Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
оял один у ворот шлюза? Во всяком случае, Брэдли Хэдстон смотрел в ту
сторону, когда прохладный ветер пронесся над его головой и улетел прочь,
успев шепнуть что-то такое, от чего призрачные деревья и вода дрогнули...
или ответили угрозой? - ведь чего только не подскажет человеку воображение!
Брэдли подошел к сторожке и толкнул дверь. Она была заперта изнутри.
- Боится он меня, что ли? - пробормотал он, постучавшись.
Плут Райдергуд вмиг проснулся, отодвинул засов на двери и впустил его.
- Что это, Третий Хозяин! Я уж боялся, что вы совсем сгинули. Две ночи
пропадали. Ну, думаю, улизнул он от меня! Совсем было решился пропечатать в
газетах - мол, разыскиваю человека.
Брэдли так изменился в лице, услышав это, что Райдергуд счел за благо
смягчить свой намек лестью.
- Да нет, сударь, на вас это не похоже, - продолжал он, с тупым видом
мотая головой. - Этой мыслишкой я только вначале, шутки ради, позабавился. А
потом говорю себе: "Он человек честный". Вот так слово в слово и сказал. "У
него, говорю, честности на двоих хватит".
Примечательно, что Райдергуд ни о чем не спрашивал Брэдли. Впервые он
посмотрел ему в лицо, когда отворял дверь, теперь посмотрел еще раз (правда,
украдкой) и решил обойтись без расспросов.
- Вы, сударь, пожалуй, еще часиков на сорок уснете, прежде чем
попросите позавтракать, - сказал он, когда его гость, сев на стул, подпер
подбородок рукой в уставился глазами в пол. И вот еще одно примечательное
обстоятельство: разговаривая с Брэдли, Райдергуд без всякой надобности
переставлял с места на место свою убогую мебель, лишь бы не смотреть на
него.
- Да, пожалуй, мне надо выспаться, - сказал Брэдли, не меняя позы.
- Вот и я то же самое вам советую, сударь, - подхватил Райдергуд. - А в
горле у вас не пересохло?
- Да. Надо чего-нибудь выпить, - безразличным тоном проговорил Брэдли.
Мистер Райдергуд поставил на стол бутылку джина и, сходив с кувшином за
водой, налил своему гостю в стакан и того и другого. Потом он снял одеяло с
кровати, встряхнул его, снова постелил, и Брэдли лег спать не раздеваясь.
Образно выразившись, что он "сведет счеты со сном" в деревянном кресле,
мистер Райдергуд устроился, как и прежде, у окна, и, как и прежде, все
смотрел в упор на своего гостя, пока тот не заснул. Тогда он поднялся,
подошел к кровати и стал тщательно осматривать его с головы до ног, на сей
раз вблизи и при ярком дневном свете. И, осмотрев, отправился к шлюзу
обдумать все как следует.
- Один рукав ниже локтя располосован, другой лопнул по шву в пройме.
Видно, кто-то в него вцепился, и вцепился что есть силы - прямо-таки повис
на нем, потому что ворот у рубашки оторван. По траве валялся и в воде
побывал. И вся одежда в пятнах, а что это за пятна и откуда они взялись, я
тоже знаю. Ура!
Брэдли все спал и спал. После полудня с верховьев реки к шлюзу подошла
баржа. До нее тут проходили и другие баржи и вверх и вниз по реке, но сторож
у шлюза окликнул только эту, справившись, нет ли каких новостей. Видимо,
время у него было рассчитано точно. Матросы с баржи что-то рассказали ему,
но в двух-трех словах, без всякой охоты.
Между тем временем, когда Брэдли лег и когда он встал, прошло
двенадцать часов.
- Меня не проведешь, голубчик! - пробормотал Райдергуд, обращаясь не к
появившемуся в дверях сторожки учителю, а к шлюзу. - Так я и поверил, что
можно столько спать!
Брэдли подошел к деревянному вороту, где сидел Райдергуд, и спросил,
который час. Тот ответил, что около трех.
- Когда вас сменяют?
- Послезавтра, сударь.
- Не раньше?
- Вот ни на столечко не раньше, сударь.
Оба, видимо, придавали какое-то особое значение этому обстоятельству.
