ик очутился в его руках, судья  Алессандро  тут  же
выписал ордер на арест и  по  телефону  поставил  об  этом  в  известность
полицию Фоджи, где, по всей вероятности, находился  Бриганте,  а  также  и
прокуратуру Лучеры.
   Маттео Бриганте с  сыном  позавтракали  в  Фодже,  в  отеле  Сарти,  за
маленьким столиком в зале с кондиционированным воздухом.
   Все остальные столики были заняты иностранцами - мужчины  в  шортах,  в
распахнутых на груди рубашках с короткими рукавами; большинство  женщин  в
брючках.  Франческо  досадливо  хмурился  -   уж   больно   у   него   был
провинциальный вид в этой белой рубашке и в темном галстуке, да еще  рядом
сидит отец в  наглухо  застегнутом  пиджаке  и  плотно  обхватывающем  шею
галстуке бабочкой. Потом он подумал, что через  несколько  лет,  если  ему
придет в голову фантазия посетить в качестве туриста  Юг  Италии,  конечно
вместе с Лукрецией, им тогда все будет дозволено, оба они,  как  настоящие
жители Турина, смогут позволить себе ходить еще более расхристанными,  чем
все эти иностранцы.
   Бриганте заказывал самые дорогие блюда и  французские  вина.  Франческо
вино вообще недолюбливал, но пил, чтобы не получилось  так,  будто  он  не
благодарен отцу за его щедрость и будто он  неспособен  оценить  всей  его
деликатности. Но еда не шла ему в глотку. Блаженное чувство раскованности,
какое он испытывал  накануне  в  присутствии  Лукреции,  бормоча  какие-то
несвязные,  нежные  слова  любви,  сами  рвавшиеся  из  груди,  продлилось
недолго, лишь до той минуты, пока он не очутился лицом к лицу с отцом. Всю
ночь преследователь из его детских кошмаров не отставал от него, двуликий,
как все последние недели, он  смотрел  на  него  требовательным  взглядом,
наполовину отцовским, наполовину донны Лукреции. С самого утра  его  томил
нынче тоскливый страх и никак не желал проходить.
   После завтрака Бриганте усадил сына в такси.
   - Куда мы едем? - спросил Франческо, не дослышав адреса.
   - Следует тебе и это тоже узнать, - ответил отец.
   Франческо поднял на него свои большие глаза, в которых не отразилось ни
одной мысли.
   - Это не то чтобы публичный дом, - пояснил  Бриганте.  -  Туда  первого
встречного не пустят... Мадам - моя старинная приятельница.
   Бриганте не спускал своих жестких маленьких глаз с  больших  водянистых
глаз сына.
   - Я знаю, у тебя денег нет, - продолжал  Бриганте.  -  Ничего,  я  тебя
приглашаю. У Мадам вовсе не какой-нибудь бордель. Выберешь себе девушку, и
она с тебя ничего  не  возьмет:  захочешь  -  сделаешь  ей  подарочек,  не
захочешь - не надо. В домах высокого  пошиба,  как  этот,  все  переговоры
ведутся через Мадам, ты  берешь  девушку,  а  платишь  помощнице  хозяйки.
Совсем так, как в отеле Сарти; ты, верно, заметил, что я оплатил  счет  не
официанту, который нас обслуживал, а самому метрдотелю; прежде чем мы сели
завтракать, я обсудил меню с хозяином, а уходя, оставил на чай  официанту.
Вот и там то же самое...
   И добавил:
   - Так что не беспокойся. Я все улажу с помощницей, синьориной  Чинтией,
заплачу за время, которое ты проведешь с  девушкой,  а  девушку  сам  себе
выберешь.
   - Спасибо, отец, - поблагодарил Франческо.
   Из такси они вышли в пригороде Фоджи,  у  виллы,  стоявшей  на  отшибе.
Мадам приняла их в маленькой гостиной, где вокруг столика лимонного дерева
стояли кружком кресла, обитые светлой кожей.
