торговли являются: свобода вступающих в сделку лиц и равноценность обмениваемых продуктов; но так как ценность вещи выражается в сумме времени и затрат, которых она стоила, и так как свобода ненарушима, то вознаграждение рабочих, так же как их права и обязанности, равно для всех.
VII. Продукты могут быть куплены только за продукты; но так как условием всякого обмена является равноценность обмениваемых продуктов, то всякая прибыль невозможна и несправедлива. Попытайтесь осуществить этот элементарнейший принцип хозяйства, и вы убедитесь, что пауперизм, роскошь, угнетение, порок, преступление и голод исчезнут.
VIII. Люди объединяются в общества под давлением физического и математического закона производства помимо их ведома и воли. Таким образом, равенство условий соответствует справедливости, т. е. праву общественному и гражданскому. Уважение, дружба, признательность, восхищение являются единственными элементами права справедливого или пропорционального.
IX. Свободная ассоциация, свобода, довольствующаяся охраной равенства средств производства и равноценности обмениваемых продуктов, есть единственная справедливая, истинная и возможная форма общества.
X. Политика есть наука о свободе: власть человека над человеком, какую бы форму она ни принимала, есть угнетение. Высшая степень совершенства общества заключается в соединении порядка с анархией, т. е. в безвластии.
Наступает конец античной цивилизации; земля обновится под лучами нового солнца. Погибнет одно поколение, старые нарушители долга умрут в пустыне, святая земля не покроет их костей. Молодой человек, вас возмущает испорченность нашего века, вас пожирает жажда справедливости; если вы любите родину, если благо человечества вам дорого, то встаньте на защиту дела свободы. Отбросьте ваш старый эгоизм, погрузитесь в поток нарождающегося равенства. В нем ваша душа приобретет незнакомую ей доселе силу и мощь, дух ваш найдет в нем источник неукротимой энергии, и душа ваша, быть может уже увядшая, возродится. Пред вашим очищенным взором вся жизнь предстанет в новом свете; новые чувства породят в вас новые идеи; религия, мораль, поэзия, искусство, язык примут более величественную и прекрасную форму. С верою в свои убеждения, с разумным энтузиазмом вы будете приветствовать всемирное возрождение.
А вы, печальные жертвы ненавистного закона, вы, ограбленные и оскорбленные миром насмешливых людей, вы, трудившиеся бесплодно и отдыхавшие без надежды, утешьтесь, слезы ваши иссякнут. Отцы сеяли в горе, сыновья будут пожинать в радости.
Бог свободы, бог равенства! Бог, вложивший в мое сердце чувство справедливости, прежде чем разум мой постиг ее, услышь мою пламенную мольбу! Ты внушил мне все то, что я написал. Ты создал мою мысль, направлял мои труды, наполнил ум мой любопытством и сердце любовью для того, чтобы я возвестил Твою истину и господам и слугам. Я употребил все данные Тобою силы и способности на проповедь; теперь Тебе осталось довершить свое дело. Ты знаешь, стремлюсь ли я к собственным выгодам или к Твоему, о Бог свободы, прославлению! Пусть память обо мне исчезнет, но пусть человечество будет свободно; пусть я в своей безвестности увижу просвещенный народ; пусть его просвещают благородные наставники, пусть им руководят самоотверженные сердца. Сократи, если это возможно, время наших испытаний; утопи гордость в равенстве; уничтожь идолопоклонство славе, благодаря которому мы живем в унижении, убеди этих бедных детей, что пред лицом свободы нет ни героев, ни великих людей. Внуши могущественному, богатому, тому, чье имя уста мои никогда не произнесут в Твоем присутствии, отвращение к грабежу; пусть он первый требует возвращения взятого, пусть готовность к раскаянию является для него единственным условием прощения. Тогда великие и малые, ученые и невежды, богатые и бедные сольются в один ненарушимый братский союз и с пением нового гимна воздвигнут алтарь Тебе, Богу свободы и равенства!



БЕДНОСТЬ
КАК
ЭКОНОМИЧЕСКИЙ
ПРИНЦИП

Глава I
ОСНОВНЫЕ НАЧАЛА
ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ,
ЗАКОНЫ БЕДНОСТИ И РАВНОВЕСИЯ

Пусть не ослепляют нас тщеславие нашей роскошью и горячка наших наслаждений: пауперизм столько же свирепствует среди цивилизованных народов, сколько и между полчищами варваров, а может быть, и сильнее. Благосостояние в данном обществе не столько зависит от абсолютного количества накопленного богатства (всегда меньшего, чем думают), сколько от отношения производства к потреблению, а в особенности - от распределения продуктов. Теперь, так как, по множеству причин, вычисление которых здесь бесполезно, ни у какого народа сила производства не может сравниться с силой потребления и так как распределение продуктов производится еще гораздо неправильнее их произведения и потребления, то следует из этого всего, что неблагосостояние повсеместно и постоянно; что общество, по-видимому богатое, на самом деле бедно, - словом, что все страдают от пауперизма: собственник, живущий рентою, так же как и пролетарий, который перебивается только трудом своих рук.
Это положение может показаться парадоксальным, и потому прошу позволения еще некоторое время на нем остановиться.
Из всех потребностей нашей природы самая настоятельная - потребность в пище. Говорят, что есть некоторые виды бабочек непитающихся, но они напитались в состоянии личинки, да и их существование недолговечно. Стоит ли брать их символами жизни ангельской, свободной от ига телесного? Пусть разрешат это, если угодно, любители аналогий.
Как бы то ни было, человек разделяет общую участь животных: он должен есть, т. е. потреблять, говоря экономически.
Вот наш первый закон в сфере экономической - грозный закон, как фурия преследующий нас, если мы не сумеем с умом выполнить его, точно так же, как если мы делаемся его рабами, жертвуя ему всеми нашими прочими обязанностями. Этой-то необходимостью кормиться мы ближе всего подходим к скоту; под ее влиянием мы делаемся хуже скота, когда погрязаем в разврате или, застигнутые голодом, не боимся для его насыщения прибегнуть к обману, насилию, убийству.
Однако ж Творец, избравший для нас этот образ жизни, имел свои цели. Необходимость поддержания жизни побуждает нас к промышленности и труду - вот наш второй закон.
Но что же такое промышленность и труд? Деятельность, и физическая и умственная, существа, состоящие из тела и духа. Не только труд нужен для сохранения нашего тела, он еще необходим для развития нашего духа. Все, чем владеем мы, все, что знаем, происходит от труда; ему обязаны мы всякой наукой, всяким искусством, равно как и всяким богатством. Философия есть только средство обобщать и возводить в отвлеченность результаты нашего опыта, т. е. труда.
Сколько, по-видимому, унижает нас закон потребления, столько облагораживает нас закон труда. Мы не живем исключительно жизнью духовною, потому что мы не исключительно существа духовные; но трудом мы более и более одухотворяем (спиритуализируем) наше существование.
Здесь возникает вопрос один из самых важных - вопрос, от разрешения которого зависит и наше теперешнее благосостояние, и, если верить древним мифам, будущее.
Что нужно человеку для потребления? Следовательно, сколько он должен, сколько может производить? Сколько приходится ему трудиться?
Ответ на этот вопрос будет нашим третьим законом.
Сперва заметим, что у человека способность потребления безгранична, между тем как способность произведения не безгранична. Это в природе вещей: потреблять, пожирать, разрушать - способность отрицательная, хаотическая, неопределенная; производить, создавать, организовывать, давать бытие или форму - способность положительная, которой закон - число и мера, т. е. ограничение.
