(или самоубийство?)  Хо Га И
произошло  2  июля 1953 г. около 9:15. О  его  гибели  Поверенному  в  делах
сообщил Пак  Чхан  Ок  -  старый  недоброжелатель  Хо  Га  И  (Пак  Чхан  Ок
претендовал на роль  лидера  "советских корейцев и относился к Хо Га И как к
сопернику). {* 32}

     Главным  вопросом,  связанным с гибелью Хо  Га  И, является  следующий:
действительно ли  он покончил с собой  или же был  тайно  убит людьми Ким Ир
Сена,  которые  потом  постарались  создать  впечатление того, что произошло
самоубийство. Я боюсь, что с полной уверенностью ответить на этот вопрос уже
никому не удастся, ибо даже  после  Объединения Кореи едва ли будут  найдены
материалы,  которые  позволят  дать  однозначный  ответ.  Тем  не менее,  на
основании  той  информации,  которой  располагает  автор,  предположение  об
убийстве представляется более вероятным.

     Во-первых, ряд фактов заставляет сомневаться в правильности официальной
версии о самоубийстве. Так, вечером накануне самоубийства в гостях у Хо Га И
был  его тесть Петр Цой.  Они просидели вместе  целый вечер. Хо Га  И  много
говорил о своем маленьком сыне - внуке Петра Цоя, о том, что после окончания
войны очень хотел бы увидеться с ним. В ходе этого разговора Хо Га И (уже не
в первый раз) сказал, что в  создавшейся обстановке оставаться в Корее он не
хочет и не исключает того, что через некоторое время после окончания  боевых
действий  вернется  в  Советский  Союз.  Расстались  они  поздно,  Хо  Га  И
уговаривал  Петра Цоя остаться переночевать,  но  тот заторопился к себе,  в
штаб бронетанковых войск, и отказался.  Когда поздно вечером они расстались,
никакого  уныния или обеспокоенности  у Хо  Га  И  не было.  О намеченном на
следующий день заседании  Политбюро  Хо  Га И говорил достаточно  спокойно и
особо по этому поводу не волновался. Не было ни малейших признаков того, что
он  думает о  самоубийстве. {* 33} Можно, конечно, возразить, что  решение о
самоубийстве  Хо  Га И принял внезапно, но все, кто знал  его, в  один голос
отмечают,  что  Хо  Га  И  был  на  редкость  выдержанным  и  уравновешенным
человеком, всегда  сохранявшим самообладание и тщательно обдумывающим каждый
свой шаг.

     По  крайней  мере,  у  Петра  Цоя  никаких  сомнений  на  этот  счет не
оставалось. На следующий день,  когда стало известно о "самоубийстве" Хо  Га
И, Петр Цой в  ярости  позвонил  Ким  Ир Сену по телефону и обвинил  высшего
северокорейского лидера в организации убийства. После этого Петр Цой подал в
отставку и срочно выехал из Кореи в СССР. {* 34}

     Заметим кстати, что северокорейские руководители, в том числе и сам Ким
Ир Сен, в первые же дни после гибели  А.И.Хегая неоднократно  ставили  перед
советскими дипломатами вопрос об отзыве  П.И.Цоя. Об этом Ким Ир Сен говорил
поверенному в  делах  С.П.Суздалеву  6  июля.  7 июля Пак  Чхан  Ок объяснил
причины этой  спешки.  Он сказал,  что  "Цоя было бы  желательно отозвать  в
Советский  Союз,  поскольку  он  после   самоубийства  его  зятя  не  сможет
поддерживать нормальные взаимоотношения с  Ким Ир Сеном. Уже  сейчас, сказал
Пак Чан Ок, Цой не проявляет  лояльности  по отношению к Ким Ир Сену, делает
необоснованные заявления о  причинах  самоубийства Хегая (весьма  прозрачный
намек  на то, что  П.И.Цой  обвиняет  Ким  Ир Сена в организации  убийства -
А.Л.)". {*  35} Году в 1956 или 1957 г., когда Ким Ир Сен стал полновластным
хозяином положения у  себя в стране, судьба  Петра Ивановича и Нины Петровны
Цой была бы самой печальной, но в  1953 г. Ким Ир Сен еще слишком зависел от
Москвы,  чтобы  позволить  себе  расправиться с высокопоставленным  офицером
Советской Армии,  поэтому П.И.Цоя просто постарались  поскорее  отправить из
Кореи.  За  ним последовала  его дочь  (остальные  дети  А.И.Хегая  тоже  со
временем вернулись в СССР).