Райдергуд ответил с явным удовольствием и повторил свой ответ еще раз,
растягивая слова и подчеркивая их отрицательным покачиванием головы:
- Вот ни-на-сто-лечко не раньше, сударь.
- Я говорил вам, что уйду сегодня? - спросил Брэдли.
- Нет, сударь, - весело и любезно ответил Райдергуд, - не говорили.
Может, хотели сказать, да запамятовали. Иначе с чего бы вас сомнение взяло?
- Дождусь захода солнца и уйду, - сказал Брэдли.
- Тем более надо подзаправиться. Пойдемте, Третий Хозяин, я вас угощу.
Так как мистер Райдергуд обходился в своем хозяйстве без скатерти, на
сервировку ему потребовалось не больше минуты - долго ли поставить на стол
вместительный противень с тремя четвертями огромного мясного пирога и
достать два карманных ножа, глиняную кружку и большую темную бутылку с
пивом.
Оба принялись за еду, причем Райдергуд ел и пил с большим аппетитом,
чем его гость. За неимением посуды честный человек вырезал из толстой корки
пирога два треугольника и положил их - внутренней стороной кверху - один
перед собой, другой перед Брэдли. На эти гарелки он навалил мясную начинку,
придав таким образом дополнительный интерес трапезе, так как участники ее
вслед за мясным блюдом принялись поедать и самые блюда, да к тому же имели
удовольствие гоняться по дощатому столу за сгустками подливки и отправлять
их в рот с помощью ножа, если только они не соскальзывали с лезвия.
Брэдли Хэдстон проявил такую поразительную неловкость в манипуляциях с
ножом, что Плут не мог не заметить этого.
- Осторожнее, Третий Хозяин! - крикнул он. - Обрежетесь!
Но предостережение запоздало, так как в эту самую минуту Брэдли
располосовал себе руку. А то, что получилось дальше, было совсем уж
некстати: попросив Райдергуда перевязать рану и став рядом с ним вплотную,
Брэдли так сильно дернул рукой от боли, что забрызгал ему кровью всю куртку.
Как только трапеза подошла к концу и остатки тарелок вместе с остатками
подливки были положены в то, что осталось от пирога, служившего удобным
вместилищем для всякого рода запасов, Райдергуд налил пива в кружку и
надолго приложился к ней. А потом взглянул Брэдли в лицо, и взгляд у него
был недобрый.
- Третий Хозяин! - хриплым голосом сказал он, нагибаясь через стол и
трогая учителя за руку. - Новость-то вас опередила.
- Что за новость?
- Как вы думаете, - Райдергуд пренебрежительно мотнул головой, точно
отбрасывая всякую необходимость в дальнейшем притворстве, - кто вытащил тело
из воды? Отгадайте!
- Я не мастер отгадывать.
- Она вытащила. Ур-ра! Вот вы как ему удружили! Она вытащила!
Судорога, исказившая лицо Брэдли, и ярость, которой вдруг зажглись его
глаза, показали, каким страшным ударом была для него эта весть. Но он ничего
не сказал - ни единого слова; только улыбнулся кривой улыбкой, подошел к
окну и став спиной к Райдергуду, облокотился об оконную раму. Райдергуд
проследил за ним взглядом. Райдергуд усмехнулся, доказав этой усмешкой, что
догадливости у него куда больше, чем у Брэдли.
- Я столько времени не спал, - сказал учитель. - Пойду опять лягу, если
вы не возражаете.
- Сделайте милость, Третий Хозяин, - последовал радушный ответ. Но
учитель лег, не дожидаясь ответа, и пролежал почти до самого захода солнца.
А когда он вышел из сторожки, Райдергуд сидел на траве у бечевника.
- Если нам с вами понадобится еще одна встреча, - сказал Брэдли, - я
приду сюда. Спокойной ночи!
- Ну что ж, спокойной ночи, если она, по-вашему, будет спокойная, -
ответил Райдергуд, поворачиваясь к нему спиной. Но как только учитель
зашагал прочь, он с усмешкой посмотрел ему вслед и добавил вполголоса: - Я
бы тебя так не отпустил, когда бы не ждал сменщика с минуты на минуту. Да
все равно больше мили не пройдешь - догоню.
