тографии
рядом с Финниганом, Денни окончательно убедится, что его осел жив и невредим.
    Мисс Дейли по-прежнему колебалась, и тогда Фрэнка осенило.
    - Давай  сделаем  вот  так!  -  закричал  он.  - Возьми в руку его хвост и
понюхай розу.
    Мисс  Дейли  уступила.  Расплывшись  в улыбке, она изящным движением взяла
Финниганов хвост и понюхала пунцовую розу. Щелкнул затвор.
    - Отлично!  -  закричал  Фрэнк.  -  Теперь  еще разок, на всякий случай. -
Камера  снова щелкнула. - Мы попросим увеличить лучший из двух кадров и пошлем
отпечаток авиапочтой.
    - Какой  ты молодец! Так бы тебя и расцеловала за это! - воскликнула Китти
Дейли.
    - За чем же дело стало? - отозвался Фрэнк.
    Что  касается  фотографий ишака из Коннимары с розой на хвосте, он заказал
их не одну, а целых две.
    К  началу  осенних занятий в Ларчгроувской смешанной школе Денни О'Тул еще
не  выздоровел.  Но  месяца  через  полтора-два он достаточно оправился, чтобы
приступить  к  занятиям.  Все  в  школе заранее знали, когда он появится там в
первый  раз,  а  мисс  Дейли,  которая  навещала  Денни  дома, знала, и что он
принесет  с  собой.  Она нарочно держалась на заднем плане, когда он предъявил
ребятам плоский пакет в оберточной бумаге, бережно принесенный им под мышкой.
    - Это чаво? - немедленно отреагировал Альберт Бриггс.
    - Мой ишак, Финниган О'Флэнеган.
    Ребята  обступили  Денни, вытягивая шеи от любопытства, а он снял обертку,
открыл  большой  твердый  конверт  и  вытащил  фотографию  осла  - белого, как
грушевый  цвет,  как снег... или как белила. Ребята разинули рты от удивления.
Ангелоподобный  осел,  выделяясь на фоне черного сарая, предстал перед ними во
всей   своей  красе  и  очевидности.  Глаза  его,  как  и  подобает  Финнигану
О'Флэнегану,  горели  красным,  а  копыта  сверкали  золотом  фосфоресцирующей
краски.  Ну,  а  если  у  кого-то оставались сомнения, их мгновенно рассеивала
собственная  учительница:  вот она, мисс Дейли, стоит сзади Финнигана и нюхает
розу  у  него  на  хвосте,  и  улыбается во весь рот, сияет, точно проказливое
солнышко, залившее своим светом весь выгул.
    - Оля-ля! - в один голос проговорили как Доверчивые, так и Недоверчивые.
    - Да  тут  и  мисс  Дейли! - воскликнула Мейзи Боннингтон. - Мисс, мисс, -
позвала она учительницу, - здесь на фотографии вы!
    - Конечно, я.
    - А рядом... неужели это взаправду Финниган?
    - А кто же еще? Финниган О'Флэнеган единственный и неповторимый.
    И  мисс  Дейли принялась рассказывать им про него всякие байки, какие и не
снились мистеру О'Тулу. Однако ее рассказы звучали куда убедительнее, чем его:
ведь  его историям было уже за полвека, а она рассказывала про ишака, которого
видела собственными глазами не далее, как несколько месяцев тому назад.
    Один  только  Альберт  Бриггс, стоя в толпе возбужденных слушателей, думал
свою  нелегкую  думу.  Когда  мисс Дейли на мгновение смолкла, чтобы перевести
дух, он обратился к ней.
    - Мисс.
    - Что, Берт?
    - Денни говорил, что его ишак в Коннимаре.
    - Так оно и есть! - ввернул Денни.
    - Но вы, мисс... вы же собирались ехать в Беллинахинч.
    - Ах  ты,  глупыш!  -  рассмеялась мисс Дейли. - Беллинахинч просто второе
название той же Коннимары.
    - А что, Коннимара действительно существует, мисс? - уточнила Мейзи.
    - Конечно, существует! Ведь я сама родилась там.
    И  Альберту Бриггсу стало ясно, что он поставил на карту вс„ - и проиграл.
Учащиеся Ларчгроувской смешанной начальной школы тоже поняли это. Уловив, куда
дует ветер, переменчивый поэт завел:

    Берт дубак!
    Берт ишак!

    И вся школа принялась распевать новый стишок.
    Однако  этим триумф Денни еще не был исчерпан. Кто-то из учеников заметил,
что  после  возвращения  из  Северной Ирландии у мисс Дейли появилось на левой
руке  колечко,  которого  там  раньше  не было. А в один прекрасный день школу
взбудоражила весть о том, что мисс Дейли разыскивает морской офицер, лейтенант
морской пехоты. Через некоторое время он спустился из учительской, где общался
со  взрослыми,  и  захотел  пообщаться  с ребятами. Он созвал всех, кто только
уместился  вокруг  и  кто не стеснялся тянуть его за рукав и виснуть на нем. А
чего  он порассказал про Финнигана О'Флэнегана!.. Его истории переплюнули вс„,
что  поведали им мистер О'Тул и мисс Дейли вместе взятые. Оказывается, морские
пехотинцы  не  только  мотали на ус чужие рассказы, но и сами умели наплести с
три  короба.  Правда, морской офицер сообщил им грустную новость: после зимних
каникул мисс Дейли, вероятно, больше не будет преподавать у них в школе.
    - Теперь  она будет учить одного только меня. Представляете, что это такое
-  быть единственным учеником в классе? - вздохнул он. - Ведь я все время буду
на виду у нее.
    Ребята рассмеялись.
    - Не  бойтесь,  сэр,  мисс  Дейли добрая, она почти никогда не сердится, -
подбодрила его Мейзи Боннингтон.
    - Ну  спасибо,  ты  меня  утешила,  - сказал лейтенант и тут же сообщил им
другую   новость,   куда  более  приятного  свойства.  Он  обещал  в  качестве
рождественского  подарка  сводить  всю  честную компанию на детский утренник в
театр "Коронейшн".
    Лейтенант  сдержал  свое слово, и спектакль "Волшебная лампа Аладдина", на
который  они  пошли  с  мисс Дейли в одну из январских суббот, превзошел самые
смелые ожидания. Однако никакие сокровища из пещеры Аладдина не смогли затмить
для  Альберта  Бриггса  блеска  униформы,  в которую был одет невысокого роста
важный  господин,  помогавший  ребятам  отыскать  в  зале  их места; тот самый
господин,  что  заговорщицки подмигнул Денни в ответ на брошенное им мимоходом
"Привет,  папа!". Этот господин приходился отцом Денни О'Тулу, и костюм у него
в самом деле был расшит золотом.




Элинор Фарджон

                             Маленькая портниха


    Жила  однажды  маленькая  мастерица,  которая  ходила  в младших у Старшей
Мастерицы.  Но хотя она и была младшей, она так ловко кроила, так изящно клала
стежки,  платья делала с такой очаровательной выдумкой, что, на самом-то деле,
она  была  лучшей  портнихой  в  королевстве,  и  Старшая Мастерица это знала.
Маленькая  мастерица  была  такая юная и такая скромная, что Старшая Мастерица
сказала себе:
    - Незачем говорить Лотте, что она шьет лучше меня. Если я ей не скажу, она
сама  ни  за  что  не  догадается,  а  если я ей скажу, то она уйдет от меня и
откроет соперничающее заведение.
    Поэтому  Старшая  Мастерица помалкивала про себя и не всегда ее хвалила за
что-нибудь  особенно  хорошенькое  и  частенько бранила, когда это было совсем
незаслуженно.  Но  Лотта  ни  на что не обижалась; и знать не знала себе цены,
даже тогда, когда Старшая Мастерица обращалась к ней, как бывало всегда, когда
у них случался особенно важный заказ.
    - Лотта,   -  говорила  Старшая  Мастерица,  -  только  что  была  маркиза
Ролли-Полли  и  заказала бальное платье. Она так и видит себя в бледно-розовом
шелке.
    - Какая  жалость! - восклицала Лотта. - Насколько бы лучше она выглядела в
густо-винном бархате.
    - Именно  это я и сказала ей, - говорила Старшая Мастерица. - Она хочет на
юбке семнадцать оборочек.
    - Подумать  только!  -  удивлялась Лотта. - Ей бы нужно совершенно гладкое
платье, но с благородной линией.
    - Вот  именно так, - говорила Старшая Мастерица, - как я и сказала маркизе
своими собственными устами - благородная линия и абсолютно гладкое.
    Так  что  вместо  бледно-розового  платья  с  оборочками  они шили маркизе
Ролли-Полли  благородных  линий,  густо-винный  наряд.  И на приеме у королевы
маркиза   производила   неотразимое  впечатление,  и  все  говорили:  "Старшая
Мастерица - просто гений!".
    А на самом деле гений была маленькая Лотта.
    Да  будет  вам известно, что королеве этой страны было 70 лет, и поскольку
она  не была замужем, у нее не было детей, которые могли бы унаследовать трон.
Но  если  матерью  она  никогда не была, то, по крайней мере, она целых 25 лет
пробыла  тетей;  и племянник ее, который был королем по соседству, со временем
стал  бы  править  ее  страной,  как  и своей. Двадцать лет он не навещал свою
тетушку, но, по слухам, он был очаровательный юноша и, как и тетя, неженатый -
обстоятельство,  которое  так  ее  беспокоило, что она писала ему примерно два
раза в год, на Рождество и на его день рождения. И он всегда отвечал:

    Дорогая тетя Георгина! Большущее тебе спасибо за пенальчик.
    Твой любящий племянник Дик.
    P.S. У меня еще все впереди.

    Старой  Георгине  было 70, а молодому королю Ричарду только 25, и в 70 уже
не  кажется,  что  все  впереди,  как  это  кажется  в 25, и поэтому королева,
властная  старая дама, послала ему письмо где-то посередине между Рождеством и
днем  рождения,  в  котором  велела ему приехать к ней ко двору и выбрать себе
невесту  из  ее  придворных  дам, потому что она устала выслушивать его вздор.
Пенал  она в этот раз ему не послала. Король не смог отделаться благодарностью
и пришлось ему в основной части письма писать о женитьбе. Вот что он писал:

    Дорогая тетя Георгина, как ты того пожелаешь.
    Твой любящий племянник Дик.
    P.S.  Я не женюсь ни на ком, кроме той, кто будет девятнадцати с половиной
лет от роду и девятнадцати с половиной дюймов в талии.

    Королева  немедленно  созвала  всех  дам  при  своем  дворе девятнадцати с
половиной  лет  от  роду и велела измерить им всем талии. Ровно трое оказались
девятнадцати  с  половиной  дюймов в талии, и не больше и не меньше. Она опять
написала своему племяннику:

    Мой дорогой Ричард!
    Герцогине  Зефирной,  графине Карамельской и леди Бланш Бланманж в декабре
исполнится  двадцать,  нынче  у  нас июнь. Это очень милые девушки, и их талии
отвечают твоим требованиям.
    Твоя любящая тетя Георгина, Регина.

    На это молодой король ответил следующим:

    Дорогая тетя Георгина,
    будь  по-твоему.  Я  приеду  в понедельник. Прошу тебя, задай три бала, во
вторник,  среду  и четверг. И пусть каждая из этих дам по очереди составит мне
компанию.  В  пятницу я женюсь на той, которая мне больше всех понравится, и в
субботу уеду домой.
    P.S.  Я  бы  хотел,  чтобы  это  был  бал-маскарад, потому что у меня есть
отличный маскарадный костюм.

    Это письмо королева получила лишь в понедельник утром, а король должен был
приехать в этот же вечер. И можно себе представить, в каком все были волнении,
особенно  дамы  девятнадцати  с  половиной  дюймов  в  талии!  Разумеется, они
немедленно побывали у Старшей Мастерицы.
    Вот что сказала герцогиня Зефирная:
    - Я  просто  обязана  иметь  самое  красивое  маскарадное платье, какое вы
сможете  сшить,  причем ко вторнику, к первому балу. И когда оно будет готово,
пришлите кого-то из ваших девушек, чтобы она показала, как оно будет сидеть.
    Вот что сказала графиня Карамельская:
    - Крайне  важно,  чтобы  вы сшили мне самое чарующее платье, какое сможете
придумать,  и доставили его в среду к началу второго бала. И пусть ваша лучшая
подмастерье принесет его мне и покажет, как в нем надо держаться.
    А вот что сказала леди Бланш Бланманж:
    - Я просто лопну от досады, если вы не сотворите мне самое обворожительное
платье,  какое  только  бывает,  чтобы я смогла его надеть в четверг на третий
бал.  А чтобы я видела, что оно безупречно, пусть его наденет самая изящная из
мастериц, так я смогу судить об этом сама.
    Старшая Мастерица вс„ им пообещала, и, как только дамы ушли, она бросилась
к Лотте и рассказала ей обо всем.
    - Мы  должны думать в две головы и шить в четыре руки, чтобы успеть с ними
к сроку, - сказала она.
    - Я уверена, что справлюсь, - весело сказала Лотта. - Будем шить платья по
порядку.  Герцогиня  Зефирная  получит  свое  платье  завтра  вечером, графиня
Карамельская    свое   получит   послезавтра   вечером,   а   леди   Бланш   -
послепослезавтра,  даже  если  мне  предстоит  просидеть  всю ночь и вообще не
сомкнуть глаз.
    - Отлично,  Лотта,  -  сказала  Старшая  Мастерица,  -  а  теперь я должна
подумать, какие платья мы будем шить.
    - Как была бы герцогиня хороша в образе Солнечного Луча, - сказала Лотта.
    - Я как раз об этом и думала, - сказала Старшая Мастерица.
    - И как бы всех покорила графиня в образе Лунного Света, - сказала Лотта.
    - Моя задумка точь-в-точь, - сказала Старшая Мастерица.
    - А в образе Радуги леди Бланш была бы просто восхитительна.
    - Да  ты перехватываешь мои мысли, - сказала Старшая Мастерица. - А теперь
берись за выкройки, раскрои и шей.
    Лотта  раскроила  все  три  платья  и засела за первое, сверкающий золотой
наряд,  который будет играть и лучиться, как солнечный свет, когда та, кто его
наденет,  начнет  танцевать. День и ночь просидела она за работой и не видела,
как  встречали  молодого  короля  во  дворце.  А во вторник за час до открытия
первого бала сверкающее платье было готово.
    - Из  дворца  послали  карету за платьем, - сказала Старшая Мастерица, - и
одна  из  девушек  должна  его  надеть  и  показать, как оно сидит, прежде чем
герцогиня  наденет  его  сама.  Но  кого  мне послать? Ведь по талии оно всего
девятнадцать с половиной дюймов.
    - Это как раз мой размер, мадам, - сказала Лотта.
    - Это прямо везение, Лотта! Быстро влезай в него и отправляйся.
    И  вот  Лотта  надела  ослепительное  платье,  золотые  бальные туфельки и
маленькую  золотую  корону,  вспыхивающую искорками света. Сверху она накинула
свой  старенький черный плащ и побежала к королевскому экипажу, ожидавшему ее.
Кучер  щелкнул  кнутом, и они покатили. Когда они прибыли во дворец, ливрейный
Лакей, шедший через зал, проводил Лотту в маленькую приемную.
    - Вам  придется  подождать  здесь,  - сказал он, - пока герцогиня не будет
готова  и  не  позовет  Вас  в  соседнюю  комнату. Когда она будет готова, она
позвонит  в  колокольчик.  В каком Вы очаровательном платье, похоже, под Вашим
плащом!
    - Это  платье  для  герцогини,  -  сказала  Лотта,  - в котором она должна
покорить молодого короля. Хотите взглянуть?
    - Да, очень, - сказал Лакей.
    Лотта сбросила черный плащ и выступила, как солнце из-за тучи.
    - Вот!  -  сказала  она.  -  Правда,  красиво? Вы думаете, король устоит и
откажется танцевать с герцогиней, если она будет в таком платье?
    - Никогда, я уверен! - сказал Лакей.
    И с изящным поклоном добавил:
    - Герцогиня, могу я просить о чести потанцевать с вами?
    - О, ваше величество! - засмеялась Лотта. - Это честь для меня.
    Лакей  обнял  Лотту  за  талию  и стал танцевать с ней, и, только он начал
говорить   ей,   что  ее  волосы  золотистее  солнечных  лучей,  как  зазвенел
колокольчик, и Лотте пришлось идти.
    Герцогиня  была  в восторге от платья, а после того как Лотта показала ей,
как  в  нем  садиться  и вставать, ступать и танцевать, герцогиня облачилась в
него и выплыла в бальный зал.
    Лотта,  закутываясь  в  свой старый плащ, услыхала, как в зале разразились
аплодисментами, когда появилась блестящая маленькая герцогиня.
    "Ну,  -  подумала  Лотта,  -  перед  ней король не устоит". И она побежала
домой, шить платье Лунного Света.
    Всю  ночь  и  весь  день  она  шила серебристое, облегающее, как перчатка,
платье  и  справилась с работой как раз в тот момент, когда королевская карета
остановилась у двери. Как и в тот раз, она натянула платье, завернулась в плащ
и  укатила,  и, как и в тот раз, молодой Лакей проводил ее в приемную и просил
подождать.
    - Что произошло вчера на балу? - спросила Лотта.
    - Король  протанцевал  с  золотой герцогиней весь вечер, - сказал Лакей. -
Сомневаюсь, чтобы графине так повезло.
    - Как  знать,  -  сказала  Лотта и, распахнув свой черный плащ, она встала
перед ним, как луна, озарившая полночь.
    - О,  графиня,  -  сказал Лакей, целуя ей руку, - окажите мне величайшее в
мире счастье, потанцуйте со мной!
    - Это  вы  осчастливите  меня,  ваше  величество,  - сказала Лотта с милой
улыбкой.
    Они  опять  потанцевали  в приемной, и потом сели и стали говорить о себе;
Лотта  рассказала, что ей девятнадцать с половиной лет, что ее мама горничная,
а  отец  сапожник,  а сама она ученица портнихи. А Лакей сказал ей, что ему 25
лет  и  что  его отец - переплетчик, а его мама - прачка, и что сам он Лакей у
молодого короля и должен вернуться в свое королевство, когда король женится. И
Лотта от этого призадумалась, а когда Лакей спросил ее - почему, Лотта сама не
знала.  Лакей  взял  ее за руку, и только начал ей говорить, что ее руки белее
лунного света, как зазвенел колокольчик, и Лотте пришлось уйти.
    Графиню  Карамельскую обворожило платье, и, освоившись со всеми тонкостями
покроя,  графиня  надела платье и вышла в зал. Лотта услышала вскрик восторга,
вызванный ее появлением; сама же укуталась в старенький плащ и поспешила домой
шить платье-Радугу.
    Всю ночь и весь день она шила платье, веки стали тяжелыми, и как-то тяжело
было на сердце, но она не могла понять - почему. Ровно за час до третьего бала
платье  было готово, и карета ждала ее. Опять Лотта надела переливчатое платье
и,  укрывшись  под  плащом, отправилась во дворец. И опять Лакей проводил ее в
маленькую  приемную,  где  она  опустилась в глубокое кресло, а он стоял перед
ней. И опять Лотта спросила, как прошел вчерашний бал.
    - Все  до одного танца король танцевал с серебряной графиней и не сводил с
нее глаз, - сказал Лакей, - кажется мне, что леди Бланш надеяться не на что.
    - Это еще неизвестно, - сказала Лотта.
    Но она чувствовала такую усталость, что даже не попыталась снять свой плащ
и  показать ему платье. Поэтому Лакей сам помог ей снять плащ и повесил его на
стул,  а  когда  он увидел Лотту, сияющую, как маленькая радуга на фоне черных
туч, он упал перед ней на колени.
    - О,  леди,  -  тихо  промолвил  он, - потанцуйте со мной этот танец и все
другие до одного.
    Но  Лотта  качнула головой, она так устала, а когда попыталась улыбнуться,
по  ее  щекам побежали крупные слезы. Лакей даже не спросил почему - настолько
слезы  пристали  радуге, он обнял ее, сидящую в кресле, и поцеловал. И поцелуй
был еще не кончен, когда зазвенел колокольчик, и Лотте пришлось вытереть слезы
и идти.
    Леди  Бланш  пришла  в  восхищение  от  платья,  и  после  того, как Лотта
повернулась  и так, и этак, показав, как в нем надо держаться, надела платье и
побежала  на  бал. Лотта слышала всеобщий вздох изумления при виде прелестного
зрелища.  Сама же она вернулась в пустую приемную, накинула старенький плащ и,
спотыкаясь,  побрела  назад. Она думала, что ляжет и будет спать и спать. Но в
Дверях ее ждала Старшая Мастерица, и на лице ее было отчаяние.
    - Что  бы  ты  думала?  -  вскричала  она.  -  Королева велела сшить самое
красивое  подвенечное  платье,  какое  только бывает, для королевской невесты.
Свадьба назначена завтра в полдень. Подумай, Лотта, подумай! Каким должно быть
подвенечное платье?
    Лотте  представилось  платье  белое, как снегопад, и, уже взявшись кроить,
она сказала:
    - Но мы не знаем, мадам, на кого оно?
    - Делай его по себе, - сказала Старшая Мастерица, - ведь ты одного размера
с этими тремя дамами.
    - Как вы думаете, кто из них будет невестой? - спросила Лотта.
    - Никто  не знает. Говорят, королю одинаково понравились и Солнце, и Луна,
наверняка ему точно так же понравилась и Радуга.
    - А какой костюм был на балу у короля, мадам? - спрашивала Лотта, чтобы не
заснуть.
    - Очень  неудачное  платье  для  короля, - сказала Старшая Мастерица. - Он
вырядился в ливрею собственного Лакея!
    После такого ответа Лотта не задавала больше вопросов. Она лишь склонилась
над  белоснежным  платьем своей усталой головкой и шила, и шила, пока у нее не
заболели глаза и пальцы.
    Прошла ночь, наступило утро, и за час до полудня платье было готово.
    - Каре