лосу.
-- На смену ему мы подготовили другую  программу.  Сейчас  идет
работа.   По-моему,   это   что-то   из  произведений  товарища
Бетховена...  Товарищи,  вас  же  просят  задавать  вопросы  по
существу.  Хватит  играться!  Мы же не дети в конце концов! Вот
вы, товарищ... Нет...  Да...  Вы...  У  вас  хороший  костюм  и
интеллигентный вид.
     --  Спасибо!  А  костюмчик я недавно взял, ну, знаете... в
туалете, у ГУМа, -- пропел молодой человек c красным лицом.  --
Газета  "Рак  легких". Явкин Табачкин де Космосов фон Мальборо.
Вопрос к товарищу Пуго.
     -- Только по существу! -- испуганно попросил Пуго.
     -- По самому, что ни на есть! -- заверил его журналист. --
Скажите, товарищ, вот когда смело идут граждане  по  местам,  а
последний  "Варяг"  наступает,  могут  ли  матросы  в последнюю
минуту наслаждаться трубкой ароматного норвежского табака?..
     -- Да они все -- злыдни! -- взмолился Лукьянов.
     -- Дайте ему по роже! --  попросил  Пуго  стоящих  за  ним
парней из охраны.
     --  Еще  будут вопросы? -- спросил Янаев дрожащим голосом.
Все молчали. -- Бардак! Но вы еще все за зло ответите!
     Журналисты  начали   расходиться,   товарищи   гэкачеписты
синхронно  стучали  по столу. А в Москве шел дождь. Указ нового
президента не повлиял на погоду столицы. Казалось, что  природа
рассвирепела   и  мстила  товарищу  Янаеву  еще  более  мощными
ливнями.
     Но Санта-Барбарийцы, измученные зноем и жаждой,  не  знали
этого. Да и не могли знать. Иранцы решили заморить голодом этот
стойкий  народ.  Поэтому все тихо было в форте Санта-Фе, и лишь
где-то далеко райские птички жалобно пели песню печали...

        ЭПИЛОГ

     За окном кто-то шел и что-то яростно  гудело,  похожее  на
танк.
     Товарищ Янаев отошел от окна и глупо произнес:
     -- Вот и сбылись мечты идиота! Теперь я президент.
     Пуго,  стучащий мизинцем по пуговице, ходил из угла в угол
и что-то бормотал про себя. Похоже это была песня из репертуара
"Высокой  энергии",  но  порой  казалось,  что  сонг  похож  на
"Амурские волны".
     --   Что  вы  мечетесь,  как  старая  тряпка,  промывающая
общественный сортир? -- лирик Лукьянов спокойно сидел в  кресле
и  нежно  поглаживал  здоровенного  персидского  кота по кличке
Арамис.
     -- А что еще мне делать? Мы уже два  дня  у  власти,  а  в
стране все равно бардак.
     Крючков,  сидящий  в  кресле  бывшего  президента, игрался
перочинным  ножичком.  Услышав  последнюю  фразу,  он  встал  и
произнес, как на параде:
     --  Отставить  ребячество! Мы еще наведем порядок. Главное
-- власть, и она у нас в кармане.
     Янаев покосился на карман своего пиджака и подошел к окну.
Возле него он простоял восемнадцать минут, после чего подошел к
Крючкову и прошептал:
     -- Послушай, а не дать ли нам Штирлицу новое задание?
     -- Не думаю, --  ответил  дзержинец.  --  Наши  рубежи  во
Вселенной  должны  быть  незыблемы.  Фашизм  там,  дорогой  мой
президент, не пройдет!  А  Максим  Максимович  делает  все  для
этого.  И  отрывать его от столь нужного нашему народу дела, по
меньшей мере, вредительство.
     --  А  я  бы  дал  товарищу  Тихонову  новое  задание!  --
промямлил Пуго.
     --  Ты  пока  еще,  друг,  не  академик  Сахаров,  чтоб  я
выслушивал твои замечания,  --  сказал  Янаев  и  покосился  на
Лукьянова.  Мохнатый  кот  мяукнул,  зевнул  и  вперил взгляд в
Крючкова.
     А за окном кто-то шел и что-то яростно гудело, похожее  на
танк.