     Есть  и  еще  одно  обстоятельство,  которое подкрепляет  подозрения  в
убийстве. Когда жена Хо Га И Нина  прибыла в его резиденцию из Харбина (там,
в Харбине, в эвакуации  находились семьи большинства высших  северокорейских
руководителей), она обнаружила,  что ее муж уже похоронен. Ни  с кем из тех,
кто был  в  доме  в то  утро, когда  погиб муж, ей  встретиться не  дали:  и
адъютанты, и шофера, и обслуга были  уже переведены куда-то, никого из них в
доме  не было. Единственное, что смогла сделать молодая вдова - это  сходить
на могилу мужа, но даже и этого удалось добиться с трудом: только помощь Чон
Чхоль  У - старого друга Хо  Га И  - Нина Цой получила  возможность  увидеть
могилу.  Вся эта странная  поспешность слишком  похожа на стремление замести
следы совершенного преступления. {* 36}

     Тем  не менее,  впоследствии стало  известно, что  обстоятельства,  при
которых Хо Га И  был  обнаружен  мертвым,  вызвали у многих подозрения.  Его
нашли  лежащим в  детской кроватке  его сына, в руках у него  было охотничье
ружье,  к  спусковому крючку которого  был привязан  поясок  от платья жены.
Однако некоторым  из тех, кто  смог  побывать  там в первые  минуты  и часы,
показалось,  что  в действительности Хо Га И был  убит,  а самоубийство лишь
инсценировано.

     Во-вторых,  в ходе  сбора материалов  по  истории  Северной  Кореи  мне
довелось встретиться с многими людьми,  которые хорошо  знали Хо Га И. Почти
все  они  (не  исключая  и  тех,  кто  в  целом стоит  на  прокимирсеновских
позициях!)  достаточно  единодушно  высказались в поддержку предположения  о
тайном убийстве. Большинство людей, хорошо лично знавших  Хо Га И, отвергает
мысль  о самоубийстве как  несовместимую  с  его  спокойным,  уравновешенным
характером.

     Если Хо Га И  действительно  стал жертвой  организованного Ким Ир Сеном
убийства, то невольно напрашивается вопрос: почему Ким  Ир Сен  совершил это
преступление?  Чем ему был  опасен Хо Га И,  который после 1952 г.  уже  был
отстранен от власти  и не оказывал особого  влияния на развитие политической
ситуации? Представляется, что существовали три основные причины, по  которым
Ким Ир Сен мог принять решение убить Хо Га И. Во-первых, он опасался, что Хо
Га  И   станет   руководителем  какого-либо   антикимирсеновского  движения,
какого-нибудь  заговора,  который могли  бы попытаться отстранить от  власти
самого Ким  Ир Сена  (причем в той  обстановке  Ким  Ир Сен  мог опасаться и
прямой   советской  поддержки  такого  заговора).   Умный,   влиятельный   и
авторитетный  Хо  Га  И  был  опасен  даже  в  опале. Во-вторых,  не следует
сбрасывать со счета и чисто  психологическую сторону  вопроса: в первые годы
после Освобождения Ким  Ир Сен,  находившийся под полным контролем советских
властей, видел в Хо Га И - одном из самых влиятельных советских  корейцев  -
важное  орудие этого  контроля.  В  немалой степени  Ким Ир  Сен мог  просто
завидовать  авторитету  Хо Га  И  в партийных кругах. В-третьих, Ким Ир  Сен
наверняка знал о намерении Хо Га И вернуться  в Советский Союз  и  опасался,
что, оказавшись  вне его  достигаемости,  Хо Га  И сможет нанести ему немало
вреда (например,  сообщив советскому  руководству  свои  критические  оценки
ситуации  в  Кореи  и  деятельности Ким  Ир  Сена). Поэтому для  Ким Ир Сена
желательно было не выпускать Хо Га И живым.

     Как  уже говорилось выше, в  этой статье автор не  ставил  перед  собой
задачи  давать историческую и  моральную оценку той  роли, которую  сыграл в
корейской истории Хо Га  И.  Однако, несколько  слов  в заключение  все-таки
хотелось бы сказать.

     Безусловно, роль Хо Га И  достаточно двойственная. С одной  стороны, не
вызывает никаких сомнений его субъективная честность.  Подобно многим другим
корейским  коммунистам - как выросшим в  самой Корее, так и приехавшим из-за
границы  - Хо  Га  И  искренне  верил в  коммунистические идеи, считал,  что
работает  во  имя  осуществления  великой  цели  -  установления  идеального
общественного  строя.  Все,  кто  знал  Хо Га И,  отмечают  его  скромность,
непритязательность в быту, бескорыстие. Во время второй мировой войны, когда
Хо  Га  И занимал  весьма заметные посты в  Советском Союзе, его семья  жила
также,  как и  тысячи советских семей: нуждаясь, а  то  и голодая. Бесспорен
также большой талант Хо Га И, его незаурядные организаторские способности.

