послушно проделал упражнения  и  кувырнулся  в  море  с
камнем  в  руках.  Вода ударила его в лицо,  повернула спиной к Миико,
сдавила грудь,  тупой  болью  отдалась  в  ушах.  Он  пересиливал  ее,
напрягая  мускулы  тела,  стискивая  челюсти.  Холодный серый полумрак
сгущался внизу,  веселый свет дня быстро мерк.  Холодная и  враждебная
сила глубины одолевала, в голове мутилось, резало глаза. Вдруг твердая
рука Миико тронула его плечо,  и он коснулся ногами  плотного,  тускло
серебрящегося песка.  С трудом повернув шею по направлению, указанному
Миико,  он откачнулся,  от неожиданности выпустил из рук  камень  -  и
тотчас  же  его  подбросило  вверх.  Он  не  помнил,  как  очутился на
поверхности,  ничего не  видя  в  красном  тумане,  судорожно  пытаясь
отдышаться...  Спустя  немного времени последствия подводного давления
отступили,  и виденное воскресло в памяти. Всего лишь мгновение, а как
много подробностей успели заметить глаза и запомнить мозг!
     Темные скалы сходились вверху гигантской стрельчатой  аркой,  под
которой  стояло  изваяние  исполинского  коня.  Ни одной водоросли или
раковины не лепилось на отполированной поверхности  статуи.  Неведомый
скульптор прежде всего хотел выразить силу. Он увеличил переднюю часть
туловища,  непомерно расширил чудовищную грудь,  высоко  поднял  круто
изогнутую  шею.  Левая  передняя нога была поднята,  прямо выдвигая на
зрителя  округлость  коленного  сустава,  а  громадное  копыто   почти
прикасалось к груди. Три других ноги с усилием отталкивались от почвы,
отчего колоссальный конь  нависал  над  смотрящим,  как  бы  давя  его
сказочной  мощью.  На  крутой  дуге шеи грива обозначалась зазубренным
гребнем, голова почти упиралась в грудь, а глаза из-под опущенного лба
смотрели  с  грозною  злобой,  отраженной  и в маленьких прижатых ушах
каменного чудовища.
     Миико успокоилась  за  Дар  Ветра  и,  оставив  его простертым на
плоской скале,  нырнула снова.  Наконец девушка  измучилась  глубокими
погружениями и насладилась зрелищем своей находки. Она уселась рядом и
долго молчала, пока не восстановилось нормальное дыхание.
     - Интересно, каков может быть возраст статуи?- задумчиво спросила
самое себя Миико.
     Дар Ветер пожал плечами, вспомнив, что удивило его больше всего.
     - Почему  статуя  коня  совершенно  не  обросла  водорослями  или
раковинами?
     Миико стремительно повернулась к нему.
     - Да,  да! Я знаю такие находки. Они оказывались покрытыми особым
составом, не допускающим прирастания живых существ. Тогда эпоха статуи
- конец последнего века ЭРМ.
     В море между берегом и островком показался пловец. Приблизившись,
он приподнялся из воды, приветственно взмахнул руками. Дар Ветер узнал
широкие плечи и блестящую темную кожу Мвена Маса. Скоро высокая черная
фигура  взобралась  на  камень,  и полная добродушия улыбка засияла на
мокром  лице  нового  заведующего  внешними   станциями.   Он   быстро
поклонился  маленькой Миико,  широким,  свободным жестом приветствовал
Дар Ветра.
     - Мы  приехали  на  один  день  вместе с Рен Бозом просить вашего
совета.
     - Рен Боз?
     - Физик из Академии Пределов Знания...
     - Знаю  его  немного.  Он  работает над вопросами взаимоотношения
пространство-поле. Где же вы его оставили?
     - На берегу. Он не плавает, как вы, во всяком случае...
     Легкий всплеск прервал речь Мвена Маса.
     - Я поплыву на берег, к Веде! - крикнула из воды Миико.
     Дар Ветер ласково улыбнулся девушке.
     - Плывет  с  открытием!  -  пояснил  он  Мвену Масу и рассказал о
находке подводного коня.
     Африканец слушал его без интереса. Его длинные пальцы шевелились,
ощупывая подбородок.  В его взгляде Дар Ветер прочитал беспокойство  и
надежду.
     - Вас тревожит что-то серьезное? Тогда зачем же медлить?
     Мвен Мас  воспользовался  приглашением.  Сидя  на  краю скалы над
пучиной,  скрывавшей таинственного коня, он рассказал о своих жестоких
колебаниях.  Его  встреча  с  Рен  Бозом  не  была случайной.  Видение
прекрасного мира звезды Эпсилон Тукана никогда не оставляло его.  И  с
той  ночи  появилась  мечта  - приблизиться к этому миру,  любым путем
преодолев необъятную бездну пространства.  Чтобы между отправлением  и
получением   сообщения,  сигнала  или  картины  не  было  недоступного
человеческой жизни срока в шестьсот лет. Ощутить биение той прекрасной
и  столь близкой нам жизни,  протянуть руку братьям-людям через бездны
космоса. Мвен Мас сосредоточил усилия на ознакомлении с неразрешенными
вопросами  и  незаконченными  опытами,  какие уже тысячелетие велись в
исследовании пространства как функции материи. Той проблемы, о которой
мечтала Веда Конг в ночь ее первого выступления по Великому Кольцу...
     В Академии Пределов Знания  подобные  исследования  возглавлялись
Рен  Бозом - молодым математико-физиком.  Встреча его с Мвеном Масом и
последующая дружба была предопределена общими стремлениями.
     Теперь Рен  Боз считает,  что проблема разработана до возможности
постановки эксперимента.  Опыт не может быть, как и все, что связано с
космическими  масштабами,  проведен  лабораторным  путем.  Громадность
вопроса  требует  и  громадного  эксперимента.  Рен   Боз   пришел   к
необходимости  проделать опыт через внешние станции с силовой затратой
всей  земной  энергии,  включая  и  резервную  станцию  Ку-энергии  на
Антарктиде.
     Ощущение опасности  пришло  к  Дар  Ветру,  когда  он  пристально
смотрел в горящие глаза и на вздрагивающие ноздри Мвена Маса.
     - Вам нужно узнать,  как поступил  бы  я?  -  спокойно  задал  он
решающий вопрос.
     Мвен Мас кивнул и провел языком по пересохшим губам.
     - Я  не ставил бы опыта,- отчеканил Дар Ветер,  игнорируя гримасу
горя  на  лице  африканца,  мгновенно  промелькнувшую  и   исчезнувшую
незаметно для менее внимательного собеседника.
     - Я так и думал,- вырвалось у Мвена Маса.
     - Тогда зачем вы придавали значение моему совету?
     - Мне казалось, что мы сумеем убедить вас.
     - Что  же,  попробуйте!  Поплывем  к  товарищам.  Они,  наверное,
готовят водолазные приборы - смотреть коня.
     Веда пела, и два незнакомых женских голоса вторили ей.
     Увидев плывущих,  она  сделала  призывный знак,  по-детски сгибая
пальцы раскрытых ладоней.  Песня умолкла.  Дар Ветер узнал в одной  из
женщин Эвду Наль.  Впервые он видел ее без белой врачебной одежды.  Ее
высокая гибкая фигура выделялась среди остальных белизной кожи, еще не
загоревшей.  Видимо,  знаменитая  женщина-психиатр  была  очень занята
последнее  время.  Иссиня-черные  волосы  Эвды,   разделенные   прямым
пробором, были высоко подняты у висков. Высокие скулы над чуть впалыми
щеками подчеркивали длинный разрез ее черных  пристальных  глаз.  Лицо
неуловимо  напоминало  древнего египетского сфинкса - того,  который с
очень древних времен стоял на краю  пустыни  у  пирамидальных  гробниц
царей  древнейшего на земле государства.  Теперь,  спустя десять веков
после того,  как исчезла пустыня,  на песках шумят плодородные рощи, а
сам  сфинкс  накрыт  стеклянным  колпаком,  не  скрывающим  впадин его
изъеденного временем лица.
     Дар Ветер  помнил,  что  свою  родословную  Эвда  Наль  вела   от
перуанцев   или  чилийцев.  Он  приветствовал  ее  по  обычаю  древних
южноамериканских солнцепоклонников.
     - Работа  с  историками  пошла  вам  на  пользу,-  сказала Эвда.-
Благодарите Веду...
     Дар Ветер  поспешил обернуться к милому другу,  но Веда взяла его
за руку и подвела к совсем незнакомой женщине.
     - Это Чара Найди! Мы все здесь в гостях у нее и у художника Карта
Сана,  потому что они живут на этом берегу уже  месяц.  Их  переносная
студия в конце залива.
     Дар Ветер протянул руку  молодой  женщине,  взглянувшей  на  него
громадными  синими  глазами.  На  миг  у него замерло дыхание - в этой
женщине было что-то отличавшее ее от всех  других.  Она  стояла  между
Ведой   Конг   и  Эвдой  Наль,  красота  которых,  отточенная  сильным
интеллектом и дисциплиной  долгой  исследовательской  работы,  все  же
тускнела перед необычной силой прекрасного, исходившей от незнакомки.
     - Ваше имя чем-то похоже на мое,- проговорил Дар Ветер.
     Углы маленького рта незнакомки дрогнули в сдержанной усмешке.
     - Как и вы сами  похожи на меня.
     Дар Ветер  посмотрел  поверх  черной копны ее густых e блестящих,
слабо вьющихся волос и широко улыбнулся Веде.
     - Ветер,  вы  не  умеете  говорить  женщинам  любезности,- лукаво
произнесла Веда, склонив набок голову.
     - Разве  это  нужно  теперь,  с той поры как исчезла надобность в
обмане?
     - Нужно,-  вмешалась  Эвда  Наль.-  И  надобность  эта никогда не
минет!
     - Буду рад, если мне объяснят, - слегка нахмурился Дар Ветер.
     - Через месяц я читаю осеннюю речь в Академии Горя и  Радости,  в
ней будет многое о значений непосредственных эмоций...  - Эвда кивнула
приближавшемуся Мвену Масу.
     Африканец по  обыкновению  шел  размеренно и бесшумно.  Дар Ветер
заметил,  что смуглые щеки Чары загорелись жарким румянцем,  как будто
солнце,  пропитавшее  все  тело  женщины,  внезапно  выступило  сквозь
загорелую кожу. Мвен Мас равнодушно поклонился.
     - Я приведу Рен Боза. Он сидит там, на камне.
     - Пойдемте к нему,- предложила  Веда,-  и  навстречу  Миико.  Она
убежала за аппаратами. Чара Нанди, вы с нами?
     Девушка покачала головой:
     - Идет  мой  повелитель.  Солнце  опустилось,  и  скоро  начнется
работа...
     - Тяжело  позировать,  наверное?  - спросила Веда.- Это настоящий
подвиг! Я не могла бы.
     - И я думала,  что не смогу.  Но если  идея  художника  захватит,
тогда   сама   вступаешь  в  творчество.  Ищешь  воплощение  образа  в
собственном теле...  Тысячи оттенков есть в  каждом  движении,  каждом
изгибе! Ловить их, как улетающие звуки музыки...
     - Чара, вы находка для художника!
     - Находка!  - прервал Веду громкий бас.  -  И  как  я  нашел  ее!
Невероятно!  -  Художник  Карт  Сан  потряс  высоко  поднятым  могучим
кулаком.  Его светлые волосы разлохматились на ветру, обветренное лицо
покраснело.
     - Проводите нас, если есть время,- попросила Веда,- и расскажите.
     - Плохой я рассказчик.  Но это все равно интересно. Я интересуюсь
реконструкцией разных расовых типов,  бывших в древности до самой ЭРМ.
После  успеха  моей  картины  "Дочь  Гондваны"  я загорелся воссоздать
другой расовый  тип.  Красота  тела  -  лучшее  выражение  расы  через
поколения здоровой,  чистой жизни. В каждой расе в древности была своя
отточенность,  своя мера прекрасного,  выработавшаяся еще  в  условиях
дикого  существования.  Так  понимаем мы,  художники,  которых считают
отстающими от вершин культуры... Всегда считали, наверное, еще с пещер
древнекаменного  века.  Ну вот,  я говорю не то...  Придумал я картину
"Дочь Тетиса",  иначе -  Средиземного  моря.  Меня  поразило  в  мифах
Древней  Греции,  Крита,  Двуречья,  Америки,  Полинезии то,  что боги
выходили  из  моря.  Что  может  быть  чудесней  эллинского  мифа   об
Афродите-богине  любви  и красоты древних греков!  Само имя:  Афродита
Анадиомена - рожденная пеной, восставшая из моря... Богиня, родившаяся
из  пены,  оплодотворенной светом звезд над ночным морем,- какой народ
придумал что-либо более поэтичное?..
     - Из  звездного  света  и морской пены,- услышала Веда Конг шепот
Чары и украдкой взглянула на девушку.
     Твердый, будто  вырезанный  из  дерева  или из камня профиль Чары
говорил о древних народах.  Маленький,  прямой, чуть закругленный нос,
чуть  покатый  широкий  лоб,  сильный подбородок,  а главное - большое
расстояние от носа до уха - все характерные  черты  народов  античного
Средиземноморья были отражены в лице Чары.
     Веда незаметно осмотрела ее с головы до ног и подумала, что все в
ней  немного  "слишком".  Слишком гладкая кожа,  слишком тонкая талия,
слишком широкие бедра...  И держится подчеркнуто прямо - от  этого  ее
крепкая  грудь  слишком выдается.  Может быть,  художнику нужно именно
такое, сильно выраженное?
     Путь пересекла  каменная  гряда,  и Веда изменила свое только что
созданное представление.  Чара Нанди необыкновенно легко перескакивала
с камня на камень, будто танцуя.
     "В ней,  безусловно, есть индийская кровь,- решила Веда. - Спрошу
потом..."
     - Чтобы  создать  "Дочь Тетиса",- продолжал художник,  - мне надо
было сблизиться с морем,  сродниться с ним - ведь  моя  критянка,  как
Афродита,  должна выйти из моря, но так, чтобы всякий понял это. Когда
я собирался писать "Дочь Гондваны",  я  три  года  работал  на  лесной
станции в Экваториальной Африке.  Создав картину, я поступил механиком
на почтовый глиссер и два года развозил почту по Атлантическому океану
- всем этим,  знаете,  рыболовным, белковым и солевым заводам, которые
плавают там на гигантских металлических плотах.
     Однажды вечером я вел свою машину  в  Центральной  Атлантике,  на
запад от Азор,  где противотечение смыкается с северным течением.  Там
всегда ходят большие волны - грядами,  одна за другой.  Мой глиссер то
взметывался  под  низкие  тучи,  то стремительно летел в провалы между
волнами.  Винт ревел,  я стоял на высоком мостике рядом с  рулевым.  И
вдруг - никогда не забуду!
     Представьте себе волну выше всех других,  мчащуюся навстречу.  На
гребне   этой   колоссальной  волны,  прямо  под  низкими  и  плотными
жемчужно-розовыми тучами,  стояла девушка,  загорелая до цвета красной
бронзы... Вал несся беззвучно, и она летела, невыразимо гордая в своем
одиночестве посреди необъятного океана.  Мой глиссер взметнулся вверх,
и мы пронеслись мимо девушки,  приветливо помахавшей нам рукой.  Тут я
разглядел,  что  она  стояла  на  лате,  -  знаете,  такая   доска   с
аккумулятором и мотором, управляемая ногами.
     - Знаю, - отозвался Дар Ветер, - для катания на волнах.
     - Больше всего меня потрясло,  что вокруг не было ничего - низкие
облака, пустой на сотни миль океан, вечерний свет и девушка, несущаяся
на громадной волне. Эта девушка...
     - Чара Нанди!  - сказала Эвда Наль.  - Это понятно. Но откуда она
взялась?
     - Вовсе не из пены и света звезд!  - Чара рассмеялась  неожиданно
высоким  звенящим  смехом.-  Всего  лишь с плота белкового завода.  Мы
стояли тогда у края саргассов(31),  где разводили  хлореллу(32),  а  я
работала там биологом.
     - Пусть так,- примирительно  согласился  Карт  Сан.-  Но  с  того
момента вы стали для меня дочерью Средиземного моря, вышедшей из пены,
неизбежной моделью моей будущей картины. Я ждал целый год.
     - Можно прийти к вам посмотреть? - попросила Веда Конг.
     - Пожалуйста,  только не в часы работы - лучше вечером. Я работаю
очень медленно и не выношу ничьею присутствия в это время.
     - Вы пишете красками?
     - Наша  работа  мало  изменилась  за  тысячи  лет   существования
живописи.  Оптические  законы  и  глаз  человека - те же.  Обострилось
восприятие  некоторых  оттенков,  придуманы  новые  хромкатоптрические
краски(33)   с   внутренними   рефлексами  в  слое,  некоторые  приемы
гармонизации цветов. А в общем художник незапамятной древности работал
как  я.  И  кое  в  чем  лучше...  Вера,  терпение  - мы стали слишком
стремительны и неуверенны в своей  правоте.  А  для  искусства  подчас
лучше  строгая наивность...  Опять я уклоняюсь в сторону!  Мне...  нам
пора... Пойдемте, Чара.
     Все остановились поглядеть вслед художнику и его модели.
     - Теперь  я  знаю,  кто  он такой,- молвила Веда.- Я видела "Дочь
Гондваны".
     - И я тоже,- отозвались в одно слово Эвда Наль и Мвен Мас.
     - Гондвана - от страны гондов в Индии? - спросил Дар Ветер.
     - Нет.  От  собирательного  названия  южных  материков.  В общем,
страна древней черной расы.
     - И какова "Дочь черных"?
     - Картина  проста  -   перед   степным   плоскогорьем,   в   огне
ослепительного  солнца,  на  опушке  грозного  тропического  леса идет
чернокожая девушка.  Половина ее лица  и  ощутимого,  твердого,  будто
литого из металла тела в пылающем свете, половина в глубокой полутени.
Белые звериные зубы  нанизаны  вокруг  высокой  шеи,  короткие  волосы
связаны  на  темени и прикрыты венком огненно-красных цветов.  Правой,
поднятой выше головы рукой  она  отстраняет  с  пути  последнюю  ветку
дерева,  левой - отталкивает от колена усаженный колючками стебель.  В
остановленном движении тела,  свободном вздохе,  сильном взмахе руки -
беспечность   юной   жизни,  сливающейся  с  природой  в  одно,  вечно
изменчивое,  как поток. Это единение читается как знание - интуитивное
ведовство  мира...  В темных глазах,  устремленных вдаль,  поверх моря
голубоватой травы,  к едва заметным контурам гор,  так ощутимо видится
тревога,  ожидание великих испытаний в новом,  только что раскрывшемся
мире!
     Эвда Наль умолкла.
     - Но как смог это передать Карт Сан? - спросила Веда Конг.- Может
быть,  через  сдвинутые  узкие  брови,  чуть  наклоненную  вперед шею,
открытый беззащитный затылок.  Удивительные глаза,  наполненные темной
мудростью  древней  природы...  И  самое  странное - это одновременное
ощущение беспечной танцующей силы и тревожного знания.
     - Жаль,  я  не видел!  - вздохнул Дар Ветер.  - Придется ехать во
Дворец истории.  Я вижу краски картины,  но как-то не могу представить
позу девушки.
     - Позу?  - остановилась Эвда Наль. - Вот вам "Дочь Гондваны"... -
Она  сбросила  с плеч полотенце,  высоко подняла согнутую правую руку,
немного откинулась назад,  встав вполоборота к Дар Ветру. Длинная нога
слегка  приподнялась,  сделав  маленький  шаг,  и,  не  закончив  его,
застыла,  коснувшись пальцами земли.  И тотчас ее гибкое  тело  словно
расцвело.
     Все остановились, не скрывая восхищения.
     - Эвда,  я  не  представлял  себе!..  - воскликнул Дар Ветер.- Вы
опасны, точно полуобнаженный клинок кинжала.
     - Ветер, опять неудачные комплименты! - рассмеялась Веда.- Почему
"полу", а не "совсем"?
     - Он  совершенно  прав,-  улыбнулась  Эвда Наль,  снова становясь
прежней.- Именно не совсем.  Наша новая знакомая,  очаровательная Чара
Нанди,-  вот  совсем обнаженный и сверкающий клинок,  говоря эпическим
языком Дар Ветра.
     - Не могу поверить,  чтобы кто-то сравнялся с вами! - раздался за
камнем хрипловатый голос.
     Эвда Наль  первая  увидела  рыжие  подстриженные волосы и бледные
голубые глаза,  смотревшие на нее с таким восторгом,  какого ей еще не
удавалось видеть на чьем-либо лице.
     - Я Рен  Боз!  -  застенчиво  сказал  рыжий  человек,  когда  его
невысокая узкоплечая фигура появилась из-за большого камня.
     - Мы искали вас.- Веда взяла физика за руку.- Вот это Дар Ветер.
     Рен Боз   покраснел,   отчего  стали  заметны  веснушки,  обильно
покрывавшие лицо и даже шею.
     - Я  задержался  наверху.-  Рен Боз показал на каменистый склон.-
Там древняя могила.
     - В ней похоронен знаменитый поэт очень древних времен,- заметила
Веда.
     - Там  высечена надпись,  вот она,- физик раскрыл листок металла,
провел по нему короткой линейкой,  и на матовой поверхности  выступили
четыре ряда синих значков.
     - О, это европейские буквы - письменные знаки, употреблявшиеся до
введения   всемирного   линейного   алфавита!   Они   нелепой   формы,
унаследованной от пиктограмм(34) еще большей древности.  Но этот  язык
мне знаком.
     - Так читайте, Веда!
     - Несколько  минут  тишины!  -  потребовала  она,  и все послушно
уселись на камнях.
     Веда Конг стала читать:

     Гаснут во времени, тонут в пространстве
     Мысли, событья, мечты, корабли...
     Я ж уношу в свое странствие странствий
     Лучшее из наваждений Земли!..

     - Это великолепно!  - Эвда Наль поднялась на колени.- Современный
поэт не сказал бы ярче про мощь времени.  Хотелось бы знать,  какое из
наваждений Земли он считал  лучшим  и  унес  с  собой  в  предсмертных
мыслях?
     Вдали по