         * Книга восьмая. ГУБЕРНАТОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВОГО ШТАТА * 


        ПРОЛОГ

     За  окном  бесплатно раздавали "Сникерс" и слушали оркестр
Растроповича.
     Борис Николаевич бесшумно отошел от  окна  и  опустился  в
высокое  кресло,  на  спинке  которого  был  выгравирован  герб
Российской империи.
     -- А что, Егор Тимурович,  дали  мы  жару  коммунякам?  --
весело спросил президент.
     --  Дали,  Борис Николаевич! -- радостно ответил Гайдар. В
руке он держал старую книжку "Тимур и его команда".  Эта  книга
нравилась  главе  российского  правительства  и  c  ней  он  не
расставался никогда.
     --  А  что,  дали  мы  жару  либералам  и  фашистюгам?  --
постукивая по столу, спросил Ельцин.
     --  Дали,  Борис  Николаевич!  -- произнес Егор Тимурович,
сверкая глазами.
     Оркестр за окном играл легкую  музыку,  небо  над  Кремлем
было ясным, от солнца радужно сияли инструменты музыкантов.
     --  А  что  вы  все  читаете?  -- вдруг спросил президент,
подойдя к Гайдару.
     --  Ну  не  "Похождения  Штирлица"   мне   читать,   Борис
Николаевич! "Тимура" долблю.
     -- Что-то слышал я про эту книженцию?
     -- Как же? Ведь ее мой дед...
     -- Да я не про эту... Я про ту, что вы только что...
     --  А-а,  про  Штирлица.  Весьма  забавная  книжка. В двух
томах. Пять раз читал. Гадость неимоверная!
     -- А кто авторы? -- грозно спросил Борис Николаевич. -- Не
перемудрили ли эти писаки?
     -- Авторы? Авторы?.. Молодежь какая-то, Борис  Николаевич.
Точно  не помню, но имя одного из них, по-моему, как-то связано
c фильмом "Асса".
     -- Да, кстати о Штирлице, -- оборвал его президент.  --  Я
хотел бы дать ему новое задание.
     --  Так  и  я того же мнения, господин президент, -- мягко
улыбнулся Егор Тимурович.
     А за окном бесплатно раздавали "Сникерс" и слушали оркестр
Растроповича.

        ГЛАВА 1. ШиР

     После  известных  событий  августа  девяносто  первого   и
октября девяносто третьего в Москве перестал идти дождь. Солнце
играло  своим  теплом  и  светом  над столицей России. Его лучи
проникали  сквозь  бетонные  стены  высоких,  низких   и   даже
роскошных  зданий.  Иногда  c  востока  наступал легкий ветерок
южного происхождения. Однако, и он, и даже  суровый  московский
бриз  не  могли  повлиять  на ход предвыборной борьбы различных
партий, об®единений,  блоков  и  иных  организаций,  имеющих  к
выборам в новый парламент такое же отношение, как и хан Батый к
открытию Америки.
     Несмотря  на  то, что Максим Максимович Исаев находился на
Татуине, его сторонники организовали легальный блок "Штирлиц  и
Россия"   (ШиР),  который  достаточно  успешно  проходил  этапы
предвыборной борьбы и был вторым после "Выбор и Россия"  (ВиР),
третьим  после "Гитлер и Россия" (ГиР) и пятым после "Коммунист
и все остальное". Лидером блока был всемирно известный садист и
демократ господин-товарищ Шеленберг.  Последний,  после  долгих
уговоров  шировцев  и  под  давлением  демократов  из  "Выбор и
Россия",  решил  взять   на   себя   ответственность   за   всю
деятельность блока.
     Месторасположение  штаб-квартиры  в бывшем мавзолее Ильича
было  выбрано  не  случайно.  Сторонники  движения  не   любили
рекламы,  а  усыпальницу Ленина знали все, так что не надо было
никому об®яснять, как пройти  до  ШиРа.  Надпись  "Ленин"  была
завешена  красным  полотнищем  c  лозунгом  "Кто не c нами, тот
против нас!" И этим все было сказано.
     Однако, эти обстоятельства не  мешали  Вальтеру  постоянно
спрашивать  у  себя:  "А  что  скажет  по  этому поводу товарищ
Штирлиц?" Ответ ускользал и настораживал, и бывший  шеф  майора
Тихонова старался не думать об этом. Тем более Татуин -- там...
а мавзолей -- здесь, и часовых еще по домам никто не отпускал.

