молоды.
   Оверт ничего не ответил; около минуты они провели  в  молчании.  Слышно
было, как курильщики толковали о парламентском большинстве.
   - А что же это за ложные боги? - спросил Пол Оверт.
   - Идолы рынка - деньги, и роскошь, и  светская  жизнь,  заботы  о  том,
чтобы устроить детей и одеть жену - все, что толкает человека на этот путь
наименьшего сопротивления. О, на какие только подлости не приходится из-за
этого идти!
   - Но ведь всегда же надо бывает как-то устраивать детей.
   - Незачем их  вообще  заводить,  -  бесстрастно  изрек  Сент-Джордж.  -
Разумеется, если вы намерены создать что-то значительное.
   - Но разве дети не вдохновляют вас, не толкают на творчество?
   - Образно выражаясь, они толкают вниз, становятся для вас проклятием.
   - Вы коснулись очень глубоких  проблем,  которые  я  хотел  бы  с  вами
обсудить, - сказал Пол Оверт. - Мне бы хотелось, чтобы вы мне рассказали о
себе еще и еще. _Для меня_ это настоящий праздник!
   - Я в этом не  сомневаюсь,  жестокий  вы  юноша.  Но  для  того,  чтобы
показать вам, что,  как  ни  низко  я  пал,  я  все  же  еще  способен  на
самопожертвование, я привяжу ради вас тщеславие мое к столбу и  сожгу  его
дотла. Надо, чтобы вы пришли ко мне, надо, чтобы вы пришли к  нам.  Миссис
Сент-Джордж женщина обаятельная; я не  знаю,  представился  ли  вам  здесь
случай поговорить с ней. Она будет счастлива с вами повидаться. Она  любит
людей знаменитых, будь то знаменитости начинающие или уже утвердившиеся  в
своей  славе.  Вы  должны  прийти  с  нами  пообедать,  жена  вам  пришлет
приглашение. Где вы живете?
   - Вот мой адрес. - Оверт вытащил из кармана записную  книжку  и  достал
оттуда визитную карточку. Но, пораздумав, тут  же  спрятал  ее  обратно  и
заметил, что не хочет обременять этим своего нового друга и что  лучше  он
просто приедет к ним в Лондоне и тогда оставит эту карточку в случае, если
не удастся их повидать.
   - Ну так скорее всего вам это и не удастся.  Жена  постоянно  где-то  в
бегах, а если приходит, то валится с ног от усталости. Вы должны  приехать
как-нибудь к нам пообедать, хоть от этого, может быть, тоже толку не будет
- жена любит устраивать званые обеды. Вот что: вам надо приехать к нам  за
город, это самое лучшее; у нас там очень просторно и совсем неплохо.
   - Как, у вас есть загородный дом? - с завистью спросил Пол.
   - Ну, не такой, как этот! Но мы там любим бывать, час езды с Юстонского
вокзала (*6). Это и есть одна из причин...
   - Одна из причин чего?
   - Того, что я пишу такие плохие книги.
   - Вы должны рассказать мне обо всех остальных! - воскликнул Пол  Оверт,
смеясь.
   На это Сент-Джордж ничего не ответил; он только  с  какой-то  резкостью
спросил:
   - Нет, почему я не встретил вас раньше?
   Тон, которым он это произнес, был  необычайно  лестен  для  его  нового
друга, в нем сквозило убеждение, что он теперь только  понял,  что  долгие
годы ему чего-то недоставало.
   - Отчасти, может быть,  потому,  что  у  нас  с  вами  не  было  случая
увидеться. Мне не доводилось бывать в свете - я  имею  в  виду  ваш  круг.
Много лет меня вообще не было в  Англии  -  я  жил  в  разных  городах  за
границей.
   - Ну так, пожалуйста,  этого  больше  не  делайте.  Вам  надо  заняться
Англией - она этого стоит.
   - По-вашему, я должен писать о ней? - спросил Пол Оверт, и в голосе его
слышалось покорное, почти детское простодушие.
   - Конечно, должны. И не забудьте, что писать вы должны замечательно!  В
моих глазах достоинство последнего вашего романа несколько умаляется  тем,
что действие происходит за границей. Черт с ней, с заграницей! Оставайтесь
у себя на родине и делайте свое дело здесь. Выбирайте  такие  предметы,  о
которых мы можем судить.
   - Я последую любому вашему совету, - сказал Пол  Оверт,  слушая  его  с
напряженным вниманием, - только простите, но я все-таки  не  понимаю,  как
это вы могли читать мою книгу, - добавил он. - Целый день вы были  у  меня
на глазах, сначала мы долго гуляли, потом пили на  лужайке  чай,  пока  не
пошли переодеться, а весь вечер мы провели за обедом и были здесь.
