Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
в нашей квартире на Аэропорте, и села за стол на кухне.
Фася поставила чайник, вытащила чашки, потом вдруг выглянула в
коридор и крикнула:
- Аркадий Николаевич, идите чайком побаловаться!
Бабушка очень любила зятя, папа платил ей той же монетой. Иногда он
шутил:
- Вот что, Тамара, соберешься меня бросить, все отдам, кроме Афанасии
Константиновны.
Услыхав, что бабуля зовет давно умершего человека, я испугалась и
спросила:
- Фася, ты с ума сошла? Отец скончался в семьдесят втором!
Бабушка растерялась:
- Совсем из головы выпало.
Мне ситуация показалась странной, и я постаралась побыстрей забыть о
ней. Но, к сожалению, это было лишь началом процесса. Болезнь
Альцгеймера страшная вещь, день за днем ты наблюдаешь, как любимый
человек умирает, уходит от тебя душой. Тело его остается на земле, а
сущность исчезает и через какое-то время ты в ужасе понимаешь: его
больше нет, перед глазами лишь внешняя оболочка.
За что моей бабушке, абсолютно святой женщине, никогда в жизни не
сделавшей никому плохо, Господь послал это испытание, я не понимаю. Фася
перестала узнавать нас с мамой, не могла выйти на улицу, разговаривать
по телефону, смотреть телевизор, читать книги. Весь ее мир сжался до
крохотного кусочка, а единственной радостью стала вкусная еда. Бабушка
превратилась в грудного младенца.
В середине октября я купила в буфете "Вечерки" раритетную по тем
годам вещь - глазированные творожные сырки и тут же принесла их бабушке.
Фася к тому времени давно перестала идентифицировать внучку.
Положив пару сырков на тарелочку, я вошла в спальню к бабушке и
сказала:
- Это едят, попробуй, очень вкусно.
Бабушка села, взяла угощенье, а я решила пойти домой, повернулась и
услышала:
- Грушенька, не попить ли нам чаю?
От удивления я споткнулась и обернулась. Фася смотрела на меня, ее
глаза, последний год совершенно пустые, ярко сияли на лице.
- Ты мне? - глупо спросила я.
- А кому же еще, - усмехнулась Фася, - пошли, заварю.
Не успела я и охнуть, как бабуля вскочила и побежала к плите. Она
действовала ловко и уверенно. Достала из шкафчика железную коробочку,
ополоснула чайничек кипятком. У меня просто пропал дар речи, получалось,
что бабушка стихийно выздоровела от болезни Альцгеймера, но такого
просто не могло быть!
Мы сели за стол и стали разговаривать, как в прошлые времена. Потом
бабушка сказала:
- Устала, пойду отдохну.
Я уложила ее в кровать. Фася перекрестила меня и вздохнула:
- Дай Господь тебе счастья, не упусти Александра Ивановича, он очень
на Стефана похож.
Я поцеловала бабулю:
- Спи, завтра поговорим.
Фася закрыла глаза, а потом вдруг сказала:
- Не обижай Аркашеньку, хороший мальчик растет, на Стефана похож.
У бабушки все симпатичные ей люди походили на покойного мужа.
Я усмехнулась и ушла смотреть телевизор, отчего-то мне расхотелось
торопиться домой. Часа через два я все же решила отправиться к себе,
зашла в спальню, хотела поцеловать Фасю перед уходом и... поняла, что
она умерла.
Бог наградил Афанасию за праведную жизнь, перед кончиной он дал ей
возможность попрощаться с внучкой.
Когда много лет спустя я рассказала об этом странном случае своей
подруге Оксане, хирургу по профессии, та не удивилась.
- Подобные казусы описаны в медицине, - объявила она, - мозг человека
плохо изученная территория. Перед смертью он включает какие-то
бездействующие в нормальной жизни механизмы и происходят чудеса. Иногда
больные выходят из комы, иные начинают говорить, слепые прозревают.
Родственники, как правило, радуются, думая, что следующий этап -
окончательное выздоровление, но специалисты знают, подобное лишь
кратковременный всплеск перед кончиной, так электрическая лампочка
вспыхивает невероятно ярким светом за пару секунд до того, как
перегореть.
В 85-м году я ушла из "Вечерки", мы с Александром Ивановичем захотели
общего ребенка, и муж сказал:
- Уж извини, но у человека, работающего в ежедневной газете,
получится что угодно, кроме здорового младенца.
И я, бросив практическую журналистику, устроилась в библиотеку, стала
выдавать людям на абонементе книги. Может быть, кому-то столь резкий
зигзаг покажется странным, но я к тому времени безумно устала, носясь по
городу в поисках информации, и четко поняла: никакой карьеры не сделаю,
так и стану бегать до старости по людям с карандашом и блокнотом,
задавая им уныло-идиотские вопросы типа: "Ваши творческие планы?"
Я в восемьдесят пятом оказалась перед выбором, который часто делают
женщины: семья или работа. И не колеблясь ушла в библиотеку.
Год, проведенный в районном книгохранилище номер шестьдесят восемь
стал одним из счастливейших в моей жизни. В этом учреждении подобрался
совершенно уникальный коллектив, состоящий из одних только женщин.
Никаких сплетен, подсиживаний друг друга, истерик и скандалов тут не
водилось. Все дамы были уже, скажем так, за тридцать, имели мужей,
детей, внуков и жили только ради них. В библиотеку сотрудницы ходили,
как в своеобразный клуб, все страстно любили книги.
Я оказалась самой молодой, и коллеги стали меня натаскивать.
Первым делом научили готовить. В обеденный перерыв дамы доставали из
сумок собственноручно приготовленные блюда и угощали друг друга.
Кулинарки они были феерические, и я только успевала записывать рецепты.
Библиотека стала вторым домом и для моих мальчишек, там было очень
удобно готовить уроки, вся литература под рукой, но Аркашке с Димкой
больше нравилось проводить время на кухне, за громадным столом, на
котором стояли тарелки с пирожками, которые испекла Любовь Аркадьевна,
лежало печенье, вдохновенно созданное Тамарой, и издавали аромат
котлеты, пожаренные Кларой Егоровной. Даже диетическая еда,
приготовленная Мариам Марковной, пришлась им по вкусу. Я тоже
фаршировала кабачки морковкой, но дома мальчишки воротили от них нос, а
патиссоны, потушенные Мариам Марковной у меня проглатывали в момент.
Летом 86-го года я отправилась на узи и узнала, что у меня должна
родиться девочка. Когда врач объявил об этой новости, из моих глаз
потоком хлынули слезы.
- Не расстраивайтесь, - стала утешать меня доктор, - вы молодая, еще
родите мальчика.
Язык не повернулся сказать ей, что я уже имею двух безобразников и
третьего просто не вынесу, я мечтала о тихой, скромной девочке. Впрочем,
как выяснилось, Александр Иванович тоже хотел дочь. Когда я вышла из
кабинета, муж взял меня за руку и робко поинтересовался:
- Ну?
- Девочка, - выкрикнула я. - Машенька!
Он быстро сплюнул через левое плечо и велел:
- Умоляю, никому не рассказывай. Вдруг она непостижимым образом
трансформируется в мальчика.
Машуня появилась на свет шестого сентября 1986 года без пятнадцати
десять вечера.
С самого первого дня жизни дочка показала бойцовский характер. В
шесть утра медсестра вкатывала в палату каталку, на которой рядком
лежали запеленатые свертки. Младенцы молчали, только один заливался
гневным криком - моя Маня. Она никогда не плакала жалобно, нет, Машуня
орала голосом, полным здоровой злости.
Когда мы с Александром Ивановичем принесли ее домой, Кеша ринулся
доставать из пеленок сестрицу. До сего момента он никогда не видел
новорожденных детей и был полон любопытства. Наконец Маруся оказалась на
нашей большой кровати голенькой.
- Смотри, настоящая красавица! - гордо воскликнула я.
Аркашка побледнел и начал:
- Ка...Он явно хотел воскликнуть: "Какой ужас", но вовремя
спохватился и добавил:
- Ка... ка... какая красавица!
Помня свой первый материнский опыт, я покормила дочку и, положив ее в
кроватку, решила, что она, как когда-то Аркашка, станет мирно почивать
до утра. Куда там! Машка проснулась через час и потребовала продолжения
банкета.
Спокойная жизнь в доме закончилась. Мы все, сменяя друг друга,
кормили ее в полночь, час, два, три, четыре, пять, шесть часов... Маняша
очень любила поесть и терпеть не могла спать. Развивалась она на
удивление быстро, в восемь месяцев побежала, в год заговорила
сложноподчиненными предложениями. Машуня была настоящим ураганом,
неутомимым Фигаро, находящимся одновременно в трех местах. Она все
видела и наматывала на ус.
Однажды моя подруга Машка, сын которой Кирюша старше Машуни на пять
месяцев, пришла подменить меня. Я отправилась за продуктами, когда
вернулась назад, приятельница показала забинтованную ногу.
- Что случилось? - испугалась я.
- Ерунда, - отмахнулась она, - я уронила на ступню кастрюлю и
рассекла кожу. Представь себе, Машуня увидела кровь и притащила йод.
Дочери тогда едва исполнился год.
Больше всех от девочки доставалось несчастному Снапу. Его душили в
объятиях, расчесывали вилкой, наряжали в распашонки и кормили супом из
песка с водой. Сначала пес сопротивлялся, но потом покорился судьбе и,
наконец, один раз я увидела дивную картину. По длинному коридору идет
Машуня, тащит за хвост несчастного Снапа. Собака едет на пузе, раскинув
в разные стороны четыре лапы, глаза закрыты, на морде умиротворение.
- Снап поехал кататься, - вздохнул Димка, тоже оказавшийся свидетелем
этой сцены.
Кстати, я несколько отвлекусь и расскажу замечательную историю,
связанную со Снапуном.
Однажды Александр Иванович вдруг спросил:
- Послушай, каким образом седые дамы добиваются такого благородного,
слегка фиолетового оттенка волос?
- Ну, это просто, - засмеялась я, - они сначала моют голову, а потом
волосы ополаскивают водой с чернилами. А почему ты интересуешься?
Александр Иванович задумчиво глянул на Снапа:
- Ему бы пошла слегка фиолетовая окраска.
- За чем же дело стало? - пожала я плечами. - Пузырек у тебя на
столе.
Сделав заявление, я мирно отправилась спать. Разбудил меня громкий
голос мужа:
- Он получился не того цвета!
Я села, протерла глаза и заорала:
- Кто это?
На моей постели восседало совершенно инфернальное существо, перед
которым меркнут персонажи "Звездных войн", густо фиолетовое, мохнатое,
жуткое...
- Снап, - тихо пояснил супруг. - Я сделал все, как ты велела, помыл
его, потом вылил в воду пузырек чернил...
- Сколько? - подскочила я, не сводя глаз с невероятного животного,
которое топталось по пододеяльнику, оставляя повсюду, словно штамп,
темные пятна.
- Пузырек, - ответил муж.
- Весь?!
- Ну да!
- С ума сошел! Добавляют всего пару капель.
- Но ты же мне об этом не сказала!
Крик возмущения застрял у меня в горле. Действительно, откуда мужчине
знать подобные тонкости.
Ванну я потом оттирала год. Снапун испортил нам все постельное белье,
пледы и мебель. Линять он перестал этак месяцев через шесть. После
каждой мойки его шерсть принимала другой оттенок и в конце концов стала
розово-голубоватой. Люди на улицах замирали при виде Снапа. Одним
словом, мы добились потрясающего эффекта, и даже поразили в самое сердце
очень противного соседа, настоящего сноба, проживавшего на шестнадцатом
этаже. Он был то ли дипломат, то ли сотрудник Внешторгбанка, короче
говоря, принадлежал к элите, регулярно выезжавшей за границу. Если мы
сталкивались с ним в лифте, он, не здороваясь, отворачивался к стене.
Всем своим видом он давал понять: вы мне не ровня, странно, отчего
живете в этом доме. Но у него имелась собачка, и однажды сердце ее
владельца не выдержало, не успели мы с фиолетовым Снапом войти в лифт,
как сосед сквозь зубы поинтересовался:
- И что же это за порода такая?
Пока я соображала, что ответить, Александр Иванович мгновенно выдал:
- Шотландский горный терьер.
Я закашлялась. Интересно, есть ли в Шотландии горы? А если все же они
существуют, то что делать там маленьким, криволапым терьерам?
Но сосед принял сообщение за чистую монету и удивленно пробормотал:
- Первый раз встречаю такую породу.
Александр Иванович, сохраняя на лице самое серьезное выражение,
ответил:
- А он один в Москве, мы не смогли в столице пару ему подыскать,
придется в Великобританию на свадьбу лететь.
Меня душил хохот, но сосед после этой беседы зауважал нас чрезвычайно
и начал любезно раскланиваться. Как обладателей элитной собачки, мы были
им моментально причислены к кругу людей, достойных общения.
С рождением Маши перед нами встала глобальная проблема, где проводить
лето. Ежу понятно, что оставлять ребенка в загазованной Москве нельзя.
Аркашка и Димка отправлялись на море в пионерлагерь "Орленок", но
Машка-то крохотная!
Дом в Переделкине уже отобрали, требовалось снять дачу.
Сначала я побегала по писательскому поселку, но вскоре поняла, что
снять там дом на лето нам совершенно не по карману, следовало найти
что-то, подъемное по цене. И оно нашлось в деревне Глебовка,
расположенной в семидесяти километрах от Москвы.
Несмотря на относительную близость к столице, это был настоящий
медвежий угол: ни газа, ни водопровода, ни канализации. Хозяева отдали
нам крохотную пеналообразную комнатушку с двумя кроватями и не менее
маленькую верандочку. Сами понимаете, что Александр Иванович мог
приезжать только на субботу и воскресенье, я оказалась в деревне одна и
поняла, что никогда не знала трудностей, во всяком случае, бытовых. Для
начала возник вопрос: "Как привезти воду?" Ближайший колодец был у
ворот, но оттуда вы доставали полведра песка, поэтому за водой ходили
далеко в колодец на пригорке.
Хозяйка милостиво разрешила мне пользоваться огромной,
пятидесятилитровой емкостью.
- Нальешь в бидон воды, - объяснила она, - поставишь его на тележку и
толкай себе помаленьку.
Усвоив теоретическую часть, я отправилась к колодцу и тут же поняла,
что практика очень часто расходится с научными знаниями. Впрочем, первую
часть операции я выполнила без проблем, примерно через час, наполнив
алюминиевый бидон, поддела его крюком, поставила на колеса и, толкая
тележку за длинную ручку, еле-еле добралась до того места, где начинался
спуск с пригорка.
Тяжелую повозку поволокло вниз, я полетела за бидоном, словно
былинка. Разогнавшись, "водовозка" сломала плетень, пронеслась по
грядкам и врезалась в дом. Я вломилась в стену и вся покрылась синяками.
Хозяйка, тихо матюгаясь, починила забор и восстановила порушенную
плантацию.
Через пару дней я, учтя печальный опыт, решила не толкать тележку, а
тащить ее за собой. На верху пригорка ручка поддала мне под зад, и я
въехала в стену дома верхом на баклажке. Теперь синей стала еще и спина.
Хозяйка, увидав снова поваленную изгородь, обозлилась и отобрала у
меня "водовозку" со словами: "Экая ты безрукая."
Пришлось носить воду в ведрах, что тоже у меня получалось плохо, руки
выламывались из плечей, а поясница немела.
Не меньшим испытанием был и поход в туалет, причем не только для
меня. Самые настоящие страдания испытывала кошка Клеопатра. Наша киска
существо аккуратное, дома исправно пользовалась унитазом. Просто
запрыгивала туда, а потом подходила к хозяйке, кратко сообщая: "Мяу." И
я знала, что следует пойти спустить воду. Попав в Глебовку, Клепа
сначала мирно спала на терраске, а потом принялась бегать между комнатой
и верандой. Я, поняв ее проблему, распахнула дверь на улицу и велела:
- Ступай под дерево.
- Мяу, - нервничала киска.
- Мяу тут в огороде, - попыталась я втолковать кошке, но та, чуть не
плача, металась по избе.
Тогда я, взяв ее на руки, оттащила к зеленой будке и посадила около
дырки в полу.
- Вот, пожалуйста! Мяу!
Клеопатра обозрела пейзаж, потом глянула на хозяйку. В ее чуть
раскосых зеленых глазах плескался откровенный ужас. Кошка посидела пару
мгновений молча, а потом с возмущением заорала:
- Мяуууу?!
В этом вопле было отвращение, смешанное с негодованием, омерзением и
гневом. Переводить ее "мяуууу" на человеческий язык следовало так:
"Предлагаете мне, аккуратной, интеллигентной кошке пользоваться ЭТИМ?"
К слову сказать, несчастная Клеопатра стала ходить в будку, она не
могла себе позволить осквернить участок. Вот Снапу было наплевать на
коммунальные удобства, он в Глебовке чувствовал себя просто прекрасно. В
особенности лучезарное настроение овладело им, когда начала поспевать
клубника. Ничтоже сумняшеся Снапун рано утром выскальзывал за дверь и
бежал к грядкам, на которых наливались соком ягоды. Там он быстро
объедал пару кустиков и летел назад. Хитрый пес понимал, что шумная
хозяйка не одобрит его набегов, и производил их в тот момент, когда ее
не было на огороде. Снап страстно обожал клубнику, но, трезво оценивая
ситуацию, никогда не совершал двух налетов в день. Он "пасся" только
утром, когда хозяйка уходила завтракать.
Особые трудности поджидали того, кто решил принять душ. В дальнем
углу огорода у хозяйки стоял... автобус, невесть где добытый рачительным
дедом. Естественно, он был не на ходу, один остов. В той части, где
сидят пассажиры, дед складировал дрова, а на месте водителя мы мылись.
На крыше "Пазика" громоздилась железная бочка, куда наливали воду. Мне
это было не под силу, но бабка иногда приходила на терраску и сообщала:
- Беги скорей, я уже ополоснулась, тама ищо воды много осталося!
Один раз я увидела, каким образом дед греет воду для душа, и чуть не
умерла от ужаса. Сначала он, как всегда пьяный, притащил ведро, потом
взял огромный кипятильник, опустил его в воду... Если вы думаете, что он
воткнул вилку в розетку и стал ждать, когда водичка потеплеет, то
ошибаетесь. Электричество оно, знаете ли, денег стоит. Кто же его
тратит, если рядом у избы маячит столб?
Дед приволок лестницу, кое-как взгромоздился на нее и стал
"врезаться" в электролинию, подсоединяя кипятильник непосредственно к
источнику тока, минуя счетчик. Старика мотало и шатало, его руки
тряслись, провода никак не хотели соединяться, я жалась к избе. Господи,
его же сейчас убьет током. Ну нельзя же быть таким жадным. Но ничего не
случилось. Дедок, кряхтя, сполз с лестницы, кипятильник заработал. Потом
я узнала, что хозяин таким образом греет воду, а хозяйка гладит, кипятит
чайник на плитке и смотрит телевизор. Все электробытовые приборы в их
избе имели длинные-длинные шнуры.
Приехав осенью в город, я, сев в рейсовый автобус, подавила в себе
желание раздеться и поймала себя на том, что ищу глазами мочалку.
Маню мыть в "автобусе" оказалось невозможно, ребенка приходилось
таскать в райцентр в баню примерно километров пять от Глебовки.
В крохотный городок ходила маршрутка, дребезжащий всеми частями
"Лиаз", очень старый и постоянно ломавшийся.
Один раз мы с Маруськой, попарившись в баньке, пришли на остановку и
узнали, что колымага в очередной раз скончалась, нам предстояло шлепать
пешком.
Машка мгновенно заныла:
- Ножки устали, идти не хотят, глазки давно спят.
Я взвалила дочь на плечи, схватила в обе руки сумки с продуктами,
купленными в торговом центре, прошагала с полкилометра и поняла, что
нужно искать попутку.
Но все машины пролетали мимо, никто из водителей не хотел подбирать
женщину с ребенком. Я приуныла и тут возле нас притормозила странная
конструкция. Нечто, больше всего похожее на железный короб, впереди
имелся намек на кабину, сверху торчала изогнутая железная труба,
нависающая над водителем, крыши не наблюдалось.
Вс