из клуба, - объяснил Угорь.
   - Кто за этим стоит? Угорь улыбнулся.
   - Это было нелегко узнать.
   Адачи взял с тарелки одну из палочек для еды  и  сжал  в  руке  наподобие
меча, затем опустил быстрым рубящим движением.
   Угорь непроизвольно сглотнул.
   - ?Уземон?, - сказал он.  -  Акционерная  компания...  Ну?  теперь  мы  в
расчете? Адачи ухмыльнулся.
   - Разве жизнь, которую я спас, стоит так дешево? Угорь слабо улыбнулся.
   - Расскажи мне об ?Уземоне?, - попросил Адачи. - Кто за ними стоит?
   Угорь слегка побледнел, наклоняясь к нему через стол.
   - Якудза, - прошептал он. - Корейские якудза.
   - Кто именно? - настаивал Адачи.
   - Кацуда-сан, - прошептал Угорь. - Человек,  которого  никто  никогда  не
видел. Страшный человек.
   Адачи неожиданно понял значение того  факта,  что  среди  его  свидетелей
оказалось так много корейцев.  Причина  смерти  Ходамы,  как  он  уже  начал
догадываться, действительно могла не  иметь  никакого  отношения  к  текущей
политике и корениться в делах  дней  давно  минувших,  в  хаосе  и  отчаянии
послевоенной Японии.
   В свое время Адачи слышал кое-что о войнах между бандами якудза в  период
американской оккупации Японии. Рассказывал ему об этом его старый наставник,
который видел все это  своими  собственными  глазами.  Адачи  смутно  помнил
подробности, однако теперь он по крайней мере отчетливо представлял, к  кому
можно обратиться за разъяснениями.
   Однако един важный вопрос так и остался  не  разрешенным.  Если  убийство
Ходамы было местью за что-то такое, что он совершил во время  оккупации,  то
почему убийцы ждали так долго? И почему  Ходама  со  всей  своей  властью  и
влиянием перестал принадлежать к  сонму  небожителей,  которых  нельзя  было
тронуть и пальцем?
   В самом деле, почему Ходаму нельзя было убить уже давно? Кто защищал его?
Ответ, по-видимому, скрывался  в  истории  Японии  и  Кореи  в  послевоенный
период. На роль  патрона  и  защитника  Ходамы  был  только  один  серьезный
кандидат, но и с ним было нелегко разобраться.
   И все же в деле, кажется, наметилась некоторая определенность.

***

Фицдуэйн довольно тщательно обдумал вопрос о том, какую тактику лучше всего применить против братьев Намака. Все это он подолгу обсуждал с Йошокавой, с Пауком и с Чифуни. Кроме всего прочего, у него был собственный, довольно жесткий план, однако его Фицдуэйн мог обсуждать только с Килмарой.
   Его целью, в  соответствии  с  тем,  как  они  договорились  с  японскими
коллегами, было заставить братьев Намака как-то отреагировать, чтобы вывести
расследование из тупика, найти решающее доказательство их связи с  ?Яибо?  и
арестовать. Лучший же способ добиться  этого  был  не  столь  очевиден.  Они
решили положиться на многократно испытанную, надежную полицейскую тактику и,
так сказать, ?постучать по прутьям клетки?, чтобы заставить зверя броситься.
Вот только как это сделать?
   В конце концов, все они пришли к  заключению,  что  первым  шагом  должна
стать встреча Фицдуэйна с братьями Намака, договориться  о  которой  и  дать
необходимые рекомендации взялся Йошокава.
   Формальным предлогом для этого  могли  быть  чисто  официальные  причины:
Фицдуэйн приехал в Японию и собирался нанести визит вежливости. Кроме  того,
расследование показало, что денежные средства Фицдуэйна были вложены  в  ряд
фирм, которые вели  дела  с  корпорацией  ?Намака?.  Это  было  не  особенно
удивительно, принимая во  внимание,  насколько  широко  были  распространены
японские товары. Таким образом,  можно  было  считать,  что  у  Фицдуэйна  с
братьями Намака имеются общие деловые интересы. Их общее с Кеи Намакой хобби
едва ли имело меньшее значение. Оба состояли членами Общества  средневековых
воинов, и Фицдуэйн, стремясь еще сильнее разжечь интерес  Кеи,  даже  привез
ему подарок - великолепную, ручной работы  копию  традиционного  ирландского
оружия.
