а когда от Украины был в соста-
ве Оперативной группы,  находящейся на месте в Чернобыле, предсе-
датель Госплана  Украины  Виталий Андреевич.  Это был удивительно
спокойный человек.  Энергичный. Который улавливал буквально с по-
лу-слова. Он всегда прислушивался к нашим научным разговорам, что
мы обсуждаем,  что нам нужно было бы и мгновенно реагировал. Пот-
ребовался  нам жидкий азот для охлаждения блока и когда мы пришли
к выводу,  что с кистой имеем дело,  он усмехаясь сказал, что уже
необходимое  количество составов было заказано.  То же самое и по
всем тем материалам,  скажем,  магния, оксит углерода содержащим,
он все с металлургических заводов Украины или где-то еще доставал
и прибывало все это огромное количество материалов. Трудно перео-
ценить работу группы снабжения, которая по поручению СОЛОВА Вита-
лия Андреевича, председателя Госплана Украины занимался председа-
тель Госснаба Украины,  который сидя на месте в Киеве, просто чу-
деса там проявлял по обеспечению всех работ, которые на Чернобыле
велись, всем необходимым материалом, хотя количество необходимого
было конечно фантастически большим.
     Как по материалам технологическим,  так и просто, нужно было
огромную армию людей,  введенных в зону, кормить, поить, одевать,
переодевать,  организовывать прачечную, мытье, контроль. Это была
колоссальная работа, которая была организована даже сейчас трудно
себе представить как, конечно, мне все это напоминало военный пе-
риод  времени,  так  как я по своим детским воспоминания помню по
мемуарам военным вспоминаю,  что эта работа тыловая, работа орга-
низационная она конечно имела значение ни чуть не меньшее,  а мо-
жет даже и большее, чем работа тех людей, которые на передней ли-
нии  находились и проводили саму дезактивацию,  измерения,  диаг-
ностировали, что-то делали.  Вот работа обеспечения всеми необхо-
димыми материалами,  бытовыми условиями. Она играла там важнейшую
просто роль.
     Если говорить просто о таких впечатлениях, о таких замечани-
ях, то не могу я умолчать о том, что меня в первый же день пребы-
вания в Чернобыле поразили два обстоятельства:
     Я привык относиться к людям,  работающим  в  Комитете  Госу-

                             - 6 -
дарственной  Безопасности по роду своей деятельности как к людям,
которые сохраняют государственную тайну,  организуют контроль тех
людей, которые допущены к особо секретным и особо важным работам.
Организуют службы,  которые позволяют  сохранить  все  документы,
техническую документацию, переписку, которые следят за тем, чтобы
была сохранена государственная тайна.  С этой точки зрения, глав-
ным образом я знал КГБ,  но и по рассказам и по литературе знал о
той части этого комитета, которая занимается разведывательной или
контрразведывательной работой.
     В Чернобыле мне пришлось столкнуться с высоко организованны-
ми с очень четкими молодыми людьми, которые наилучшим образом вы-
полняли те функции,  которые там на них легли.  А  на  них  легли
функции, в общем не простые: первая - организация четкой и надеж-
ной связи.  Это было сделано в течении буквально суток.  По  всем
каналам,  причем тихо,  спокойно,  очень уверено и видел я кругом
молодых людей,  которые возглавлялись Ф„дором Алексеевичем ЩЕРБА-
КОВЫМ, там  же работающим.  Но все это было сделано просто удиви-
тельно четко и быстро. Кроме того на их плечи легла забота, чтобы
проблема эвакуации проходила без паники,  что бы не было каких-то
там панических настроений,  каких-то эксцессов, которые мешали бы
нормальной работе.  И они вели такую работу,  но как они ее вели,
как они ее делали, я до сих пор не могу себе представить, потому,
что знал только результат этой работы. Действительно никаких про-
явлений, мешающих организации этой,  в общем не обычной,  трудной
работы, не было и в этом я был просто восхищен и технической воо-
руженностью и культурой грамотностью этой группы.