   - Разреши представить тебе моего сына, - начал Бриганте.
   Мадам окинула Франческо беглым взглядом, потом повернулась к отцу  и  с
полуулыбкой спросила:
   - Как это ты ухитрился сделать такого красавца?
   Произнесла  небрежно,  как  само  собой  разумеющуюся  любезность.  Лет
сорока, высокая, стройная, в скромном шерстяном платье  джерси.  Франческо
нашел, что она примерно такого же "тона", как старшая  сестра  в  шикарной
неаполитанской клинике, куда он ходил навещать больного приятеля.
   - Я думаю, лучше всего ему бы Фульвию, - сказал Бриганте.
   - Что ж, Фульвия свободна.
   - Но, может, он какую-нибудь другую предпочтет, - добавил Бриганте.
   - Сейчас в большой гостиной их у меня шесть или семь, - заметила Мадам.
   И повернулась к Франческо:
   - Но вы, очевидно, предпочитаете, чтобы  я  показала  вам  их  всех  по
очереди. И скажете мне, какая пришлась вам по вкусу.
   - Видишь, что значит стиль заведения, - обратился Бриганте  к  сыну.  -
Нам бы надо с тобой поговорить, - добавил он, обращаясь к Мадам.
   - Что ж, пойдем ко мне в кабинет, - согласилась она.  И  направилась  к
двери, за ней - Бриганте.
   - Подожди нас, - бросил он сыну.
   - Кстати, как его зовут? - спросила уже с порога Мадам.
   - Франческо, - ответил отец.
   Она обернулась к Франческо.
   - Ну, до скорого, Франческо, - бросила она.
   Он остался один. Из соседней комнаты до него долетал приглушенный  звук
голосов, нескольких женских голосов, смех, пожалуй чересчур громкий, потом
неясный гул восклицаний, как при встрече с хорошим знакомым. "Должно быть,
с отцом", - подумал Франческо.
   И эта маленькая гостиная с обитыми кожей креслами тоже  напоминала  ему
клинику в Неаполе. На стенах  гравюры,  в  основном  Фрагонар,  разве  что
чуть-чуть вольные; у аптекаря в Порто-Манакоре висели  точно  такие  же  в
спальне. Здешние были в изящных рамках лимонного дерева, как и столик.
   Тоскливый страх не проходил, но после выпитого в отеле  Сарти  вина  на
Франческо напало какое-то  странное  оцепенение.  Его  разбирала  дремота,
столь же мучительная, столь же неодолимая, как и этот неотвязный страх.
   Дверь открылась.
   На пороге стояла высокая брюнетка в черном шелковом, наглухо  закрытом,
плотно обтягивающем платье, подчеркивающем ее  худобу;  она  казалась  еще
тоньше и выше из-за того, что через плечо был наискось переброшен шарф.
   - Меня зовут Фульвия, - проговорила она.
   Глядела она на него, во всяком случае так ему показалось, не игриво, не
вызывающе. Вот этого-то холодка он никак и не  ожидал.  И  страх  его  еще
усилился. Девушка осмотрела его с головы до ног. А Франческо несколько раз
тряхнул головой, чтобы прогнать сонную одурь. Она лукаво улыбнулась. А  он
подумал, что, видно, она чересчур в себе  уверена.  "И  это  при  такой-то
худобе!" - удивился он. Она стояла в дверном проеме, спокойно бросив  руки
вдоль тела, и даже не потрудилась состроить ему глазки,  поиграть  бедрами
или грудью, скорчить гримаску, а просто смотрела на него, и во взгляде  ее
мелькал насмешливый огонек. Его уколола  эта  насмешка,  и  он  вскочил  с
кресла.
   - Идите за мной, - сказала она.
   Она пошла по коридору, он за ней. Они очутились  в  ее  комнате  (серый
плюш мебели, серые  обои,  широкая  кровать  с  белоснежным  бельем,  даже
складочки на накрахмаленных простынях не были примяты).
