61}
Формально  национализации  подлежали  только  предприятия  японских  фирм  и
сотрудничавших   с  японскими  властями  корейских   капиталистов,  так  что
национализация могла считаться  частью "народно-демократической"  программы.
Однако  в условиях  колониальной  Кореи подавляющее  большинство  крупных  и
средних предпринимателей  не могло не сотрудничать с японским властями,  так
что фактически  национализирована оказалась вся крупная и почти  вся средняя
промышленность. Эти мероприятия  привели к тому, что экономические структуры
Севера и Юга стали все более отличаться друг от друга. В то время как на Юге
сохранялась капиталистическая рыночная экономика, Север постепенно переходил
к  плановому хозяйству советского типа (первый народнохозяйственный план был
принят в феврале 1947  г.). {* 62} Декабрь 1947 г. ознаменовался проведением
денежной реформы,  которая привела к введению на Севере собственной валюты и
еще большему разрыву экономик Севера и Юга. {* 63}

     5  сентября  1946  г.  Временный  народный  комитет  принял  решение  о
проведении  3 ноября  выборов  в волостные,  уездные  и  городские  народные
комитеты.  Это  был  еще  один  важный  шаг  на  пути складывания на  Севере
собственной  государственной  структуры. Существовавшие  до  этого  народные
комитеты даже формально не были выборными органами. Они создавались местными
политическими  активистами из числа коммунистов и националистов и,  получили
одобрение  советских властей,  приступали к  своей деятельности. Хотя уже  с
февраля  1946  г.  все  важнейшие  законодательные  акты  в  Северной  Корее
издавались  от имени народных комитетов, юридический статус этих органов был
не ясен и даже, отчасти, сомнителен. С проведением выборов народные комитеты
могли  уже с некоторой долей правдоподобия претендовать на  статус  законных
местных органов  власти,  выбранных демократическим  путем.  В то  же  время
разгром   единственной  влиятельной   антикоммунистической   организации   -
Демократической  партии  и  существование полного контроля над  ситуацией со
стороны  советских  военных  властей  и  комитетов  ТПСК делал выборы пустой
формальностью, гарантируя ТПСК уверенное большинство на всех уровнях.

     Чтобы исключить какие-либо "случайности" в ходе выборов, были приняты и
дополнительные меры как политического, так и административного характера. На
выборах  ТПСК  выставила  своих кандидатов от имени Единого демократического
национального  фронта,  куда  входили также контролируемые ею  и  советскими
военными властями партии и общественные организации. Таким образом, в каждом
округе был только один  кандидат,  представлявший  Единый фронт  - то  есть,
фактически,  все легально действующие  партии и  организации. Избиратель мог
выбрать одну  их  трех  альтернатив:  голосовать  за официального кандидата;
голосовать против  него (не имея  при этом возможности поддержать какую-либо
другую  кандидатуру);  не   голосовать  вообще.   Идея  была  скопирована  с
незабвенного     "нерушимого    блока     коммунистов    и    беспартийных",
просуществовавшего в Советском Союзе почти полвека. Вдобавок, хотя выборы  и
считались тайными, но  для голосовавших  "за" и голосовавших  "против"  были
установлены разные урны (белые и  черные соответственно).  Это означало, что
фактически  голосование  не  было  тайным,  и  власти  могли легко  выявлять
строптивых и брать их на заметку. {* 64} Уклонение  от  участия в выборах  в
подобной  ситуации  тоже  было  небезопасным:  ведь  было  ясно, что человек
уклоняется не от участия в выборах вообще, а от голосования  за официального
кандидата.

     Не  удивительно,  что  выборы прошли  в  условиях  воистину  "небывалой
активности". В голосовании, по  официальным  данным,  приняли участие  99,6%
зарегистрированных избирателей, из которых 97% проголосовало за предложенных
свыше  кандидатов. Среди избранных 3549 депутатов 50,1%  были беспартийными,
31,8%  представляли   ТПСК,   10,0%  -   реформированную   и  обезглавленную
Демократическую  партию  и  8,1% -  партию  Чхондоге-Чхонъуданъ. {* 65}  Нет
особых сомнений, что места были распределены заранее, как это происходило во
время  "выборов" в  Советском Союзе  (для выборов  1947 года, как мы увидим,
этому   предположению   есть   и   документальное   подтверждение).   Однако
показательно, что руководство ТПСК и советские власти сочли необходимым дать
обеим  некоммунистическим  партиям   столь  заметное  представительство.  До
установления фактической монополии ТПСК на власть было еще далеко.

