и
Эрвин  Брикстон,   меланхоличного   вида   усач,   бывший   оперативник   из
Скотланд-Ярда, приглашенный по настоянию  Тани  на  должность  консультанта.
Эрвин оказался истинной находкой. Настоящая ходячая энциклопедия лондонского
Ист-Энда, разве только ходить охотник невеликий - предпочитал посиживать  да
полоскать усы лагером девонширского разлива. Досконально знал  обстановку  и
раскладку сил в каждом околотке, везде имел свои ходы  и  выходы  на  нужных
людей, от полицейского и прочего начальства до  криминальных  "пап",  доброе
расположение которых было подчас важнее благоволения официальных властей. Во
многом именно благодаря Эрвину все  три  цеха  фабрики  любви  имени  Зарины
Дарлинг не только не стали местными криминогенными  очагами,  каковыми,  как
правило, являются заведения такого рода, а, напротив, очень скоро  приобрели
репутацию мест респектабельных,  культурных,  безопасных  и  не  допускающих
никакого "обсчета и обвеса" покупателей. Потянулся  солидный  клиент.  Такая
репутация дорогого стоила.
     Естественно, совсем без пакостей не обходилось, но в целом дела шли  на
удивление гладко, прибыль росла и, по совету  искушенного  в  этих  вопросах
Бенни,  мелкими  партиями  вкладывалась  в  разные  сторонние   предприятия.
Компаньоны имели долю в нескольких ресторанчиках, рекламном агентстве,  куда
на  второй  по  важности  пост  протащили  Стива  Дорки,  и  новом   оптовом
супермаркете, где сами и затоваривались с большой скидкой.
     Такое положение совершенно устраивало Бенни  и,  похоже,  Джулиана.  Но
только не Таню. Ушел азарт первых месяцев,  дело  стало  на  поток,  потеряв
прелесть новизны. Не радовал ни округлившийся счет в  банке,  ни  новенький,
сверкающий красной эмалью "Эм-Джи", в силуэте которого отчетливо  проступало
нечто фаллическое, ни утопающий в экзотической зелени  особнячок  в  Саррее,
приобретенный в рассрочку на пятнадцать лет. Таня с  грустью  замечала,  что
постепенно превращается в банальную, пусть и  процветающую,  мелкобуржуазную
лавочницу, и ни количество "торговых точек", ни специфичность  предлагаемого
в них товара принципиально ничего не меняет. Вылазки в относительно  высокий
свет, которые устраивала ей Соня, наблюдения со стороны за светом еще  более
высоким, первые поездки по Европе - все это  лишь  оттеняло  второсортность,
если не сказать убожество, собственных достижений. И неблагоприятные,  мягко
выражаясь, стартовые условия могли  служить  оправданием  лишь  до  поры  до
времени.
     Изучая английскую жизнь, Таня очень быстро  поняла,  что  поразительная
незыблемость, присущая здешнему жизненному укладу, несмотря на  всю  внешнюю
динамику,  проистекает  еще  и  из  того,  что  каждый  здесь  рождается   с
интуитивным,   генетическим   осознанием   принадлежности   к   определенной
социальной ячейке, пониманием сложнейших неписаных законов пребывания в этой
ячейке и еще более  сложных  правил  перемещения  в  другую  ячейку.  Upward
mobility, столь ценимая заокеанскими "кузенами", была здесь понятием едва ли
не бранным,  и  большинство  попыток  быстрого,  агрессивного  рывка  наверх
блокировалось достаточно жестко.
     С другой стороны, совершались же и успешные  рывки.  Вырвавшись  из-под
пресса   социалистических    заморочек    лейбористов,    оживало    частное
предпринимательство, зашевелились капиталы, привлеченные налоговыми льготами
и крупномасштабной приватизацией - главным экономическим козырем тори.  И  в
безупречное социальное  происхождение  этих  капиталов  как-то  не  особенно
верилось.
     К большой приватизации Таня безнадежно опоздала, да и не с  ее  жалкими
финансами было соваться в эти  игры.  Зато  приватизация  малая,  на  уровне
отдельных городков и городских районов, велась с британской основательностью
и неторопливостью, и в муниципальной  собственности  оставалось  еще  немало
лакомых кусочков, время от времени выставляющихся на  аукционы  и  конкурсы.
Вот где пригодились бы тысячи, причитающиеся ей по векселям "Икаруса"!
