к. Петрович тоже меня  заметил,
притормозил, открыл окно и спросил:
   - Ты чего хмурая какая?
   - Так... не спалось, голова болит.
   - С Колесниковым поговорила?
   - Ага.
   - С толком?
   - Вроде бы...
   - Ну и слава богу...
   - Родионов страшно разозлился, что мы Упыря спрятали, говорит, он  важный
свидетель.
   - А пусть докажет,  что  спрятали,  -  фыркнул  бывший  участковый,  а  я
вздохнула:
   - Он говорит, что мы мафия... Петрович даже в лице переменился.
   - Ну, Сашка... да я ему уши надеру, мерзавцу...
   - Опоздал ты годков на пятнадцать, - напомнила я, и мы оба загрустили.
   - Сказал и сказал, -  подумав,  заявил  Петрович.  -  Поступать  надо  по
совести, мальчишка напуган, в милиции его никакие силы небесные говорить  не
заставят, а в деревне он в безопасности. Только вот  что,  Дарья,  сестра  у
меня святая, но Упыря и святой  долго  не  выдержит,  так  что  поторопиться
надо...
   - Чего? - не поняла я.
   - Чего-чего, убийцу надо поскорее найти, вот чего.
   - Я, что ль, его искать буду?
   - А мужики-то что говорят? - почесав за ухом, спросил он.
   - Колесников велел помалкивать о том, что я знаю, а Родионов злится.
   - Ясно, всю жизнь одно и то же, - разволновался Петрович. -  Друг  дружку
подсиживают, вместо того чтобы... - Тут он, должно  быть,  спохватился,  что
такими словами наносит вред безупречной репутации органов, и прикусил  язык.
А я насторожилась и задала вопрос, который мучил меня всю ночь:
   - Думаешь, стоит все рассказать Родионову? - Вопрос  поверг  Петровича  в
раздумье.
   - Да леший их знает, - ответил он в сердцах. - Сунешься с языком, а у них
там секретная операция... с другой стороны...
   Что там с другой стороны, я так и не узнала: появился  огромный  джип  и,
решив, что "Москвич" ему сильно мешает, начал  истошно  сигналить.  Петрович
проехал вперед, освобождая дорогу, но для джипа это оказалось недостаточным,
и сигнал взвился  в  поднебесье  на  самой  высокой  ноте,  Петрович  громко
выругался и свернул в родной двор, а я, махнув рукой на  прощание,  пошла  в
школу.
   Работа в тот день не клеилась, я думала о Родионове,  Колесникове  и  той
каше, которая неожиданно заварилась из-за  моего  вполне  невинного  желания
вернуть фотографию Сенькиной любимой девушки. Ближе к обеду  я  решила,  что
если на работе от меня нет никакого толку, то и сидеть  в  школе  нечего,  и
собралась навестить Андрюху Коломейцева, который пострадал, спасая меня, и в
настоящий момент находился в больнице. Купив на  близлежащем  рынке  дыню  и
гроздь винограда, я прибыла в больницу и вскоре  смогла  лицезреть  Андрюху,
который с грустным видом разглядывал потолок в компании веселого старичка  с
ногой на вытяжке и хмурого дядьки, его увечье для меня осталось тайной,  так
как из-под одеяла торчал лишь его нос да зло посверкивали глаза.
   - Дверь закрывайте, сквозняк,  -  поприветствовал  он  меня,  а  Андрюха,
потеряв интерес к потолку, разулыбался так, точно выиграл ценный приз.
   - Привет, - сказала я, устраиваясь на стуле по соседству с его кроватью и
зачем-то поправляя одеяло.
   - Привет.
   - Как здоровье?
   - Нормально. Только скучно очень. "Ниву" нашли?
   - Нашли, - вздохнула я. - Правда, толку от  этого  немного,  у  законного
хозяина ее угнали.
   - Понятно. - Андрюха нахмурился и вдруг заявил:
   - Дарья, тебе уехать надо. Ненадолго. Видишь, что творится? Эти  гады  ни
перед чем не остановятся, а я в больнице минимум три недели проваляюсь.
   - Я с понедельника в отпуске, - не желая травмировать больного,  сообщила
я.
   - Вот-вот, съезди куда-нибудь,  отдохни.  Авось  к  тому  времени  найдут
убийцу или хотя бы я из больницы выйду... Знать бы, что за гад стоит за всем
этим... - скрипя  зубами  на  манер  героев  американских  боевиков,  сказал
Андрюха, а я, таращась в окно, ответила в глубоком раздумье:
   - Коля Турок.
