отрел на Таратуру.
   - Здесь был Майкл Честер, - тихо сказал комиссар.



        7. КУДА ВЕДУТ НИТИ

   Сайрус сделал движение головой, словно хотел сунуть ее  в  сейф  и  сам
себя гильотинировать дверцей.
   - Н-да, - сказал Гард. - Забавная ситуация. Самоубегающие куклы! Сказки
Ганса Христиана Андерсена! У вас  здесь  что,  сейф  или  проходной  двор,
господин Сайрус?
   - Клянусь. - Владелец игротеки молитвенно поднял вспотевшие ладони.
   - Кого вы подозреваете?
   В том положении, в каком очутился Тур Сайрус, этот  вопрос  был  острее
бритвы. Инстинкт самосохранения требовал немедленной выдачи фамилий,  лишь
бы подозрение перешло на кого-нибудь другого.  Но  Сайрус,  вероятно,  был
психологом. Он понимал, что для спасения ему нужно  оболгать  человека,  в
чьей честности еще минуту назад он не  сомневался,  а  это  произведет  на
комиссара неприятное впечатление. Как быть? Что делать?
   Полуприкрыв глаза, Гард внимательно следил за колебаниями Тура Сайруса.
Он был свидетелем множества подобных сцен, и всякий раз характер  человека
обнажался перед ним с предельной ясностью.
   - Никого, - упавшим голосом произнес Сайрус. -  Никого  не  подозреваю,
господин комиссар! Но лично я не виноват!
   Да, Сайрус был хорошим психологом.
   - Ну что ж, - смягчился  Гард.  -  Это  мы  выясним.  Теперь  запомните
простую вещь. Я могу допустить, что в пропаже куклы вы  не  виноваты.  Это
мои  личные  эмоции,  которые  для  следствия  значат  меньше,  чем  нуль.
Улавливаете? Вас может спасти только поимка настоящего  преступника.  Если
он будет пойман... - Гард сделал многозначительную  паузу  и  выразительно
посмотрел на владельца игротеки.  -  Тогда  я  постараюсь  замять  дело  с
наркотиками.
   - О! - вырвалось у Тура Сайруса.
   - Но если он ускользнет от нас... Вы понимаете, что  нам  хватит  одних
наркотиков?
   - О! - вновь воскликнул Тур Сайрус.
   Гард чувствовал: с этим человеком все равно придется заключить  сделку.
Велик ли грех, если во  имя  раскрытия  большого  зла  будет  прощено  зло
меньшее?
   - Многого я от вас не потребую,  -  продолжал  комиссар.  -  Во-первых,
гробовое молчание. Полное и  абсолютное!  Во-вторых,  сегодня  же  затейте
какой-нибудь незначительный ремонт  в  игротеке.  Рабочих  я  пришлю  сам.
В-третьих, у вас в  хранилище,  как  мне  кажется,  не  совсем  в  порядке
электропроводка. Через час сюда явится электрик и приведет ее  в  порядок.
Повторяю: если  кукла,  вернувшись  в  сейф,  как  положено  в  нормальных
сказках, расскажет нам, где и с кем она была, вы  можете  спать  спокойно.
Если же кукла не "расскажет" да еще по вашей вине...
   В глазах у Сайруса была тоска.
   - Запомните, - сказал Гард, - на случай, если нас  кто-нибудь  видел  в
вашем обществе, мы из  фирмы  "Чиню  все,  кроме  препятствий".  Приходили
договариваться по поводу ремонта. И  последнее:  выдайте  моему  помощнику
инспектору Таратуре наркотики и собственноручно напишите признание. Аминь!
   Менее чем через час в игротеку явился вызванный Гардом "электрик".