     Но с ними как раз приключился крутой облом. Учитывая неординарную сумму
предъявленных к оплате векселей, с миссис Дарлинг встретился  лично  младший
партнер  юридической  фирмы  "Гримсби  и  Кук",  куда   после   двухмесячных
проволочек ее направил представитель банка, указанного на векселях. Разговор
происходил в монументальном  кабинете  мистера  Кука,  выходящем  окнами  на
пряничный фасад вокзала Чаринг-Кросс.
     - К  несчастью,  миссис  Дарлинг,  ликвидационная  комиссия  прекратила
рассмотрение  претензий  по  факту  злостного  банкротства   инвестиционного
общества  "Икарус"  пятнадцатого  апреля  сего  года,  -   пролаял   толстый
бакенбардист, словно сошедший со страниц Диккенса.  -  Все  вкладчики,  даже
чертовы иностранцы, были об этом своевременно и неоднократно  информированы,
в том числе и через прессу.
     -  Эта  чертова  иностранка,  -  Таня  показала  на  себя,  -  не  была
информирована ни о чем.
     Бакенбардист недоверчиво хмыкнул и уставился  в  разложенные  на  столе
бумаги.
     - Странно... в высшей степени странно.  Впрочем,  это  почти  не  имеет
значения. На момент вручения постановления об  аресте  имущества  на  счетах
"Икаруса"  оставалось  тридцать  два  миллиона  шестьсот  двенадцать   тысяч
четыреста тридцать два фунта стерлингов, тогда как сумма  выданных  долговых
обязательств превышает двести  миллионов.  Таким  образом,  вчинив  иск,  вы
можете в лучшем случае рассчитывать на взыскание в судебном  порядке  суммы,
не  превышающей  двух  тысяч  фунтов   стерлингов.   Однако   процессуальные
издержки...
     - Спасибо, мне все понятно. - Таня поднялась. - Позвольте мои бумаги.
     Мистер Кук отдал ей  векселя  и  вдруг  ухмыльнулся,  сделавшись  почти
похожим на живого человека.
     - Повесьте их в будуаре. И поверьте старому солиситору, игры с  ценными
бумагами - не для такой очаровательной головки.
     - Мерси за совет, - холодно отозвалась Таня и вышла.
     А потом, как снег на голову, свалилась  тема  с  Хэмпстедом.  В  Саррей
примчался взбудораженный до  предела  Джулиан  и  сообщил,  что  есть  шанс,
упускать который нельзя. Таня внимательно его выслушала и резонно возразила,
что  свободных  средств  хватит  разве  что  на  подготовительную  работу  -
регистрацию новой фирмы в Хэмпстеде, открыть счета, не вызывающий подозрений
уставный фонд подготовку проекта центра досуга  и  обустройство  прилегающей
территории,   технико-экономическое   обоснование.   А   сам   конкурс,    а
строительство, наконец? Уж не предлагает ли  дорогой  Джулиан  ликвидировать
нынешнее предприятие и бросить все капиталы на хэмпстедский  проект?  Тогда,
возможно, получится осилить, только что прикажете делать следующие года два,
пока центр не начнет давать отдачу,  что,  кстати,  тоже  не  гарантировано?
Джулиан небрежно махнул рукой и заявил, что об этом можно  не  беспокоиться,
поскольку есть-де один старый чудак, тот самый, который выделил кредиты  под
покупку "Речной Царицы" и, наварив  на  них  приличные  деньги,  проникся  к
"Зарине" большим доверием и теперь готов поддержать любое их начинание. Таню
этот ответ не удовлетворил, и она потребовала  личной  встречи  с  неведомым
доброхотом.
     Встреча состоялась через две недели и была отрежиссирована  так,  чтобы
произвести  на  Таню  самое  сильное  впечатление.  Переданное  с   нарочным
приглашение на благоухающей лавандой бумаге с цветным гербом. Четырехчасовая
поездка первым классом на север Англии. Длиннющий  "роллс-ройс"  и  шофер  в
ливрее. Английский парк, размером не  меньше  Сент-Джеймсского.  Тюдоровский
особняк - скорее уж замок! - ярдов сто в длину,  оборудованный  башенками  и
прочими архитектурными излишествами. Двухметровый величественный дворецкий в
парике и кюлотах с серебряным галуном. И не  уступающий  в  величественности
хозяин - краснолицый и седоусый англссакс,  отставной  полковник  Паунд,  не
преминувший с помпой сообщить миссис  Дарлинг,  что  имел  честь  служить  в
прославленных  "матросах",  официально  именуемых   Девятым   гусарским   Ее
Величества полком.