Осмотримся вокруг: все имеет свои пределы в созданной природе, я хочу сказать - в наделенной формами. Обитаемый нами земной шар имеет в окружности 9000 миль; вокруг оси он вращается в 24 часа, а вокруг Солнца - в 365 дней с четвертью. Вращаясь вокруг своей оси, он попеременно направляется обоими полюсами к центральному светилу. Его атмосфера не выше 20 миль; океан, покрывающий 4/5 его поверхности, не достигает, средним числом, и 3000 метров глубины. Свет, теплота, воздух и дождь отпускаются нам в достаточном количестве, без сомнения, но без излишка, даже скорее как будто с некоторою бережливостью. В экономии земного шара малейшее уклонение в ту или другую сторону причиняет беспорядок. Такой же закон управляет растениями и животными. Обыкновенная продолжительность человеческой жизни - не более 70 лет. Бык растет шесть лет, баран - два, устрица - три. Тополь 35 сантиметров в диаметре бывает только в 25 лет; дуб такой же толщины - во сто лет. Хлеб и бо'льшая часть возделываемых нами, идущих в пищу растений зреют в одно время года. Во всем умеренном поясе, наилучшем на земном шаре, бывает ежегодно одна только жатва. А сколько пространств на безводной части нашей планеты, не допускающих обработки, необитаемых!
У человека же, пользующегося и распоряжающегося этими владениями, сила мускулов не достигает, в среднем, и десятой части одной паровой силы. Он не может без истощения себя дать в день более десяти часов полезного труда, а в год более 300 дней.
Он дня не может провести без пищи; он не мог бы ограничиться половиной своего обыкновенного продовольствия.
Вначале, когда род человеческий редко населял землю, природа без труда удовлетворяла его нужды. Это был золотой век, век изобилия и мира, оплакиваемый поэтами с тех пор, как, вследствие размножения человечества, стала все более чувствоваться необходимость труда и бедность произвела раздоры. Теперь населенность во всех климатах сильно превышает естественные произведения природы, и вполне справедливо можно сказать, что в веке цивилизации, которого достиг человек с незапамятных времен, он (т. е. человек) живет только тем, что' удастся ему вырвать у земли упорным трудом: "В поте лица снеси хлеб твой". Вот это-то он называет производить, создавать богатство, так как потребляемые им предметы имеют для него ценность только по доставляемой ими пользе и по затраченному на них труду.
Так что в этом развитии условий благосостояния изобилие и богатство являются двумя противоположными полюсами, так как изобилие очень хорошо может существовать без богатства, а богатство - без изобилия и так как, следовательно, оба эти условия выражают именно противное тому, что' они, по-видимому, значат.
Стало быть, человек, в состоянии цивилизации, получает трудом то, что требуется для подержания его тела и развития души, - ни более ни менее. Это строгое взаимоограничение нашего производства и потребления есть то, что я называю бедностью, третий наш органический закон, данный природою и который не следует смешивать с пауперизмом, о котором скажем ниже.
Здесь, я не должен скрывать, восстает против меня общий предрассудок.
Природа, говорят, неисчерпаема; труд все более и более производителен. Мы далеко еще не можем получить от земли, нашей старой кормилицы, всего, что она может дать. Настанет день, когда изобилие, ничего не теряя из своей цены, будет иметь возможность назваться богатством, следовательно, когда богатство будет изобильно. Тогда у нас будет разливанное море всякого добра и мы будем жить в мире и радости.
Значит, ваш закон о бедности ложен.
Человек любит обольщаться словами. В его философии всего труднее будет ему всегда понимать собственный язык. Природа неисчерпаема в том смысле, что мы в ней беспрерывно открываем новые полезности, но под условием также беспрерывного возрастания труда, что не противоречит правилу. Народы самые промышленные, самые богатые те, которые всего больше работают. В то же время у них же, по причинам, изложенным ниже, нищета всего более свирепствует. Пример этих народов не только не опровергает закона, но именно подтверждает его. Прогресс же промышленности особенно явственен в предметах не первой необходимости, для которых нам менее нужно прямое содействие природы. Но стоит только хоть чуть-чуть дойти до излишка этой категории произведенного, против пропорции, определенной для них полученным количеством продовольствий, тотчас они падают в цене, весь излишек считается за ничто. Здравый смысл, который сейчас, по-видимому, гнался за богатством, теперь противится тому, чтобы производство выходило за пределы бедности.
Из всего этого следует, что, в видах безграничной силы потребления и силы производства, волею-неволею ограниченной, с нас требуется самая строгая экономия. Умеренность, отсутствие роскоши, хлеб насущный, полученный насущным же трудом, нищета, быстро наказывающая неумеренность и леность, - вот первый наш нравственный закон.
Таким образом, Творец, подчиняя нас необходимости есть, чтобы жить, не только не позволяет нам чревоугодия, как предполагают гастрософы и эпикурейцы, но хотел довести нас шаг за шагом до жизни аскетической и духовной; Он учит нас умеренности и порядку и заставляет любить их. Наша участь - не наслаждение, что бы ни говорил Аристипп: мы не получили от природы, да и не можем сами всем доставить ни промышленностью, ни искусством, чем бы наслаждаться, в той всеобъемлемости значения, которую этому слову дает чувственная философия, полагающая в наслаждении наше высшее благо и конечную цель. У нас нет другого призвания, кроме развития нашего ума и сердца, и, чтобы в этом помочь нам, а в случае необходимости принудить, Провидение предписало нам закон о бедности: "блаженны нищие духом"[1]. И вот также почему, по мнению древних, умеренность есть первая из четырех основных добродетелей; почему, в веке Августа, поэты и философы нового духа времени, Гораций, Вергилий, Сенека, прославляли золотую средину и проповедовали пренебрежение роскоши; почему Христос речью, еще более трогательной, учит нас просить у Бога, вместо всяких богатств, хлеб наш насущный[2].
Все они поняли, что бедность есть принцип общественного порядка и наше единственное земное счастье.
Факт, часто приводимый, но которого настоящего смысла, по-видимому, не поняли, - это средний доход, на день и на человека, в стране, например, как Франция, находящейся в самых благоприятных условиях на земле. Лет тридцать тому назад этот доход был определен одними - в 56 сантимов, другими - в 69. Очень недавно один из членов законодательного собрания, О. Шевалье, в речи о бюджете определял весь доход народный в 13 миллиардов, то есть в 98 сантимов на день на человека. Но в этом вычислении указали на ошибки в расчете и крупные преувеличения; так что, по-видимому, эту цифру, 13 миллиардов, нужно уменьшить, по крайней мере на 1 500 000, что даст, на день на человека, 87 сантимов, а на семейство из 4 лиц - 3 франка 50 сантимов.
Допустим эту цифру. Семейство, состоящее из четырех лиц, может жить на 3 франка 50 сантимов ежедневного дохода. Но, очевидно, роскоши не будет; мать и дочери не будут носить шелковых платьев, отец не станет посещать трактиров; в случае недостатка работы, болезней, несчастных случаев, в случае, если порок вкрадется в семейную жизнь, окажется недочет и вскоре нищета. Таков закон, закон строгий, которого избегнуть никто, за исключением редких случаев, не в силах иначе как на счет других, который сделал нас тем, что' мы теперь и что' сто'им. Бедность есть истинное Провидение человеческого рода.
Значит, доказано статистикой, что народ, подобный французскому, поставленный в самые лучшие обстоятельства, производит, средним числом, только то, что ему нужно. Можно сделать те же выводы и для всякой другой страны: везде дойдем до заключения, которым желательно было бы, чтобы все прониклись, что условия существования человека на земле - это труд и бедность; его призвание - наука и справедливость; первая его добродетель - умеренность. Жить немногим, работая много и беспрерывно учась, - вот истинное правило жизни.
Не станут ли повторять, что этот доход 87 сантимов в день на человека не последнее ведь слово промышленности и что производство может быть удвоено? Я возражу, что если производство удвоится, то и население в свою очередь не замедлит тоже удвоиться, что нисколько не изменит результата. Но рассмотрим дело ближе.
Производство обусловливается и оправдывается потребностью. Следовательно, есть естественное отношение между запросом на произведение и потребностью производителя. Чуть только уменьшись потребность - и труд уменьшится, и мы увидим, что уменьшится богатство: это неизбежно. В самом деле, предположим, что при уменьшении потребности производство останется то же; так как тогда произведение от меньшего спроса понизится в цене, то выйдет, как будто часть этих продуктов вовсе не была произведена.
Потребности бывают двоякого рода: первой необходимости и роскоши. Хотя невозможно провести между этими двумя категориями потребностей никакого точного разграничения, хотя их границы не одинаковы для всех лиц, все же разница между ними существенна; она узнается при сличении крайностей. Нет никого, кто бы, размышляя над обычным ходом своей жизни, не мог сказать, которые из его потребностей составляют первую необходимость, а которые роскошь.
Теперь, рассматривая существование, привычки и склонности, воспитание огромного большинства работников, легко видеть, что у них труд бывает в высшей степени напряжения, пока у него побудительной причиной служит необходимость; он быстро уменьшается и вскоре совершенно прекращается, как только, удовлетворив требованиям первой необходимости, должен производить только для роскоши. Вообще, человек любит трудиться только над тем, что ему настоятельно полезно. В этом отношении он может назваться представителем природы, которая ничего в излишке не производит. Лаццарони[3], отказывающий во всякой услуге после обеда, представляет этому пример. Негр поступает так же. Получивши необходимое, человек стремится к покою, к этому результату роскоши, первому и наиболее старательно отыскиваемому. Чтобы получить от него излишек труда, нужно бы удвоить, утроить его плату, платить ему за труд более, чем он стоит, что противно данным прибыльного производства, т. е. самим законам производства. И здесь тоже практика подтверждает теорию. Производство развивается только там, где, вследствие увеличения населения, есть настоятельная потребность в продовольствии и, значит, постоянный запрос на труд.
Для увеличения богатства в данном обществе, при той же цифре населения, нужны три вещи: 1) дать массам работников новые потребности, чего можно достигнуть только развитием вкуса и ума, иначе сказать - высшим образованием, которое заставляет нечувствительно выйти из положения пролетария; 2) более и более разумной организацией труда и промышленности сберечь их время и силы и 3) с той же целью прекратить паразитизм. Эти три условия развития богатства приводятся к следующей формуле: более и более равномерное распределение знания, услуг и произведений. Это - закон равновесия, наиважнейший, можно сказать, единственный закон политической экономии, потому что все другие - только различные его выражения и даже самый закон бедности не более как его простое следствие.
Наука говорит, что в этом плане нет ничего неисполнимого; напротив, только совокупному действию, хоть еще очень слабому, этих трех причин: воспитания народа, совершенствования промышленности и искоренения паразитизма - мы обязаны небольшим прогрессом, совершившимся в течение тридцати веков в экономическом положении человечества.
Но кто же не видит, что, если образованием толпа рабочих поднимается на одну ступень в цивилизации в том, что я назову умственною жизнью, если ее чувствительность делается впечатлительнее, воображение утонченнее, нужды многочисленнее, нежнее и живее (так как потребление должно поставить себя в соотношение с этими новыми требованиями, следовательно, и труд настолько же увеличится), положение дел остается то же, т. е. человечество, развиваясь в уме, добродетели и благодати, как говорит Евангелие, но всегда приобретая только насущный хлеб тела и духа, остается материально всегда бедным?
Что происходит теперь во Франции - служит этому доказательством. Нет сомнения, что в эти сорок лет производство очень усилилось; может быть, оно относительно больше теперь, чем в 1820 году. А между тем несомненно для всех, кто жил во время реставраци