     Прямой противоположностью деятельностью этой группы была де-
ятельность скажем Гражданской  обороны  в  той  структуре  в  том
составе в котором действовали в первые дни. Это меня просто пора-
зило.  Здесь казалось бы мы все часто учимся, переобучаемся, бро-
шюр  огромное количество выпускается,  время на всех предприятиях
огромное тратиться,  но значит взять власть в свои руки  по  всем
тем вопросам, которые входят в сферу Гражданской обороны, генера-
лу ИВАНОВУ,  который  вначале  этим  делом  командовал,  по-моему
просто не удалось, они и не знали что делать и если даже получали
прямые указания,  каких-то каналов воздействия,  рычагов управле-
ния,  умения исправить ситуацию,  ими проявлено не было.  Не хочу
все время говорить,  что это личные впечатления.  Вот на  сколько
чувствовались например незаметным образом, но чувствовалась рабо-
та чекистов,  на сколько не чувствовалась не видна была  позитив-
ная, а видна была негативная беспомощная часть работы Гражданской
обороны в первые дни этих случившихся событий.  Но и не  отметить
это я бы, скажем, не мог.
     В первые дни Чернобыльской трагедии очень бросались в  глаза
дефект нашей  информационной службы.  Не смотря на то,  что у нас
есть и Атомэнергоиздат,  раньше это было  Атомиздат,  медицинские
издательства есть,  общество Знание есть,  оказалось, что готовой
литературы, которая могла бы  быстро  быть  распространена  среди
населения, объяснить какие дозовые нагрузки для человека являются

                             - 7 -
чрезвычайно опасными,  как вести себя в условиях,  когда  человек
находится в зоне повышенной радиационной опасности. Система кото-
рая могла бы давать правильные советы:  что мерить,  как  мерить,
как вести себя с овощами,  с фруктами,  поверхность которых могла
быть заражена бетта, гамма, альфа излучателями, вся эта литерату-
ра оказалась в полном отсутствии.
     Было много книг для специалистов  -  толстых  и  правильных,
грамотных, которые находились в библиотеках, но именно таких бро-
шюр, листовок, таких как Японцы сопровождают свою технику - часы,
диктофоны  и  видеомагнитофоны  - вот что нужно сделать в той или
иной ситуации - какую кнопку нажать,  сколько времени  подождать,
как поступить - вот такой литературы в стране практически не ока-
залось.
     Я уже упоминал, о том, что предлагал с самого начала создать
такую пресс-группу при Правительственной комиссии  и  которая  бы
правильно информировала бы население о происходящих событиях. Да-
вала бы правильные советы - это почему-то не было принято.
     После приезда  в зону бедствия РЫЖКОВА и ЛИГАЧЕВА были допу-
щены журналисты. И большая армия там появилась. Но вы знаете, да-
же нам сейчас трудно сказать.  Наверное хорошо, что это было раз-
решено,  но плохо что это было организовано не  должным  образом.
Почему ?  Приезжают журналисты. Разные. Большая часть очень хоро-
ших журналистов.  Например бригада "Правды" и известный начальник
отдела  науки  ГУБАРЕВ,  ОДИНЕЦ,  много хороших Украинских журна-
листов и кинодокументалистов там появилось.  Но  я  видел  своими
глазами как они подбегали либо к наиболее известным людям,  кото-
рые там находились,  брали за пуговицу и брали  какое-то  частное
интервью  по  какому-то конкретному вопросу.  Иногда им удавалось
спросить председателя Правительственной комиссии или  кого-то  из
членов комиссии по какому-то частному отдельному вопросу.
     Большую часть времени они проводили конечно на местах.  Раз-
говаривали с людьми,  которые эвакуировались, или с людьми, кото-
рые вели работу на 4-м блоке,  по дезактивации и  эта  информация
передавалась в эфир. То что было ими собрано, то что было напеча-
тано, конечно в историческом, в архивном смысле имеет колосальное
значение,  как живой документальный материал. И он является необ-
ходимым и обязательным.