     Хотя  и  в  своей речи на  заседании  избирательной  комиссии  накануне
выборов, и в выступлениях, посвященных их итогам, Ким  Ир Сен говорил о том,
что выборы должны  способствовать скорейшему выполнению решений  Московского
совещания и  созданию общекорейского правительства,  на  деле их  проведение
означало  дальнейшую легитимизацию сепаратного северокорейского государства.
17  февраля 1947 г. в Пхеньяне открылся l  Съезд народных комитетов, которые
символизировали  местную  законодательную  власть   (излишне  говорить,  что
реальная власть принадлежала партийному аппарату, как это  и предусматривали
сталинские  представления об  обществе и  государстве). От имени съезда было
сформировано новое  северокорейское  правительство и избран Народный комитет
Северной  Кореи - своего  рода протопарламент. Главой  правительства остался
Ким   Ир  Сен.   Местными  органами   власти   стали   городские,   уездные,
провинциальные  народные  комитеты,  система  которых  была   законодательно
признана в начале 1947 г. {* 66}

     Разумеется, все  эти мероприятия проводились  с согласия или, чаще,  по
прямой  инициативе  советских  властей. Так, решение  о  проведении I Съезда
народных  комитетов  принадлежит  Т.Ф.  Штыкову  (он  сделал  на  этот  счет
подробные записи в своем дневнике).  19 декабря он обсудил свой план с двумя
другими   советскими  военными  --  маршалом   К.А.Мерецковым  и   генералом
А.А.Романенко.  Было решено, что на  съезд  направят 1.153 депутата, которых
надлежало избрать  тайным голосованием. Они,  в свою очередь, и должны  были
избрать Народный Комитет  Северной  Кореи,  в который надо было включить 231
человека.  О  том, что на деле  представляло  из себя эти "выборы",  ясно из
того,  что  советские генералы тут же  распределили между партиями места  на
съезде. Было решено, что Трудовая Партия получит 35% мест, Партия Чхондоге и
Демократическая партия --  по 15%, и,  наконец, 35%  составят  "беспартийные
депутаты". Позаботились генералы и о женщинах, которых должно было быть 15%.
Было  обговорено  даже  социальное  происхождение депутатов: рабочих  --  40
человек, крестьян  -- 50  человек, интеллигентов -- 45 человек, торговцев --
10  человек, предпринимателей  --  7 человек,  религиозных  деятелей  --  10
человек,  ремесленников  -- 10  человек.  Короче говоря, генералы  следовали
советской  модели,  когда  итоги  выборов  заранее  определялись  партийными
инстанциями,  а  потом на  места  спускалась  разнарядка с указанием сколько
представителей  тех или  иных возрастных, и  профессиональных  групп следует
"избрать". {* 67}

     Одновременно  с  созданием   государственных  и  партийных  структур  и
экономическими  реформами  на  Севере   началось   формирование  собственных
вооруженных сил и  служб безопасности. Первые  подразделения северокорейской
армии были созданы еще в 1946 г. под непосредственным руководством советских
военнослужащих.   На   первых   порах   открытое  формирование   собственных
вооруженных сил на  Севере могло бы привести  к осложнениям  в отношениях  с
американской оккупационной администрацией на Юге, поэтому создавались  они в
целях   маскировки   под    видом   полицейских   подразделений   и   частей
железнодорожной охраны.  {* 68} Даже северокорейский флот вначале создавался
под такой  же вывеской, в качестве морских патрульных сил. В любом случае, к
февралю 1948 г. северокорейская армия уже не только реально существовала, но
и обладала  довольно серьезным военным  потенциалом, вполне достаточным  для
того, чтобы доставить немало  хлопот своему южному соседу. {* 69} Официально
же  о  создании  собственной северокорейской армии  было объявлено только  8
февраля  1948 г.  Случилось  это после того как 3 февраля в Москве Советское
Политбюро приняло решение "РАЗРЕШИТЬ (курсив мой -- А.Л.) Народному Комитету
Северной  Кореи создать Департамент национальной обороны и в  день окончания
сессии  Народного  Собрания  провести  в  городе  Пхеньяне  митинг  и  парад
корейских национальных войск".