     - О, морские гусары! - Таня невинно улыбнулась. - У меня в России  тоже
был знакомый авиаконструктор с железнодорожным уклоном. - Едва  ли  господин
полковник смотрел фильм "Печки-лавочки", так что всей остроты намека  понять
не должен.
     Полковник Паунд громогласно расхохотался  и,  галантно  взяв  Таню  под
ручку, подвел  ее  к  двум  громадным  портретам,  висящим  по  обе  стороны
монументального камина. На левом изображался полковник в  комбинезоне  цвета
хаки и громадной каске на фоне танка,  украшенного  синим  кругом  с  белыми
буквами "Sailors", на правом он же, только в темно-синем доломане, при сабле
и синем же кивере с черным этишкетом. Из его разъяснении Таня поняла, что  в
современной армии гусарскими называют  легкие  танковые  части,  а  прозвище
"матросы" и "флотские" цвета униформы Ее Величество Девятый получил  еще  во
времена герцога Мальборо за героическую переправу через  речку  Мердаллюр  с
последующим выходом в тылы противника.
     После холодного ростбифа, горячей дичи и теплого  портвейна  перешли  в
курительный салон и заговорили о делах.
     - Деньги должны работать, - заявил,  рубя  ладонью  воздух,  полковник,
совсем багровый от возлияний. - А в этой чертовой  глуши  они  могут  только
лежать в чертовом "Баркли"  на  чертовом  призовом  вкладе  в  три  процента
годовых и таять от чертовых налогов и чертовой инфляции!
     - Жиро-банк дает семь, - осторожно заметила Таня.
     - Эти чертовы иностранцы... - Полковник закашлялся,  выпучил  глаза  на
Таню, и догадливо сменил формулировку:
     - Эти чертовы жулики сулят золотые горы,  а  потом  исчезают  со  всеми
денежками. Слыхали, небось,  про  скандал  с  "Икарусом"?  -  Таня  ответила
коротким кивком. - Лучше я  те  же  семь  процентов  буду  получать  с  вас,
дарлинг.
     - Мне больше доверия? Почему?
     - Кто такой фокус  со  старой  посудиной  провернуть  придумал,  далеко
пойдет.
     Это вам бывалый матрос говорит. - Полковник взял паузу на  хохотушки  и
продолжил:
     - С банками всякое бывает, а недвижимость - она никуда  не  денется,  и
трахаться народ не перестанет.
     Огромная гулкая спальня в гостевом крыле была холодна,  как  склеп,  но
под толстой периной  Таня  быстро  согрелась.  Засыпая,  она  подумала,  что
решительно не понимает, в чем  тут  подвох,  но  какая-то  комбинация  здесь
безусловно крутится, и надо держать ухо востро.
     Детали  соглашения  отрабатывал  с  полковником  Бенни,  и  когда  этот
невзрачный финансовый гений  принес  в  ее  кабинет  на  Грейс-стрит  проект
окончательного договора, загадка, казалось бы, нашла разрешение.  Инвестиция
оформлялась как паевой взнос  в  новый  partnership  (партнерскую  компанию)
"Иглвуд-Хэмпстед",  куда  помимо  полковника  Лайонела  Паунда   (президент,
старший партнер,  сорок  пять  процентов  всех  активов  компании),  фамилия
которого  сопровождалась   целой   строчкой   не   поддающихся   расшифровке
аббревиатур,  входили  миссис  Таня  Дарлинг  (младший   партнер,   тридцать
процентов)  и  мисс  Полианна  Конноли  (младший  партнер,   двадцать   пять
процентов) - Лайза, понятное дело, служила  просто  ширмой  для  Джулиана  и
Бенни, не пожелавших фигурировать в  документе.  Уставный  взнос  полковника
Паунда составляет триста тысяч фунтов  стерлингов,  миссис  Дарлинг  и  мисс
Конноли - по двадцать пять тысяч плюс ноу-хау, рассчитанное  пропорционально
доле каждого партнера.
