула меня к себе и поцеловала в щеку. Я покраснел. Вад
отодвинулся на безопасное расстояние и тоже покраснел.
Стирая, она продолжала говорить. Спрашивала, любим ли мы папу, маму,
хорошо ли мы учимся в школе, не балуемся ли, много ли у нас игрушек. Потам
она расспросила у нас про Нижнеозерск. Она болтала до тех пор, пока на
крыльце не появился заспанный Виталька. Сначала при виде нас он нахмурился,
но потом, видно, вспомнил вчерашнее.
- Привет, ребята! - сказал он хриплым голосом. Мать, кофе в
кают-компанию! Милости прошу, господа!
Клара Семеновна бросила стирать и пошла в дом. Мы последовали за ней.
Внутри дом был еще лучше, чем снаружи. Диван, кресла, много картин, разные
фарфоровые штучки. Но, самое главное, - на столе лежали радионаушники. Они
волновались и что-то возбужденно говорили. Мы с Вадом так и впились в эти
наушники. Из соседней комнаты вышла старушка. Я узнал в ней ту, что тащила
хворост. Старушка опять уставилась на нас любопытными молодыми глазами.
- Мама, вскипятите воду, - попросила Клара Семеновна.
-- Чичас, чичас, - захлопотала старушка.
Скоро по комнате распространился запах кофе, который блестел черными
зеркалами в белых фарфоровых чашках. Возле каждой чашки стояли фарфоровые
блюдца. На фарфоровых блюдцах лежали кусочки белого хлеба, кружочки колбасы
и какие-то тюбики в блестящих красивых обертках. Возле блюдец во множестве
размещались ложечки, вилочки, ножички, какие-то лопаточки. Все это
находилось на белой скатерти, вышитой красными розами.
Прошу к столу! - Виталька сделал небрежный жест и сам сел первый. Он
помешал ложкой в чашке, ткнул пальцем в хлеб, недоверчиво понюхал тюбик и
вдруг нахмурился: - А где сыр? - спросил он.
- Сыр кончился, Виталечка, - торопливо ответила мать и смущенно
посмотрела на нас.
Виталька нахмурился еще больше.
- Как это кончился? Два дня назад его была целая голова.
- Но ты же сам его отнес в райцентр, - робко вставила мать.
- Что это за кофе без сыра?
Виталька отшвырнул от себя ложечки и встал из-за стола. Я хотел
последовать его примеру, но у меня ноги приросли к полу. Вад тоже не отрывал
глаз от кружочков колбасы.
Клара Семеновна подошла ко мне и погладила по голове.
- Ты бы хоть мальчикам дал попить. Им-то все равно...
- Им не все равно. Эти ребята не жлобы, Дожили! Сегодня же напишу отцу.
Клара Семеновна села за стол и заплакала. Она плакала, закрыв лицо
ладонями, м между пальцев у нее сочились слезы. Сейчас она была очень похожа
на обиженную девчонку.
- Дай пятерку!
Клара Семеновна вытерла лицо и послушно вышла в соседнюю комнату.
Виталька подмигнул нам: видал, дескать? Я не сомневался, что всю эту сцену
он разыграл специально для нас.
Виталька сунул пятерку в карман и засвистел.
- Мы возьмем твой велосипед, - небрежно сказал он,
Я немножко задержался в комнате и, когда мы остались с Кларой
Семеновной одни, сказал:
- Да вы не расстраивайтесь... Мы действительно не хотим есть... Мы
наелись кулеша... с салом... Вот такой кусок покрошили.
- Ничего, ничего, Витя... Вы заходите к нам почаще.
- До свиданья.
- До свиданья.
Я осторожно закрыл дверь.
Виталька мазал солидолом цепь велосипеда.
- Бери. Хорошая машина, хоть и дамская
- Я не умею, - признался я.
- Не умеешь? - удивился Виталька. - Тогда садись на раму.