     Значительное число младших корейских офицеров прошло  подготовку в СССР
и Китае, генералы же  в большинстве своем были выходцами из  партизан или же
бывшими  офицерами вооруженных сил  Компартии  Китая.  Советских корейцев  в
армии было довольно мало, причем  почти  все  они  находились  на нестроевых
должностях  -  результат  репрессий 1937 г., которые  привели к гибели почти
всех строевых советских офицеров-корейцев. Во главе Генерального штаба встал
бывший маньчжурский партизан Кан Гон, служивший вместе с Ким Ир Сеном в 88-й
бригаде. {* 70}

     Северокорейская полиция и служба безопасности также возникла еще в 1946
г.,  когда в  составе  Временного народного  комитета  Северной  Кореи  было
образовано бюро безопасности, во главе которого на первых порах встал Цой “н
Ген).  Впрочем, фактически  на  местах  отряды  по поддержанию общественного
порядка действовали и ранее (именно силами таких отрядов были,  например,  в
ноябре   1945   г.  подавлены  массовые  антикоммунистические   студенческие
выступления  в  Синыйчжу)  {*  71}  Вскоре,  однако,  контроль  над  службой
безопасности оказался в  руках приехавшего  из СССР в 1947 г. Пан Хак Се  {*
72} Почти сразу  после  приезда он  возглавил созданный в Бюро  безопасности
Отдел политической  охраны  государства,  который  и стал первым учреждением
политической  полиции  и контрразведки на Севере. Впоследствии Пан Хак Се на
протяжении   всей   своей    жизни   оставался   одним   из    руководителей
северокорейского репрессивного аппарата.  В  отличие  от  большинства  своих
коллег -- руководителей спецслужб в иных сталинистских режимах -- Пан Хак Се
не погиб от  руки своих же коллег, а дожил до весьма преклонных лет и умер в
1992 году.

     Советские власти  оказывали северокорейскому  руководству разнообразную
поддержку и помощь  в решении возникающих  проблем, самой острой  из которых
была,  пожалуй,  кадровая.  В  условиях колониального  режима  корейцы,  как
правило,  не могли  получить  высшего  и среднего специального  образования.
Немногочисленные   квалифицированные   специалисты-корейцы   были  в   своем
большинстве  выходцами из  привилегированных  слоев,  представители  которых
весьма неодобрительно  относились к  происходящему на Севере  и  уже с весны
1946  г.  стали уезжать  в  оккупированную американцами Южную Корею, что еще
более  обостряло  нехватку  кадров.  Было,  правда,  и  встречное  движение:
миграция  левых интеллигентов на Север, где, как они надеялись, "их  таланты
будут поставлены на службу  народу". Некоторые из тех, кто перешел тогда  на
Север,  впоследствии  оставили  немалый  след  в культурной  и научной жизни
Севера (балерина Чхве  Сын Хи,  историки Пэк  Нам Ун  и Пак  Си Хен), однако
большинство их  очень  скоро, уже  в  середине  1950-х  гг., стало  жертвами
репрессий, которые последовали  за падением группировки Пак Хон Ена. В любом
случае,  приток  квалифицированных  кадров  на  Север был  меньше их  оттока
оттуда.