        ГЛАВА 2. ПРЕЗИДЕНТ

     --  А  кто у нас заправляет телевидением? -- спросил Борис
Николаевич у сидящего в кресле Гайдара.
     -- Как? Вы не  знаете?  --  удивился  Егор  Тимурович.  --
Господин  Кальтенбруннер.  Он  уже давно в Москве... Вы же сами
подписали Указ...
     -- Ах да, припоминаю. Что это за человек?
     -- Бывший фашист, сторонник Гитлера.  Палач.  Так,  ничего
особенного,  человек,  как  человек.  Знает свое дело. К работе
относится c большой ответственностью...
     --  Можете  не  продолжать!  --   сказал   президент.   --
Пригласите  его  ко  мне. Нет, постойте, зачем он мне? Вот что,
Егор, поедешь к нему и проверишь обстановку на месте. Помни  --
ни слова грубого о Конституции. Иначе, сам знаешь...
     -- А насчет блоков?
     --  Пусть  трепятся,  мне  лично до лампочки! Тебе мешают,
можешь убрать.
     -- Понял вас, Борис Николаевич.
     -- Ладно, ступай.
     Гайдар вышел, "Тимур" последовал за ним. Борис  Николаевич
принялся  за чтение двухтомника "Похождения штандартенфюрера CC
фон  Штирлица".  Президент  улыбнулся  и   перелистнул   первую
страницу.



        ГЛАВА 3. КПТ и ДПТ

     "Алекс -- Юстасу.
     По  нашим  сведениям  вы  ввели  диктатуру пролетариата на
Татуине  и  тем  самым  справились  c  заданием  правительства,
которого  больше  нет.  Союз  распался.  Родина  требует от вас
нового подхода к решению задач демократического  правительства,
которое   пришло   к   власти   в   результате  политических  и
экономических   реформ.   Коммунизм    изжил    себя,    учение
Маркса-Энгельса-Ленина    оказалось    гнилым.    В   связи   c
вышеизложенным предлагаю:
     1. Организовать перестройку  и  убедить  народ  Татуина  в
демократизации их общества.
     2.  В августе организовать демократический путч. Расколоть
государство.
     3. В октябре организовать коммунистический путч,  подавить
его   и  закрыть  все  недовольные  общественные  и  фашистские
организации.
     4. Взять власть в свои  руки,  ввести  российскую  валюту,
начать реформы в экономике.
     Дальнейшие инструкции получите c присланного к вам корабля
"Заря демократии" в ближайшее время.
     Алекс".