     Но при этом,  из-за того,  что информация каждый раз подава-
лась  в  неком частном виде,  в целом картина ежедневно,  а может
быть и хотя бы еженедельно по  состоянию  событий,  -  вот  такой
цельной картины страна не получала. Потому, что получалась инфор-
мация:  идут такие-то,  такие-то отдельные блоки: героически тру-
дятся там шахтеры.  Но при этом отсутствовала информация: а каков
уровень радиации там где они работают,  а что происходит рядом  в
Брестской области,  а как и кто это меряет и,  поэтому,  наряду с
очень многими очень точными описаниями и замечаниями,  к  примеру
было много неточностей.
     Например, пресса посвятила большое время так называемой  иг-
ле, с которой долго возились.  Это был интегральный прибор, кото-

                             - 8 -
рый должен был в чреве разрушенного 4-го блока быть  поставлен  и
давать постоянную  информацию  о температуре там,  о радиационных
полях и некоторых других параметров.
     Но, практически,  усилия, затраченные на то, что бы с верто-
лета ввести эту иглу в нужное место потрачены  были  огромные,  а
информации с этой иглы, практически никакой не было получено.
     Нулевая была информация,  но она подтверждала только то, что
было получено другими более простыми и более надежными методами.
     Вот этот эпизод установки иглы был расписан очень  тщательно
и очень, так сказать, подробно. В то же время, когда огромная ра-
бота дозиметристов,  скромная работа  ребят,  скажем,  из  Курча-
товского института  во  главе с ШЕКАЛОВЫМ или БОРОВЫМ или ВАСИЛЬ-
ЕВЫМ, работа РЯновской группы, во главе с ПЕТРОВЫМ, работа КОМБА-
НОВА, который там много раз был,  испытывал свои составы, которые
позволяли бы проводить пылеподавление.  Значит логику всех работ,
анализ проектов, которые делались, - все это не описывалось долж-
ным образом,  а главным образом,  такой последовательной динамики
самих событий  не  было описано.  В таких ситуациях народу много,
кто-то чего-то услышал и рождались преувеличенные слухи.  Естест-
венно и  о количестве пораженных лучевой болезнью людей и уровнях
загрязненности, скажем города Киева и о масштабах пораженной тер-
ритории. Любая  остановка при последующем строительстве саркофага
очень часто трактовалась как какая-то катастрофа,  как  обрушение
какой-то конструкции,  как  появление новых выбросов,  как свиде-
тельство работы там реактора, заработавшего вновь внезапно и т.д.
и т.д.
     Вот по этим вопросам такой должной систематической  информа-
ции не  было  поставлено  и это конечно рождало всякие неверные и
панические,  а иногда,  может и не  панические,  но  неправильные
представления.
     Несколько месяцев дебатировалось и  даже  в  научных  кругах
состояние выбросов 4-го блока. Дело заключается в том, что у спе-
циалистов было точно (специалистов работающих непосредственно  на
станции, специалистов Гидромета) измеренная динамика выбросов.
     Первый, самый мощный выброс,  который миллионы  кюри  актив-
ности в  виде благородных газов и йода выбросил на большой высоте
и этот выброс почувствовали практически все  страны  мира.  Затем
несколько дней активных выбросов радиоактивных частиц, топливных,
в  основном  за счет горения графита.  Затем прекращение выбросов
этих топливных частиц, где-то со второго мая, потом разогрев топ-
лива за счет подушки,  которая там была и выделение уже сепариро-
ванных частиц,  таких как цезий,  стронций и  распространение  их
примерно до 20-22 мая с известными районами распространения и из-
вестными участками загрязнения и постоянное снижение, начиная уже
с 3-4 по 5 мая суммарного уровня активности выбрасываемой из 4-го
блока.