   Было также договорено, что параллельно с попытками  выйти  на  контакт  с
Намака,  Фицдуэйн  будет  сотрудничать  с  отделом  детектив-суперинтенданта
Адачи, с Чифуни  в  роли  переводчицы.  Для  того  чтобы  придать  Фицдуэйну
определенный вес среди полицейских,  решено  было  вернуть  его  из  резерва
?Ирландских рейнджеров?, где он, не получая никакого  жалования,  состоял  в
чине  полковника  вот  уже  несколько  лет,  а  также  снабдить  специальным
удостоверением на японском и английском языках, которым он мог бы  в  случае
необходимости воспользоваться. Отныне он становился для японцев  полковником
Хьюго Фицдуэйном.
   В дополнение Фицдуэйна щедро снабдили  двуязычными  визитными  карточками
мейши, и Чифуни проинструктировала его, как пользоваться ими в  соответствии
с правилами японского этикета. Фицдуэйн с удивлением узнал, что одну и ту же
вещь можно сделать трояко: правильно, не правильно и по-японски.
   Постепенно Фицдуэйн утвердился во мнении, что все время, которое японцы в
своей  предлинной  истории  не  участвовали  в  войнах,  они  употребили  на
разработку тонкостей протокола.
   Официальные  традиции  были  путаны  и  сложны,   постороннему   человеку
запомнить их было невозможно. К  счастью,  от  гайдзина  никто  не  требовал
знания всех тонкостей, хотя и предполагалось, что основные правила  приличий
все же будут соблюдены. Что касалось всевозможных социальных ограничений, то
у гайдзина были даже некоторые  преимущества:  от  него  прямо-таки  ожидали
эксцентричного поведения и дурных манер. Иностранцу многое сходило с рук.
   - На Западе, - говорила Чифуни,  -  визитная  карточка  служит  просто  в
качестве памятной  записки,  на  которой  указаны  имя,  должность  и  адрес
человека. Японская мейши имеет  гораздо  большее  значение  -  она  сообщает
собеседникам о ранге друг  друга  и,  таким  образом,  определяет  процедуру
протокола. Прочитав мейши, люди  узнают,  как  им  вести  себя,  кто  должен
кланяться первым и так далее. Это очень важно.
   - Как же это срабатывает? -  удивился  Фицдуэйн.  Всю  свою  сознательную
жизнь он прекрасно обходился без мейши, а вопрос, кто кому должен  кланяться
первым, никогда перед ним не вставал. Все же странные обычаи других  народов
всегда казались ему любопытными. Несмотря на это, ему трудно было относиться
к социальным привычкам японцев серьезно. Ирландия была совсем не такой:  там
собеседники начинали называть друг друга по именам и переходили на ?ты? чуть
ли не с первой встречи, а должность и положение, особенно в  обиходе,  почти
не играли никакой роли. Ирландия, родина Фицдуэйна, была страной,  способной
довести добропорядочного японца до сердечного приступа.
   - Во время встречи обе стороны с самого  начала  обмениваются  карточками
мейши, - объясняла Чифуни. - По этикету  полагается  слегка  поклониться,  а
потом протягивать или принимать мейши. Делать это надо обеими руками,  держа
карточку вверх той стороной, на которой  напечатан  текст.  Прочитав  мейши,
которую вам вручили, и  определив  ранг  собеседника,  следует  и  поступать
соответственно. Может быть, вам нужно будет низко поклониться.  Может  быть,
первым поклониться  должен  будет  ваш  собеседник.  Самое  важное  -  верно
определить ранг ведущих переговоры сторон относительно друг друга, дабы все,
кого это касается, могли правильно себя вести. Этикет в  Японии  чрезвычайно
важен.
   - Страх какой! -  воскликнул  Фицдуэйн  полусерьезно-полушутя.  -  А  что
делать с карточкой, которую мне вручат?
   - Мейши представляет человека, поэтому  обращаться  с  ней  необходимо  с
подчеркнутым уважением. Во  время  встречи  считается  нормальным  разложить
мейши перед собой на столе в том порядке, в каком сидят люди, с которыми  вы
встречаетесь. Подобная практика помогает не  забыть,  кто  есть  кто.  После
встречи уберите мейши в качественную, дорогую книжку для  карточек.  Никогда
не суйте карточку в задний карман брюк - это неуважение.
   Беседа с Чифуни  по  поводу  мейши  была  очень  похожа  на  все  прошлые
инструкции и советы, которые она ему давала. Кроме того, Фицдуэйн читал  про
Японию все,  что  можно.  Ему,  как  и  любому  западному  человеку,  Япония
представлялась насквозь иерархичной, конформистской, социально закоснелой  и
негибкой, однако он уже был готов к тому, что это наблюдение  поверхностное.