     В немалой степени помогли решению  кадровых проблем советские  корейцы,
которые  приезжали на Север  в  значительных количествах  и там  занимали  в
первую  очередь посты,  требующие специальной подготовки. С 1946 г. началось
обучение  корейских студентов  в  советских  вузах.  Уже  в  1947/48  гг.  в
советские вузы было принято 120 корейских студентов и 20 аспирантов. Большое
значение имело создание в Пхеньяне университета имени Ким Ир Сена (лето 1946
г.) и ряда других вузов, занятия в которых начались с середины сентября того
же года  и шли при активном  участии советских преподавателей. Летом 1946 г.
СГА  также  открыла  в   Пхеньяне  Высшую  школу  кадровых  работников,  где
преподаватели   -   советские   корейцы   обучали   будущих  северокорейских
руководителей по  программам,  довольно  близким к тем, что использовались в
советской системе партийной учебы. Вдобавок, с  1948 г. существовала и школа
для корейских руководящих работников в Нагорном, под Москвой, где в условиях
повышенной  секретности  проводилась  ускоренная  идеологическая  подготовка
высших северокорейских кадров.

     В сентябре 1947  г. в  Кандоне под  Пхеньяном  было  создано Кандонское
политическое училище, готовившее кадры для  нелегальной деятельности на  юге
страны. Директором этого училища стал советский кореец Пак Пен Юль. {* 73} В
1946-1948  гг.   Трудовая  партия  оставалась  на  Юге  одной  из  важнейших
политических  сил  и пользовалась, как  это признавали  даже  ее противники,
массовой поддержкой. Трудовая партия имела разветвленную систему нелегальных
комитетов,  действовавших по всей стране. Уже с  1947 г. руководство партии,
действовавшее  в тесном контакте с  северокорейскими  властями  и  советским
командованием, сделало  ставку на вооруженные методы борьбы  с южнокорейским
режимом, всемерное развертывание партизанского движения.

     Особую  роль   в  поддержке  партизанского  движения  и,  шире,  вообще
нелегальной оппозиции играла деятельность Кандонского политического училища.
На  первых  порах  в  училище  принимались  руководители  провинциального  и
уездного уровня, которые после трехмесячной подготовки забрасывались в Южную
Корею. Часть обучавшихся в  училище (по данным  южнокорейского историка  Ким
Нам  Сика - около 60 человек) предназначалась  для  руководства партизанским
движением и поэтому они наряду с общеполитическими предметами  изучали и то,
что могло понадобиться будущему  партизанскому командиру, в первую очередь -
военное дело.  Особенно активно  стали заниматься  подготовкой  партизанских
командиров в училище  с конца 1948 г., когда партизанское движение на Юге, и
до этого довольно  сильное,  еще более активизировалось. В это время училище
была  реорганизовано. В  нем создали три отделения: политическое, готовившее
специалистов  по  ведению  разведывательных  операций,  военное,  в  котором
учились будущие командиры  партизан, и смешанное.  Организовано было училище
по  военному  образцу,  его слушатели были разделены на отделения,  взводы и
роты. В  сентябре 1949 г. в училище  было уже около  1200  человек.  Ученики
пользовались  псевдонимами,  называть свои настоящие имена и рассказывать  о
своей биографии друг другу не рекомендовалось. {* 74}

     Важным   симптомом  углубляющегося  раскола   Кореи  стало  постепенное
прекращение  любых контактов  между  двумя частями  страны. Вплоть  до конца
декабря 1945 г.  передвижение людей и грузов между советской и  американской
зонами   оккупации   почти  не   ограничивалось,   однако   впоследствии   и
американо-южнокорейские,   и   советско-северокорейские   власти,   опасаясь
проникновения  нежелательных  лиц  и  идей,  стали  постепенно  ограничивать
свободу пересечения  38-й параллели, которая  шаг  за  шагом  превращалась в
тщательно охраняемую государственную  границу. Впрочем, торговля через  38-ю
параллель, хотя и носила  контрабандный характер, но продолжалась вплоть  до
начала Корейской войны, причем в довольно значительных масштабах. {* 75}

     Таким  образом,  к  концу  1947  г.  на  севере Корейского  полуострова
фактически  уже  существовало  отдельное  государство со всеми  необходимыми
атрибутами: со своим правительством, финансами,  законодательством, армией и
полицией.  Аналогичные процессы происходили и на Юге,  так что окончательное
конституирование двух  государств и раскол  Кореи были совершенно неизбежны.
Более того, еще до окончательного оформления обеих государств в обеих частях
страны началась подготовка  к вооруженному  конфликту.  Как сообщает  бывший
начальник  оперативного  управления северокорейского Генштаба Ю  Сон  Чхоль,
северокорейские  генералы начали  планировать войну с Югом  уже в 1947 г. {*
76}