   - Чего? - Коломейцев только что с кровати не спрыгнул, а я, очнувшись  от
тяжких   дум,   вытаращила   глаза   и   сильно   опечалилась:    Колесников
строго-настрого приказал мне молчать, а я сдуру выдала  страшную  тайну.  Ну
надо же, не иначе как на меня нашло какое-то затмение.
   - Ничего, - отмахнулась я, чувствуя себя крайне неуютно.
   - Чего "ничего"... Ты сказал а - Коля Турок?
   - Ну, сказала...
   - Это он?
   - Что "он"? В "Ниве" сидел? - съязвила я, краснея при мысли,  что  дурака
валяю и нервирую человека, который пострадал, спасая меня. Андрюха  обиделся
и даже к стене отвернулся, а я, чуть не плача, в окно уставилась,  потом  не
удержалась и выпалила:
   - А ты откуда Турка знаешь?
   - Здрасьте, - в свою очередь, съязвил участковый. - А кто его  не  знает?
Он в девятой школе учился, а его старший брат у нас вожатым был.
   - Олег? - ахнула я.
   - Ну...
   - Коля Турок - это что ж, Колька Губарев?
   - Конечно.
   - Так почему Турок? - растерялась я.
   - Откуда я знаю? Чернявый, может, поэтому так прозвали.
   - Я думала, он из города уехал... Мы как-то в  спортивном  лагере  вместе
были. Надо же... - Я головой покачала, удивляясь, как тесен мир. Вроде бы  и
город у нас не маленький,  но  шага  не  ступишь,  чтобы  не  наткнуться  на
знакомого. - А чем он сейчас занимается?  -  вновь  впадая  в  задумчивость,
спросила я.
   - О господи, - вздохнул Андрюха. - Бандюга он... ну, гад, меня машиной. Я
с его младшим братом дружил со второго класса, он сейчас в Элисте,  вроде  в
спецназе.
   - Забавная семейка, - решила я. - Олег в областной администрации в отделе
образования, Коля в бандитах, а Игорь этих самых бандитов бьет по мере  сил.
Замечательно.
   - Подумаешь, - вдруг обиделся Андрюха, - а у твоего  Пельменя  двоюродный
брат в районе начальником милиции,
   - Как же так? - не поверила я.
   - А так. У нас сын за отца не отвечает, а брат за брата. А Турок  -  гад,
вот выйду из больницы, я ему... выскажу, одним словом.
   - Ладно, не заводись. В конце концов, это меня  хотели  укокошить,  а  ты
встрял... и вообще, все это страшная тайна, и Колесников мне голову  оторвет
за то, что я ее разболтала.
   - Кто такой Колесников?
   - Один тип из отдела по борьбе с организованной преступностью.
   Услышав об этом самом отделе, Андрюха пригорюнился, и я тоже, потому  что
переживала из-за  своего  длинного  языка,  ну  и  из-за  реалий  российской
действительности тоже, хотя чего бы мне особо печалиться, раз государству на
эти самые реалии наплевать. Подумав немного, я пришла к неожиданному выводу,
что мой предполагаемый отпуск  может  быть  весьма  продолжительным,  и  еще
вопрос, смогу ли я, вернувшись, жить спокойно? Колесников вряд ли покончит с
преступностью к первому сентября.
   - Как думаешь, на Родионова можно положиться? - блуждая в мыслях довольно
далеко от больничной палаты, поинтересовалась я. Андрюха затих, даже  сопеть
перестал, в  некотором  удивлении  я  перевела  взгляд  на  его  физиономию.
Выглядела она совершенно несчастной.
   - В смысле дальнейшей жизни? - кашлянув, спросил он.
   - Чего? - я вроде бы нахмурилась, а Андрюха заерзал:
   - Ну... идти по жизни рядом...
   - Спятил совсем, - покачала я головой.  -  Меня  интересует:  хороший  он
человек или так себе?
   - Откуда ж я знаю? - обиделся Андрюха. -  Я  толком  с  ним  ни  разу  не
разговаривал. А тебе зачем?
   - Что значит "зачем"? Тут такое вокруг творится,  должен  же  быть  рядом
человек, на кого можно опереться. - Участковый воззрился на свою ногу и  так
вздохнул, что стены палаты слегка качнулись, а у меня от избытка  чувств  на
глаза навернулись слезы. Желая  как-то  разрядить  обстановку,  я  торопливо
сказала:
   - Губаревы раньше напротив школы жили...
   - Олег и сейчас там живет. А у Турка шикарная квартира  возле  колхозного
рынка. Трехэтажный дом в Конном переулке знаешь?
   - Ну... - насторожилась я.