Фактически же он обнаружил,  что  вся  система  прекрасно  функционирует,  и
причина этому была предельно проста: японцы знали правила и автоматически их
придерживались, гайдзинам же несоблюдение традиций великодушно прощалось.
   Фицдуэйн прилетел в Токио  в  пятницу  и  по  договоренности  должен  был
провести уик-энд в гостях у Йошокавы.
   Миссис Йошокава очень хотела повидаться  с  отважным  ирландцем,  который
спас ее сына от похищения  террористами,  а  сам  Йошокава  хотел  отплатить
Фицдуэйну за его ирландское гостеприимство. К тому же двое мужчин  незаметно
для них самих сблизились. Долгие споры и беседы, которые они  вели  в  замке
Фицдуэйна, заставляли  Йошокаву  все  чаще  и  чаще  отказываться  от  своей
чопорной официальности. У себя дома Йошокава смог полностью  расслабиться  и
оказался дружелюбным и сердечным человеком. Фицдуэйн был этому особенно рад,
так как, запуганный госпожой  Танабу,  полагал,  что  тонкости  официального
этикета окажутся ему не по зубам. Единственное, что  немного  огорчало  его,
так это исчезновение его очаровательной  проводницы  и  переводчицы.  Охрану
дома Йошокавы обеспечивали два переодетых детектива.
   Имея довольно точное представление о доходах  Йошокавы,  Фицдуэйн  ожидал
увидеть большой дом, однако оказалось, что  японский  промышленник  живет  с
семьей в относительно новом современном строении общей площадью  примерно  в
две с половиной тысячи квадратных футов; удобном, но без  показной  роскоши.
Две комнаты в доме были устланы циновками-татами и декорированы  в  японском
стиле. Остальные были вполне европейскими. Семейный обед в честь  Фицдуэйна,
к его облегчению, также  был  сервирован  за  нормальным  высоким  столом  и
включал копченую лососину, цыпленка в винном соусе  и  отличный  щербет  под
легкое французское вино. Национальная кухня была представлена только  рисом,
поданным в качестве гарнира к главному блюду, и сакэ, которой было на  столе
неограниченное количество. Фицдуэйн налегал на вино. Сакэ, как он обнаружил,
имела привычку неожиданно валить человека с ног.
   Миссис Йошокава оказалась привлекательной женщиной пятидесяти с небольшим
лет, с красивыми спокойными глазами и  с  лицом,  которое  выдавало  сильный
характер. К столу она вышла в белой  шелковой  блузке  и  длинной  бархатной
юбке, но после еды и она, и сам Йошокава исчезли, предварительно попросив  у
Фицдуэйна извинения, и появились снова в  традиционных  кимоно,  намереваясь
продемонстрировать Фицдуэйну чайную церемонию.
   Фицдуэйну не очень хотелось  наблюдать  за  тем,  как  кто-то  в  течение
получаса заваривает чай, но он никогда не  видел  полной  чайной  церемонии.
Когда она закончилась, Фицдуэйн почувствовал, что не зря потратил  время,  и
был одновременно глубоко тронут.
   Этой ночью он прекрасно выспался на матрасе в той же комнате,  в  которой
проходила чайная церемония. Ритуал, которому он стал свидетелем,  заключался
в том, чтобы заварить чай сколь возможно лучше. Практическая ценность обряда
была ограничена,  однако  каждый  жест  и  каждое  движение  были  настолько
отточены и  изящны,  что  но  оценить  их  было  просто  невозможно.  Чайная
церемония была, конечно, очередной данью японскому стремлению к совершенству
и  вместе  с  тем  -  знаком  гостеприимства,  с  которым   семья   Йошокава
приветствовала Фицдуэйна на  своей  родине.  От  сознания  этого  ему  стало
спокойно и уютно.
   Дом Йошокавы располагался в Камакуре,  к  югу  от  Токио,  на  расстоянии
какого-нибудь  часа  езды  поездом.  В  самом  Токио  в  это  время   агенты
безопасности ?Намака Корпорейшн? прочесывали город, пытаясь определить,  где
может поселиться Фицдуэйн. Когда Фицдуэйн  наблюдал  за  чайной  церемонией,
Китано уже знал, что во второй половине дня в  воскресенье  ирландец  должен
появиться в отеле ?Фермонт?.