     Принятый на  I съезде ТПСК партийный  устав требовал проведения съездов
партии ежегодно (пункт 9  первой редакции Устава). Однако характерной чертой
всей  истории  ТПК стало  игнорирование предусмотренной  уставом очередности
съездов. Фактически  за полвека существования ТПК ни один  из ее съездов  не
был  проведен в  сроки,  предписываемые уставом.  Начало этой традиции  была
положено  в 1948  г., когда  27 марта,  с более чем  полугодовым  опозданием
против  положенного  срока,  начал  свою  работу  очередной,  II съезд  ТПК,
заседавший в  течение 4 дней. Съезд этот стал последним крупным мероприятием
ТПСК,  проведенным   до   официального  провозглашения  КНДР.   Сейчас,  при
внимательном чтении материалов съезда,  нельзя  не обратить внимание на  ряд
содержащихся в  них моментов, в которых  внимательный наблюдатель уже  тогда
мог бы угадать приближение Корейской войны. С отчетным докладом ЦК на съезде
выступал  Ким Ир Сен, остававшийся еще заместителем Председателя ТПК (главой
партии считался Ким  Ду Бон).  Говоря о  Северной Корее, Ким  Ир Сен впервые
назвал   ее   новым   термином  --   "база  демократии"  (минчжу  кичжи)  --
словосочетание, заставляющее  вспомнить  о китайских "революционных  базах",
районах, контролируемых коммунистами в годы гражданских войн. {* 77}

     Из проводившихся северокорейскими властями  в конце  1947 - начале 1948
гг. мероприятий по подготовке к провозглашению независимого северокорейского
государства особое символическое  значение имела разработка  северокорейской
Конституции, о начале работы над  которой было  объявлено в конце осени 1947
г.   Этот   шаг  означал,  что  провозглашение  отдельного  северокорейского
государства  можно  было  считать  решенным  вопросом. 18  ноября  Ш  сессия
Верховного   народного   собрания   Северной   Кореи   приняла   официальное
постановление   о   начале   разработке  Конституции  и   избрала  Временную
конституционную комиссию с Ким Ду Боном  во  главе.  В начале февраля проект
Конституции, основой для которого послужила советская Конституция 1936 г. (с
поправками, продиктованными концепцией "народно-демократической революции"),
был,   опять-таки  по  советскому  образцу,  опубликован  для  "всенародного
обсуждения". Кстати сказать,  решение не принимать Конституцию в  феврале, а
провести ее "всенародное  обсуждение" было  принято  по указанию  советского
Политбюро (решение советского Политбюро от 3 февраля).

     Однако,  помимо стандартного  спектакля со  "всенародным  обсуждением",
проект  Конституции  прошел более  серьезную проверку.  Он  был отправлен на
экспертизу  в Москву,  где  сотрудники  ЦК  КПСС  внимательно  изучили  его.
Сотрудники отдела внешней политики ЦК КПСС предложили более дюжины поправок.
В  целом  проект  получил негативную оценку:  "Основной  недостаток  проекта
временной   конституции   Корейской    Народно-Демократической    Республики
заключается  в  том,  что  он  неполно,  а  иногда  и  неправильно  отражает
существующие социально-экономические отношения  и уровень развития  народной
демократии в стране. Редакция большинства статей  неудовлетворительная".  {*
78} Однако  последнее слово  принадлежало  высшей  инстанции  --  советскому
Политбюро, а  точнее -- самому  Сталину. Как видно  из дневника  Т,Ф.Штыкова
(копия  в  архиве  автора)  в  ночь  с  23 на 24  апреля  на  "ближней даче"
состоялось  продолжительное совещание  по  вопросам  корейской  политики,  в
котором  участвовали Сталин, Молотов, Жданов и сам  Штыков. Речь шла,  в том
числе, и о новой