омов.

CLVII

  Сенешал - вероятно, Пьер де Брезе, великий сенешал
Нормандии. Вполне возможно, что слова "долг отдал за
меня когда-то" следует понимать в прямо противополож-
ном смысле.

CLVIII

  Капитан стрелков Риу - см. прим. к БЗ, СП.
  Главный прево - начальник военной полиции Людови-
ка XI Тристан Л'Эрмит (Пустынник), известный своей
жестокостью.

CLIX

  Капеллан - Жан Капеллан, городской стражник.

CLX

  Жан де Кале - нотариус в Шатле.

CLXIII

  Сент-Авуа - капелла в монастыре августинцев, поме-
щавшаяся на втором этаже, почему Вийон и просит не
сооружать надгробия: оно может продавить пол капеллы,
т. е. потолок первого этажа.

CLXVII

  Стефан - первый христианский мученик, которого в
33 г. евреи побили камнями за проповедь учения Иисусова
(Деян., 6,7-15; 1,1-60).

CLXXII

  Тома Трико - однокашник Вийона, священник.
  "Притон Перретты" - игорный дом напротив трактира
"Сосновая шишка" (см. БЗ, ХСI).

CLXXIII

  Гийюм дю Рю - оптовый виноторговец.

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ БАЛЛАДА

  Руссильон - область в восточной части Пиренеев на
границе с Испанией.

      Франсуа ВИЙОН
 * БАЛЛАДЫ НА ЦВЕТНОМ ЖАРГОНЕ *
          перевод Ю.Б.Корнеева

I

Да, городишко Паруар фартовый,
Одна беда - невпроворот вязал.
Втихую подберутся - и готово:
На кичу урка поканал,
А там, глядишь, от пайки дуба дал.
Так что нельзя на деле попадаться,
Не то недолго без ушей остаться
И длинный срок вдобавок потянуть.
Сумел украсть - сумей сорваться,
Чтоб часом в петлю не нырнуть.

Коль брать намыливались фрея,
А на лягавых нарвались,
Старайтесь ноги сделать побыстрее,
Иль можно со скамьи подпрыгнуть ввысь.
Но раз с ментами завелись,
Влипайте в кипиш всей гурьбою,
И так как вам ценой любою
С копыт их нужно ковырнуть,
Пусть будет на двоих вас трое,
Чтоб часом в петлю не нырнуть.

А если все-таки сгорели,
Не след играть незнанку вам,
Или просушат нас на рели -
Скпозняк. и днем и ночью там.
Мозги не засиранте псам:
На понт вы не возьмете живодера
Он, сука, нюхом чует вора,
И грех ему не подмахнуть.
Колитесь же без разговора,
Чтоб часом в петлю не нырнуть.

Принц-мазь, решил пижона крутануть
И на крупняк костями тряхануть -
Не шейся с тем, кто может кладануть.
И вовремя успей хильнуть,
Чтоб часом в петлю не нырнуть.

II

Не лезьте на рога, жулье.
Коль гуж намылились сорвать.
Пример с Колена де Кайе
В щекотном деле не хер брать.
Бывало - хай. пора слинять,
Ему: "Атас!" - а он: "Ништяк!" -
ВсЁ псов пытался сблатовать,
А там и тыквой в петлю шмяк.

Шмотье не вздумайте носить,
Которое бы вас стесняло,
Чтоб то, что нужно закосить.
Из-под блошницы  не торчало.
На этом Монтиньи сначала
Застукал пакостный дубак,
Затем был признан он кидалой,
А там и тыквой в петлю шмяк.

Братва, идя на скок, не бздите.
Глушите фрайеров смелей,
А погорев, не подводите
Еще не взятых корешей.
Коль их зачастят как шишей,
Им не отмазаться никак:
Ведь урке лишь наезд пришей,
А там и тыквой в петлю шмяк.

Принц деловой, мастрячь ворье:
Не лезет на рога блатняк -
Замочишь штымпа за рыжье,
А там и тыквой в петлю шмяк.