     Штирлиц  был  на заседании первого с®езда коммунистической
партии Татуина. На трибуне стоял Йода, которому  генерал  Исаев
доверил ответственный пост генсека КПТ.
      --  Товарищи,  путь,  который указал нам Великий Штирлиц,
труден и извилист. Но  мы,  коммунисты  Татуина,  не  страшимся
новых  испытаний.  Мы  смело  идем по пути, предначертанном нам
нашей Новой Историей и Великим Учителем, Гением Мысли и Разума,
товарищем штандартенфюрером CC фон Штирлицем!
      Раздались громкие продолжительные аплодисменты,  делегаты
стоя  рукоплескали  Живому  Вождю  и  Мудрому  Генсеку. Штирлиц
ликовал и ел тушенку, запивая ее ароматным Эндоровским  гнивом.
Айсман  сидел  рядом  и  ревел  как мальчишка, которого нещадно
выпороли.
      "От радости, наверное!" -- подумал Максим Максимович.
      "От нее, от нее, шеф!"  --  слезился  Айсман.  Повязка  c
глаза сползла и небрежно болталась на шее.
      --   Ура!   Ура-а!  Да  здравствует  Великий  Вождь  всей
Вселенной -- товарищ Штирлиц! -- орал зал.
      Но тут, незаметно для  всех,  появилась  радистка  Кэт  и
передала Штирлицу шифровку из Центра.
      "Давно  я  не  видел  Бормана.  Где  может скрываться эта
злыдня?" --  Он  прочитал  документ  пять  раз,  долго  не  мог
разобрать   почерк.  "Вечно  каракули  какие-то  приносит!"  --
подумал разведчик. "Вполне приличный почерк", -- заключила  про
себя  радистка.  Через  час  до Штирлица дошел смысл послания и
свежеиспеченный Мудрый Вождь татуинцев резко  встал  и  крикнул
громовым голосом:
      --   Кончай  бардак,  братва!  Теперь  вы  --  демократы.
Перестройке -- ура! Йода! Ты слышишь меня? Толкай другую  речь!
Ты   теперь   президент!  А  я  по-прежнему  вождь!  --  Максим
Максимович глазами опытного  разведчика  окинул  зал,  татуинцы
стояли  как  вкопанные,  Йода возился c какими-то бумажками. --
Что вы приуныли, друзья? Времена изменились. -- Штандартенфюрер
закурил "Беломор", глубоко затянулся  и  выдохнул  на  Айсмана,
который  то  ли  от  страха, то ли от удивления надевал на себя
упавшую повязку. -- А кто не c нами, тот против нас! Если после
моих слов в зале есть сомневающиеся или коммуняки, можете смело
уходить. Обещаю, трогать не будем. У меня  инструкции.  Я  вами
потом займусь.
      Несколько  делегатов, возмущенных таким невероятным ходом
событий,  демонстративно  покинули  зал.  Генерал  Исаев,   как
истинный демократ, c презрением посмотрел им вслед.
      "Где  же Борман?" -- снова подумал Штирлиц. Что-то тяжкое
и неприятное падало откуда-то издалека на Великую  Думу  Вождя.
Быть  может  в  нем  зарождалась  сила джедаев или просто болел
желудок.  Максим  Максимович  этого  не  знал.  В  этот  момент
зазвучал голос старого Учителя:
      --   Господа!  Есть  мнение,  что  наступил  исторический
момент,  который  коренным  образом  влияет  на   судьбу   всей
Альфатагомы.   И   я,  как  истинный  демократ,  призываю  вас,
соотечественники мои, прислушаться к Голосу  Совести  и  об®ять
Своим  Разумом  грядущие  перемены. Бей коммуняк! Дави вражину!
Этих...
      -- Йода, я же сказал, коммуняк пока не  трогаем!  Они  --
легальны! -- оборвал Штирлиц.
      --  Простите,  штандартенфюрер, меня, как всегда, куда-то
заносит. -- Новый президент Татуина покорно  поклонился  своему
Вождю  и  вновь  обратился  к  залу.  -- Господа, зачем убивать
коммуняк, мы же демократы. Пусть живут.
      -- А вообще, все это серьезно? -- крикнул из зала молодой
татуинец.
      Штирлиц кивнул Айсману и тот куда-то  поспешно  удалился.
Йода равнодушно ответил:
      --  Вполне,  молодой  татуинец!  Вы  что, думаете, что я,
пенсионер тагомского  значения,  буду  стоять  здесь  на  самой
почетной  трибуне  Альфатагомы  и  хреновиной заниматься. Итак,
отныне  и  от  цикла  к  циклу   название   нашей   партии   --
Демократическая  партия  Татуина.  Теперь,  господа,  у  нашего
народа две партии. Одна, которая идет по пути реформ и  другая,
которая против, и еще раз против, них. Это их партия, коммуняк.
И  наша  задача  --  идейная  борьба до полной победы над злыми
силами, да прибудет c нами Великая Сила! Всегда!