   - Чувствуйте себя как дома, - проговорила Фульвия.
   Она помогла ему снять пиджак и повесила на плечики.  Он  стоял  столбом
посреди комнаты  и  только  следил  за  ней  взглядом.  Она  приблизилась,
развязала на нем галстук и тоже повесила на плечики поверх пиджака.  Потом
снова приблизилась к нему. Он поднес было руку -  таков,  считал  он,  его
мужской долг - к маленькой груди, еле выступавшей под шелком  платья.  Она
ласково отвела его руку.
   - Предоставьте действовать мне, - сказала она.
   Насмешливый огонек ее глаз стал еще ярче.
   - Пока что, - добавила она, - здесь распоряжаюсь я:
   Расстегнув на нем рубашку, она помогла ее снять.  И  тоже  нацепила  на
плечики поверх пиджака. А он все стоял, в брюках, по пояс голый.
   - Ложитесь, - сказала она.
   Он растянулся на постели.
   Она не то развязала, не  то  расстегнула  что-то  под  шарфом,  которым
заканчивалось ее платье под  самой  шеей,  платье  упало  на  пол,  и  она
очутилась совсем голая возле постели.
   Обнаженная, она оказалась еще худее, чем он решил поначалу, груди  чуть
свисали, но были такие маленькие, что  кончики  их  все  же  торчали,  как
гвоздики, подумал он, вбитые в  ладони  деревянного  Христа,  стоявшего  у
входа в храм святой  Урсулы  Урийской.  Он  снова  потянулся  к  ней,  она
отстранилась. Потом взяла его руки,  развела  их,  словно  бы  распяла  на
постели, и начала гладить их кончиками  ногтей,  сначала  у  сгиба  локтя,
очень-очень легко; и, хотя было слышно, как скребут кожу ее ногти, она  ни
разу не  царапнула  его,  а  все  водила  по  коже  пальцами  медленным  и
методическим движением, словно  сгребала  граблями  траву.  Он  безропотно
покорился ей.
   Вот острые, ласковые, колкие прикосновения спустились к запястью, потом
поднялись до подмышек. Он потянулся к ней, выпятив свою жирноватую грудь с
почти  женскими  сосками,  грудь  тяжеловесного  рыжего  парня,   стараясь
коснуться грудью  ее  маленьких  остроконечных  грудей.  Ногти  ее  теперь
врезались уже в плечи, в подмышки. Он застонал от наслаждения и страха.
   А тем временем Маттео  Бриганте  вел  с  Мадам  деловые  разговоры.  Ее
помощница,  выбившаяся  из  простых  девиц  и  теперь  тоже  причастная  к
управлению домом,  синьорина  Чинтия,  принимала  живейшее  участие  в  их
беседе.  Все  трое  разместились  в  кабинете  Мадам   вокруг   массивного
письменного стола, покрытого стеклом, рядом с  картотекой,  где  хранились
накладные, счета, контракты.
   В этом сезоне дела шли неплохо из-за прилива туристов на  Адриатическое
побережье; содержатели отелей и ресторанов определенно разбогатели, а  это
в свою очередь  благоприятствовало  развитию  других  областей  коммерции.
Мадам подумывала открыть еще одно  заведение,  но  на  сей  раз  на  самом
побережье, в Сипонте, на курорте, который охотно посещали буржуа из  Фоджи
и иностранцы. Следовало бы заинтересовать гостиничных  портье,  превратить
их, так сказать, в загонщиков дичи, то бишь туристов. Правда,  расходы  по
переезду будут значительными, но зато и доходы увеличатся,  и  амортизация
наступит быстро. Пока Мадам излагала свои проекты, Бриганте подсчитал, что
такая девушка, как Фульвия, приносит на худой конец пятьдесят тысяч лир  в
день, куда больше, чем  дает,  скажем,  небольшой  отель,  средний  гараж,
большая оливковая  плантация  или  три  грузовика,  занятые  на  перевозке
бокситов. Труднее было установить, какой процент составит  доля  накладных
расходов: во сколько, например, обойдется снисходительность полиции? Желая
соблазнить  будущей  прибылью  возможного  компаньона,  Мадам   безусловно
преуменьшила сумму этого кабального налога. Бриганте решил  лично  навести
соответствующие справки у своих друзей из провинциальной полиции.