   Сент-Джордж повернулся к нему с улыбкой.
   - Я читал ее только какие-нибудь четверть часа.
   - Четверть часа - это хорошо, но, верите ли, я никак не пойму,  во  что
же они вклинились? В гостиной  после  обеда  вы  же  ведь  не  читали,  вы
разговаривали с мисс Фэнкорт.
   -  Это,  по  сути  дела,  было  то  же  самое,  мы  ведь   говорили   о
"Джинистрелле". Она рассказала мне содержание, а потом одолжила мне книгу.
   - Одолжила вам книгу?
   - Она ее возит всюду с собой.
   - Просто не верится, - пробормотал Пол Оверт, краснея.
   - Это очень лестно для вас, но, согласитесь,  мне  ведь  тоже  повезло.
Когда дамы расходились, она была так мила, что  предложила  прислать  вашу
книгу. Горничная принесла ее в холл, и я взял ее к себе в комнату. Я вовсе
не собирался сюда приходить, я так редко себе  это  позволяю.  Но  рано  я
никогда не засыпаю, я привык еще час  или  два  читать.  Я  не  стал  даже
раздеваться, скинул только пиджак и сразу же принялся за  ваш  роман.  Мне
кажется, это свидетельствует  о  том,  что  любопытство  мое  было  сильно
возбуждено. Читал я, как вы уже знаете,  какие-нибудь  четверть  часа,  но
этого было достаточно, чтобы он успел меня поразить.
   - Ну вот, а начало там как раз не очень удачное - надо  непременно  все
дочитать до конца, - сказал Оверт, с огромным интересом слушавший все, что
он говорил. - И что же, вы оставили книгу и отправились за мной? - спросил
он.
   - Да, до такой степени она меня взволновала, я подумал: "Это явно ни на
кого не похоже, а написавший ее здесь, рядом, и вот  уже  вечер,  а  я  не
перекинулся с ним даже несколькими словами". Потом мне  пришло  в  голову,
что вы можете быть в курительной и  еще  не  поздно  будет  исправить  мою
ошибку. Мне хотелось оказать вам какое-то  внимание,  и  вот  я  оделся  и
спустился сюда. Теперь мне уже будет не оторваться от вашей книги.
   Пол Оверт заерзал на диване, он был неимоверно тронут этим  проявленным
к нему доброжелательством.
   - Право же, вы исключительно добры. Cela s'est  passe  comme  ca?  [Вот
оно, оказывается, как было? (фр.)] А я вот сижу тут рядом с вами и даже не
предполагал этого и не поблагодарил вас!
   - Благодарите мисс Фэнкорт, это она меня так настроила. После ее слов у
меня такое чувство, будто я прочел весь роман целиком.
   - Это настоящий ангел! - воскликнул Пол Оверт.
   - Еще бы! Такой девушки я не встречал ни разу. У нее совершенно  особый
интерес к литературе, как ни  у  кого  другого,  и  это  трогательно.  Она
относится к этому так серьезно.  Она  понимает  искусства,  и  ей  хочется
понимать их еще лучше. Тем, кто занимается ими, становится стыдно за себя,
так велик ее интерес, ее участие, так она верит в их творческие  силы.  Ну
можно ли написать что-нибудь на уровне того представления о  вас,  которое
она себе создала?
   - Это редкостная натура, - вздохнул Пол Оверт.
   - Такого душевного  богатства  я  еще  не  встречал  ни  в  ком,  такой
удивительной чуткости к искусству. И еще в сочетании с такой  красотой!  -
воскликнул Сент-Джордж.
   - Такую девушку хочется вывести в романе, - продолжал Оверт.
   - Да, конечно, ничто, ничто не сравнится с жизнью! Когда ты уже человек
конченый, выжатый лимон, когда ты вымотан жизнью и уверился в том, что все
уже позади, с тобою все еще говорят, и тебя вдруг что-то начинает трогать,
волновать, возникает какой-то замысел, рожденный из лона  окружающей  тебя
действительности... убеждает тебя в том, что ты еще  на  что-то  способен.
Только я не стану этого делать, она не для меня!
   - Как это так - не для вас?
   - Мое время уже прошло; если хотите, она - для вас.
   - Ну что вы! - возразил Пол Оверт. - Она отнюдь  не  для  какого-нибудь
захудалого писаки; она для мира, для яркого богатого мира, где  процветают
подкупы и награды. И этот мир завладеет ею, он ее унесет.