   Западни бывают  разные.  Любознательный  человек  без  труда  найдет  в
охотоведческой литературе подробное описание капканов  на  лисиц,  волков,
гималайских медведей и диких крыс. Напрасно он станет, однако, спрашивать,
где бы ему  прочитать  об  устройстве  капканов  на  людей.  Он  не  будет
правильно понят библиотекарем, не говоря уже  о  том,  что  таких  книг  в
каталогах просто нет.
   Из этого, понятно, не следует, что подобной литературы не существует  в
природе. Она есть! И занимает  не  одну  полку!  Только  простой  смертный
никогда не получит к  ней  доступа.  Это  к  лучшему:  чтение  "капканной"
литературы может  надолго  испортить  аппетит,  а,  как  говорил  покойный
Альфред-дав-Купер, "аппетит - лучший барометр человеческой совести". Зачем
искушать совесть? С этой точки зрения люди полицейских профессий  достойны
сочувствия: им приходится не только изучать устройство капканов на  людей,
но даже ставить их по долгу службы.
   Гард, естественно, был в числе просвещенных.
   По его распоряжению "электрик" поставил ловушку,  представляющую  собой
миниатюрную телекамеру, которая посредством фотоэлемента была сблокирована
с дверцей сейфа. Лампу инфраподсветки "электрик" установил на тот  случай,
если  куклу  будут  возвращать  в  темноте.  Кроме  того,  он  вмонтировал
сигнальный передатчик, приемное устройство которого  осталось  в  комнатке
дежурного 4-го полицейского участка, подчиненного Гарду.  За  какие-нибудь
двадцать минут все эти несложные приборы были запрятаны так ловко, что  их
незаметности мог позавидовать клоп.
   Отныне комиссар имел право не волноваться. У  простодушного  зверя  еще
есть шансы  избегнуть  западни  -  у  человека  их  гораздо  меньше.  Если
кто-нибудь откроет сейф, ловушка захлопнется!
   Гарда волновало другое: зачем преступникам понадобились детские волосы?
Теперь уже не оставалось сомнения в том, что они выкрадывали кукол  именно
из-за волос, - в противном  случае  они  ограничивались  бы  целлофановыми
пакетиками, в которых были не только адреса и фамилии детей,  но  даже  их
фотографии. Фас и профиль! Чего ж еще? "В средние века, -  думал  Гард,  -
такое похищение имело смысл: по волосам не то гадали, не то накликали беду
на недруга. Но в двадцатом-то веке!"
   Покидая игротеку "Крути, малыш!". Гард сел в машину,  но  вместо  того,
чтобы включить зажигание и срочно лететь к себе в  отдел,  зачем-то  вынул
расческу и причесался. На зубчиках гребня осталось несколько волосков. Три
из них были совсем седые. С минуту он тупо их разглядывал. Потом вздохнул.
Господи, что может быть безобидней остриженных волос!
   "Если в наши дни, -  подумал  Гард,  -  случается  нечто  граничащее  с
колдовством, то консультироваться следует уж никак не со священником".
   И он поехал в сторону, прямо противоположную той, в которую должен  был
ехать.
   Личная лаборатория профессора Чойза, оборудованная в принадлежащем  ему
коттедже,  выдавала  себя   обилием   труб   и   запахами,   которые   они
распространяли. Когда  комиссар  полиции  под®ехал  к  коттеджу  Чойза,  в
воздухе веяло какой-то сладковатой дрянью.
   Никого не встретив. Гард поднялся по лестнице на второй этаж, прочел на
двери лаборатории: "ПОСТОРОННИМ МЫСЛЯМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!" - прикинул,  несет
ли он с собой посторонние мысли, и, решив, что да, несет, постучался.
   Ответом было  ворчание,  которое  при  некоторой  фантазии  можно  было
истолковать в благоприятном смысле. Гард так и сделал.
   Окна затенялись густыми липами. На столах  скупо  мерцало  лабораторное
стекло. Синеватый факел горелки  освещал  большеголового  лысого  человека
примерно шестидесяти лет в прожженном халате,  который,  наклонившись  над
клокочущим стаканом, водил в нем стеклянной палочкой.