   Мадам заявила, что новым заведением будет управлять Чинтия. Она  девица
серьезная и способная. Но женщина, хочешь не хочешь, остается женщиной. Ей
потребуется поддержка человека солидного  и  опытного,  и  не  только  для
материальной помощи в период пуска  заведения,  но  и  для  переговоров  с
полицией, муниципальными властями, рэкетирами.
   В дверь тихонько поскреблись.  Вошла  Фульвия,  все  в  том  же  черном
шелковом платье. В руке она держала бумажку в десять тысяч лир и протянула
ее Бриганте.
   - Первая, - сказала она.
   Мадам улыбнулась. Чинтия нахмурила брови.
   - Сейчас будет и вторая, - продолжала Фульвия.
   Она повернулась и пошла к дверям.
   - Как это тебе удалось? - спросил Бриганте.
   Фульвия оглянулась.
   - Твой сын просто баба, - сказала она.
   - Заткнись, - крикнул Бриганте.
   - Еще сердится, - удивилась Фульвия.
   - Сказано - заткнись, - повторил Бриганте.
   - Он там, у меня, - проговорила Фульвия. - Умолял меня вернуться.  Если
бы я только захотела, я бы разом у  него  все  его  тридцать  тысяч  могла
взять.
   Чинтия неодобрительно поджала губы.
   - Так бы и накидал тебе по морде, - сказал Бриганте.
   Фульвия окинула его насмешливым взглядом.
   - Да не расстраивайся ты, - посоветовала она. - Восемь мужчин из десяти
- такие же, как твой сын. Они вовсе не тем, чем ты воображаешь, держатся.
   И она вышла, осторожно прикрыв за собой дверь.
   Бриганте  держал  в  кончиках  пальцев  бумажку  в  десять  тысяч  лир,
сложенную в длину.
   - Ничего не понимаю, - сухо произнесла  Чинтия.  -  Хипесничество,  как
известно, не в стиле нашего заведения.
   - Просто это по уговору между Маттео и Фульвией,  и  с  моего,  кстати,
разрешения, - пояснила Мадам.
   - И все-таки не следует подавать плохой пример персоналу,  -  возразила
Чинтия.
   - Видишь, какая она принципиальная, - обратилась Мадам к Бриганте.
   - А ты объясни ей, в чем дело, - посоветовал он.
   - Разрешаешь?
   - Ведь я же сказал: объясни.
   - Ну так вот, - начала Мадам, - сын Маттео завел шашни с  одной  дамой.
Мы поручили мальчика Фульвии, чтобы она его вылечила.
   - Но при чем тут деньги? - спросила Чинтия.
   - Дамочка подарила мальчику тридцать тысяч лир, чтобы он сел  в  поезд,
уехал и нашел им гнездышко  -  словом,  разные  там  глупости.  Вот  мы  и
попросили Фульвию выманить у него эти тридцать тысяч.  Мальчик  не  сможет
уехать, дамочка потребует у  него  отчета,  и  он  вернется  к  папочке  с
поджатым хвостом.
   - А кто же эта добрая дамочка? - спросила Чинтия.
   - Жена одного судьи, - ответил Бриганте.
   - Лучше с судьями не связываться, - сказала Чинтия.
   - Мы же вернем судье его супружницу, - пояснил Бриганте.  Он  прижмурил
глаза, что означало у него улыбку. - Судья еще нас благодарить будет.
   - Словом, все в полном порядке, - продолжала Мадам.  -  Фульвия  отдаст
отцу деньги, которые она взяла у сына.