        ГЛАВА 4. ВАЛЬТЕР, ГЕНРИХ И КРОВОЖАДНЫЕ КРОКОДИЛЫ

     Не сразу  понял  Генрих,  что  он  занял,  пожалуй,  самый
высокий  пост  в  своей  многоликой  карьере. Но когда он три c
лишним часа поднимался по лестнице Останкинской башни до своего
председательского кабинета, его хилое тело на себе ощутило  всю
тяжесть  возложенной  на  него  ответственности.  Остановившись
передохнуть у ресторана "Седьмое  небо",  Кальтенбруннер  решил
чего-нибудь  выпить.  За  дальним  столиком  сидел  его  старый
знакомый Вальтер Шелленберг. Генрих подошел к  бару  и  заказал
виски  c  содовой.  Лидер  ШиРа  насторожился.  "Ну  вот,  пора
действовать", -- подумал он и подозвал официанта.
     В ту же самую минуту некто  Стефани  из  славного  городка
Сиднея  влепила  сильную  пощечину своей сопернице Марии. Мария
упала в бассейн, в котором жили кровожадные крокодилы.  Стефани
ликовала и c нетерпением ждала кровавой схватки.

        ГЛАВА 5. БОРИС И ДОРОГОЙ ЭЛЬДАР

     Борис  Николаевич  был так увлечен чтением, что не заметил
вошедшего к нему Эльдара Рязанова,  который  тихо  опустился  в
кресло,  стоящее  возле  камина.  Эльдар Александрович протянул
руки к огню и закряхтел от  удовольствия.  Ельцин  вздрогнул  и
понял, что в кабинете кто-то чужой. "Кто это? -- подумал он. --
Люди Зюганова или Шахрая?"
     "Я   это,   Борис   Николаевич",  --  покраснел  создатель
"Служебного романа".
     -- Дорогой Эльдар, это ты? -- спросил президент,  закрывая
книгу.
     --  Я,  Борис  Николаевич!  Феллини  уже  никогда здесь не
появится, могу вас в этом уверить!
     За окном  светило  яркое  осеннее  солнышко  и  его  лучи,
проникая  сквозь  высокие  окна  Кремля,  блуждали  по кабинету
президента и создавали хорошее настроение у собеседников.
     -- Вот, Борис... Можно вас так называть?..
     Ельцин кивнул.
     -- Пришел, Борь, снимать о тебе фильм.
     -- Боевик? -- пошутил первый президент России.
     Рязанов  хмыкнул  и  скрестив  ноги  откинулся  на  спинку
кресла.
     --  Боевиков сейчас хватает. Хотелось бы, чтобы получилось
что-нибудь этакое...
     -- В стиле "Гаража"?
     -- Да нет, что-нибудь, понимаешь, неординарное...  сам  не
знаю...
     --  Эльдар  Александрович, -- махнув рукой, сказал Ельцин,
-- время у президента ограничено. Так что, не тяни резину.
     -- Вы читали "Операцию "Шнапс"? -- вдруг спросил режиссер.
     -- "Шнапс"?  --  задумался  Борис  Николаевич.  --  Что-то
подобное слышал. Но точно не помню...
     --  Это  книга молодых неопытных авторов. Написана в стиле
трагикомедии. Главный герой -- один известный шпион...
     -- Шпионы бывают известными?
     -- Комедия,  господин  президент.  Эти  писаки  из  пальца
высасывали  сюжет,  получилось, конечно, неплохо, но достаточно
неграмотно.  Однако,  идея  хорошая.  Вот  я  и  решил  c  вами
посоветоваться...
     --  Так  фильм  не  обо мне? -- нахмурился Ельцин. -- Я-то
думал...
     -- Борь, ты не суетись, не суетись. Он и  о  тебе,  и  обо
всех нас.
     -- Обо всех, значит -- не обо мне. И баста!
     --  Ну  можно  подумать...  грим,  там  подкрасить,  здесь
подделать...
     -- Я тебе что, манекен?!
     -- Но на главного  вы  великоваты,  Борис  Николаевич,  --
потупившись произнес Эльдар Александрович.
     -- Ладно, выкладывай детали.
     --  Ну,  в  общем,  главный  герой  -- разведчик. Его путь
нелегок и тернист. Работа опасная. Но Максим Максимович...
     -- Максимович?
     -- ...умело справляется со своими  обязанностями  и  четко
выполняет все задания нашей разведки.
     -- Ну, на разведчика я не потяну...
     В  это  время  в  дверь  постучали и принесли кофе. Эльдар
Александрович почти выхватил чашку c горячим напитком и  залпом
выпил половину ее содержимого.
     "Волнуется!" -- подумал президент.
     "Конечно   волнуюсь!   Не   каждый   день  встречаешься  c
руководителем партии и  правительства!"  --  заметил  про  себя
режиссер.
     "Какой еще партии? Что он несет?"
     "Это  от  волнения!"  --  Рязанов поставил чашку на стол и
вслух сказал:
     -- Вот такой сюжет.
     -- Что-то мы ходим c тобой  вокруг  да  около...  Ближе  к
делу. Что ты от меня хочешь?
     -- Вашего сотрудничества.
     Ельцин  неохотно  встал  и подошел к камину. Огонь издавал
приятный треск, пронизывая  кабинет  теплом.  Борис  Николаевич
протянул к огню руки и приятно чихнул.
     --  Почему  бы  и  нет?  Когда с®емки? В принципе против я
ничего не имею.
     -- Я всегда уважал вас, господин президент, как человека и
как истинного лидера многострадальной России.
     -- Да ладно тебе. Эпитеты оставим  для  мемуаров...  Зачем
третировать истину, когда надо работать!
     --  И  я  того  же  мнения,  Борис Николаевич! -- радостно
протянул режиссер и, поклонившись, покорно вышел из кабинета.