   - Вот там. Говорят, пять комнат, в двух  уровнях,  и  все  такое,  то  ли
триста квадратных метров, то ли все пятьсот.
   - Ага, - кивнула я и поспешно засобиралась домой.
   Андрюха вроде бы расстроился, но просить посидеть еще немного не решился,
а я покинула больницу в сильнейшем волнении. То, что я проболталась про Колю
Турка, теперь не казалось мне  случайностью.  Не  иначе  как  это  повеление
свыше, судите сами: мало того, что Турок, или Коля Губарев, брат Андрюхиного
дружка, а я сама была по уши влюблена в него в пятом  и  частично  в  шестом
классе, так он еще умудрился жить в одном доме с моей  подругой,  которая  в
настоящий момент вместе с мужем работает в Дрездене, а присматривать за этой
самой квартирой поручила мне. Что бы вы подумали, узнай все это? Я подумала,
что это судьба. Чем ближе я подходила к родному  дому,  тем  больше  в  этом
убеждалась. Если  за  всеми  событиями  действительно  стоит  Турок  (а  все
свидетельствует в пользу этого утверждения), то убийца Зюзи, очень возможно,
с ним  встретится.  Наблюдая  за  Турком,  я,  при  известном  везении,  его
обнаружу. Правда, был еще вариант: этот самый убийца обнаружит меня  раньше.
Подходя к дому,  я  преисполнилась  сознанием,  что  должна  выполнить  свой
гражданский долг, причем в крайне короткие сроки. Так что, войдя в квартиру,
я деятельно принялась готовиться к осуществлению своего плана, то  есть  сам
план виделся мне с  трудом  и  как  бы  в  тумане,  зато  подготовка  прошла
блестяще. Я сделала несколько телефонных звонков, сходила на работу,  быстро
разобралась со всеми вопросами и даже смогла получить  отпускные,  уведомила
всех, кого это касалось, что в понедельник я уезжаю в Анапу,  и,  вернувшись
домой, позвала Сеньку с Чугунком, которые слонялись  по  двору  без  видимой
цели.
   Мальчишки явились  и  замерли,  настороженно  поглядывая  на  меня,  а  я
заявила:
   - Завтра уезжаете в лагерь. - Оба переглянулись.
   - На фига мне лагерь? - затянул Чугунок.
   - Мать из запоя вышла? - накинулась я.
   - Нет...
   - А кто тебя кормить будет? Меня как важного свидетеля отдел по борьбе  с
организованной преступностью сажает под замок.
   - Как это? - обалдели мальчишки.
   - Буду сидеть в какой-нибудь квартире под неусыпным надзором.
   - Иди ты... - ахнул Васька. - Совсем как в кино?
   - Вот именно. А если я сижу под замком, значит, ты остаешься голодным,  а
ты без каникул, - перевела я взгляд на племянника. - Так что  выбирай:  либо
отдых в лагере, либо завтра с первым автобусом...
   - Лагерь, - кивнул Сенька,  и  Чугунок  весьма  неохотно  последовал  его
примеру.
   - Отлично. Собирайте вещи, завтра отправляетесь в 8.00.
   Наутро, отправив обоих мальчишек в лагерь (мать Чугунка все еще пребывала
в запое, я  пробовала  ей  втолковать,  что  Ваське  выделили  путевку,  она
таращила на меня глаза и как бы слушала, то есть клясться  в  том,  что  она
действительно слышит, я бы не стала, до того отсутствующий у нее был вид.  К
тому же младший Васькин брат, которому еще не было года,  так  громко  орал,
вцепившись руками в спинку железной кровати, которая, судя  по  всему,  была
ровесницей моей бабушки, что я и сама себя плохо слышала, не знаю, поняла ли
Тамарка, что я ей сказала, но с готовностью кивнула, а  потом  свалилась  со
стула,  должно  быть,  от  счастья),  так  вот,  отправив  после  всех  этих
незначительных происшествий мальчишек в  лагерь,  я  начала  ломать  голову:
стоит ли кого-то посвящать в мой план? Если честно, очень хотелось посвятить
Родионова, но он наверняка счел бы план  глупостью  и  не  дал  бы  мне  его
осуществить. Про  Колесникова  и  говорить  нечего,  оставались  Петрович  и
Андрюха. Андрюха лежит раненный, беспокоить его совестно, а  Петрович  ничем
не лучше Родионова, ему мой план тоже не  понравится  и  он,  чего  доброго,
сообщит Александру  Сергеевичу.  Пострадав  еще  немного,  я  изложила  свой
замысел на бумаге. На это ушло два часа времени. Пять исписанных  листов,  я
оставила их на  кухонном  столе  под  хлебницей,  записала  на  автоответчик
сообщение, что я в Анапе, а затем позвонила сестре. Это заняло  очень  много
времени, так как выяснилось, что она в настоящий момент на базе отсутствует,
в конце концов сестра сама со мной связалась, и я  сообщила,  что  Сенька  в
лагере, потому что у меня романтическая поездка с человеком, имя которого  я