     С  другой  стороны,  объективные  результаты деятельности  Хо  Га  И  в
Северной Корее весьма печальны. Весь свой талант и ум он отдал делу создания
на  корейской   земле  копии  сталинского  Советского  Союза  (причем  копии
ухудшенной). Хо Га И и другие советские корейцы расчистили путь к власти Ким
Ир Сену и его группировке. Советские корейцы были  орудием советской внешней
политики,   которая  была  направлена  тогда   на  коммунизацию   Корейского
полуострова.  Авторы  этой политики в  своем подавляющем большинстве не были
циничными  карьеристами и  прагматиками.  Наоборот,  они честно  и  искренне
верили  в  то,  что несут  корейскому  народу  счастье.  Тем  не  менее,  их
деятельность привела к трагическим последствиям, Корея  в течение нескольких
десятилетий  перенесла немало страданий и по их вине. Однако ни Хо Га  И, ни
кто-либо другой тогда не мог еще этого предвидеть.

ПРИМЕЧАНИЯ.

     1. Надо  отметить, что та информация о " советском периоде" жизни Хо Га
И,  которую можно  найти  в большинстве южнокорейских  справочников,  весьма
ненадежна.  Например,  такой  в  целом  хороший  и  надежный справочник  как
"Биографический  словарь  Северной  Кореи"  (Pukhan  inmyong  sajon.  Seoul:
Chungang ilbo sa, 1990) сообщает: "Родился в 1900 году в провинции  Северная
Хамген. Окончил Московский университет". Как мы увидим, А.И.Хегай родился не
в  1908  г., не в  провинции  Северная  Хамген, и  не  оканчивал Московского
Университета. Подобные ошибки неизбежны, хотя  бы  и потому, что в  Северной
Корее по  понятным причинам  всегда  избегали афишировать  советское прошлое
многих руководителей  КНДР,  поэтому мы на удивление мало  знаем о том,  чем
занимались эти люди до их приезда в КНДР.

     2. Интервью с Майей Хегай, Ташкент, 15 января 1991 г.

     3. Членский  билет  ВЛКСМ  #1651660,  выданный  А.И. Хегаю  Хабаровским
крайкомом ВЛКСМ 20 марта 1935 года.

     4. Регистрационная карточка члена ВКП (б) No. 1780202.

     5. Интервью с Майей Хегай, Ташкент, 15 января 1991 г.

     6. Интервью с Ю Сон Гором, Ташкент, 22 января 1991 г.

     7.  Удостоверение   #139/2   секретаря  крайкома  комсомола,   выданное
А.И.Хегаю 3 сентября 1932 г.

     8. Выписка из протокола заседания  Совета ЦК  ВЛКСМ #72 от  19 мая 1933
года.

     9. Приказ ректора  Всесоюзного  коммунистического сельскохозяйственного
университета #106 от 10 июля 1935 г.

     10. Не совсем ясно,  как писалось имя  жены  Хо  Га  И  по-корейски. За
русской  транскрипцией "Ли Сун И" могут скрываться три возможных  написания:
Ли Сун, Ли Сун Ый, Ли Сун И.

     11. Интервью с Майей Хегай, 19 марта 1991 г., по телефону

     12. Интервью с Кан Сан Хо, Ленинград, 31 октября 1989 г.

     13. Интервью с Майей Хегай, Ташкент, 15 января 1991 г.

     14. Интервью с Майей Хегай, Ташкент, 15 января 1991 г.

     15. Интервью с Ю Сон Гором, Ташкент, 22 января 1991 г.

     В литературе иногда встречаются  утверждения, что  А.И.Хегай  прибыл  в
Корею  в  декабре.  По-видимому,  это  ошибка,  так  как  мы  опираемся   на
воспоминания Ю  Сон  Гора, который  сам  входил  в  ту же  группу  советских
корейцев, что и А.И.Хегай.

     16. Интервью с Майей Хегай, Ташкент, 15 января 1991 г.

     17. Ми рок Чосон  минчжучжуый инмин  конхвагук. Сеул,  Чунан ильбо  са,
1995. С.174.

     18. Там же, с. 191.

     19. Поссиечы куек че иль чха кореин чхоннен нечжа тэхве тэпхйо чын #13.