   - Он попытается это сделать, но это как раз  тот  случай,  когда  может
завязаться борьба. И за  девушку  эту  стоило  бы  бороться  человеку,  на
стороне которого молодость и талант.
   Полу Оверту трудно было отделаться от впечатления, которое произвели на
него эти слова. Какое-то время он молчал.
   - Удивительно, что она остается такой, как есть, что она так щедро себя
отдает, а ей так много дано.
   -   Вы   хотите   сказать,   остается   такой    простодушной,    такой
непосредственной? Поверьте, она нисколько не заботится о себе, она  отдает
от избытка. У нее есть свои  чувства,  свои  представления  о  вещах;  она
нисколько не думает о том, что ей надлежит быть гордой.  Притом  она  ведь
здесь совсем недавно, ее еще не успели испортить. Какие-то  наши  светские
правила  она  переняла,  но  лишь  те,  что  пришлись  ей  по  вкусу.  Она
провинциальна, но талантливо провинциальна; сами промахи ее очаровательны,
в ошибках ее есть своя прелесть. Она вернулась сюда из  Азии,  исполненная
неуемного любопытства, раздираемая неутоленными  желаниями.  Это  личность
выдающаяся, но силы ее уходят на заурядное. Это сама жизнь, а меж тем  она
полна интереса к имитациям жизни. Она способна все перепутать, и вместе  с
тем нет ни одной вещи, к которой у нее не было бы собственного  отношения.
Она видит все как бы издалека, можно подумать, что с вершины  Гималаев,  и
вместе с тем все, к чему она прикасается, становится как бы крупнее.  Надо
сказать, что она все преувеличивает, разумеется, в собственных глазах. Она
преувеличенного мнения о вас и обо мне.
   В словах  этих  не  было  ничего,  что  могло  сколько-нибудь  смягчить
возбужденное состояние, в которое привел нашего молодого друга только  что
набросанный портрет этого  прелестного  существа.  Ему  казалось,  что  он
ощутил в каждом штрихе приводивший его в восхищение стиль Сент-Джорджа,  и
он проникся им, упоенный образом девушки, который парил теперь  перед  его
внутренним  взором,  -  образом,  которому  следовало   стать-неотъемлемой
принадлежностью доведенного  до  совершенства  романа.  Минуту  спустя  он
увидел, что образ этот обернулся облаком дыма, а из этого дыма - последней
струи, извергнутой толстой сигарой, - послышался голос генерала  Фэнкорта,
который, покинув компанию курильщиков, предстал теперь перед сидевшими  на
диване.
   - Ну, уж раз вы втянулись в такой разговор, вы, верно, просидите тут до
полуночи, - произнес он.
   - До полуночи? Jamais de la vie! [Ни за что! (фр.)] Я соблюдаю  правила
гигиены, - ответил Сент-Джордж и поднялся с места.
   - Сразу видно, что вы тепличные растения, - сказал генерал со смехом. -
Так вот вы и выращиваете свои цветы.
   - Мои распускаются каждое утро между десятью и часом. Цветение  у  меня
происходит регулярно! - подхватил Сент-Джордж.
   - И еще какое роскошное! - прибавил учтивый генерал, и Пол  Оверт  имел
возможность заметить, как мало автора "Призрачного озера" смущало, когда к
нему обращались как к знаменитому романисту. Молодой человек  был  уверен,
что _сам он_ никогда бы к этому не привык - ему всякий раз становилось  бы
не по себе (от одной мысли, что люди могли бы подумать,  что  они  обязаны
это делать), и ему  хотелось  бы  этого  не  допустить.  По-видимому,  его
знаменитый собрат по перу  сделался  в  этом  отношении  более  жестким  и
твердым - сумел выработать в себе неуязвимость. Мужчины докурили сигары  и
каждый, взяв со  стола  свой  подсвечник,  приготовился  идти  спать;  но,
однако, прежде чем все разошлись, лорд Уотермаут пригласил Сент-Джорджа  и
Пола Оверта чего-нибудь выпить. Вышло так, что оба  отказались.  По  этому
поводу генерал Фэнкорт заметил:
   - И это вы называете гигиеническим правилом? Вы не хотите  полить  ваши
цветы?
   - О, я бы охотно их совсем затопил!  -  ответил  Сент-Джордж,  но,  как
только они с Овертом вышли из комнаты,  тоном  капризного  ребенка  шепнул
ему: - Жена мне не позволяет.
   - Что же, я рад, что  не  принадлежу  к  вашему  лагерю!  -  воскликнул
генерал.