- А я куда? - спросил Вад.
- Никуда. У нас взрослая компания и взрослые дела.
Вад обиженно засопел.
- Мы всегда вместе, - вступился я за брата. - Он умеет делать взрослые
дела.
Виталька Ерманский поразмыслил.
- Не-е. Мы будем самогон пить, а он что?
- Я могу выпить целый стакан! - храбро сказал Вад
- Мы будем девчонок целовать.
- Я тоже... - начал было Вад, но замолчал, не в силах побороть
отвращения. Видно, перед ним предстала какая-нибудь сопливая физиономия с
косинками. - Я могу подождать...
- Нет, нет, - мотнул головой Виталька. - Может быть, нам придется
заночевать у какой-нибудь вдовушки. Ищи-свищи тогда тебя.
При этих словах мороз пробежал у меня по коже.
Но Вад упрямо нагнул голову:
- Я тоже могу заночевать.
Если Вад заупрямится, переупрямить его невозможно.
- Ладно, иди, - сказал Виталька. - Узнаешь - второй раз не запросишься.
Мы двинулись вдоль улицы. Виталька вел велосипед за руль.
- Кто у тебя отец? - спросил Виталька.
- Кузнец.
- А... Вот у меня отец - это да! - сказал Виталька с восхищением. -
Профессор!
- Ты любишь своего отца? - удивился Вад,
- Еще как! Когда мы жили в Москве...
- Вы жили в Москве?
- Ну да.
- А как же сюда попали?
- Отца в Германию назначили, а мать он в Утиное сослал к ее матери.
- Сослал? За что?
- Значит, надо. Отец знает, что делает. Она теперь вот где у меня, -
Виталька показал зажатый кулак. - Отец приказал перед отъездом: гляди в оба
за ней. Чуть что - пиши. Мое слово - закон. Видели утром? Ходит тут один...
агроном. Книжки носит. Стоит отцу намекнуть про эти книжки- он ей всыплет по
первое число.
- Здорово!- восхищенно сказал Вад. Перспектива захвата власти в семье
волновала его давно.
- Может быть, отец приедет зимой. Посмотришь тогда на него. Знаешь,
какой красивый!
- Еще красивей матери?
- Хо! Сказал тоже! Мать на куклу похожа, а отец знаешь какой! Сильный,
высокий, волосы курчавые, нос, как у грека. А умный! Все книги читал! Ты
читал Жан-Жака Руссо?
- Нет...
- Про бесклассовое общество. Здорово! Живи как хочешь! Никто над тобой
не хозяин. А "Женщины мира" читал?
Я подавленно молчал. В Нижнеозерске я слыл самым начитанным человекам.
- Я читал Вальтера Скотта! - пустил я свой главный козырь. Ни один
мальчишка почему-то не может даже слышать про Вальтера Скотта, а я нарочно
прочитал все, что было у нас в районной библиотеке.
- Хо! Вальтер Скотт. Я прочитал его всего еще в детстве. Вот "Женщины
мира" - это да. Еще с буквой "ять". Там про каждую нацию написано, даже про
туземцев. А французские открытки видел?
- Немецкие видел.
Среди пацанов они ходили целыми пачками, цветные, отделанные золотом,
на разные темы.
- Немецкие - грубые. Я у отца из стола стащил. Он в министерстве
работал. А потом его в Германию перевели. Какое они добро награбили, назад
возвращать. Картины там всякие, золото, бриллианты. Он их как свои пять
пальцев знает.
- А на войне он был? - спросил я.
-- Профессоров на войну не посылают.
- А мой отец был... Два ордена дали.
- Ну, твой - кузнец.
Такое зазнайство мне не очень понравилось, но я промолчал: профессор
есть профессор, а кузнец есть кузнец, и тут ничего не поделаешь.
- Я бы и сейчас в Москве жил, - вздохнул Виталька. - Все через мать.