     20. Bell John. The Bulgarian Communist Party  from  Blagoev to Zhivkov.
Stanford: Hoover Institution Press, 1986. P.104.

     21. Suh Dae-sook. Kim Il Sung. The North Korean leader. New York, 1988.
P.92.

     Пукхан инмен сачжоню Сеул, Чуанан ильбо са, 1990. C.424.

     22. Интервью с Кан Сан Хо, Ленинград, 7 марта 1990 г.

     Чан Хак Пон. Чхве Пхедок-ыль хвигохае.-"Ленин кичхи", 28 ноября 1990 г.

     23. Интервью с Людмилой Цой, Москва, 26 января 1990 г.

     24. Интервью с Пак Пен Юлем, Москва, 25 января 1990 г.

     25. Интервью с Ю Сон Чхолем, Ташкент, 18 января 1991 г.

     26. Интервью с Ю Сон Чхолем, Ташкент, 18 января 1991 г.

     Интервью с Пак Пен Юлем, Москва, 25 января 1990 г.

     Интервью с Людмилой Цой, Москва, 26 января 1990 г.

     27. Интервью с Кан Сан Хо, Ленинград, 31 октября 1989 г.

     28. Suh Dae-sook. Kim Il Sung. The North Korean leader. New York, 1988.
P.124.

     29. Там же, pp.124-125.

     30. ??????????????

     31.  Дневник  поверенного в делах С.П.Суздалева. г. АВП, ф.0102,  оп.9,
д.9, п.44. 30 июня 1953 г.

     32. Там же, 2 июля 1953 г.

     33. Интервью с Лирой Хегай, Ташкент, 26 января 1991 г.

     Интервью с Людмилой Цой, Москва, 26 января 1990 г.

     34. Интервью с Людмилой Цой, Москва, 26 января 1990 г.

     Все изложенные материалы о гибели Хо Га И  автор собрал самостоятельно,
но они почти полностью совпадают с тем, что говорится в известной работе Лим
Ына.

     35. Дневник поверенного  в  делах С.П.Суздалева. г. АВП, ф.0102,  оп.9,
д.9, п.44. 2 июля 1953 г.

     36. Интервью с Майей Хегай, Ташкент, 15 января 1991 г.

     Интервью с Лирой Хегай, Ташкент, 26 января 1991 г.















8. РЕПРЕССИВНЫЙ АППАРАТ И КОНТРОЛЬ НАД НАСЕЛЕНИЕМ В СЕВЕРНОЙ КОРЕЕ.

     Одной   из   характерных   черт   северокорейского   общества  является
всеобъемлющий государственный контроль, который касается  всех сторон  жизни
корейца.  По-видимому, не будет  особым преувеличением сказать, что Северная
Корея  -- наиболее  контролируемое общество современного мира. В этой статье
хотелось  бы  остановиться как на  истории,  так  и  на современных  методах
административно-полицейского  контроля  над  населением  в  Северной  Корее.
Границы этой темы довольно расплывчаты, тем более, что понятие "политический
контроль"  очень  широко и, вдобавок, трудно  провести  четкую грань  между,
скажем,   административно-полицейским  и  экономическим  контролем  (лишение
карточек, например, по решению местной администрации  -- к какой области это
относится?).  Тем  не  менее  мы  постараемся остановиться  на  тех  методах
контроля, которые  в  той или  иной степени носят  репрессивный  характер  и
связаны  с   деятельностью   полицейского   аппарата.  Главными  источниками
послужили сведения, собранные автором за время бесед с северокорейцами как в
самой КНДР,  так  и за ее  пределами,  и  южнокорейские публикации, также по
большей части опирающиеся на сообщения перебежчиков.

