ляет воспринять реку. Не образ реки порождает аналогию "река-веревка", а употребление веревки в специфической знаковой функции по отношению к чувственно невоспринимаемому целому-реке, позволяет компенсировать эту "чувственную невоспринимаемость". Веревка организует различные частные образы, относящиеся к реке, выстраивает их в определенной последовательности. Движение по "веревке" начинает управлять сменой этих образов.
   Вся дальнейшая интеллектуальная эволюция "общественного человека" была устремлена на формирование средств, которые позволяли бы репрезентировать все более широкие области действительности, которые было невозможно воспринимать чувственно. Солнечная система не может быть воспринята как целое. Потребовалось создать особую модель, и уже она позволила организовать и "общественный опыт" и "общественную память".
   Вернемся к проблеме происхождения рефлексии. "Я"-чувственно не воспринимаемо. Собственно, поэтому "Я", как и река или как солнечная система, должно возникнуть первоначально во вне.
   Рассмотрим условную ситуацию общения двух первобытных персонажей, которые имеют внешние знаковые средства репрезентации мира, но не имеют языка. Они общаются на планшете. Персонаж Х воспринимает персонажа Y, но не воспринимает себя. Он фиксирует наличие персонажа Y на модели, например, с помощью "камешка". Аналогично поступает персонаж 7, он воспринимает персонажа X, но не воспринимает себя. Персонажа Х он фиксирует посредством другого "камешка".
   Но "планшет" - достояние обоих. Он превращает их в единую систему. Если каждый из персонажей в отдельности имел лишь "образ" другого, то вместе они владеют двумя "образами". И, тем самым, каждый из них в отдельности также становятся обладателем двух образов: себя самого и партнера (рис. 51). Итак, мы видим, что возможно построение модели происхождения индивидуальной рефлексии в кооперативной деятельности-общении на "знаковом планшете". Конечно, это лишь набросок модели. Мы совершенно не коснулись вопроса, как происходит процесс "самоотождествления". Эта модель позволяет по-новому подойти к проблеме происхождения языка.
   Основная трудность этой проблемы заключается в невозможности выведения языка из систем сигнализации животных. Сигнал животного направлен на "включение" определенного действия. Он лишен функции "обозначения" некоторого предмета или явления. Знаки же языка воспринимаются нами как отнесенные в значительной
    
   степени к полю вещей. Да и сами действия фиксируются в языке как своеобразные вещи. Делались многочисленные попытки преодолеть эту трудность и вывести язык из системы сигнализации. Нам этот путь представляется бесперспективным.
   Обратимся к нашей схеме общения на модели. Представим себе, что эта модель-своеобразная стационарная установка. Чтобы общаться, нужно приходить в определенное место и занимать определенную "рабочую" позицию.
   Представим себе ситуацию, когда эту установку необходимо переместить в пространстве?. Для этого ее необходимо сначала демонтировать, а потом смонтировать на новом месте. Для того, чтобы 'смонтировать ее на новом месте, необходима специальная "маркировка" разобранных детален. Разобранную установку можно рассматривать как развернутую в линию последовательность маркированных деталей планшета. Эта последовательность и является уже, по существу, феноменом языка. Язык - это поток демонтированных элементов. В процессе филогенеза каждому элементу демонтированной системы ставится в соответствие некоторый "звук". По существу, "звуковой язык" представляет собой код, фиксирующий не элементы реального мира, а элементы демонтированного планшета и маркировку. В процессе филогенеза планшет и деятельность его демонтажа и монтажа интериоризируются. Общение перестает требовать внешней "технической установки".
   Речевой акт выступает как средство передачи маркированных деталей демонтированной модели говорящего, а процесс понимания-как процедура монтажа из этих деталей некоторой конфигурации на планшете.
   Подчеркнем наиболее существенное в этой схеме. Элементы языка не имеют аналогов в реальном мире. Их аналоги-элементы планшета, который сам как целое уже непосредственно соотносим с действительностью.
   Выделение в качестве первичного средства общения модели, на которой представлены общающиеся персонажи без всякого "языкового сопровождения", позволяет по-новому поставить проблему общения с дельфинами.? Для этого необходимо создать специальные средства индикации, которые позволили бы, с учетом рецепторных особенностей, воспринимать дельфину самого себя и экспериментатора как элементы внешней модели. Общение должно выступать как совместное манипулирование с этой моделью. Если, например, экспериментатор желает встретиться с дельфином в определенной точке бассейна, он должен на модели переместить макет самого себя в эту точку, а затем переместить в нее макет, изображающий дельфина. Если подобного рода эксперименты увенчаются успехом, это будет свидетельством контакта двух различных цивилизаций.
   
Глава VII. ОБЪЕКТЫ КАК СИСТЕМЫ
   
   Каждое поколение исследователей убеждено в том,. что та картина мира, которой оно располагает, схватывает основные принципиальные черты реальности, что хотя она и недостаточно полна, но в принципе может быть реконструирована, дополнена и доведена до совершенства. Лет сорок тому назад было выдвинуто предположение, что в развитии теорий есть особая закономерность: предыдущая должна являться своеобразным "предельным случаем" последующей. В основе этого предположения фактически лежит идея аппроксимации, а именно: каждая теория в историческом ряду теорий все ближе и ближе подходит к "абсолютной истине".
   Идея аппроксимации порождена не учетом того, что та картина, которая лежит перед исследователем, определяется теми ".научными трафаретами", которыми он вооружен. Один и тот же объект может быть представлен по-разному, и вообще говоря, бессмысленно ставить вопрос о том, какое "системное представление" является верным. Фактически выбор того или иного системного представления диктуется удобством решения задач, стоящих перед исследователем или перед научной областью.
   Исследование сложных объектов является основной задачей большинства научных дисциплин. В каждой конкретной науке к настоящему времени сложились свои специфические способы исследования и сами объекты изображаются по-разному. Но, тем не менее, исследователи самых разных областей обычно говорят, что они исследуют некоторые системы.
   Понятие "системы" проникло, пожалуй, во все сферы человеческого знания, независимо от его конкретной специфики. Это наводит на мысль о наличии, 'в сфере самого знания, особых конструкций, которые используются при изучении самых разнообразных объектов. Одной из основных задач логики, исследующей научное мышление, является выделение этих конструкций в чистом виде [37].
   Понятие система обычно связывается с такими понятиями, как связь, структура, элемент. Причем исследователи разных областей вкладывают в эти понятия различный смысл. Однако во всех областях понятие "система" предполагает, с одной стороны, рассмотрение объекта как "целого", изучение его внешних параметров и, с другой стороны, некоторую "совокупность" элементов, связи между которыми образуют "структуру" [З].
   Представление объекта как системы
   В большинстве конкретных исследований выбор данного представления объекта как системы в значительной степени определяется выбором исходного расчленения на элементы, так как о связях можно говорить лишь после того, как расчленение произведено, и их характер будет определяться типом выделенных элементов. Например, при дешифровке древних текстов решающее значение имеет расчленение на элементы исходного графического объекта, который предстает перед исследователем запутанным лабиринтом линий и не обнаруживает себя как система. Только после такого расчленения можно говорить о "связях", "структуре" и начать систематическое сопоставление выделенных элементов. Неверное исходное расчленение заранее обрекает исследователя на неудачу.
   Во всех сложившихся научных дисциплинах есть свои традиционные способы членения, которые выступают овеществленной "нормой" человеческой, деятельности, как своеобразный эталон, который мы, грубо говоря, как трафарет накладываем на реальный объект, тем самым выделяя в нем определенные элементы, необходимые для решения задач данной науки. В этом плане огромную роль играет традиция. Многие расчленения возникли в результате многовековой практики решения конкретных задач. Эти расчленения стали общепринятыми, канонизировались, и при логическом анализе очень трудно отделить их от самих объектов, осознать, что они являются лишь особым инструментом человеческого познания, необходимым для решения традиционных задач. Например, в результате многовековой медицинской практики человеческий организм представляется как система органов: мозга, почек, печени и т.д. Мы с детства усваиваем такое расчленение, и нам очень трудно допустить, что если бы по каким-то причинам медицинская практика сложилась иначе, то членение человеческого организма на канонические элементы было бы иным, т.е., человеческий организм состоял бы из иных органов.
   Возникновение новых задач порождает возникновение новых членений. Не следует думать, что "нетрадиционные" системные представления - "ненастоящие", что их в конце концов можно свести к "традиционным"; нет, они просто иные, так как возникли при решении иных задач.
   Одной из проблем, возникающих в связи с выбором оснований членения, оказывается проблема, которая на первый взгляд кажется надуманной: что такое человек. Ответ на этот вопрос получается "естественным" образом только при внесении в анализ "'биологического" и пространственно-временного оснований членения. Тогда мы можем выделить человека как пространственно локализованную "особь". Но когда мы рассматриваем человека как функциональный элемент социального организма, то он выступает лишь своими внешними связями в нерасчлененном единстве с элементами техники, быта, знаковыми системами и, наконец, своей деятельностью.  	И тут нужны особые основания членения, очевидно, не пространственно-временные, а функциональные, которые бы позволили "ввести" человека как элемент социального организма или отказаться от этого понятия при таком анализе.
   Возможно следует попытаться провести членение на особые типы единиц, замкнутых относительно некоторых видов деятельности, т.е. содержащих их внутри себя как свое "внутреннее" функционирование [25]. По-видимому, первоначально человеческий организм выступал как "двигатель" такой единицы; деятельность 'со своей внешней стороны выступала как особая "манипуляция" человеческого организма со знаками и орудиями.
   Одна из тенденций развития социального организма заключается в отчуждения этих "манипуляций" от человеческого организма. Наиболее ярко это видно при генетическом рассмотрении машинного производства, когда человеческие "манипулирования" превращаются во внутримашинное функционирование.
   Нужно подчеркнуть, что внутреннее функционирование машин (в частности, электронных) связано с "манипулятивной" деятельностью только в генетическом плане. 
   	После своего "отрыва" они начинают эволюционировать по совершенно иным законам, трансформируются, приобретают свойства и структуру, совершенно чуждые свойствам и структуре той первоначальной деятельности, из которой они вырастают. По-видимому, для описания этих "функционировании" как элементов социального организма и для "предсказания судьбы" "биологической компоненты" в его развитии нужны совершенно новые понятия, отличные от понятия деятельности.
   Конфигуратор
   При решении целого ряда задач оказывается недостаточным использовать только одно системное представление и, следовательно, использовать лишь одно членение целого на элементы. Задачу оказывается возможным решить только при использовании разных системных представлений, связанных друг с другом. Причем элементы, на которые расчленяется целое, принципиально разные в различных системных представлениях. Объект как бы проецируется на несколько экранов. Каждый экран задает свое собственное членение на элементы, порождая тем самым определенную структуру объекта. Экраны связаны друг с другом так, что исследователь имеет возможность соотносить различные картины, минуя сам объект. Подобное "устройство", синтезирующее различные системные представления, мы будем называть конфигуратором [10].
Конфигуратор как особую конструкцию, по-видимому, можно выделить во всех сферах человеческого знания. Наиболее четко эта конструкция проявляется в технических дисциплинах. Например, в радиотехнике используется определенная "система" системных представлений: блок-схема, принципиальная схема, монтажная схема одного и того же прибора. Блок-схема может определяться теми технологическими единицами, которые выпускаются промышленностью, и тогда прибор членится на такие единицы. Принципиальная схема предполагает совершенно иное расчленение: она должна объяснить функционирование этого прибора. На ней выделены функциональные единицы, которые могут не иметь пространственно локализованных аналогов. Приборы могут иметь различные блок-схемы и одинаковые принципиальные схемы и наоборот. И, наконец, монтажная схема является результатом расчленения прибора в зависимости от геометрии объема, в пределах которого производится его монтаж.
   Только особый синтез разных членений дает необходимое знание о предмете. При этом оказывается невозможным ответить на такой, казалось 'бы, простой вопрос, из каких элементов состоит прибор, если не указать, каким системным представлением следует воспользоваться.   "Конфигураторное представление объекта" широко используется в начертательной геометрии. Любой чертеж детали в трех проекциях представляет собой результат использования пространственных декартовых координат, которые также являются особым "геометрическим" конфигуратором.
   
   Системные представления и объект в рефлексии исследователя
   Системные представления как особые "трафареты" могут быть осознаны исследователем. Условием этого является наличие у исследователя специальных средств, которые позволяют ему фиксировать свои средства системных представлений. Кроме того, исследователю требуется специальное средство для изображения объекта (ср. [36]). Это изображение необходимо для объединения в мысли исследователя различных изображений: для того, чтобы исследователь мог сказать "это разные изображения одного и того же", это "одно и то же" должно быть специальным образом .зафиксировано.
   Системные представления и объект в рефлексии исследователя могут быть представлены так, как показано на рис. 52. Левые квадратики-это различные изображения, вообще говоря, различных объектов. Различными проекциями одного объекта они становятся (во внутреннем мире исследователя) в результате связи с "рефлексивной картиной", которую мы поместили в левую руку человечка. На рис. 52 изображен маршрут, двигаясь по которому "в мысли", исследователь переходит с одной позиции на другую. "Маршрут" - это наше условное изображение связи между позициями. Свойства и качества объектов, полученные исследователем, распадаются в его внутреннем мире на два класса. Одни он относит к "объекту", и они выступают для него как "атрибутивные", т.е. характеризующие объект "как таковой", другие, с точки зрения исследователя, являются порождением трафаретов А, Б и В, сквозь которые он смотрит на объект, и которые определяют различные позиции, которые мы обозначим, соответственно, x1 x2 x3 .
   
   
    
   Если внешнюю позицию самого человечка обозначить символом Y, то всей ситуации можно поставить в соответствие рефлексивный многочлен
    (Т+Тх1+Тх2+Тх3)у.
   Таким образом конфигуратор может быть изображен посредством рефлексивных многочленов. Рассмотрим несколько иллюстраций.
   Пусть, например, Tx1-схематизация объекта средствами кибернетики, а Тх2-средствами физики. В принципе при этом возможны четыре случая:
    Q1==T+Tx1+Tx2,
    Q2=(T+Tx1+Tx2)x2,
   Q3=(T+Tx1+Tx2)x1
    Q4=(T+Tx1Tx2)x3.
  В первом случае у исследователей нет целостной картины. Он не осознает свои средства. Мир предстает перед ним двояко: с одной стороны, как огромная кибернетическая машина, с другой-как реальность, подчиняющаяся только физическим закономерностям. Никакой связи между кибернетической машиной и физической реальностью он не устанавливает.
   Второй случай - вся ситуация осознается с позиции физики, т.е. картина, порожденная трафаретами кибернетики, сводится к физическим моделям.
   Третий случай-осознание с точки зрения кибернетики; эта запись означает, что Txz редуцируется к Tx1.
   Для научного творчества характерен четвертый случай-создание новой позиции. Если пользоваться аналогиями с рефлексивными играми, то это процесс построения нового игрока, который может осознавать картины, лежащие перед уже построенными игроками.?
   Можно предположить, что научное знание может быть схематизировано в виде рефлексивного многочлена, персонажам которого будут соответствовать различные исследовательские позиции. Само подключение к "научному организму" в этом смысле есть начало исследования рефлексивного объекта. Обучение выступит как заимствование позиций, а творческая деятельность-как агрессия по отношению ко всей структуре: ликвидация одних персонажей, введение новых, построение противостоящего и конкурирующего семейства исследовательских позиций.
   В роли "объекта как такового" выступает Т, находящееся "внутри скобок". Но с позиции внешнего исследователя - это тоже специфическое системное представление объекта, например, с позиции Xs. .Это системное представление обладает объективной "привилегией". Остальные системные представления осознаются исследователем как выводимые из него.
   Например, астрономы пользуются двумя совершенно разными трафаретами: представлением Солнца и планет как гелиоцентрической системы и одновременно их представлением как объектов, прикрепленных к "небесной сфере". (Механические аналоги этих теоретических трафаретов-теллурий и планетарий.) Но одно из этих представлений (теллурий) считается "настоящим", а другое (планетарий) -сводимым к первому, употребляемому лишь для удобства. Если обозначить позицию "планетария" x1, а позицию "теллурия" x2, то взаимосвязь этих позиций может быть выражена следующим образом:
    			(T+Tx1)x2.
   Примерно в такой же "роли теллурия" в последние десятилетия стала выступать физика. Многие биологи, кибернетики, химики убеждены в том, что подлинного, исчерпывающего знания в своей области они добьются, если им удастся свести все закономерности к физическим. Подобная ситуация может быть объяснена историческими причинами. Физика оказалась уже чрезвычайно развитой в эпоху, когда биологии, например, как единой науки еще не существовало и не 'было даже такого понятия, как сложная система. Когда физики создавали космологические модели, они мало заботились о том, что впоследствии эти модели придется "заселять" биологическими объектами, затем вводить разум, развивающиеся цивилизации, а может быть - и еще более сложные объекты. Модели, созданные физикой, не приспособлены для включения в себя таких объектов. И дело здесь не в пресловутом втором начале термодинамики, который почему-то считают главным врагом биологических объектов, а в специфике физических моделей. Они просто не предназначены для такого рода исследований.
   Организм как газ, организм как техническое устройство
   Первые подходы к исследованию биологических объектов как систем содержали в своей основе представления их как своеобразного "упорядоченного газа". Это позволило применять к их анализу понятия, ранее развитые термодинамикой и молекулярно-кинетической теорией газов. Степень организованности при таком подходе сводится к количеству "содержащейся" в системе энтропии.
   Другой подход к исследованию биологических объектов берет свои истоки в технике. В этой сфере возникла разветвленная система изображений проектируемых технических устройств: принципиальные схемы, монтажные схемы, блок-схемы, различные виды функциональных схе