III

На дело, жохи!
Ночь без балдохи -
Вот лучшая для нас пора,
Кирнем немножко
Перед дорожкой
И за душник возьмем бобра,
И пусть до самого утра
Тубанит он и бздит в мандраже,
Не смея даже
Провякать: "Стража!" -
Но все-таки не выйдет весь,
Чтоб нам за лоха не подсесть.

Решив с чертями
Тряхнуть костями,
Стригите быдло втихаря,
Марухам в грабки
Справляйте бабки,
Не ботайте по фене зря
И зырьте, нет ли где шныря.
А засветились - двинь тюленя
Без сожаленья
В мурло иль жменю

И когти рви что прыти есть,
Чтоб нам за лоха не подсесть.
А может, лучше
На всякий случай
С блатной житухой завязать?
Ведь наша доля -
Не видеть воли
И из мешка не вылезать.
Или на гопе замерзать.
Но нынче, коль уж подфартило,
Глуши терпилу,
Хоть лишь вполсилы
И лишь пока не гавкнут: "Шесть!"
Чтоб нам за лоха не подсесть.

В пузырь не лезьте,
Все ладом взвесьте,
В наезд по лезвию идите,
Не наследите
И псам не дайте вас заместь,
Чтоб нам за лоха не подсесть.

IV

Коль тряхануть решил костями,
Рассчитывая на крупняк,
Тебе метать их с фрайерами
На лежбище нельзя никак.
Раз ты чесняк, а не вахлак,
Зырь, чтоб вокруг все было спок
И не засек тебя цветняк,
Или канать тебе в мешок.

Уж коль моргнут: "Атас! Менты!"
Не жди, чтоб повторили: "Шуба!"
Сгребай шмотье - и лататы,
Пока не поломали зубы
И не дал ты в кичмане дуба:
Живет кандальник краткий срок.
Итак, мухлюй, катала, грубо,
Не то канать тебе в мешок.

Тот, кто себя позволил взять, -
Мудак, созревший для глаголи:
Сорвавши гуж, умей слинять,
Не то запляшешь поневоле
На ленте в шесть локтей и боле,
И коль тебе еще чуток
Охота погулять на воле,
СтрЁмь, чтоб не поканать в мешок.

Принц-мазь, орудуйте костями
Так, чтобы крепкий фрайерок
Не расколол вас с корешами,
Иль поканаете в мешок.

V

Мухлюя, скок лепя иль тыря,
Попризадумайтесь, жулье,
Чем платит жулик в этом мире
За жульническое житье.
А потому сорвал свое -
И не осли - мотай от псов
Да поскорей столкни шурье,
Чтоб не прихлопнул мухолов.

Коль долго станешь, слам транжиря,
Мудохаться с барыгой ты,
Срисуют враз тебя, фуфыря,
Сгребут и вытряхнут менты,
А сядешь - и тебе кранты.
Поэтому и будь готов
Лечь в дрейф иль сигануть в кусты,
Чтоб не прихлопнул мухолов.

Хиляй с опаской, земко зыря,
Не топает ли сзади хвост,
Или тебе на киче в сыри,
Блюдя семь дней в неделю пост,
Ждать на хомут петлю внахлест
С компанией таких же лбов.
Остерегайся ж, коль не прост,
Чтоб не прихлопнул мухолов.

На хазе, лежбище, хавире,
Принц-коновод, учи воров
Шары  распяливать пошире,
Чтоб не прихлопнул мухолов.

VI

Блатная бражка, люд фартовый,
Кого на лажу не купить,
Умейте фрайера любого
За жабры иль хомут схватить,
Шмель, полный бабок, закосить
И с ним во что бы то ни стало,
Устроив шухер, понт разбить,
Чтоб не скривить в петле хлебало.

Не дайте и чердак свой клевый
Казенной биркой заклеймить,
Что помогло 6 лягавым снова,
Вас срисовав, вам срок вломить.
Старайтесь с курвами пропить
Все, что от дела перепало, -
Уж лучше трахать, чем копить,
Пока вам не скривят хлебало.