пожелала оставить в тайне. Сестра минут десять распиналась в том  духе,  что
если он женат, то ничего путного из  этого  не  выйдет,  и  тут  же  привела
несколько примеров, только я собралась послать ее к черту, как она вспомнила
о Сеньке и начала интересоваться,  как  он  ест,  спит  и  с  кем  во  дворе
подружился, хотя звонила  два  дня  назад  и  с  легкостью  могла  разжиться
информацией непосредственно от первоисточника. В общем, я вконец  измучилась
и решила, что с Машки вполне хватило бы автоответчика, но тут она наконец со
мной попрощалась. Издав протяжный стон, я взглянула  на  часы  и  поздравила
себя с тем, что легко отделалась. Собрала кое-какие вещи и вызвала такси.  В
семнадцать часов пятнадцать минут по московскому времени я стояла возле дома
номер тридцать пять в Конном  переулке,  попеременно  ощущая  себя  то  Зоей
Космодемьянской, то просто  дурой,  причем  ко  второму  склонялась  больше.
Запретив себе трусить и забивать голову лишними мыслями, я,  набрав  код  на
двери подъезда, взглянула на мир за своей спиной и отважно вошла в дом.
   Квартира  моей  подруги  располагалась  на  втором  этаже.  Хотя  в  доме
насчитывалось всего три этажа, здесь имелся лифт,  на  нем  я  и  поднялась,
потому что самых необходимых вещей у меня  набралось  предостаточно.  Иркина
квартира, в отличие от  описанной  Андрюхой  Коломейцевым,  ничем  особо  не
потрясала. Двухкомнатная, правда довольно просторная,  с  большим  холлом  и
гостиной метров в двадцать пять.  Кухня  вызывала  у  меня  легкую  зависть,
потому что, не в пример моей, могла вместить человек десять, и тесниться  бы
им не пришлось. Спальня небольшая, но  уютная,  застекленная  лоджия  больше
напоминала веранду из-за большого количества вьющихся  растений,  именно  за
ними Ирка и просила меня присматривать, то есть  раз  в  неделю  обильно  их
поливать. Мебели в квартире был  необходимый  минимум,  а  в  гостиной  даже
отсутствовали шторы на окнах. Квартиру мои друзья  купили  недавно  и  почти
сразу после этого отбыли в Германию. В  мои  обязанности,  помимо  ухода  за
растениями, входила оплата коммунальных услуг, а главное -  телефона,  чтобы
его не отключили, спаси господи. Подключить  телефон  в  нашем  городе  дело
практически невозможное, по крайней мере, местные чиновники все  делают  для
этого. Итак, я вошла в квартиру, в которой была до  этого  раз  сто,  ощущая
волнение, огляделась, прогулялась по комнатам,  зачем-то  проверила  кран  в
ванной, открыла дверь в лоджию, должно быть,  с  надеждой  быть  услышанной,
если придется вопить "караул", и принялась разбирать свои вещи. После  этого
я заварила кофе, выпила две чашки и затосковала. Собираясь сюда с намерением
разоблачить всех городских убийц, я предполагала, что сильно рискую  (о  чем
не преминула указать в прощальном письме),  но  как-то  не  подумала,  каким
образом собираюсь реализовать свой план. Я даже не знала, в  какой  квартире
живет Турок. Предположим, это самая плевая  проблема.  Но  как  я  собираюсь
держать ее под наблюдением? Сидеть на лестничной клетке? Побегав немного  по
лоджии и обозвав себя идиоткой по меньшей мере раз пятнадцать,  я  вынуждена
была признать, что план мой и  не  план  вовсе.  Я  могу  сидеть  в  Иркиной
квартире до самого ее возвращения из Германии, толку от этого никакого. Едва
не заревев от досады (на моей кухне план  казался  таким  простым,  как  все
гениальное), я отправилась в магазин. В конце концов, если Сенька в  лагере,
ничто не мешает мне немного пожить здесь и осмотреться

***

   Я захлопнула входную дверь, вспомнила, что не  выключила  свет  в  холле,
вставила ключ в замок и тут услышала шаги  -  кто-то  шел  от  лифта  в  мою
сторону; я повернулась и у  двери  напротив  увидела  молодого  мужчину,  по
случаю жары облаченного в светлые брюки и футболку небесно-голубого цвета. -
Привет, - сказал он, глядя на меня с любопытством, а я едва  не  присела  от
неожиданности: передо мной стоял Турок  собственной  персоной.  Конечно,  он
здорово изменился, от высокого стройного парня, который сводил меня с ума  в
пятом и частично в шестом классах, и следа не осталось. В  настоящий  момент
ширина его примерно равнялась длине, то есть росту. Некогда вьющиеся  волосы
до плеч поредели, поседели на висках  и  были  коротко  подстрижены,  нос  с
красными  прожилками  выглядел  не  просто  крупным,  он  казался  огромным.
Прежними остались только  глаза:  большие,  темные,  с  невероятно  длинными
ресницами. Турок тоже меня разглядывал, причем в глазах  его  читался  явный
интерес. Мысленно ткнув себя в бок, чтобы придать себе бодрости и  заставить
винтики в голове шевелиться, я расцвела  своей  лучшей  улыбкой,  расправила
плечи и ответила звенящим от счастья голосом:
   - Здравствуйте.
   - Ваша квартира? - кивнул он на дверь, возле которой я все еще  стояла  в
полупрофиль  к  Турку,  надеясь,  что  это  позволит  ему   разглядеть   мои
достоинства в наиболее выгодном для них свете.
   - Нет, - продолжая улыбаться, сказала  я.  -  Здесь  живет  моя  подруга,
Ирина, может быть, вы знакомы? Она сейчас в Германии.
   - А-а... Муж у нее в очках?
   - Точно, - закивала я. - Я иногда захожу, поливаю цветы в  лоджии,  ну  и
присматриваю... на всякий случай. А теперь жить здесь буду, пока  у  меня  в
квартире ремонт.
   - Вот оно что, - кивнул Турок, - тогда давай знакомиться.  Меня  Николаем
зовут, а тебя? - На мгновение я пришла в замешательство: Турок  старше  меня
на пять лет и вряд ли вспомнит белобрысую девчонку с  косичками,  с  которой
много лет назад отдыхал в спортивном лагере, но  если  все-таки  вспомнит  и
окажется, что с именем я что-то напутала...
   - Даша, - ответила я, выключила свет в холле и захлопнула дверь. Турок  к
этому моменту открыл свою дверь, но все еще стоял на пороге, с удовольствием
поглядывая на меня. Я смущенно  потупила  глазки,  хихикнула  и  прошмыгнула
мимо.
   - Пока, - кивнул Турок и весело мне подмигнул.
   Точно на крыльях, я вылетела на улицу и, уже подходя к  магазину,  задала
себе здравый вопрос: а чему я, собственно говоря, радуюсь? Ну встретились мы
с Турком, ну живет он в квартире напротив (еще  вопрос,  один  живет  или  с
семьей), и что дальше? Если  я  начну  ему  мозолить  глаза,  он  заподозрит
неладное, а как я смогу за ним следить? Вряд ли он любит  ходить  пешком  по
своим делам, а  у  меня  даже  машины  нет.  Но,  несмотря  на  эти  здравые
рассуждения, первая удача вызывала у меня бурный восторг.
   Последующие два дня я провела возле смотрового "глазка" входной  двери  в
тщетной надежде увидеть что-то, заслуживающее моего внимания. К Турку  никто
не приходил, и сам он не появлялся. В первую ночь я даже выскочила на  улицу
с намерением взглянуть на его окна. Ни в одном окне свет не горел.  Впрочем,
это не значило, что Турка непременно нет дома, время позднее, и он  уже  мог
спать. С еще большим усердием я таращилась в "глазок" с самого раннего утра.
Глаза слезились, а голова так разболелась, что  пришлось  принять  таблетку.
Турка не было, из его квартиры не доносилось ни звука, и вечером свет  вновь
не горел, из чего я заключила, что живет он один (по крайней мере, сейчас) и
ночевать дома считает для себя необязательным. На  третий  день  я  вышла  в
магазин, а  вернувшись,  обнаружила  у  своей  двери  мордастого  парня  лет
двадцати семи, с голой грудью с волосяным покровом необыкновенной пышности и
очень сердитым выражением физиономии.
   - Ты хозяйка? - кивнув на дверь, спросил он.
   - Да, то есть нет. А что случилось? - забеспокоилась я.
   - Кран в ванной закрыла? - посуровел он.
   - Да, то есть я его не открывала. Только утром. А что?
   - Ничего.