Влюбилась в одного артиста. Цыган какой-то. Черный, страшный, а она, как
ненормальная, на его концерты бегает, цветы дарит. Было бы на что смотреть!
Ну отец узнал, рассердился и, когда уезжал, законопатил нас сюда. Хоть и
велосипед мне прислал, и пугач, и жратва немецкая есть, райцентр под боком,
но все равно не Москва. Там, как выйдешь на улицу...
Виталька ударился в воспоминания.
- Слышь, - сказал я. - Я деньги дома забыл.
- У меня есть пятерка, - махнул рукой Виталька.- Хватит.
Но мои слова навели его на какие-то размышления, и он через некоторое
время спросил:
- А сколько у тебя денег?
- Двести, - сказал я.
- Сколько?! - Виталька Ерманский был явно удивлен. - Где ты их взял?
- Отец дал... на хозяйство...
Ерманский оживился.
- Это хорошо. Мы сможем сходить в чайную и кутнуть как следует. Ты
знаешь, один раз в Москве завалились мы в "Метрополь"...
- Так сбегать?
- Дуй. Мы подождем здесь.
Я побежал назад. По дороге я нарвал полевых цветов и спеленал их в
тугой букет.
Я подошел к Виталикиному дому. Все окна были открыты настежь. Из окон
слышался смех. Я был сильно удивлен. Кто же мог смеяться в Виталькином доме?
Я встал на завалинку и осторожно заглянул в окно. За чистым накрытым
нарядной скатертью столом сидела Клара Семеновна и смеялась. Напротив нее с
книгой в руках сидел высокий мужчина в белой рубашке и что-то читал вслух.
Сбоку, на тумбочке, в стеклянной банке из-под консервов стоял большой букет
полевых цветов. Там были, как и у меня, ромашки, васильки и донник - вполне
понятно, других цветов вокруг Утиного не росло.
Я соскочил с завалинки и пошел домой за деньгами. По дороге я бросил
букет в траву.
"Вторая любовь (начало)"
- Принес? - спросил Виталька.
- Ага. Тридцатка.
-- Тридцатка- это вещь.
Ерманский спрятал деньги в карман, вскочил на велосипед и дал команду:
- Цепляйсь!
Мы схватились за багажник и побежали за велосипедом. Часа через полтора
мы были в райцентре. Райцентр сильно отличался от Нижнеозерска. Был он весь
построен из белого камня и абсолютно не разрушен. Почти все дома были
старинные с узкими окнами, похожими на бойницы, с какими-то башенками, с
пузатыми балконами, которые доставали почти до середины улицы. В
Нижнеозерске после дождя все улицы утопали в грязи, а потом неделю
приходилось спотыкаться на кочках. Здесь же земля была песчаная, а кое-где
даже вылощена булыжником. Да и люди здесь были какие-то другие: чище одеты,
меньше нищих, раненых, совсем не было блатных и шпаны.
Виталькину "кодлу" мы нашли на речке. Вокруг потрепанного патефона,
стоящего прямо на песке, расположились человек пятнадцать мальчишек. В
центре группы на охапке сена возлежал черный, как негр, детина с одной
ногой. Сразу было видно, что он тут главный. Возле суетились несколько
человек. Один поливал из ржавого котелка ему спину, другой делал массаж,
третий что-то шептал на ухо.
- Здравствуй, Комендант, - сказал Ерманский заискивающим голосом. - Я
вот тут привел... Хорошие ребята... Примем?
Я никогда не думал, что самоуверенный Виталька умеет так разговаривать.
- Кто такие? - вяло спросил Комендант.
- Недавно приехали... Хорошие ребята... Свои...
- Я же сказал, чтоб никто не смел водить сюда всякую шваль.
- Это не шваль, Комендант. Овчарка у них. Знаешь какая! Сила! Она на
фронте была, раненых таскать может.
- А ну, мелочь пузатая, подь сюда, - сказал Комендант без всякого
интереса.
Начало мне не очень понравилось, но я все-таки решил подойти. Комендант
лежал черный, блестящий на солнце.
- Ближе.
Комендант даже глаза закрыл, так ему не хотелось смотреть на меня.
- Что такое? - опросил я как можно независимее.
Неожиданный сильный удар свалил меня на землю. Я вскочил, ничего не
понимая. Комендант уже лежал как ни в чем не бывало, расслабленный и вялый,
но глаза из-под прикрытых век следили за мной очень зорко. Я понял, что он
выжидает момент для нового удара.
Но в это время сзади на него кинулся Вад. Пока не ожидавший нападения с
этой стороны Комендант принимал меры к отражению атаки, я поспешил Ваду на
помощь. Он был очень сильный, этот Комендант, хотя и без одной ноги. Зато
руки - как железные. И мускулы на животе катались, словно шарикоподшипники.
Но все-таки нас было двое, и мы сумели ему несколько раз очень хорошо
врезать. Вад даже успел укусить его за ухо, а он умел кусаться не хуже
бульдога.
Но тут на нас навалилась вся "кодла" во главе с парнем, который шептал
Коменданту на ухо, в том числе и гад, скот, предатель Виталька Ерманский.
Конечно, они вмиг скрутили нас. Кое-кому мы успели хорошо заехать, в
частности предателю Ерманскому.
Они положили нас возле ног Коменданта. На каждой нашей руке и ноге
сидело по человеку.
- Ну, что будем с ними делать, Комендант? - спросил Шептун, неприятный
рыжий хлипкий тип. - Топить будем? Или на костре пяточки немножко погреем?
- Отпусти.
Все неуверенно поднялись с нас. Комендант лежал на сене, прикрыв глаза.
- Действительно хорошие ребята, - сказал он.
- А ты гад! - спокойно ответил Вад и врезал со всей силы Коменданту
ребром своей железной ладони.
Все опешили. Комендант удивленно открыл глаза и тут же прикрыл их. Он
даже не пошевелился.
- Хорошие ребята, - повторил он спокойно.
- А ты подонок. Чихал я на тебя! Завтра приведу овчарку, она тебе горло
перегрызет. Она всю вашу чесоточную шайку за десять минут перегрызет. Она
много фашистов перегрызла, а вы хуже фашистов.
Шептун так и завертелся на месте.
- На костер их! - завопил он, как в былые времена кричали инквизиторы.
Толпа зароптала, поглядывая на Коменданта.
- Дай им самогону.
Шептун застыл от удивления.
- Чего? - переспросил он.
- Самогону. Живо. Ну, - сказал Комендант, не повышая голоса.
При всеобщем молчании Шептун сходил к реке и принес бутылку.
- Я бы их не самогоном напоил, - проворчал он,- а... из-под лошади.
- Ах ты... - возмутился Вад и отвесил в тощий зад Шептуна пинок.
Тут, конечно, он хватил через край. Шептун, не зная, что ему делать,
беспомощно глядел то на "кодлу", то на Коменданта. "Кодла" заворчала и
придвинулась. Она ожидала лишь слова Коменданта, чтобы расправиться с нами.
И тут вдруг Комендант рассмеялся. Все, в том числе и мы, уставились на
него.
- Хорошие ребята, - сказал он. - Большой пусть остается. Другой мал
еще, немножко подрастет, тогда...
Комендант потянулся к патефону и лениво стал накручивать пружину.
Замелькала белая рентгеновская пленка с проглядывающими оттуда ребрами,
послышалось хрипение, и кто-то неожиданно чисто и искренне сказал:
- Студенточка, заря вечерняя...
Нас обступили, стали рассматривать, похлопывать по плечу, задавать
всякие вопросы. Все вдруг оказались очень хорошими пацанами.