   - Не помешал? - осведомился Гард.
   Чойз  обернулся,  шагнул  к  комиссару  и  пожал  ему  руку  с   силой,
неожиданной для старика:
   - Помешать вы  мне,  конечно,  помешали,  но  сегодня  особенный  день.
Садитесь!
   Подтолкнув Гарда к высокому табурету, на каком сидят только химики  или
заядлые выпивохи в баре, Чойз с треском распахнул стенной шкаф, и комиссар
полиции не успел опомниться, как у него  в  руках  очутилась  пробирка  со
странной бурой жидкостью.
   - Синтез удался только вчера, и я  чертовски  рад  живому  человеку!  -
воскликнул Чойз. - Вам не кажется, Гард, что  мы  -  последнее  поколение,
знающее вкус чистого воздуха? Хотя вряд ли вы над  этим  задумывались.  Мы
изменяем все - химию воды, воздуха, почвы,  пищи  -  и  хотим,  чтобы  эти
глобальные изменения внешней среды не коснулись нас? Странный  оптимизм!..
Если старик Дарвин прав...
   "О Господи, - мысленно взмолился Гард, - зачем я все это слушаю?"
   - Безумно интересно, профессор! - сказал он. - Однако я пришел к вам по
другому поводу. Некоторым детям сегодня...
   - Совершенно верно! - отрубил Чойз.  -  Дети  наиболее  восприимчивы  к
загрязнению  воздуха.  За  последнюю  четверть  века  число  эмбриональных
уродств возросло впятеро! Да, да! И об этом наша купленная  наука  молчит!
Так будет продолжаться до тех пор, пока мы, ученые, не осознаем свой  долг
и свою силу и не последуем примеру революционеров, которые,  черт  возьми,
умеют драться за свои права!
   - Ничего не слышу! - воскликнул Гард, зажимая уши.
   - Извините, -  буркнул  Чойз.  -  Совершенно  забыл,  что  вы  комиссар
полиции... Так вот, дорогой мой Гард, с некоторых пор я решил быть  слугой
лишь той научной проблемы,  разрешение  которой  даже  в  наших  идиотских
условиях не может принести людям вреда. И вчера я достиг кое-чего! -  Чойз
гордым победителем прошелся по комнате. - Адсорбент! - И он ткнул  пальцем
в  пробирку.  -  Адсорбент,  дорогой  мой  Гард!  Будучи  переведенным   в
газообразное состояние, он  моментально  и  полностью  очищает  воздух  от
инородных газов. И стоит он леммы! Пусть  промышленники  попробуют  теперь
сослаться на дороговизну поглотительных устройств, пусть только попробуют!
   - Скажите, профессор, - воспользовавшись паузой, спросил Гард, - а этот
ваш адсор...
   - ...бент! - помог Чойз.
   - Он может очистить воздух  от  ОВ?  Отравляющих  веществ?  От  иприта,
люизита, метана?
   - Полагаю, что... - Чойз задумался на секунду,  что-то  прикидывая  или
подсчитывая. - Да! Конечно же да! В его составе имеются...
   - А вы уверены, - перебил Гард, -  что  адсорбентом  не  заинтересуются
военные? Генерал Дорон, например? И не засекретят его в своих целях? И  не
наложат на ваше изобретение лапу?
   - Дорон?! Этот гангстер и преступник?! - Чойз даже позеленел от злости.
- Вы серьезно говорите. Гард? О, подлый мир, в котором даже детская  соска
может считаться стратегическим сырьем!
   - Кстати, о гангстерах, - поспешил вставить Гард. -  Как  вы  считаете,
профессор, должны ли гангстеры красть волосы детей  прежде,  чем  похитить
самого ребенка?
   - Что? - не понял Чойз.
   Торопясь, чтобы его не перебили. Гард выложил профессору все.  По  мере
рассказа удивление сменилось у Чойза  недоумением,  затем  отвращением,  а
когда Гард кончил, лицо Чойза выражало негодование и даже брезгливость.
   - Не хочу слышать о всех этих гадостях, - сказал он резко. - На чем  мы
остановились? Ах да, Дорон! Вы серьезно полагаете...
   - Мне нужна ваша помощь, профессор, - жестко перебил Гард.
   - В каком смысле?
   -  Помогите  мне  понять  причинную  связь   между   кражей   детей   и
предварительной кражей их волос.
   - А я-то здесь при чем? - воскликнул Чойз. -  Гангстеры  были,  есть  и
будут, даже если я перейду к  вам  в  штат.  А  разбираться  в  логике  их
поступков - дело криминалистов, а не химиков. Кроме того, у  меня  нет  ни
капли времени.
   - Отлично! В таком случае я тоже умою руки! - неожиданно сказал Гард. -
Ведь все равно ничего не изменишь, так? Даже сто моих  советов  не  спасут
ваш адсорбент от Дорона.
   Чойз задумчиво поскреб бороду.
   - М-да, - сказал он. - А что бы вы могли посоветовать, Гард?
   - Слушайте, Чойз, - тихо сказал комиссар. - Два часа назад мне пришлось
заключить отвратительную сделку с одним преподлым человеком, чтобы  спасти
еще живого, надеюсь, ребенка и выяснить судьбу ста  сорока  девяти  других
детей. Неужели и вы потребуете у меня плату за помощь, которую можете  мне
оказать, и будете насиловать  меня,  требуя  советов?  Я  прекрасно  понял
значение вашего открытия. Но в своей увлеченности мы все немного  эгоисты.
Не будем подписывать контракт, ладно? Богу - Богово, а кесарю - кесарево.
   - Что вы хотите. Гард?
   - Ответьте на один вопрос: что можно определить по волосам?
   Чойз обиженно вскинул плечи и прошелся по комнате.
   - Ерунда какая-то! - сказал он. - По волосам я могу определить, блондин
человек или брюнет, шатен или рыжий. При  чем  тут  химия?  Хотя...  -  Он
сделал еще с десяток мелких шажков.  -  У  всех  детей,  говорите,  первая
группа крови? И отрицательный резус-фактор?  Хм...  Нелепо,  конечно,  но,
быть может, ваших гангстеров интересует генетический код?
   - Что?
   - Код. Генетический код. Наследственные признаки.
   - Но зачем?!
   - Уж это ваше дело.
   - Подождите... Но ведь волосы - это, так сказать, мертвая ткань!
   - Кто вам сказал? Любые клетки тела обладают полным набором хромосом, в
которых закодированы все наследственные  качества  организма.  Начиная  от
цвета глаз и кончая предрасположенностью к сердечным  заболеваниям.  Любые
клетки, дорогой комиссар полиции!
   - Это точно?
   Чойз возмущенно фыркнул.
   - Нет, я не в этом смысле, - поправил  себя  Гард.  -  Это  точно,  что
волосы похищаются для определения наследственности?
   - Откуда я знаю? Спросите ваших гангстеров!
   - Но проверить это можно?
   - Пожалуй, да, - после некоторого  размышления  ответил  Чойз.  -  Надо
провести сравнительный генетический анализ волос похищенных и непохищенных
детей.
   - Волосы будут у вас через сорок минут!
   - Это еще зачем?
   - Для анализа.
   - Что-о-о? Простите, Гард, но это уж слишком. Я не позволю запрячь себя
в вашу телегу. Это, в конце концов, несправедливо! Когда гангстеры  крадут
одного  младенца,  в  газетах  поднимается  визг  и  благородная   полиция
развивает бурную деятельность, как было с дочкой сенатора Доббса. А  когда
химические концерны медленно, но верно травят сотни  тысяч  детей,  у  них
защитников не находится! Я вовсе не к тому. Гард, чтобы вы помогли мне,  и
тогда я помогу вам. Но кто-то же должен думать о тысячах, не  размениваясь
на единицы! У вас свое благородное дело, у меня свое.
   "В чем-то он прав, - уныло подумал Гард. - Скверно".
   - Что же мне делать?
   - Обратитесь в медико-генетический институт, - сказал Чойз. -  Они  вам
не откажут.
   - Хорошо. - Гард встал. - Сколько надо провести анализов? И сколько они
будут стоить?
   - Минимум десять проб. Во  что  это  обойдется?  Тысяч  в  двадцать,  я
полагаю.
   - Во сколько?!
   - Двадцать тысяч кларков! Вы что, стали плохо слышать?
   Увы, у Гарда был отличный слух... Двадцать тысяч кларков!  Таких  денег
ему, конечно, не дадут. То есть дадут, если разрешит  министр.  Гард  живо
представил физиономию Воннела, слушающего доклад, и ему стало не по  себе.
Подобно многим чиновникам, Воннел презирал науку и не верил во всякие  там
гены.  А  уж  гены  в  сочетании  с  рэкетирами  (которых,  как   сообщила
официальная пресса, в стране  больше  нет,  и  слухи  о  них  распускаются
оппозиционерами) да еще в сочетании с мистическими детскими волосами - это
же анекдот! Гард и так не включал отчет о своей деятельности в  ежедневную
сводку на имя министра, не без основания полагая, что Воннел прихлопнет ее
одним росчерком пера. А  тут  идти  с  докладом!  Просить  двадцать  тысяч
кларков!
   - Чойз, - печально сказал Гард, - мне не дадут таких денег.
   - Да? Вполне возможно.
   - А без анализов я не могу поймать преступников.
   - И это возможно, - сказал Чойз. - Кстати, как вы думаете, их много?
   - Шайка.
   - Десять человек? Двадцать? Сто?  Поймаете  одних  -  появятся  другие:
свято место пусто не бывает. Вы резальщик мозолей. Гард. Время от  времени
эта операция необходима, но мозоли-то остаются!
   - Да пропадите вы пропадом! - закричал Гард, свирепея. -  Если  вас  на
моих глазах будет приканчивать бандит, я пальцем не пошевелю,  потому  что
есть еще другие бандиты! Все, Чойз, договорились!
   Старик определенно смутился.
   - Зачем же так, право, - сказал он, - у нас теоретический спор...
   - А детей похищают практически! И  убивают  тоже  практически!  Черт  с
вами! Я не намерен больше унижаться!  Вы  гуманист?  Какой  вы,  к  черту,
гуманист, даже если вы и придумали свой адсорбент! Вы черствый и бездушный
тип, которого я однажды по глупости выручил из беды, о чем буду жалеть всю
свою жизнь! Прощайте!
   И, хлопнув дверью, Гард бросился вниз по лестнице. Уже садясь в машину,
он увидел, как раздвинулись бамбуковые шторы и на балконе появился старик,
держа в руках белое полотенце.
   - Сдаюсь! - прокричал сверху Чойз. - Тащите свои волосы! Пять  образцов
похищенных детей и пять образцов непохищенных!
   - Вы бы  еще  громче  орали!  -  зловеще  прошипел  Гард,  но  сдержать
довольной улыбки все же не смог...
   Ловушка сработала в тот же вечер.  Часов  около  десяти  в  полицейском
участке раздался сигнал, и дежурный, дожевывая бутерброд,  небрежно  ткнул
пальцем в  кнопку  приема  изображения.  Удостоверившись,  что  аппаратура
действует как надо, он включил кинокамеру, а затем вызвал Гарда.