     Но, поскольку  ранее выброшенная активность,  огромное коли-
чество техники,  которая на своих колесах  распространяла  актив-
ность по разным площадям, пылеперенос в сухое лето, он увеличивал

                             - 9 -
некоторое количество пораженных зон,  то все  это  связывалось  с
тем,  что  реактор живет и продолжает выбрасывать радиоактивность
из себя в увеличивающихся количествах.  Это создавало,  так  ска-
зать,  нервное  настроение для тех кто там работал,  кто проводил
дезактивационные работы. До тех пор пока из 4-го блока что-то вы-
деляется  при этом возникли избыточные проекты,  типа:  поставить
тюбитейку на 4-й блок. Проект, с которым я боролся, начиная с мая
- это проект совершенно бессмысленный,  тем ни менее, разными ор-
ганизациями такие работы велись,  создавались  различные  проекты
такой внешней оболочки,  которая бы, если бы она была поставлена,
только затруднила бы последующие работы по сооружению  укрытия  и
никакого  эффекта бы,  с точки зрения выноса аэрозольной радиоак-
тивности, не дало бы.
     Но на столько сильны были эти разговоры,  в том что все таки
реактор "чадит"  -  выделяет радиоактивность в заметных количест-
вах, то были получены команды на изготовление разного рода  таких
покрытий. Они создавались,  испытывались,  но дело кончилось тем,
что одна из последних конструкций,  поднятая вертолетом,  тут  же
рухнула на  землю  во время испытаний и была полностью снята.  От
этих проектов мы отказались.
     Под влиянием слухов, неточной информации, рождались эти про-
екты и пытались быть реализованными и не дай Бог, если бы они бы-
ли реализованы  -  он бы только затруднили работу.  Вот,  значит,
умение сочетать.  Мне вспоминается как во время  войны  было  два
сорта информации5 ежедневная,  которая появлялась в наших газетах
- сообщение ТАСС - где мы отвоевали занятые немцами  пункты,  где
мы отступили, где мы взяли большое количество пленных, где мы по-
терпели какое-то частное поражение - это была точная, официальная
информация, которая  давала представление о радостных или горьких
событиях на фронте.  Это была точная ТАССовская информация, а на-
ряду с этим было много журналистских очерков о конкретных боях, о
конкретных людях, о героях - тружениках тыла и т.д.
     Так вот,  наша  пресса очень много давала информации второго
сорта о людях,  о их впечатлениях,  о том, что там происходит, но
очень мало давалось информации типа ТОССовской - регулярной,  что
и как на сегодняшний день произошло, что изменилось. Вот это, по-
моему, и был дефект информационной системы, во-первых и во-вторых
было мало выступлений ученых-специалистов.
     Я вспоминаю, пожалуй одно единственное выступление профессо-
ра ИВАНОВА из Московского инженерно-физического института,  боль-
шая  статья  которого была помещена,  где он просто пытался разъ-
яснить:  что такое эти самые бэры, миллирентгены, на каком уровне
они представляют собой реальную угрозу для здоровья человека,  на
каком уровне они не представляют собой реальной угрозы, как можно
вести себя  в  условиях какой-то повышенной,  каких-то повышенных
радиационных фонов.  Вот это была,  пожалуй единственная,  если я
чего-то  не забыл,  статья,  которая произвела полезное,  трезвое
действие на окружающих.  Но число таких статей могло быть конечно
увеличено.

                             - 10 -
     Представляется мне, что излишне скромно и осторожно писалось
и о том,  что же произошло в самой станции, почему произошла ава-
рия,  в чем здесь и чья вина  и  реактор  ли  плох  или  какие-то
действия персонала были из ряда вон выходящими.  Конечно, об этом
писалось много и сам я был причастен к описанию тех событий,  ко-
торые предшествовали аварии. Но на самом деле полной картины того
что, почему, как происходило, мне кажется не один человек еще, по
настоящему и не знает.
     В общем,  эта чрезвычайная ситуация показала,  что не триви-
альная ситуация - трагическая ситуация, тяжелая, масштабная ситу-
ация - она требует не просто мобилизации  больших  информационных
ресурсов,  но и очень творческого, очень грамотного использования
этих ресурсов для того что бы в  нужной  последовательности  и  в
нужном объеме население получало сведения о происходящем,  что бы
относилось к информации с полным доверием и,  главное  с  возмож-
ностью  эту  информацию  использовать  для  каких-то практических
действий,  либо для того,  что бы проявить там где  нужно  беспо-
койство, а там где нужно, наоборот, - успокоиться, что бы это бы-
ло довольно регулярно и не неожиданно. В общем все это были чрез-
вычайно важные вопросы.