   - Которые он сам ей дал, - уточнил Бриганте.
   Но Чинтия все еще сидела, недовольно поджав губы.
   - Видишь, какая упрямая, - кивнула на нее Мадам.
   - Ничего подобного, - заявил Бриганте. -  Просто  хочет  мне  показать,
какой она будет образцовой  директрисой.  А  сколько  вам  потребуется  на
обзаведение в Сипонте?
   - Это еще нужно прикинуть, - сказала Мадам. - Ты же не торопишься...
   Бриганте протянул Чинтии кредитку.
   - Шампанского, - сказал он. - Угощаю всех.
   Чинтия  вышла  и  заглянула  в  большую  гостиную.  Там  было  темно  и
прохладно. Солнечные лучи полосами пробивались сквозь жалюзи, роняли блики
на  золоченые  спинки  кресел.  Одна  девушка   вязала,   другие   листали
иллюстрированные журналы.
   - Синьор Бриганте ставит вам шампанское, - объявила Чинтия.
   - С какой это радости? - спросил кто-то из девушек.
   - Дочку замуж выдает.
   - За кого же это?
   - За судью, - ответила Чинтия.
   Она вернулась в кабинет, неся ведерко  со  льдом,  где  стояла  бутылка
замороженного шампанского. Горничная подала бокалы.
   - А жена судьи старая? - обратилась Мадам к Бриганте.
   - Ей двадцать восемь, - ответил Бриганте, - и шлюха к тому  же.  Почище
твоей Фульвии.
   - Фульвия делает самые большие деньги во всем доме.
   - Ты мне об этом уже говорила. Не знаю даже, чем  ее  успех  объяснить?
Встретишь на улице, так даже не оглянешься.
   - Потому что она умная, - объяснила Мадам.
   - Она умеет с первого взгляда определить  слабину  любого  человека,  -
уточнила Чинтия.
   - Это я тоже умею, - заявил Бриганте. - Вот только к собственному  сыну
никогда не приглядывался.
   - Раз уж мы заговорили о деле, давай посмотрим смету, - сказала Мадам.
   Она придвинула к себе бумаги. В дверь снова легонько поскреблись. Вошла
Фульвия и протянула Бриганте две бумажки по десять тысяч лир, которые он и
взял.
   - А как ты это у него выцыганила?
   - Спросить сам у своего сына.
   Бриганте поднялся и сунул в руку девушки две сложенные бумажки.
   - Это тебе, - пояснил он, - ты их честно заработала.
   - Спасибо.
   -  Я  тут  шампанское  заказал.  Поди  выпей-ка  бокальчик  со   своими
подружками.
   - Чуть попозже, - отказалась она. - Сначала я твоего  сынка  отпущу.  Я
девушка добрая.
   - Он тебе позволил уйти?
   Фульвия поглядела прямо в глаза Бриганте насмешливым взглядом.
   - Слишком он у тебя послушный, - сказала она. -  Должно  быть,  ты  его
здорово запугал. У него скверная  привычка;  ему  нравится  чужому  закону
подчиняться.
   Бриганте подошел к ней вплотную.
   - Значит, так, обо всех ты все знаешь? - спросил он.
   - И о тебе тоже, - ответила она.
   - Мне еще никто никогда своих законов не навязывал.
   Он обернулся к Мадам и Чинтии.
   - Подождите-ка меня, - сказал он. - Я пройду на минуточку к Фульвии.
   Фульвия рассмеялась.
   - Нет, Маттео, только не сегодня.
   - Почему это?
   Она нагнулась к его уху:
   - А чтобы ты подождал. Тогда тоже будешь передо мной пресмыкаться.
   Произнесла она эти слова так тихо, что никто,  кроме  Бриганте,  их  не
расслышал.
   - Ну знаешь, я как-никак мужчина, - возразил он.
   Он крепко прижал ее к себе.