   Близость Саммерсофта к Лондону  явилась  источником  разочарования  для
человека, предвкушавшего  совместную  поездку  в  вагоне  после  завтрака:
большинство гостей отправилось в город в собственных экипажах, поездом  же
поехали только слуги, которые повезли багаж. Несколько молодых людей, и  в
их числе Пол Оверт, последовали их примеру; перед этим,  стоя  у  подъезда
дома, они проводили всех  отъезжавших.  Мисс  Фэнкорт,  прежде  чем  сесть
вместе с отцом в викторию (*7),  пожала  Полу  Оверту  руку  и,  улыбаясь,
обворожительно просто сказала ему:
   - Мы с вами _должны_ еще повидаться. Миссис Сент-Джордж так  мила:  она
обещала пригласить нас обоих обедать.
   Дама эта вместе со своим супругом уселась в отлично снаряженную  карету
(она изъявила желание ехать непременно в закрытом экипаже), и, в то  время
как в ответ  на  их  кивки  он  помахивал  им  шляпой,  молодому  человеку
подумалось, что  чета  эта  достойным  образом  воплощает  в  себе  успех,
материальную обеспеченность  и  общественную  репутацию  литературы.  Это,
конечно, было еще не все, но тем не менее он в какой-то степени был за эту
литературу горд.



4

   Меньше чем через неделю Пол Оверт встретил мисс Фэнкорт  на  Бонд-стрит
на приватной выставке (*8) одного  молодого  художника,  писавшего  пером,
который оказал им любезность, пригласив их в это душное помещение. Рисунки
были очень хороши,  но  в  этой  единственной  комнате  собралось  столько
народу, что у Пола было такое чувство, что его посадили  по  самые  уши  в
большой  мешок  с  шерстью.  Люди,  составлявшие  передний   край   толпы,
выпячиваясь вперед, вытягивая  спины  и  создавая  этим  сзади  еще  более
выпуклую броню, чтобы противиться напору  входивших,  старались  в  то  же
время сохранить известное расстояние между своими  носами  и  застекленным
картоном с рисунками, в то время как находившиеся в середине и погруженные
в полумрак, который создавал  большой  горизонтальный  экран,  подвешенный
прямо под стеклянным  потолком  и  пропускавший  только  узенькую  полоску
света, стояли прямо, стиснутые толпою и  принужденные  поневоле  созерцать
лишь чьи-то плечи и шеи. Бесплодность такого созерцания особенно отчетливо
запечатлелась в печальных глазах  дам,  чьи  высоко  посаженные  головы  в
причудливых шляпах с перьями  выделялись  над  всеми  другими.  Пол  Оверт
заметил, что одна из обладательниц этих глаз намного превосходит остальных
своей красотою и вслед за тем обнаружил, что это не  кто  иная,  как  мисс
Фэнкорт. Красота ее еще выиграла от радостной улыбки, которую она  послала
ему сквозь все нагромождение человеческих тел, - улыбки, на зов которой он
тут же устремился, стараясь побыстрее преодолеть разделявшие их  преграды.
Еще будучи в Саммерсофте, он разгадал, что натуре этой девушки менее всего
было свойственно притворное равнодушие. Но, даже помня об этом, он сумел и
сейчас заново и сполна  насладиться  тем,  что  в  ней  не  было  никакого
напускного спокойствия. Она улыбалась ему такой сияющею улыбкой, как будто
хотела поторопить его, а как только он протиснулся совсем  близко  к  ней,
сказала своим радостным голосом:
   - Он здесь! Он здесь! Сейчас он вернется сюда!
   - Ах, ваш отец? - спросил Пол, в то время как она уже успела  протянуть
ему руку.
   - Да нет же, бедный папа так от всего этого далек. Я говорю  о  мистере
Сент-Джордже. Он только что отошел, чтобы с кем-то поговорить, да  вот  он
идет. Это ведь он привез меня сюда. Мило с его стороны, не правда ли?
   - Вот видите, сколько у него преимуществ передо мной. Я-то ведь не  мог
бы "привезти" вас сюда, не так ли?
   - Если бы вы были так любезны и мне это предложили, то неужели бы я  не
согласилась? - спросила девушка, и на лице ее не  было  никакого  дешевого
кокетства, на нем была радость, оно утверждало истину.
   - Ну как это, он же pere de famille [отец  семейства  (фр.)].  У  таких
людей  есть  особые  привилегии,  -  объяснил  ей  Пол  Оверт.  И  тут  же
стремительно спросил: - А вы бы поехали что-нибудь посмотреть _со мной_?