Собственно говоря, сменщик Райдергуда должен был начать дежурство после
захода солнца, но не миновало и четверти часа, как он неторопливой походкой
подошел к сторожке. Не дожидаясь конца своей смены, да еще выговорив у
товарища часок-другой с обещанием отдежурить за него в следующий раз,
Райдергуд тут же отправился вдогонку за Брэдли Хэдстоном.
Выслеживать он умел лучше, чем Брэдли. Соглядатайство, вынюхивание,
слежка - были делом его жизни, изученным вдоль и поперек. Отойдя от плотины,
он так припустил, что догнал Брэдли еще до второго шлюза - догнал настолько,
насколько считал нужным. Брэдли то и дело оглядывался на ходу, но не замечал
своего преследователя. Тот умел пользоваться всеми преимуществами местности,
знал, когда нужно спрятаться в кусты, за изгородь, когда нырнуть в канаву,
когда залечь в траву, и пускался на тысячи уловок, которые даже не пришли бы
на ум обреченному Брэдли.
Впрочем, Райдергуду пришлось оставить свои уловки и замереть на месте,
когда учитель свернул к опушке небольшого леска, заросшей крапивой,
вереском, ежевикой, заваленной полусгнившими стволами деревьев, и начал то
вскакивать на эти стволы, то прыгать с них на землю, точно шаловливый
мальчишка, - но не по-мальчишески бездумно, а с какой-то определенной целью.
- Что это ты затеял? - пробормотал Райдергуд и выглянул из канавы, чуть
раздвинув обеими руками кусты живой изгороди. И вскоре Брэдли самым
неожиданным образом пояснил ему свое странное поведение. - Святой Георгий
заодно с драконом! - воскликнул Райдергуд. - Да он никак купаться
собирается!
Брэдли снова проделал тот же путь, прыгая по срубленным деревьям,
вернулся к реке и начал раздеваться. На секунду можно было заподозрить, что
он готовится совершить самоубийство и хочет придать ему вид несчастного
случая. - Но если ты такое задумал, зачем у тебя узелок под мышкой, что,
наверно, был припрятан между деревьями? - сказал Райдергуд. Тем не менее у
него отлегло от сердца, когда купальщик, нырнув в воду и сделав два-три
взмаха руками, вылез на берег. - А то знаешь ли, - прочувствованно добавил
Райдергуд, - жалко мне расставаться с тобой, не вытянув из тебя еще малую
толику денег.
Перебравшись в другую канаву, откуда было удобнее наблюдать за Брэдли,
и проделав маленькую щелочку в живой изгороди, незаметную даже для самого
зоркого глаза, Плут Райдергуд увидел, что купальщик стал одеваться. И тут
мало-помалу взору его открылось чудо: когда Брэдли, наконец, выпрямился, в
полном облачении, в нем не осталось ничего от прежнего матроса с баржи!
- Ага! - пробормотал Райдергуд. - Опять нарядился как в первый вечер!
Понятно! Ну, теперь ты от меня не отделаешься! Хитер, нечего сказать! Однако
найдутся и похитрее тебя!
Одевшись, купальщик опустился на колени и стал шарить в траве, собирая
что-то, потом выпрямился с узелком под мышкой. Настороженно оглядевшись по
сторонам, он подошел к самому берегу и легким движением закинул узелок
далеко в воду. Райдергуд выждал, покуда купальщик обогнет излучину реки и
скроется у него из виду, и только тогда вылез из канавы.
- Что же мне теперь делать? - рассуждал Плут. - Идти за тобой или
отпустить на время, а самому заняться рыбной ловлей? - Погруженный в эти
размышления, он на всякий случай шел следом за Брэдли и вскоре снова увидел
его. - Сейчас отпустить, а потом вызвать тебя сюда или самому к тебе
явиться? Ведь если отложить рыбную ловлю, пожалуй другие кое-что поймают.
Нет! Я тебя отпущу, а сам пойду рыбку удить. - Придя к такому решению, он
прекратил слежку и повернул назад.