Должны всегда вы быть готовы
Перо иль фомку в ход пустить,
Коль все у вас пошло хреново
И скок без шума не слепить,
Но только помните: шутить
Ворам с мокрухой не пристало,
И если лоха завалить,
Глядишь, скривят и вам хлебало.

Принц, тот, кто шьется с блатарями,
Хоть у него в калгане мало,
Пусть земко стремит за ментами,
Не то в петле скривит хлебало.

VII

Стокгольм 1

Веселый город Паруар, нет спора,
Да только в нем порядочных людей
И колет и метелит вусмерть свора,
Из-за чего немало блатарей
Кандыбет без ушей и без ноздрей.
А значит, стырил бабки и к коблам
Винта нарежь, затем что долго вам,
Жулье, в столице не прокантоваться:
Зарачат и в мешок отправят к псам,
Коль не попустит Бог с пенькой спознаться.

Канайте на сознанку к живодеру,
Как только засундучат вас в кандей.
Зря не темните - и без разговору
Задок-другой скостят вам, ей-же-ей.
На киче с петель не сорвешь дверей,
Туда с собой не притаранишь слам,
Чтобы, подмазав лапу дубакам,
С их помощью  невкипиш оборваться,
Но можно в доску отсидеть и там,
Коль не попустит Бог с пенькой спознаться.

На воле же, созвав в ночную пору
На хазу шмар и хевру всех мастей,
Подальше дайте отхилять дозору,
А после выводите корешей,
Бобра берите на гоп-стоп скорей,
Но стрЁмьте втихаря по сторонам,
Не то удастся сукам и шнырям
На помощь лоху гамузом сбежаться,
И правильно вам врубят по мозгам,
Коль не попустит Бог с пенькой спознаться.

Я вот что, принц-пахан, скажу ворам:
"Ракушечникам всем по их делам
Сполна должно когда-нибудь воздаться -
Терпеть им столб позорный, дыбу, срам,
Коль не попустит Бог с пенькой спознаться".



ПРИМЕЧАНИЯ


БАЛЛАДЫ НА ЦВЕТНОМ ЖАРГОНЕ

  ...на цветном жаргоне -т.е. на воровском жаргоне.

1

   Паруар - так на цветном жаргоне во времена Вийона на-
зывали Париж.
   Брать... фрея - обворовывать, обыгрывать человека.
   Мазь - уважаемый вор, ловкий мошенник.

II

   ... признан он кидалой... - т.е. мошенником, вымогателем
денег, обманщиком.
  ...запилят как шишей... - арестуют как вооруженных
грабителей.
  Деловой - т. е. вор, хитрыи, предприимчивый.
  Не лезет на рога блатняк... - т. е. воры не решаются, не
рискуют.
  Замочишь штымпа  за рыжье... - изобьешь жертву
(фрайера) за золотишко.

III

  Жохи - отчаянные, смелые мошенники.
  Без балдохи - т. е. без луны.
  Тубанит - т.е. паникует.
  За лоха - т. е. за жертву преступления, наивного, довер-
чивого человека.
  Не ботайте по фене... -т.е. не говорите на воровском
жаргоне.
  В... жменю - в задницу.
  ...терпилу... - т. е. жертву.
  "Шесть!" - сигнал тревоги, опасности.

IV

  Чесняк - вор в законе.
  Цветняк - стража.
  "Шуба!" - сигнал тревоги.
  ...в кичмане... - в тюрьме, карцере.
  Катала - картежный шулер.
  Грубо - удачно.
  ...для глаголи... - т. е. для виселицы.

V

  Коновод - главарь преступной группы.

VII

  Невкипиш - т. е. незаметно, тихо.
  Ракушечникам - см. прим. к "Малому завещанию", XVII.