   - Все, что вам захочется! - снова улыбнулась она. - Понятно, вы имели в
виду, что молодую девушку непременно надо приглашать еще с кем-нибудь... -
и остановилась на полуслове, чтобы тут же сказать: - Не знаю; я  свободна.
Я всегда была такой, - продолжала она. - Я могу поехать куда  угодно  и  с
кем  угодно.  Я  так  рада,  что  встретила  вас,   -   добавила   она   с
обворожительной мягкостью, которая заставила находившихся возле нее  людей
обернуться.
   - Позвольте же мне отблагодарить вас за эти слова по крайней мере  тем,
что я вас вытащу из этой давки, - сказал Пол Оверт. - Право же, людям  тут
несладко.
   - Да, они все какие-то mornes [угрюмые (фр.)], не правда ли? Но  мне-то
здесь очень хорошо, и я обещала мистеру Сент-Джорджу,  что  останусь  тут,
пока он не вернется. Он потом меня увезет. Знаете, ему все время присылают
приглашения  на  такие  выставки,  больше,  чем  надо.  Это  была  большая
любезность с его стороны, что он вспомнил обо мне.
   - Мне тоже присылают такие приглашения и тоже больше, чем надо. И  если
дело только за тем, чтобы я вспомнил _о вас_... - продолжал Пол.
   - О, это такая для меня радость - вся эта жизнь, Лондон!
   - В Азии, должно быть, не устраивают таких вот выставок. Но  как  жаль,
что до конца года в этом благодатном городе их уже, пожалуй, не будет.
   - Тогда отложим это до будущего года - вы, надеюсь, верите,  что  мы  с
вами останемся друзьями. Вот он идет! - воскликнула мисс  Фэнкорт,  прежде
чем Пол успел ответить.
   Он увидел в толпе Сент-Джорджа и, может быть, именно  поэтому  поспешил
сказать:
   - Надеюсь, это все же не значит, что до будущего  года  мы  с  вами  не
увидимся?
   - Нет! Что вы! А разве мы не обедаем вместе двадцать пятого? - ответила
она, и чувствовалось, что она хочет этой встречи едва ли  не  больше,  чем
он.
   - Это почти что будущий год. А нам никак нельзя увидеться раньше?
   Она посмотрела на него сияющими глазами.
   - Вы хотите сказать, что готовы прийти ко мне?
   - Без промедления, если вы будете так любезны, что меня пригласите!
   - Тогда вот что: в воскресенье, в ближайшее воскресенье, хорошо?
   - Что же я сделал такого,  что  вы  вдруг  усомнились?  -  улыбнувшись,
спросил молодой человек.
   Мисс Фэнкорт мгновенно повернулась к подошедшему к ним  Сент-Джорджу  и
торжествующе возвестила:
   - Он придет в воскресенье, в это воскресенье!
   - Да это же мой день, мой день! - воскликнул знаменитый романист, глядя
на Пола Оверта и смеясь.
   - Да, но не только ваш. Вы встретитесь на Манчестер-сквер, у вас  будет
время поговорить, поблистать!
   - Что-то редко уж очень мы с вами встречаемся, -  заметил  Сент-Джордж,
пожимая своему почитателю руку. - Слишком много всяких  дел,  да,  слишком
много! Но надо, чтобы вы обязательно приехали к нам в сентябре на дачу. Не
забудьте, вы мне это обещали!
   - Так ведь он же еще придет к вам двадцать пятого, вот вы и  увидитесь,
- напомнила Мэриан Фэнкорт.
   - Двадцать пятого? - рассеянно переспросил Сент-Джордж.
   - Мы же у вас обедаем; надеюсь, вы  не  забыли.  Он,  верно,  приглашен
куда-нибудь в гости, - весело добавила она, обращаясь к Полу Оверту.
   - И в самом деле! Как это чудесно! И вы придете?  Жена  мне  ничего  не
говорила, - сказал Сент-Джордж. - Слишком много дел, слишком много дел!  -
повторил он.
   - Слишком много, людей, слишком много людей! - воскликнул Пол, отступая
перед чьим-то локтем.
   - Не вам это говорить: все они вас читают.
   - Меня? Хотелось бы мне посмотреть на этих читателей! Их самое  большее
двое или трое, - ответил Пол Оверт.
   - Слыхали вы что-нибудь подобное? Он  знает  себе  цену!  -  со  смехом
провозгласил Сент-Джордж, глядя на мисс Фэнкорт. - Они читают  _меня_,  но
от этого они не становятся в моих глазах интереснее. Давайте же  уйдем  от
них,