     Кидок просматривался невооруженным глазом. Бравый полковник, не имеющий
контрольного пакета, попросту отдавал себя на съедение компаньонам,  которые
могли теперь спокойно запускать руки в его закрома,  голосуя  за  расширение
финансовой базы, а если заартачится - принять  решение  о  самороспуске  или
забанкротить компанию, оставив строптивому полковнику на  память,  допустим,
котлован в чистом поле или голый каркас  несостоявшегося  очага  культурного
досуга.  Дело  техники,  тем  более  что  все  реальное   управление   будет
сосредоточено в руках директоров... В принципе, пощипать богатенького лоха -
дело святое, да  и  особых  симпатий  краснорожий  вояка-эсквайр  у  нее  не
вызывал, но уж больно незамысловатая схема получается. Как-то оно западло  в
такие игры играть. Да  и  недальновидно  -  если  хочешь  и  дальше  в  этом
неплохом, в общем-то мире жить и большие дела в  нем  делать.  Нет,  господа
подельники, руки прочь от  товарища  Паунда...  Кстати,  Паунд...  президент
Паунд. Зиц-председатель Фунт... Аналогия, конечно, интересная, но только как
межкультурный каламбур, не более... А если  не  только?  Полковник  Паунд  -
далеко не Эйнштейн но ведь и не законченный кретин, иначе его давно  бы  уже
пустили по миру, здесь с этим быстро... Нет,  тут  другая  схема,  похитрее.
Тогда, пожалуй, с разоблачениями торопиться не стоит, поживем - увидим...
     - ...То есть я, конечно, очень рада, и  все  такое,  но  есть  вопросы.
Охотно допускаю, что нам просто повезло, причем повезло дико,  нелогично.  И
дважды - с полковником и с самим конкурсом. Но уже при составлении  черновой
сметы было абсолютно понятно, что на одни полковничьи денежки весь проект не
поднять.
     Акционироваться мои партнеры  не  желают  категорически,  об  ипотечном
кредите лучше и не заикаться, спекульнуть  куском  участка  мы  не  можем  в
течение пяти лет - иначе сразу за решетку. Я требую прямого ответа, где  они
намерены брать деньги.
     Бенни начинает долго и заумно парить мне мозги  разными  сальдо-бульдо,
рассчитывая, видимо, что я ничего не пойму. Но мне и без диплома  бухгалтера
ясно, что он попросту гонит порожняк, а суть в  том,  чтобы  я  своим  делом
занималась, а деньги, мол, не моя забота,  когда  надо,  тогда  и  будут.  А
Джулиан знай подкидывает  всякие  сюжеты.  Новые  точки  высмотрел,  всерьез
предлагает разрабатывать. В Риджент-парке, в Блумсбери  и  -  ты  только  не
падай в обморок - в Южном Кенсинг-тоне.
     - Да-а... - задумчиво протянула Соня. - И что, все одновременно?
     -  В  том-то  и  дело.  Причем  страусу  понятно,  что  в  таких  краях
бесхитростная пролетарская изба-сношальня типа  тети  Поппиной  не  пройдет.
Богатеньким подавай изыск, фантазию, каприз, а это немалых денег стоит,  как
и земелька тамошняя. Я не поленилась, съездила на все объекты. Как  минимум,
полная капитальная реконструкция, а вообще - все сносить и  строить  заново.
На круг миллионов десять, не  меньше.  Бред  какой-то.  Крутит  нами  кто-то
сильный, очень сильный. Но, черт, должен же этот сильный понимать, что  даже
при самом благоприятном раскладе вложения начнут  окупаться  не  раньше  чем
через два года, а полностью покрыть затраты удастся  лет  через  пять,  если
вообще удастся.
     - Сомневаешься?
     - Бизнес наш эффектный, но очень уязвимый. Со многих сторон. Ты даже не
представляешь себе, на какой мелочевке можно прикрыть любое заведение. А тот
уровень, на который мы выходим,  вообще  из  категории  "hard  play".  Когда
ставки возрастают автоматически, а исход все менее предсказуем.  Одно  дело,
когда с домами терпимости мудохается всякая гольтепа вроде той же Поппи. Или
меня...
     - Уж и гольтепа! Да у тебя Гермесова ручка, до чего дотронешься,  то  в
золото превращается! - Соня нагнулась и прижалась губами к Таниной руке.
     -   Кстати   о   золоте.   Мой   брокер   получил   такую   информацию,
конфиденциальную, разумеется,  что  след  икарусовых  капиталов  в  Бразилии
отыскался. Пока не подтвердилось, но уже  есть  клиент,  какой-то  Пойзонби,
готовый мои векселя перекупить за двадцать тысяч, только надо тратту на него
сделать.
     - Соглашайся немедленно. Знаешь, сколько таких слухов ходит, и пока  ни
один не подтвердился.
     - Я уже согласилась, - вертя бокал за ножку,  проговорила  Таня.  -  На
Ривьеру хочу смотаться на недельку-другую. А то позор какой-то, третий год в
свободном мире, а дальше Парижа не выбиралась. Со мной поедешь?
     Соня взвизгнула,  совсем  как  девчонка,  и  кинулась  осыпать  подругу
поцелуями.
     - Ну-ну, довольно. - Таня легонько оттолкнула не в меру раздухарившуюся
корреспондентку. - Только у меня к тебе одна просьбочка есть.
     - Для тебя - все, что угодно!
     - Ты по своим  каналам  насчет  моих  компаньонов  провентилируй.  Всех
троих, ладно? Очень мне интересно, что за игры за моей спиной ведутся и  кто
за ниточки дергает.
     - Безумный техасский миллионер, - задумчиво сказала Соня.
     - Или умный британский жулик. Про порнографические кинотеатры читала?
     - Смотря какие...
     - Которые "Коза  Ностра"  в  Штатах  пооткрывала,  чтобы  денежки  свои
отмывать.
     Не превращается ли наша "Зарина" в аналогичный банно-прачечный трест?
     - А что, не исключено... Я сейчас, кажется, стучат.  Соня  поднялась  с
пластмассового кресла и скрылась за стеклянной дверью.
     Разговор происходил на террасе, выходящей в небольшой ухоженный садик с
пышно цветущими  декоративными  кустами  неизвестных  Тане  пород  и  весело
раскрашенными скульптурками гномов  и  мухоморов.  Садик  этот  располагался
позади трехэтажного белого домика с островерхой крышей, увенчанной бронзовым
флюгером с крылатым Эросом вместо традиционного петушка. Домик находился  на
юго-западе Большого Лондона в тихом и зажиточном городке Патни и принадлежал
журналистке Соне Миллер. С  прошлой  осени  сюда  нередко  наезжала,  иногда
оставаясь на несколько  дней,  ее  младшая  подруга,  очаровательная  миссис
Дарлинг.
     Таня повернула голову. В дверях стояла Соня и подзывала ее.
     - Что там?
     - Явился твой благоверный. Видок жуткий. Я его отослать пыталась, но он
не уходит. Говорит, очень важно. Пообщаешься или полицию вызвать?
     Таня вздохнула.
     - Веди уж...
     Вид у Аполло Дарлинга был действительно  жуткий.  Постарел,  сгорбился,
черные синяки под  глазами,  щеки  впалые,  на  немытой  голове  -  огромный
горбатый картуз, вроде  тех,  в  которых  изображают  парижских  коммунаров.
Правая рука на перевязи.
     И, несмотря на жару, коричневое кожаное пальто.
     - Излагай, - бросила Таня, не предложив сесть.
     - Таня, я...
     - Денег не дам, предупреждаю.
     -  Но  у  меня  есть  права...  Юридически  я  все-таки  твой  муж,   и
имущество...
     - Валяй, отсуживай. Еще поглядим, - не дала договорить Таня.
     - Слушай, положение у меня отчаянное, я на все пойду.
     - На что же, интересно?
     - Допустим, заявлю в иммиграционное  управление,  что  брак  наш  чисто
фиктивный, покупной. Доказательства у меня имеются. Ну, отпарюсь  полгода  в
каталажке, зато тебя в наручниках запихнут в самолет до Москвы.  Сейчас  это
быстро.
     - Садись, - резко сказала Таня. - И все в подробностях.
     Аполло покосился на Соню, застывшую в позе сварливой домохозяйки.
     - Соня, минут на пять...
     Мисс Миллер открыла рот, намереваясь что-то возразить, но промолчала  и
вышла, хлопнув дверью.
     - Как ты подниматься стала и меня из дела вышибла, - начал Дарлинг тихо
и торопливо, - совсем плохо пошло все. Тесто, которое с тебя получил за  то,
что бумаги выправил,  быстро  стаяло.  Бизнеса  никакого.  Ну,  я  помыкался
кое-как, а тут месяца два назад такое предложение получил - закачаешься.
     Таня наклонила голову, показывая, что внимательно его слушает.
     - Бар в Бристоле, классный, со всеми наворотами, и очень дешево, только
деньги быстро нужны были. Джимми, ну тот парень, на которого продавец вышел,
собрал, сколько мог, но трех больших все равно не хватало.  Он  и  предложил
войти в долю. Я подсуетился, у дружка одного занял, бабки внес, все путем. А
Джимми, падла, кинул меня в последний момент, отвалил со всей наличностью.
     - Ну и?..
     - Ну и! Дружок тачку мою конфисковал, деньги вернуть  требует,  счетчик
поставил.
     - Сколько?
     - Было три. С