     Иногда даже  мне кажется,  что событие такого масштаба могли
бы иметь и специальную телевизионную и газетную рубрику,  состоя-
щую из  двух  частей.  Чернобыль:  часть этой рубрики должна быть
чисто официальная - от правительственной комиссии давать там точ-
ную информацию,  к тому моменту когда эта рубрика выходит; а вто-
рая часть - эмоциональная часть,  описательная с личными  точками
зрения. В общем это серьезный вопрос в том как,  в каком масштабе
освещать подобные крупные очень  неприятные  и  тяжелые  события,
затрагивающие, беспокоящие практически все население страны, да и
не только нашей страны.
     Поскольку я  коснулся  немного информации,  немного коснулся
реактора,  то может быть наступил тот самый момент,  когда  можно
высказать некоторые  личные  впечатления  о том каким боком я за-
тесался в эту историю,  как я с нею был  связан,  как  я  понимал
историю  и  качество  развития атомной энергетики и как я понимаю
сейчас. Редко кто из нас по настоящему откровенно и точно на этот
счет высказывался.
     Я окончил инженерно-физико-химический факультет  Московского
химико-технологического института имени Менделеева.  Этот факуль-
тет,  который готовил специалистов,  главным образом исследовате-
лей,  которые  должны  были работать в области атомной промышлен-
ности, т.е. уметь разделять изотопы, уметь работать с радиоактив-
ными  веществами,  уметь  из руды добывать уран,  доводить его до
нужных кондиций,  делать из него ядерное топливо, уметь перераба-
тывать  ядерное  топливо,  уже побывавшее в реакторе,  содержащее
мощную радиоактивную компоненту,  с тем, что бы полезные продукты
выделить. Опасные и вредные компоненты так же выделить. Суметь их
как-то компактировать,  захоронить так, что бы они не могли чело-
веку  вреда  нанести,  а  какую-то часть радиоактивных источников

                             - 11 -
использовать для народного хозяйства,  медицины,  может быть. Вот
эта группа специальных вопросов, которым я был обучен.
     Затем я дипломировался в Курчатовском  институте  в  области
переработки ядерного  горючего.  Академик КИКОЕВ пытался оставить
меня в аспирантуре,  потому что ему понравилась моя дипломная ра-
бота, но  мы  с товарищами договорились какое-то время поработать
на одном из заводов атомной промышленности, что бы иметь какие-то
практические навыки  в той области которая потом станет предметом
наших исследований. Я был как бы агитатором за эту идею, а потому
принять предложение  об  аспирантуре не мог и я уехал в Томск.  В
один из закрытых наших городов,  где пришлось участвовать в пуске
одного из радиохимических заводов.  Это было очень интересно. Жи-
вой период вхождения в практику молодого человека.  Работал около
двух лет я на этом заводе,  а потом меня вытащили, с согласия пар-
тийной организации (комунистом я был уже с институтских  времен),
для обучения в аспирантуре в том же Курчатовском институте.
     Кандидатские экзамены, под воздействием своего друга и това-
рища  Владимира  Дмитриевича КЛИМОВА,  который там же работал,  я
сдал там в Томском политехническом институте и со сданными канди-
датскими экзаменами  уехал  для  выполнения  кандидатской работы.
Первая моя кандидатская работа - мне предложили заняться  пробле-
мой такого газофазного реактора,  который в качестве горючего со-
держал бы газообразный гексохлорид урана и часть проблем, а имен-
но, проблемы взаимодействия при высоких температурах гексохлорида
урана с конструкционными материалами,  вот эти вопросы я исследо-
вал.  И много данных получив,  написал большой отчет, который мог
бы быть основой диссертационной работы,  а может быть это была  и
готовая диссертационная работа.
     Но в это время мой товарищ,  аспирант Виктор  Константинович
ПОПОВ сообщил мне о том, что в Канаде профессором БАРБИТОМ сдела-
на великолепн