   Когда  тот  пришел,  сеанс,  длившийся  всего   полторы   минуты,   уже
закончился. Дежурный допивал последнюю жестянку пива  и  на  немой  вопрос
Гарда мотнул  головой  в  сторону  проектора.  Туда  уже  была  заправлена
магнитная лента.
   - Можете полюбоваться на своего зверя, господин комиссар, - сказал  он,
с сожалением встряхивая пустую жестянку.
   Таратура прибыл минут через пять.
   Вспыхнул экран.
   - Он! - воскликнул Таратура, как только появилось изображение  человека
с заячьей губой. - Чарльз Бент!
   Гард кивнул. Яркое и четкое изображение давало возможность видеть,  что
у старика маленькие кроткие глаза и шамкающий рот. На мгновение он исчез с
экрана, видимо нагнулся. Потом появился  вновь,  уже  с  куклой  Майкла  в
руках. Бережно поправил костюмчик, даже стряхнул пыль. Руки  его  дрожали,
но явно не от волнения.
   - Пьет, - сказал Гард. - Сайрус был прав.
   Морщинистая шея старика напряглась: он приподнялся  на  цыпочки,  чтобы
положить куклу на место. Его заячья губа шевелилась. Уж не мурлыкает ли он
про себя какой-нибудь пьяненький мотивчик? Гард угрюмо  засопел.  Нетрудно
догадаться, что скажет этот тип на допросе. "Господин комиссар! - Голос  у
него, вероятно, плачущий. - Мне дают на чай за смешное  и  невинное  дело,
помилосердствуйте! Да, я беру кукол, но я же их возвращаю целенькими!.."
   - Вы знаете,  Таратура,  -  сказал  Гард,  -  у  нас  сейчас  даже  нет
формальных оснований его брать. Ведь он не ворует, а кладет вещь на место!
   Мелькнул целлофановый пакетик, возвращенный в ячейку,  и  экран  погас.
Минута прошла в молчании.
   - Вам придется стать тенью этого малопочтенного старца, - сказал  Гард.
- Очень важно не спугнуть тех, кому он относит кукол. Брать  его  пока  не
будем.
   - Ясно, шеф! - сказал Таратура.
   "Мне бы твою ясность", - тоскливо подумал Гард.
   Прошел день и еще один. Таратура уже раз восемь докладывал комиссару  о
результатах  наблюдений,  и  все  эти  доклады  отличались   поразительным
однообразием: сидит в кафе "Синяя лошадь" с рюмкой абсента; ходил на  бега
и проиграл четыре кларка; снова сидит в кафе; снова ходил на бега... "Нет,
не встречался, шеф. Нет, не разговаривал. Нет, не писал.  Сплошное  алиби,
шеф, а не человек!"
   Ловушка тоже молчала, хотя ее размножили еще  в  девяти  экземплярах  и
подсадили к каждому сейфу. "Рабочие" все еще возились с  мелким  ремонтом,
регулярно сообщая Гарду, что Тур Сайрус ведет себя как мышь.
   И каждое утро в управление приходил Честер.  Он  ничего  не  спрашивал,
просто садился на стул в кабинете комиссара, молча смотрел на него и сидел
так до вечера. От этого взгляда Гарду хотелось сбежать хоть в Антарктиду.
   На третий день наконец позвонил Чойз.
   - Приезжайте, - буркнула трубка.
   В лаборатории был истинный кавардак, но относительно чистый воздух.  По
всей вероятности, все эти дни профессор занимался анализом, держа  пахучие
жидкости под замком.
   - Нате полюбуйтесь,  -  сказал  он,  веером  швырнув  на  стол  десяток
фотографий, в которых любители абстрактной живописи наверняка признали  бы
репродукции с каких-то неведомых шедевров. - Замечаете разницу?
   Никакой разницы Гард не увидел, в чем и сознался.
   - Тогда поясню, - сказал Чойз. - Это гамма-рентгенограммы  хромосом.  В
принципе все хромосомы построены стандартно. Но  это  только  в  принципе.
К