Несчастный, которого Райдергуд отпустил - правда, ненадолго, - шел к
Лондону. Он подозрительно вслушивался в каждый звук, подозрительно
вглядывался в каждого встречного, но над ним, как это часто бывает с
душегубцами, властвовали колдовские чары, мешавшие ему увидеть истинную
опасность, которая таилась в его жизни и могла погубить ее. Брэдли много
думал о Райдергуде - вернее, мысли о нем не выходили у него из головы с их
первой ночной встречи, но в этих мыслях Райдергуду отводилось место не
преследователя, а совсем иное, и Брэдли прилагал столько усилий, чтобы
приспособить ему это место и втиснуть его туда, что о другом даже помыслить
не мог. И тут опять действовали колдовские чары, от которых не избавиться
душегубцу. Есть пятьдесят дверей, куда может проникнуть разоблачение. С
величайшим трудом и величайшей хитростью он запирает на двойной замок, на
задвижки сорок девять из них и не видит, что пятидесятая стоит распахнутая
настежь.
Над Брэдли тяготело еще одно проклятие: навязчивая идея, изнурительная
и изнуряющая хуже всяких угрызений совести. Угрызения совести ему были
неведомы, но преступнику, который держит этого мстителя в узде, все же не
избежать другой медленной пытки: он непрестанно повторяет мысленно свое
злодеяние и раз от разу тщится совершить его все лучше и лучше. В
защитительных речах, в так называемых исповедях убийц, неотступная тень этой
пытки лежит на каждом их лживом слове. Если все было так, как мне
приписывают, мыслимо ли, чтобы я совершил такую-то и такую-то ошибку? Если
все было так, как мне приписывают, неужели я упустил бы из виду эту явную
улику, которую ложно выставляет против меня злонамеренный свидетель? Такая
навязчивая идея, выискивающая одно за другим слабые места в содеянном, чтобы
укрепить их, когда уже ничего изменить нельзя, усугубляет злодеяние тем, что
оно совершается тысячу раз вместо одного. И эта же направленность мысли,
точно дразня озлобленную, не знающую раскаяния натуру, карает преступника
тягчайшей карой, непрестанно напоминая ему о том, что было.
Брэдли шел в Лондон в оковах своей ненависти и жажды мести и
придумывал, как бы он мог утолить и то другое - утолить лучше, чем это у
него получилось. Орудие можно было найти более верное, место и час - более
подходящие. Нанести человеку удар сзади, в темноте, на берегу реки - не так
уж плохо, но следовало сразу лишить его возможности сопротивляться, а он
повернулся и сам кинулся на своего противника. И вот, чтобы поскорее
прекратить борьбу и покончить с этим, пока кто-нибудь не подоспел на помощь,
пришлось второпях столкнуть его, еще живого, в реку. Случись все заново, он
сделал бы по-другому. Скажем, окунул бы его с головой в воду и подержал там
подольше. Скажем, нанес бы первый удар так, чтобы наверняка убить. Скажем,
выстрелил бы в него. Скажем, удушил бы. Скажем, так, скажем, этак. Скажем
как угодно, лишь бы избавиться от этих неотступных мыслей, потому что они ни
к чему не приведут.
Учение в школе началось на следующий день. Школьники не заметили
никакой или почти никакой перемены в учителе, так как выражение лица у него
всегда было сосредоточенно хмурое. А он весь урок делал и переделывал свое
черное дело. Стоя перед доской с куском мела в руке, он вспоминал то место и
думал: если бы выше или ниже по реке, может там глубже и берег круче? Ему
хотелось нарисовать это мелом на доске. Он проделывал все сызнова, каждый
раз стараясь сделать лучше, и за молитвой, и за устным счетом, и за опросом
учеников - весь день, с первого до последнего урока.
Чарли Хэксем сам стал теперь учителем, но в другой школе, под началом
другого. Был вечер. Брэдли ходил взад и вперед по своему садику под
устремленным на него из-за спущенной шторы бдительным оком кроткой маленькой
мисс Пичер, которая только успела подумать, не предложить ли ему свой
флакончик с нюхательными солями от головной боли, как вдруг ее верная
приспешница Мэри-Энн подняла руку.
- Да, Мэри-Энн?
- Разрешите, мисс Пичер? Молодой мистер Хэксем идет в гости к мистеру
Хэдстону.
- Прекрасно, Мэри-Энн.
Мэри-Энн опять подняла руку.
- Говори, Мэри-Энн.
- Мистер Хэдстон поманил пальцем молодого мистера Хэксема и вошел в
дом, не дожидаясь его, а теперь, мисс Пичер, он тоже вошел и затворил за
собой дверь.