   - Тут уж ничего не  поделаешь,  -  сказала  она.  -  Передо  мной  даже
сутенеры и шпики пресмыкаются. Этого-то им от меня и требуется.
   Она подошла к двери и бросила с порога полным голосом:
   - Ну, до скорого,  Маттео.  Через  пять  минут  я  пришлю  тебе  твоего
сыночка.
   Бриганте снова уселся перед письменным столом, покрытым стеклом.
   - Ну, давай поглядим сметы... - сказал он.
   - А как по-вашему, не взять ли Фульвию в наше заведение  в  Сипонте?  -
спросила Чинтия. - Если Мадам нам ее уступит, мы сразу  на  все  побережье
прогремим.
   - Не будем отвлекаться на мелочи, - сказала Мадам.
   Битый час они обсуждали предстоящие расходы и доходы.
   - А где же твой сын? - вдруг спохватилась Мадам.
   - Надо полагать,  спит,  -  ответил  Бриганте.  -  Фульвия  его  совсем
уходила.
   Чинтия послала за Фульвией. Оказывается, она  рассталась  с  Франческо,
когда он одевался в ее комнате, показала ему дорогу в маленькую гостиную и
посоветовала там  подождать  отца;  потом  пошла  со  следующим  клиентом,
который ее вызвал. Чинтия расспросила горничную: Франческо, по ее  словам,
вышел из комнаты почти сразу  же  за  Фульвией  и  тотчас  покинул  виллу.
Призвали садовника, и тот действительно вспомнил, что  минут  сорок  назад
видел  высокого  молодого  человека,  внешность  которого  соответствовала
данному ему описанию, так вот, он вышел из  виллы,  выбрался  на  шоссе  и
пешком направился в сторону Фоджи.
   -  Он  торопился?  -  допрашивал  Маттео.  -  Какой  у  него  был  вид?
Растерянный или нет? Как по-твоему, понимал он, куда идет?
   - Не знаю, - заявил садовник.
   Раз после того, как Франческо ушел с виллы, прошло  уже  больше  сорока
минут, он вполне мог дойти до центра  города.  Вскоре  отходит  автобус  в
Беневенто; конечно, Франческо сядет в автобус и уедет к дяде, как  и  было
уговорено.  Но  Бриганте  чувствовал,  что  у  него  не  хватит   терпения
дожидаться вечера,  когда  можно  будет  позвонить  дядюшкиному  соседу  и
узнать, приехал ли Франческо или нет.
   - Вызови мне такси, - попросил он Мадам.
   Она вызвала такси по телефону. Машина тут же подъехала. Бриганте  велел
отвезти себя на автобусную станцию. Последний автобус на Беневенто отошел.
Франческо в нем не было.


   Бриганте заглянул во все  бары,  где  его  хорошо  знали.  И  в  каждом
описывал приметы сына, спрашивал, не видели ли его. Нет, не  видели.  Даже
наверняка не видели. Ни один клиент не подходил под это описание.
   Автобус на Порто-Манакоре  отходил  в  половине  седьмого.  В  четверть
седьмого  Бриганте  снова  отправился  на  автобусную  станцию.  Возможно,
Франческо, набегавшись по городу, решил просто-напросто вернуться домой.
   Франческо на станции не оказалось.
   В  двадцать  пять  минут  седьмого  Бриганте  заметил,   что   к   нему
направляются двое полицейских в штатском, которых он знал в лицо.
   Он бросился им навстречу.
   - Что с сыном? - спросил он.
   Он был убежден, что полицейские  пришли  сообщить  ему  о  каком-нибудь
несчастном случае.
   - Ваш сын здесь ни при чем, - сказал один из полицейских.
   - У нас есть ордер на ваш арест, - пояснил другой.
   - Уж вы не взыщите, - подхватил первый. - Но у нас и впрямь есть  ордер
на ваш арест.
   - Покажите, - потребовал Маттео.
   Он внима