   Осип Мандельштам.
   Франсуа Виллон

I

     Астрономы  точно  предсказывают  возвращение   кометы   через   большой
промежуток  времени.  Для  тех,   кто   знает   Виллона,   явление   Верлена
представляется  именно  таким  астрономическим  чудом.  Вибрация  этих  двух
голосов поразительно сходная. Но кроме тембра и биографии, поэтов  связывает
почти одинаковая миссия в современной  им  литературе.  Обоим  суждено  было
выступить в эпоху искусственной, оранжерейной поэзии, и,  подобно  тому  как
Верлен разбил serres chaudes <Теплицы (фр.) - намек  на  сборник  стихов  М.
Метерлинка "Теплицы" (1889).> символизма, Виллон бросил вызов могущественной
риторической школе, которую с полным правом  можно  считать  символизмом  XV
века. Знаменитый  "Роман  о  Розе"  построил  непроницаемую  ограду,  внутри
которой продолжала сгущаться тепличная атмосфера,  необходимая  для  дыхания
аллегорий, созданных этим романом. Любовь, Опасность, Ненависть, Коварство -
не мертвые отвлеченности. Они не бесплотны. Средневековая поэзия  дает  этим
призракам как бы астральное тело и нежно заботится об искусственном воздухе,
столь необходимом для поддержания  их  существования.  Сад,  где  живут  эти
своеобразные персонажи, обнесен высокой стеной. Влюбленный,  как  повествует
начало "Романа о Розе", долго ходил вокруг  этой  стены  в  тщетных  поисках
незаметного входа.
     Поэзия и жизнь в XV веке - два самостоятельных и враждебных  измерения.
Трудно поверить, что метр Аллен Шартье подвергся настоящему гонению и терпел
житейские  неприятности,  вооружив  тогдашнее  общественное  мнение  слишком
суровым приговором над Жестокой Дамой, которую он  утопил  в  колодце  слез,
после  блестящего  суда,  с  соблюдением   всех   тонкостей   средневекового
судопроизводства. Поэзия XV века автономна: она занимает место  в  тогдашней
культуре, как государство в  государстве.  Вспомним  Двор  Любви  Карла  VI;
разнообразные должности охватывают 700 человек, начиная от высшей  синьории,
кончая  низшими  буржуа  и  низшими  клериками.  Исключительно  литературный
характер этого учреждения объясняет пренебрежение к сословным  перегородкам.
Гипноз  литературы  был  настолько  силен,  что  члены  подобных  ассоциаций
разгуливали по улицам, украшенные зелеными венками - символом  влюбленности,
- желая продлить литературный сон в действительности.