     К  сожалению,  сведения  эти  неполны  и   зачастую  противоречивы  (и,
зачастую,  даже  сознательно  фальсифицированы),  но,  тем  не  менее,  тема
представляется  настолько  интересной,  что ее  имеет  смысл  предварительно
рассмотреть ее даже на основании этих  заведомо  скудных и, порою, не  очень
надежных  источников.  Вообще  говоря,  изучение  репрессивного  аппарата  в
недемократических  обществах неизбежно  сталкивается с одной  парадоксальной
закономерностью:  чем  эффективнее  и  жестче контроль  над  населением, тем
меньше  внешний мир знает  о происходящих там репрессиях. Порою  это ведет к
неожиданным   результатам:   когда   какой-либо  режим   начинает   смягчать
полицейский  контроль,  то  есть, иначе говоря, относиться к своим подданным
мягче, у недовольных  появляется не только возможность  сказать что-то, но и
быть  услышанным  за  пределами  страны. Поэтому  с  точки зрения стороннего
наблюдателя это смягчение часто сопровождается волной критических публикаций
в  зарубежной  прессе,  и  может даже восприниматься как  "ухудшение",  а не
улучшение ситуации.  Хорошим  примером тому  является Китай.  Когда в начале
семидесятых маоцзедуновский террор достиг своего пика,  информация о пытках,
расстрелах, тюрьмах  почти  никогда не  проникала в  западную  печать. Когда
режим  неизмеримо  смягчился, и когда  вполне реальные (а  не сфабрикованные
политической   полицией)   диссиденты   получили   возможность   общаться  с
иностранными  журналистами,  западная  печать  вдруг  оказалась  заполненной
публикациями о "правах  человека в Китае".  Нечто  подобное  происходило и в
СССР  двумя-тремя   десятилетиями   ранее,  когда  реформы  Хрущева  сделали
оппозиционную деятельность возможной (в обоих  случаях немалую  роль играл и
элемент сознательной  политической манипуляции, использования "проблемы прав
человека" для достижения определенных политических целей, но это уже  другая
сторона медали).

     КНДР,  к несчастью большинства ее жителей, все  еще находится на стадии
тотального политического  и информационного  контроля, со  всеми вытекающими
отсюда  последствиями, в том  числе -- и  нехваткой объективной информации о
том, как же там осуществляется контроль над населением.

x x x

     На первых  порах  структура  северокорейского  репрессивно-полицейского
аппарата складывалась  под  сильным  советским влиянием,  при прямом участии
выходцев  из  СССР  и направленных  Москвой  советников, которые  работали в
аппарате  корейского МВД  вплоть  до  конца  1950-х  гг. {*1}  По-настоящему
специфические методы  административно-полицейского контроля  над населением,
характерные  именно  для КНДР,  появились только в конце  1950-х гг.,  когда
период безоговорочного  следования  в  фарватере советской политики  остался
позади,   и  во  многом  были  связаны   с  влиянием  политической  культуры
маоистского Китая.

     Резкое ужесточение контроля над населением началось в Северной  Корее с
конца  1950-х  гг.,  то есть  с того  времени, когда  фракция  Ким  Ир Сена,
расправившись  со своими реальными и  потенциальными соперниками,  захватила
всю полноту  власти  в стране.  Именно с тех  пор  Северная Корея, которая и
раньше отнюдь не являла собой  цветущую демократию,  начинает превращаться в
тотально  контролируемое  общество, в котором  власти стремятся  вмешиваться
абсолютно  во  все стороны жизни своих подданных. 30 мая 1957  г. Постоянный
комитет  (Политбюро)  ЦК  ТПК  принял  решение  под  длинным  названием:  "О
превращении  борьбы   с  контрреволюционными   элементами  во   всенародное,
всепартийное  движение"  (т.н."решение  от  30  мая").  Этим  решением  было
положено начало одной из первых крупных кампаний по выявлению врагов режима.
На  первых  порах  кампания  по "превращению  борьбы  с  контрреволюционными
элементами   во   всенародное,  всепартийное  движение"  шла  вяло  и  резко
активизировалась  лишь  в  1959 г., когда при  ЦК ТПК был создан специальный
орган для  руководства ею.  Во главе этого органа встал младший брат  Ким Ир
Сена  -- Ким  “н Чжу,  который  в то время  был  одним из  высших  партийных
функционеров. Аналогичные  органы, в состав которых входило до 7000 человек,
были созданы и при партийных комитетах более низкого уровня. {*2}

     В  ходе  этой  кампании  все  население  Северной  Кореи  было  впервые
разделено   на   3   группы:   "враждебные   силы",  "нейтральные   силы"  и
"дружественные  силы".  Это  трехчленное  деление сохраняется  и  поныне.  К
"враждебным силам" были отнесены:

     1) семьи перебежчиков  на  Юг;  2)  бывшие  помещики,  предприниматели,
торговцы и служители культа,  а также их  семьи; 3) не  вернувшиеся на Север
пленные  и  члены  их семей;  4)  бывшие  сотрудники  японской  колониальной
администрации и  их семьи;  5) семьи лиц, отбывающих тюремное заключение,  а
также сами бывшие  заключенные; 6) "фракционеры"  (то есть те члены  партии,
что  выступали против  действий Ким  Ир Сена), и их  семьи. К "дружественным
силам"  были  отнесены: 1)  семьи погибших революционеров; 2) семьи погибших
военнослужащих;  3)  кадровые  работники и  их  сем