        ГЛАВА 6. БОЙНЯ НА КРАСНОЙ

     А  в  ШиРе  творился  полный  бардак.  Трещали   телефоны,
копировальные  аппараты  печатали  листовки,  факсы изрыгали из
себя  рулоны  c  длинными  посланиями.  Сторонники  движения  c
разбитыми физиономиями бегали из угла в угол и, суетясь, больно
толкали друг друга.
     --  Да, ШиР. Какая в жопу демократия! У нас блок Штирлица!
Ах вы не c нами, ну тогда, дорогой, вы против нас! А вас  и  не
спрашивают!  Можете  и  не  голосовать. Мы вас потом найдем! --
восторженно вещала разгневанная секретарша.
     -- Оксаночка, помягче. Это же все-таки наши избиратели, --
проговорил  молодой  человек,  похожий  на  Дмитрия  Диброва  c
четвертого канала "Останкино".
     -- Дим, заканали они меня. Сил нет никаких.
     --  Партийная  работа  сложна, Оксаночка, и требует от нас
выдержки и спокойствия.
     Но вдруг вбежал мужчина лет пятидесяти и нервно прокричал:
     -- Дим, камера в опасности, молодчики из коммунистов  бьют
наших!
     -- Где?
     -- Да хватит рассуждать! Собирай всех и к ГУМу.
     Через  минуту  известный  телерепортер c командой здоровых
ребят рысью несся по Красной площади. Недалеко от исторического
музея стояла толпа, вооруженная дубинками и ломами.
     -- Господа! -- крикнул Дибров толпе. -- Или вы  сейчас  же
расходитесь  и  не  мешаете  вести трансляцию или мы за себя не
отвечаем. -- Возбужденная толпа обернулась. Лица людей выражали
зверство и решимость. Кто-то крикнул: