м. Я не могу объяснить это наследственной тягой к  лишениям:
в нашем роду не было почтальонов, профессиональных нищих и  мазохистов  тоже
не было. По-вашему, я, зная о том, где припрятаны денежки, сижу в этой  дыре
исключительно ради того, чтобы  какой-нибудь  умник  отыскал  меня  здесь  и
обобрал до копейки? Можете поверить на слово: знай я об этих деньгах, лежала
бы сейчас на пляже возле теплого моря, каждый день делала маникюр и каталась
на "Мерседесе" с красавцем блондином.
   - Я ведь не утверждал, что ты точно знаешь,  -  обворожительно  улыбнулся
Толстяк, при этом глазки его целиком исчезли в складках кожи. - Я сказал, ты
можешь их найти. Вот этим, кстати, и советую заняться.
   - А где я должна их искать? - хихикнула я. - Начнем с моей комнаты или  с
подъезда? Можно пошарить у соседей.
   - Да, стоит попробовать, - поддакнул он. - Честно говоря, мне все  равно,
где ты их будешь искать. Главное, найди их как можно скорее. Для  своего  же
блага.
   - Это в том смысле, что мне не поздоровится? Безвременная кончина  и  все
такое? - нахмурилась я.
   - Ага. В твоем возрасте обидно сыграть в ящик. Я закусила губу и с минуту
разглядывала свои ноги, после чего заявила:
   - По здравом размышлении здесь меня ничего  не  держит,  я  имею  в  виду
грешную землю. Никакого резона тащиться  за  тысячи  километров,  чтобы  там
свернуть себе шею. Что-то подсказывает мне, что предприятие будет хлопотным.
Лучше тихо и никого особенно не беспокоя, скончаться в этой норе.
   - Это вряд ли, - съязвил Толстый, начиная злиться. - Тихой кончины я тебе
не обещал.
   - Очень мило, - покачала я головой и ласково посмотрела  в  глаза  психа,
который  до  этой  минуты  точно  спал,  а  при  последних  словах  Толстяка
неожиданно оживился и уставился на меня, глотая слюну.
   - У меня за это время было  два  инфаркта.  Так  что  настоящего  шоу  не
получится: я сдохну раньше, чем вы начнете получать удовольствие. Не повезло
тебе, малыш, - вздохнула  я,  заметив,  что  псих  рядом  нахмурился.  -  Не
порадую, ты уж извини.
   Толстяк неожиданно засмеялся. Брюхо его колыхалось, щеки  мелко  дрожали,
напоминая студень, а в целом выглядело это неплохо, лично мне  веселые  люди
всегда нравились. Он извлек платок из кармана пиджака, вытер лицо,  хохотнул
еще раз, покачал головой и посмотрел на меня вполне доброжелательно.
   - Неведение - великая вещь, - сказал где-то через минуту. -  Если  бы  ты
знала, кто сидит рядом с тобой, остроумия в тебе разом поубавилось бы.
   - Чем же ты так знаменит, красавчик? - уважительно спросила я  Коротышку.
Тот презрительно фыркнул и отвернулся, однако было  заметно,  что  намек  на
высокую репутацию доставил ему удовольствие. - Не  хочешь,  не  рассказывай.
Если честно, спросила я из вежливости, чтобы поддержать разговор.
   - Когда все кончится, ты  у  меня  не  так  заговоришь,  -  пообещал  он,
впрочем, безо всякой злобы.
   - Вот тут ошибка, - улыбнулась я. - Ничего не начнется.
   - Ну, хватит, -  перебил  Толстяк.  Приподнялся,  достал  из  внутреннего
кармана пиджака фотографию и бросил ее мне на  колени.  -  Думаю,  это  тебя
заинтересует.
   Это в самом деле меня заинтересовало, да так, что словами не опишешь.  По
спине прошел холодок, а волосы вроде бы встали дыбом. С фотографии  на  меня
смотрел Ванька. Только двумя годами  старше.  Я  приоткрыла  рот,  дыша  как
собака, тряхнула головой, а потом протянула фотографию Толстяку.
   - Мой сын погиб. Я видела, как он вошел в дом, а  через  минуту  от  дома
осталась груда обугленных кирпичей.
   - По мнению большинства граждан, от тебя тоже  остались  одни  головешки,
однако ты сидишь передо мной и выглядишь просто восхитительно,  несмотря  на
паршивые тряпки и надпись на могильном камне. Ты  в  курсе?  На  кладбище  в
родном городе есть твоя могила. Если быть  точным,  могила  у  вас  одна  на
троих: ты, твой муж и твой сын. Забавно, да? Если там нет тебя,  почему  там
должен быть мальчишка? Можешь поверить, он жив, здоров, хорошо развивается и
осенью собирается идти в школу. А главное: ждет не  дождется  свою  мамочку.
Оно и понятно: в чужих людях несладко.
   - Я не верю, что он жив, - сказала я.
   - Честное слово, - усмехнулся Толстяк. - Я видел его неделю назад  и  сам
сделал эту фотографию. Кстати, я обещал мальчику, что через  три  недели  он
встретится с мамочкой. Три недели - это крайний срок, который  я  могу  себе
позволить: значит, у тебя есть три недели, чтобы найти деньги и доставить их
мне. На твоем месте я бы перестал трепать  языком,  а  немножко  подумал.  И
поторопился. Ты ведь понимаешь?
   - Допустим, я понимаю, - усмехнулась я. -  Для  того,  чтобы  попробовать
найти эти деньги, мне по меньшей мере надо оказаться в  родном  городе.  Это
непросто: автостопом я буду добираться неделю, а денег на билет у меня нет.
   Я извлекла кошелек и вытряхнула на стол его  содержимое.  Желающие  могли
полюбоваться монетами разных достоинств на общую сумму один  рубль  двадцать
копеек. Толстяк хмыкнул и вновь полез в карман пиджака. Не пиджак,  а  мешок
Деда Мороза, да и только. Я, затаив дыхание, ждала, что еще  такого  он  для
меня приготовил. На стол легли увесистая пачка денег и конверт.
   - А вы не бедные, - обрадовалась я, косясь на сотенные купюры.
   - Это тебе на текущие расходы, - хмыкнул Толстяк.
   - Спасибочки. А как мне найти вас, если мои поиски успешно завершатся?
   - Об этом не беспокойся: мы сами тебя найдем.
   - Ну, конечно... Извините, просто я давно не играла в эти игры  и  забыла
правила.
   - Не беда, быстро вспомнишь.  В  конверте  билет  на  самолет,  вылетаешь
завтра в 8.30.
   - Э-э, не пойдет, - прервала я начавшийся инструктаж. - Устроиться  здесь
мне дорогого стоило, и я не хочу все потерять. Может,  эта  комната  вам  не
приглянулась, но я к ней привыкла. И другой работы у меня тоже нет,  времена
тяжелые, а паспорт ворованный. Так что завтра  я  пойду  на  работу,  напишу
заявление на отпуск, а где-нибудь ближе к обеду согласна лететь хоть к черту
на кулички.
   - Самолет в 8.30, - сказал Толстяк. - Смотри, не опоздай... - И добавил:
   - Я могу поклясться собственным здоровьем: твой сын жив, и ты  его  скоро
увидишь, если, конечно, очень постараешься. А начнешь  хитрить  -  он  умрет
вторично, на этот раз по-настоящему.
   С этими словами он направился к двери, Коротышка бодро вскочил с  кровати
и неожиданно мне подмигнул, верзила предусмотрительно распахнул дверь  перед
своим хозяином, а я сказала:
   - Можно вопрос? Как вы меня нашли?
   - Прошлой зимой твоя тетка получила письмо...
   Было  дело.  Тоска  замучила,  и  я  написала  тетке   от   имени   своей
одноклассницы, мол, беспокоюсь, как дела и все такое.  Ответа  не  получила,
зато, как выяснилось, здорово прокололась. Толстяк мне улыбнулся, и все трое
удалились.
   Я схватила со стола чашку и запустила ее в дверь.
   - Это не правда, - вцепившись в спинку стула, сказала я. - Это  не  может
быть правдой, я сама видела...
   Но фотография лежала  на  столе,  и  повзрослевший  на  два  года  Ванька
улыбался мне, сидя за столом с листами бумаги и карандашом в руке. "А  вдруг
правда?" - жалобно подумала я и заплакала от бессилия.
   Дверь скрипнула, Райка Бякова, на удивление трезвая, сунула голову в  мою
комнату и спросила шепотом:
   - Кто был-то?
   - Так, друзья, - шмыгнув носом и поспешно отворачиваясь, ответила я.
   - Как же, друзья. Век бы таких друзей не видеть, а этот маленький - чисто
упырь, аж дрожь берет, прости господи...
   Утром я поднялась очень рано, отправиться в путешествие я решила налегке,
но кое-какие вещи  собрать  все-таки  стоило.  Пассажир  без  багажа  всегда
вызывает подозрение.
   Хотя вчера гости покинули меня в полном составе,  я  сильно  сомневалась,
что окажусь совсем без присмотра.  А  мне  предстояло  кое-что  сделать  без
ведома хозяев. В семь я уже стояла возле дверей почты. Коллеги,  в  основном
молодые женщины, на работу  частенько  опаздывали.  Сегодня  я  этому  очень
порадовалась. Поздоровалась с уборщицей и прошла к своему столу.  По  дороге
на работу ничего подозрительного за своей спиной я углядеть  не  смогла,  но
это вовсе не  значило,  что  за  мной  не  следят.  Почту  следует  покинуть
немедленно, а главное,  незаметно.  Прикрыв  дверь  в  нашу  комнату,  чтобы
уборщица ненароком чего не увидела, я прошла в служебное помещение. Здесь  в
стене находилось  окно  для  приема  корреспонденции,  выходившее  во  двор.
Большим его не назовешь, но пролезть можно, по крайней мере, я на это  очень
рассчитывала. По желобу, обитому жестью, я подобралась к окошку, открыла его
и, быстро оглядевшись, выбросила сумку. Потом, вытянув руки,  нырнула  сама,
успев шепнуть:
   - С богом.
   Приземление было скорее неприятным, нежели болезненным. Я немного содрала
кожу на руках, а в целом вышло неплохо. Подхватив сумку,  юркнула  в  кусты.
Окошко, как я уже говорила,  выходило  во  двор,  сюда  подъезжала  почтовая
машина, а окна и входная дверь почты располагались со  стороны  улицы,  и  я
мудро рассудила, что мой страж, кто бы он ни  был,  приглядывает  сейчас  за
ними.
   Я быстро пересекла двор, используя  кусты  как  естественное  укрытие,  и
вышла на соседнюю улицу. Уже через двадцать минут я подходила  к  дому,  где
жил Виталий Сафронов, на  сегодняшний  день  мой  единственный  друг.  Если,
конечно, не считать вчерашних придурков. Но они, хотя  и  проявили  обо  мне
заботу, снабдив деньгами и билетом,  ответных  дружеских  чувств  так  и  не
вызвали.
   Рабочий день в тире начинался в одиннадцать, так что я надеялась  застать
Виталия дома. И  не  ошиблась.  Я  позвонила,  прислушалась  и  уловила  шум
осторожных шагов и стук костылей  по  деревянному  полу.  Щелкнул  замок,  а
Виталий сказал:
   - Толкни дверь.
   Я толкнула и оказалась  в  крохотной  прихожей.  Хозяин  квартиры  стоял,
прижавшись к стене, чтобы я могла пройти.
   - Привет, - улыбнулся он, посмотрел на меня и  перестал  улыбаться.  -  У
тебя неприятности?
   - Как тебе сказать. Я уезжаю.
   - Куда? - насторожился он.
   - Далеко.
   - Надолго?
   - Как получится.
   - Ясно. Проходи в кухню, выпьем кофе.
   Пока Виталий ставил чайник на плиту, я на всякий случай  осмотрела  двор,
притулившись возле кухонного окна. Двор был пуст и подозрений не  вызвал.  Я
вздохнула и принялась накрывать на стол, размышляя, как потолковее объяснить
Виталию, что мне от него надо.
   Он сидел за столом, курил  и  старался  не  смотреть  в  мою  сторону.  Я
придвинула к нему чашку кофе, села напротив и сделала пару глотков, так и не
решив, с чего следует начать. Он сам задал вопрос:
   - Они тебя нашли?
   - Кто? - удивленно вскинула я голову.
   - Те типы, от которых ты пряталась, - пожал он плечами.
   - С чего ты взял, что я пряталась? Не  помню,  чтобы  я  тебе  что-нибудь
рассказывала.
   Он невесело усмехнулся, отодвигая чашку в сторону и прикуривая  следующую
сигарету.
   - Зачем рассказывать? У меня глаза есть. До того, как без ноги  остаться,
я успел кое-что повидать... Ты появилась здесь в пальто с  чужого  плеча,  с
чужим паспортом и нервным тиком. Ты  знаешь,  что  у  тебя  веко  дергается?
Правое? А взгляд у тебя такой, что им  только  гвозди  заколачивать.  Что-то
должно было произойти в жизни молодой красивой женщины, чтобы она  приобрела
привычку так смотреть.
   - Откуда ты знаешь про паспорт? - нахмурилась я.
   - Каюсь, взглянул как-то раз. Ты всегда носишь его  с  собой,  но  как-то
очень не по-современному: зашиваешь в карман. Ты боишься его  потерять?  Или
боишься случайных воришек? В таком случае не проще ли держать его дома? А ты
носишь паспорт с собой, следовательно, опасаешься ситуации, когда  вернуться
за ним в дом не сможешь, а без документов путешествовать не с  руки...  Судя
по манере говорить, ты откуда-то  из  центра  России,  ближе  к  Москве,  по
паспорту не замужем, но кольцо по привычке носишь  на  правой  руке.  Живешь
бедно, а кольцо дорогое. Детей у тебя как будто тоже нет, но, если ты видишь
мальчишку лет пяти-семи, на тебя находит столбняк.
   - Вот это да, - покачала я головой. - А я считала себя очень хитрой...
   - За то время, что мы знакомы, я ровным счетом ничего не  узнал  о  твоей
прежней жизни, никаких воспоминаний,  никаких  намеков,  кто  ты  и  откуда.
Странно для молодой женщины.
   - Наверное, - согласилась я, потерла лицо ладонью и вздохнула:
   - Ты прав, они нашли меня.
   - И что теперь?
   - Я возвращаюсь в родной город.
   - Чего они хотят?
   - Чтобы я выполнила одно задание.
   - Ты согласилась?
   - Конечно. Но выполнить его я не смогу.
   - Очень мудрено, зачем тогда соглашаться?
   - Я хочу найти своего сына. У меня есть три недели. За это время я должна
его найти.
   - Ясно. Твой сын у них, и тебя шантажируют... Ты  уверена,  что  тебя  не
обманывают?
   - Нет. Все это время я считала, что Ванька погиб вместе  со  всеми  моими
родственниками. Я сама видела... Но они показали мне  фотографии.  Мой  сын,
только на два года старше. Скажи, такую фотографию можно изготовить?
   - Конечно,  -  пожал  плечами  Виталий.  -  Вопрос,  какой  техникой  они
располагают...  У  Спилберга  динозавры  бродят  точно  настоящие,  а  здесь
фотография... Что конкретно ты должна для них сделать?
   - Найти деньги. Я не верю в то, что эти деньги существуют, а еще меньше в
то, что их можно найти.
   - Но будешь искать?
   - Нет, конечно. Я буду искать  сына.  Почти  уверена,  что  фотография  -
подделка, но я должна попытаться.
   - Понятно. - Он с тоской посмотрел на костыли, на меня, а потом  на  свои
руки. - Ленка, у тебя никаких шансов. Конечно, кое-что ты умеешь, но...  это
все ерунда, там все будет по-другому, и у тебя никаких шансов. Если бы я мог
пойти с тобой...
   - Не думаю, что особенно рискую, - сказала я, чтобы его утешить.
   - Ага, - кивнул он. - Что я могу для тебя сделать?
   - Мне не хотелось бы появиться там с пустыми руками.
   - Пушка?
   - Нет. Патроны к ней. У меня плачевный боезапас.
   - Это самая плевая проблема.
   Я вышла в прихожую, достала пистолет из сумки и положила  на  стол  перед
Виталием. Вчерашние придурки Райкину кладовку проигнорировали.
   - Хорошая штука, - согласился Виталий. - Принеси телефон.
   Я принесла и отправилась в комнату, чтобы  не  слышать  разговора.  Через
несколько минут он крикнул:
   - Лена! - Я вернулась в кухню, а он сказал:
   - Сейчас привезут. Дверь открою я, тебе в это время лучше быть в ванной.
   - Конечно.
   - Как думаешь добираться? Я взглянула на часы.
   - У меня билет на самолет... был.
   - Понятно. В самолете оружие не провезешь. Поедешь поездом?
   - Не годится, - покачала я головой. - Мне дали три недели. Нужна  машина,
срочно, лучше сегодня к обеду.
   -  К  обеду?  Значит,  возьмешь  мою,  к  ручному  управлению  привыкнуть
несложно. Доверенность напишу.
   - Водительского удостоверения у меня все равно нет, и встреч  с  милицией
придется избегать. Так что сгодится ворованная, а тебе машина нужна.
   Виталий засмеялся, покачал головой и посмотрел мне в глаза.
   - О чем ты говоришь? Какая, к черту, машина? Да плевать мне на нее. -  Он
перевел взгляд на костыли и торопливо закурил.
   - Со мной все будет нормально, - помолчав немного, сказала я. - Честно. Я
тебе обещаю. Я немножко побегаю за этими типами  и  узнаю,  где  они  прячут
моего сына. Вот и все.
   В дверь позвонили, я  отправилась  в  ванную,  а  Виталий  в  прихожую  -
открывать. Прятаться пришлось недолго: мужчины о чем-то тихо  поговорили,  и
входная дверь вновь захлопнулась.
   - Держи, - невесело усмехнулся Виталий.  -  Здесь  на  целую  армию.  Вот
ключи. Машина во дворе на своем обычном месте. Провожать не пойду. Через два
дня сообщу в милицию, что машину угнали. Хватит тебе двух дней?
   - За глаза. - Я взяла сумку и шагнула к двери, бросив через плечо:
   - Я не прощаюсь.
   - Ты не вернешься, - покачал он головой, а я притормозила на выходе.
   - Думаешь, шансы у меня вообще ни к черту?
   - Надеюсь, шансы есть. Только найдешь  ты  сына  или  нет,  сюда  уже  не
вернешься. Так что прощай.
   - Прощай, - подумав, ответила я и шагнула через порог.
   Чтобы  преодолеть  расстояние,  отделявшее  меня  от  малой  родины,  мне
потребовалось тридцать семь часов. К родному городу я подъехала  в  полночь.
Чувствовала я  себя  скверно,  спину  ломило,  и  глаза  слипались,  поэтому
последние сто сорок километров дались с трудом. Однако в усталости были свои
положительные стороны: оказавшись среди знакомых домов и улиц, особых эмоций
я не испытала.  Машину  Виталия  оставила  на  стоянке  возле  поста  ГАИ  и
направилась к троллейбусной остановке.
   Время как будто остановилось: вокруг были те же  дома,  что  и  два  года
назад, тот же фонарь возле остановки, афишная  тумба  и  троллейбус,  должно
быть, тот же. И было странно видеть,  что-привычная  жизнь  не  взлетела  на
воздух огненным столбом, а течет себе помаленьку и течет...
   -  Расфилософствовалась,  -  хмыкнула  я  в  свой  адрес,  устраиваясь  у
троллейбусного окна.
   Город в огнях выглядел невероятно красивым, сюда уже пришло лето, и  ночь
была теплой, с ароматом цветущих  яблонь.  "Самое  время  заплакать,  -  зло
подумала я. -  Что-нибудь  припомнить,  сентиментальное  и  рвущее  душу,  и
зарыдать, глядя в окно".
   Я ухмыльнулась своему отражению на темном стекле и даже хихикнула:
   - Все в порядке. Никто и не ожидал, что вернуться сюда будет легко.
   Я вышла на остановке "Гостиница "Заря"  и  направилась  к  девятиэтажному
зданию, выкрашенному в нелепый розовый цвет.  За  два  года  краска  кое-где
облезла, зато появилась пристройка, очень затейливая,  похожая  на  соты,  с
надписью через весь фасад "Казино".
   - Жизнь продолжается, - кивнула я и вошла в вестибюль гостиницы.  С  моим
водворением сюда  проблем  не  возникло,  и  через  несколько  минут  я  уже
заселилась в одноместный номер на четвертом этаже.
   Наполнила ванну горячей водой и блаженно потянулась, закрыв  глаза.  Вода
постепенно остывала, а  я  лежала  и  думала.  Если  Толстяк  прав  и  Димка
действительно что-то украл  и  кому-то  продал,  то  маловероятно,  что  мои
недавние гости представляют  интересы  обворованной  стороны.  Те  денег  не
искали, они, особо не мудрствуя, просто разделались с вором и со  всеми  его
близкими. Толстяк скорее всего не имеет отношения к взрыву. Узнал о  деньгах
и решил поживиться. Вопрос: каким образом к нему попал Ванька? То, что после
взрыва сын не мог остаться в живых, совершенно ясно.  Я  видела,  что  собой
представлял  дом,   и   подобная   версия   находится   просто   за   гранью
фантастического. Значит, Ванька, как и я, во время взрыва  не  был  в  доме.
Следовательно, кто-то сделал  так,  что  его  там  не  оказалось.  Допустим,
бабушка или кто-то еще мог отправить ребенка на  улицу...  После  взрыва  я,
мотаясь по пепелищу, безусловно бы его нашла. Выходит, ребенка  выманили  из
дома и увезли. Он вошел на крыльцо, я спустилась в  подвал.  Предположим,  в
этот момент кто-то окликнул его с улицы, а потом увез. Благодарю бога,  если
это было так... Теперь вопрос: зачем им понадобился ребенок? Кого они хотели
шантажировать, если предполагалось, что все близкие ему люди незамедлительно
вознесутся к небесам?
   Я потерла переносицу, пытаясь справиться с ненужными слезами, потому  что
ответ напрашивался сам: никто. Никто никого не  собирался  шантажировать,  а
мой сын погиб. Фотография подделка, а Толстяк скорее всего уже после  взрыва
узнал, что у Димки должны  были  иметься  большие  деньги,  а  также  что  я
случайно осталась жива. Мое внезапное исчезновение из города навело  его  на
мысль, что мне хорошо известно о делах мужа и я улепетнула, прихватив бабки.
Ребята взялись меня искать и, конечно, нашли, а чтобы простимулировать меня,
подделали фотографию... А вдруг Ванька действительно жив? Мне  так