- Отлично, Мэри-Энн.
Мэри-Энн снова протелеграфировала поднятой рукой.
- Ну, что еще, Мэри-Энн?
- Мисс Пичер, им, наверно, темно и неуютно со спущенными занавесками.
- О вкусах не спорят, - сказала мисс Пичер и, положив руку на корсаж
своего скромного платья, подавила грустный вздох. - О вкусах не спорят,
Мэри-Энн.
Отворив дверь в комнату, Чарли увидел в ее желтоватом сумраке своего
старого друга и остановился на пороге.
- Входи, Хэксем, входи.
Чарли шагнул вперед - пожать протянутую ему руку и снова остановился.
Налитые кровью, опухшие глаза учителя с усилием встретили его испытующий
взгляд.
- Мистер Хэдстон, что случилось?
- Случилось? Где?
- Мистер Хэдстон, вы слышали?.. Про этого... про мистера Юджина
Рэйберна? Говорят, его убили?
- Значит, умер! - воскликнул Брэдли.
Он облизнул губы, осмотрелся по сторонам, перевел взгляд на своего
бывшего ученика, не спускавшего с него глаз, и потупился.
- Я слышал об этом злодеянии, - сказал Брэдли, не в силах унять дрожь в
губах, - но не знал, чем оно кончилось.
- Где вы были, - понизив голос, сказал мальчик и сделал шаг вперед, -
где вы были, когда это произошло? Нет! Стойте! Я ни о чем не спрашиваю. Не
отвечайте на мой вопрос. Если вы заставите меня выслушать свое признание,
мистер Хэдстон, я не умолчу ни об одном вашем слове. Подумайте!
Остерегитесь! Я все выдам, я выдам вас! Да! Выдам!
Тяжко было несчастному выслушать это отречение. Предельное, полное
одиночество наложило на него свою тень.
- Говорить надо мне, а вы молчите, - продолжал юноша. - Если вы скажете
хоть слово, это вас погубит. Я покажу вам ваше себялюбие, мистер Хэдстон, -
ваше безудержное, неукротимое себялюбие, чтобы вы поняли, почему я не хочу и
не могу больше иметь с вами дело.
Брэдли взглянул на Чарли Хэксема так, будто это был школьник, который
отвечал урок, давно знакомый и смертельно надоевший учителю. Но что он мог
сказать теперь своему бывшему ученику?
- Если вы причастны... я не уточняю меры вашей причастности... к этому
убийству, - продолжал юноша. - Если вам известно о нем... что бы то ни
было... Если известно, кто его совершил... на большее я не намекаю... вы
причинили мне такой вред, которого простить нельзя. Мы с вами вместе были у
него в Тэмпле, где я высказал ему свое мнение о нем и под свою
ответственность высказался и о вас. Мы с вами вместе следили за ним, вместе
надеялись, что моя сестра опомнится и оставит его. Мы действовали заодно, и
я всячески способствовал вашему намерению жениться на моей сестре. И теперь,
преследуя свои цели, вы навлекли на меня подозрение? Такова-то ваша
благодарность мне, мистер Хэдстон?
Брэдли сидел, глядя прямо перед собой, в пустоту. Как только Хэксем
умолкал, он обращал к нему взгляд, точно понукая его поскорее ответить урок,
и дело с концом. И как только юноша снова начинал говорить, лицо Брэдли
снова превращалось в застывшую маску.
- Я буду с вами откровенен, мистер Хэдстон, - продолжал Чарли Хэксем,
угрожающе мотнув головой. - Сейчас не время притворяться, будто я не знаю
того, что знаю... кроме некоторых обстоятельств, о которых вам лучше
молчать. Так вот, слушайте! Если вы были хорошим учителем, я был хорошим
учеником. Такой ученик делал вам честь и, завоевывая доброе имя себе, в той
же мере завоевывал его и своему учителю. Так вот, поскольку мы ни в чем не
уступаем друг другу, я хочу показать, как вы меня отблагодарили за мое
содействие вам во всем, что касалось сестры. Вы скомпрометировали меня, так
как нас видели вместе, когда мы сталкивались с этим мистером Юджином
Рэйберном. Вот ваша благодарность. Если мое доброе имя и мое решение
прекратит