- Ты извини, - сказал Виталька Ерманский, наливая мне в кружку
самогона. - Но у нас закон, все за одного. Даже если ты мне друг.
- Извиняю, - великодушно сказал я. - Хоть ты и вывернул мне руку....
- А ты мне по шее врезал, - радостно перебил Виталька. - Знаешь, как
больно! Аж искры полетели.
Шептун крутился тут же.
- Ну и молодцы,- вертел он своей рыжей башкой.-
Умеете драться. Особенно вот ты, шкетик!
- Сам ты шкетик, - отрезал Вад, но было видно, что ему приятно.
Мы разделись и пошли купаться.
Река была неплохая: чистая, глубокая, и течения почти нет. Шептун полез
следом. Он путался все время у меня под ногами и всячески пытался завоевать
доверие.
- У меня лук есть. Хочешь, дам пострелять?
- Сегодня по садам рейд будем делать. Ты пойдешь с нами?
- Слышь, а у тебя есть девчонка? Хочешь, познакомлю? Знаешь какая
красивая!
И так далее. Он не успокоился и на берегу. Рассказывал разные истории
из жизни "кодлы", приставал с вопросами. Мое безразличие явно угнетало его.
Есть такая порода пацанов: пока не примешь его в друзья - не отстанет.
Он все кружился и кружился вокруг меня, а потом с загадочным видом
исчез и через некоторое время появился с маленькой полной девчонкой.
- Знакомься, - оказал он, показывая на меня грязным пальцем. - Страшно
сильный парень. И овчарка у него есть.
Я встал и пожал протянутую ладошку.
- Виктор.
- Лора.
Она критически осмотрела меня.
- Ты правда сильный?
Я скромно пожал плечами.
- И овчарка у тебя есть?
- Да.
- Злая?
- Она на войне воевала. Запросто может загрызть человека.
Лора тряхнула длинными, разбросанными по плечам волосами.
- Пойдем купаться?
- Ага, идите, идите, - потер руки рыжий парень и шепнул мне на ухо: -
Ты ей понравился. Она знаешь уже скольких отшила!
Лора плавала медленно, но красиво. Ее тень на дне была похожа на тень
сорванной и плывущей по течению лилии.
- Давай играть в прятки? - предложила она.
Она ныряла неглубоко, производила страшно много шума, и я легко находил
ее.
- Ты, наверно, видишь в воде?
- Да.
- А у меня болят глаза. У тебя не болят?
- Нет. Я привык. Там, где я жил, надо было плавать с открытыми глазами.
Немцы наставили в воде много мин. Кто плавал с закрытыми глазами -
подрывался.
- Ты по-всякому умеешь?
- Да.
- А на высокие деревья ты умеешь влазить?
- Да.
- А прыгать со второго этажа?
- Да.
- А на лыжах с крутизны?
- Умею.
- Ты, наверно, все умеешь?
- Там, где я жил, надо уметь все. Если не умеешь - подорвешься на мине
или еще чего-нибудь... Это не то, что у вас, тихий край.
Она перевернулась на спину и, раскинув руки, еле-еле водила ногами.
Теперь ее тень на песке была похожа на тень самолета.
- А целоваться ты умеешь?
От неожиданности я хлебнул воды.
- Тьфу... конечно...
- Ты со многими девчонками дружил?
- Да.
- Со сколькими... приблизительно?
- С восемью... нет, с двенадцатью...
Она удивленно бултыхнулась со спины на живот. Я понял, что перехватил.
- А ты?
- Я ни с кем...
Она явно врала.
- Догоняй!
Мы легли в тень, под куст. Она действительно была очень красива.
Особенно волосы. Желтые, густые, длинные, до самых плеч.
- У тебя, правда, было... двенадцать?
- Конечно.
- Поклянись.
- Клянусь.
- И ты их всех любил?
- Разумеется.
- Ты... наверно, не захочешь со мной ходить?
- Нет, почему же...
- Тогда д