   Китано решил, что воскресенье - самый подходящий  день  для  убийства.  В
выходной часть полицейских  тоже  отдыхает,  движение  на  улицах  не  такое
сильное, да и прохожих почти нет.  Скрыться  с  места  преступления  убийцам
будет намного проще.
   При мысли о том, что не успеет Фицдуэйн зарегистрироваться в  отеле,  как
его уже придется выписывать, Китано улыбнулся. Потом он взялся за телефонную
трубку,  сделал  несколько  звонков  и  попросил   кое-кого   о   нескольких
одолжениях. Лучшие боевики ?Яибо? были за границей, но, к счастью, небольшая
банда якудза, Инсуджи-гуми, была кое-чем обязана  Китано.  Главарь  оябун  и
пятеро его людей взялись приглядеть за тем, чтобы  дело  было  сделана.  Они
воспользуются мечами, и теперь их жертва не отделается  ранением.  Фицдуэйна
изрубят на куски.

Япония, Камакура, Токио, 7 июня

   Субботу Фицдуэйн провел в Камакуре вместе с  Йошокавой,  который  любезно
согласился сопровождать его в экскурсии по городу. Два вооруженных полисмена
следовали за ним на протяжении всего пути.
   Фицдуэйн нашел, что такая опека связывает его по рукам  и  ногам,  однако
ему  объяснили,  что  Столичный  департамент  полиции  хочет,   как   изящно
выразилась Чифуни, чтобы приманка подольше оставалась живой.
   Камакура была приморским городом - городом,  естественно,  по  ирландским
понятиям, так как здешнее население приближалось к двумстам тысячам. С  трех
сторон era окружали горы, через которые  можно  было  пробраться  только  по
тропам, а с четвертой стороны Камакуру ограничивало  море.  Благодаря  столь
удачному в смысле обороноспособности местоположению именно здесь семьсот лет
назад была столица  древней  Японии.  Бакуфу  -  воинственное  правительство
страны,  возглавляемое  сегуном,  -  находилось  именно  здесь,  прежде  чем
перебраться в начале семнадцатого столетия в Эдо, как тогда назывался Токио.
   Камакура  понравилась  Фицдуэйну.  Городок  весь  зарос   лесом   и   мог
похвастаться  не  менее  чем  шестьюдесятью  буддистскими  и   девятнадцатью
синтоистскими храмами. Особенно интересны были многочисленные статуи  Будды.
Всякий раз, когда Фицдуэйн смотрел на  изображение  божества,  он  вспоминал
румяное и полнощекое личико Бутса.
   Беседа  с  Йошокавой  об  истории  Камакуры  как   резиденции   японского
правительства подвигла Фицдуэйна на то, чтобы задать своему японскому  другу
вопрос, который он уже давно держал в уме.
   - Йошокава-сан, - сказал Фицдуэйн. - Я не спрашивал об этом прямо, потому
что ждал подходящего момента. Скажите, заинтересованы ли вы лично в  решении
этого вопроса с братьями Намака? Я знаю, что вы  чувствуете  себя  обязанным
из-за того, что мне подвернулся случай  быть  полезным  вашему  сыну,  но  я
чувствую, что за этим стоит что-то еще.  Вы...  не  производите  впечатления
человека, который просто помогает другому.
   Они как раз остановились перед очередной статуей Великого Будды, огромной
бронзовой фигурой, которая возвышалась над крышей храма  и  по  сравнению  с
которой посетители казались карликами. Для  того  чтобы  взгромоздить  такую
большую и тяжелую скульптуру на крышу здания, да еще  полтысячи  лет  назад,
требовались  нешуточные  инженерные  познания,  и  Фицдуэйн   подумал,   что
сегодняшний успех японских  товаров  на  мировом  рынке  тоже  готовился  на
протяжении нескольких столетий.
   Йошокава молчал так долго, что Фицдуэйн начал опасаться, не обидел ли  он
чем-нибудь своего радушного хозяина. Он  уже  довольно  прочно  усвоил,  что
прямота не слишком поощряется в Японии. С другой стороны, Фицдуэйн тщательно
выбрал момент для своего  серьезного  вопроса.  Ему  казалось,  что  времени
остается все меньше и меньше, и приходилось рассчитывать на то, что на  свои
вопросы он быстро получит ответы.