II

     Франсуа Монкорбье (де Лож) родился в  Париже  в  1431  году,  во  время
английского владычества.  Нищета,  окружавшая  его  колыбель,  сочеталась  с
народной бедой и, в частности, с бедой  столицы.  Можно  было  ожидать,  что
литература того времени будет исполнена патриотического пафоса и жажды мести
за оскорбленное достоинство  нации.  Между  тем  ни  у  Виллона,  ни  у  его
современников мы не найдем таких чувств.  Франция,  полоненная  чужеземцами,
показала себя настоящей женщиной. Как женщина в плену, она отдавала  главное
внимание мелочам своего  культурного  и  бытового  туалета,  с  любопытством
присматриваясь к победителям. Высшее  общество,  вслед  за  своими  поэтами,
по-прежнему уносилось мечтой в  четвертое  измерение  Садов  Любви  и  Садов
Отрады, а для народа по  вечерам  зажигались  огни  таверны  и  в  праздники
разыгрывались фарсы и мистерии.
     Женственно-пассивная эпоха наложила  глубокий  отпечаток  на  судьбу  и
характер Виллона. Через всю свою беспутную  жизнь  он  пронес  непоколебимую
уверенность, что кто-то должен о нем заботиться, ведать его дела и  выручать
его из затруднительных положений. Уже зрелым человеком, брошенный  епископом
Орлеанским в подвал  темницы  Meung  sur  Loire  <Мен-сюр-Луар  (фр.).>,  он
жалобно взывает к своим друзьям: "Le laisserez-vous la, le pauvre Villon?.."
<Неужели вы бросите здесь бедного Вийона?..  (фр.)  -  Из  стихотворения  Ф.
Вийона "Послание к друзьям".> Социальная карьера Франсуа Монкорбье  началась
с того, что его взял под опеку Гильом Виллон, почтенный каноник монастырской
церкви Saint-Benoit le Bestoume <Сен-Бенуаде де Бетурне(фр.)>.
     По собственному признанию Виллона, старый каноник был для него  "больше
чем матерью". В  1449  году  он  получает  степень  бакалавра,  в  1452-м  -
лиценциата и метра. "О господи, если бы я учился  в  дни  моей  безрассудной
юности и посвятил себя добрым нравам - я получил бы дом и мягкую постель. Но
что говорить! Я бежал из школы, как лукавый  мальчишка:  когда  я  пишу  эти
слова - сердце мое обливается кровью". Как  это  ни  странно,  метр  Франсуа
Виллон одно время  имел  несколько  воспитанников  и  обучал  их,  как  мог,
школьной премудрости. Но, при свойственном ему честном отношении к себе,  он
сознавал, что не вправе титуловаться метром, и предпочел в балладах называть
себя "бедным маленьким школяром".  Да  и  особенно  трудно  было  заниматься
Виллону, так как, будто нарочно, на  годы  его  учения  выпали  студенческие
волнения 1451-1453 годов. Средневековые  люди  любили  считать  себя  детьми
города, церкви, университета... Но "дети университета"  исключительно  вошли
во  вкус  шалостей.  Была  организована  героическая   охота   за   наиболее
популярными вывесками парижского рынка. Олень должен был  повенчать  Козу  и
Медведя,  а  Попугая  предполагали  поднести  молодым  в  подарок.  Студенты
похитили пограничный камень из владений Mademoiselle la Bryuere <М-ль  Брюер
( фр.).>, водрузили его на горе св. Женевьевы, назвав la Vesse <БздЁх (фр.)-
простонародное выражение.>, и, силой отбив от властей,  прикрепили  к  месту
железными обручами. На круглый камень поставили другой, продолговатый - "Pet
au Diable" <Букв: "Пуканье дьяволу" ( фр.).>  и  поклонялись  им  по  ночам,
осыпав их цветами, танцуя вокруг под звуки флейт  и  тамбуринов.  Взбешенные
мясники и оскорбленная дама затеяли дело.  Прево  Парижа  объявил  студентам
войну. Столкнулись две юрисдикции  -  и  дерзкие  сержанты  должны  были  на
коленях, с зажженными свечами в руках, просить прощения у  ректора.  Виллон,
несомненно стоявший в центре этих событий, запечатлел их в  не  дошедшем  до
нас романе "Pet au Diable".

III

     Виллон был парижанин. Он любил город и  праздность.  К  природе  он  не
питал никакой нежности и даже издевался над нею. Уже в XV веке Париж был тем
морем, в котором можно  было  плавать,  не  испытывая  скуки  и  позабыв  об
остальной вселенной. Но как легко натолкнуться на один из бесчисленных рифов
праздного существования! Виллон становится убийцей. Пассивность  его  судьбы
замечательна. Она как бы ждет быть оплодотворенной случаем, все равно - злым
или добрым. В нелепой уличной драке Виллон тяжелым камнем убивает священника
Шермуа.  Приговоренный  к  повешению,   он   апеллирует   и,   помилованный,
отправляется  в  изгнание.   Бродяжничество   окончательно   расшатало   его
нравственность, сблизив его с  преступной  бандой  lа  Coquille  <"Раковина"
(фр.) - название известной шайки разбойников. Ряд  стихотворений  Ф.  Вийона
написан на воровском жаргоне.>, членом которой он становится. По возвращении
в Париж он участвует в крупном воровстве в College  de  Navarre  <Коллеж  де
Наварр (фр.) - название учебного заведения.> и немедленно  бежит  в  Анжер -
из-за несчастной любви, как он уверяет, на  самом  же  деле  для  подготовки
ограбления своего богатого дяди. Скрываясь с  парижского  горизонта,  Виллон
публикует "Petit Testament" <"Малое завещание" (фр.).>. Затем  следуют  годы
беспорядочного скитания, с остановками  при  феодальных  дворах  и  тюрьмах.
Амнистированный  Людо-виком  XI  2  октября  1461  года,  Виллон  испытывает
глубокое творческое волнение, его  мысли  и  чувства  становятся  необычайно
острыми, и  он  создает  "Grand  Testament"  <"Большое  завещание"  (фр.)  -
основное произведение Ф. Вийона (впервые издано в 1489 г.).> - свой памятник
в веках. В ноябре 1463 года Франсуа  Виллон  был  созерцательным  свидетелем
убийства на улице Saint Jaques <Сен-Жак.>. Здесь кончаются наши  сведения  о
его жизни и обрывается его темная биография.

IV

     Жесток XV век к личным судьбам. Многих порядочных и  трезвых  людей  он
превратил в Иовов, ропщущих на дне своих смрадных темниц и обвиняющих Бога в
несправедливости.  Создался  особый   род   тюремной   поэзии,   проникнутой
библейской горечью и суровостью, насколько она доступна  вежливой  романской
душе. Но из хора узников резко выделяется голос  Виллона.  Его  бунт  больше
похож на процесс, чем на мятеж. Он сумел соединить  в  одном  лице  истца  и
ответчика. Отношение Виллона к себе никогда не  переходит  известных  границ
интимности. Он нежен, внимателен, заботлив к  себе  не  более,  чем  хороший
адвокат  к  своему  клиенту.  Самосострадание  -   паразитическое   чувство,
тлетворное для души и организма. Но сухая юридическая жалость, которой дарит
себя  Виллон,  является  для  него  источником  бодрости   и   непоколебимой
уверенности   в   правоте   своего   "процесса".   Весьма   безнравственный,
"аморальный" человек, как настоящий  потомок  римлян,  он  живет  всецело  в
правовом мире и не может мыслить никаких отношений вне подсудности и  нормы.
Лирический  поэт  по  природе  своей  -  двуполое  существо,   способное   к
бесчисленным расщеплениям во имя внутреннего диалога. Ни в ком так  ярко  не
сказался  этот   "лирический   гермафродитизм",   как   в   Виллоне.   Какой
разнообразный подбор очаровательных дуэтов: огорченный и утешитель,  мать  и
дитя, судья и подсудимый, собственник и нищий...
     Собственность всю жизнь  манила  Виллона,  как  музыкальная  сирена,  и
сделала из него  вора...  и  поэта.  Жалкий  бродяга,  он  присваивает  себе
недоступные ему блага с помощью острой иронии.
     Современные французские символисты влюблены в вещи,  как  собственники.
Быть может, самая "душа  вещей"  не  что  иное,  как  чувство  собственника,
одухотворенное и облагороженное в  лаборатории  последовательных  поколений.
Виллон отлично сознавал пропасть между субъектом и объектом, но  понимал  ее
как  невозможность  обладания.  Луна   и   прочие   нейтральные   "предметы"
бесповоротно  исключены  из  его  поэтического  обихода.   Зато   он   сразу
оживляется, когда речь заходит о жареных  под  соусом  утках  или  о  вечном
блаженстве, присвоить  себе  которое  он  никогда  не  теряет  окончательной
надежды.
     Виллон  живописует  обворожительный  interieur  в  голландском   вкусе,
подглядывая в замочную скважину.

V

     Симпатия Виллона  к  подонкам  общества,  ко  всему  подозрительному  и
преступному - отнюдь не демонизм. Темная компания, с которой он так быстро и
интимно сошелся, пленила  его  женственную  природу  большим  темпераментом,
могучим ритмом жизни, которого он не мог  найти  в  других  слоях  обществ