   Потом он снова вспомнил ужасные минуты, когда ему показалось, что  голова
Бутса раскалывается надвое, вспомнил страшную смерть де Гювэна,  зарезанного
жестоко и хладнокровно. Фицдуэйном  овладели  печаль  и  холодный  гнев.  Он
обязан был уничтожить тех, кто угрожал его жизни и жизни тех людей,  которых
он любил. Сделать все, что нужно, - это был долг Фицдуэйна,  его  гири,  как
сказал бы японец.
   Йошокава нарушил  ход  его  мыслей  и  рассказал  Фицдуэйну  об  обществе
?Гамма?, о группе людей, которые  посвятили  себя  реформированию  японского
общества и борьбе с коррупцией. Когда он  закончил,  Фицдуэйн  почувствовал,
что кое-какие звенья головоломки встали на место.
   - Скажите, является ли  наш  общий  друг  Иноки-сан  членом  общества?  -
спросил Фицдуэйн. Йошокава кивнул.
   - А кто предложил пригласить меня в Японию? Йошокава откровенно смутился,
и Фицдуэйн не сдержал улыбки.
   - Йошокава-сан,  -  сказал  он.  -  С  моей  точки  зрения  вы  поступили
совершенно правильно. Я передумаю, только если меня убьют.
   Йошокава тоже улыбнулся.
   - Я надеялся, что вы поймете. Это решение было нелегко принять, однако  я
познакомился  с  вашим  послужным  списком,  а  мы  нуждаемся  в  помощи.  К
сожалению,  мы  не  всегда  имеем  возможность   действовать   исключительно
по-японски, нам приходится приспосабливаться к остальному миру.
   - Интернационализация, - кивнул Фицдуэйн. Йошокава засмеялся.
   - Вы быстро схватываете, Фицдуэйн-сан, - сказал он.

Глава 15

Япония, Токио, 8 июня

   Фицдуэйн был рад, что его первая, настоящая встреча с Японией произошла в
Камакуре.
   Когда машина Йошокавы въехала в огромный Токийский  мегаполис,  Фицдуэйну
даже стало не по себе от вида бесконечных рядов  железобетонных  и  стальных
коробок.  Над  улицами  раскачивались  затейливо  переплетенные  провода   и
сверкали непременные неоновые рекламы. Многие здания выглядели так, будто их
строили в величайшей спешке  по  проекту,  наскоро  набросанному  на  клочке
плохой оберточной бумаги. Казалось,  что  основным  архитектурным  принципом
была чистая функциональность строений, однако дело было не  только  в  этом;
некоторые здания смотрелись откровенно уродливо и примитивно.
   Если не считать редких штрихов, например крыш, приподнятых по углам,  как
у пагод, ярко-синего цвета черепицы да скромных придорожных храмов, нигде не
было  видно  и  следа  гармоничного,  радующего  глаз  сочетания   формы   с
функциональным  назначением,  которое  так  поразило  Фицдуэйна   в   храмах
Камакуры.  Он  даже  подумал,  что  за  прошедшие  века  у  японцев  начисто
атрофировалась  способность  наслаждаться  зрелищем  изящной   архитектурной
гармонии, хотя, вполне возможно,  это  явилось  следствием  войны.  Впрочем,
Фицдуэйн  тут  же  вспомнил  о  непревзойденном  внешнем  дизайне   японской
электроники и подумал, что он,  пожалуй,  не  совсем  прав.  И  все  же  ему
казалось, что этот обмен он не стал бы от души приветствовать.
   Йошокава прочел его мысли по лицу.
   -  Не  обращайте  слишком  большое  внимание  на  то,  что   вы   видите,
Фицдуэйн-сан, - сказал он. - Уродство большинства зданий - это сторона чисто
внешняя. Характер
   Токио не в архитектуре;  его  определяют  энергия  и  нрав  жителей.  Что
касается зданий, то не забудьте: в 1923 году город был до основания разрушен
землетрясением. Не успел  Токио  отстроиться,  как  его  сравняли  с  землей
американские  бомбардировщики.  Теперь  же  на  носу  новое   землетрясение!
Согласитесь, что в этом контексте дома не самое важное. Йошокава  улыбнулся,
и Фицдуэйн захохотал.
   - И при всем при этом в Токио сохраняются самые высокие в  мире  цены  на
недвижимость и на землю!
   - Это так, - кивнул Йошокава. - Земля является для японцев священной. Нас
с детства воспитывают, что у нас ее мало.  Кроме  того,  недвижимость  часто
используется  в  качестве  залога   при   страховании   финансовых   сделок.
Неудивительно, что цены на землю словно  взбесились.  Если  о