Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
уже два или три раза оборудовала такие станции.
Русские имели их больше нас, если мне не изменяет память, главным
образом, в Восточно-Сибирском море. - А как эти станции устраивают, док?
- полюбопытствовал Ролингс.
- По-разному. Ваши соотечественники предпочитают зимнее время, когда
лед достаточно прочен, чтобы оборудовать аэродром. Сначала вылетают на
разведку, обычно из Пойнт-Бэрроу на Аляске, подыскивают вблизи полюса
подходящую льдину. Даже когда лед крепко смерзся и лежит сплошняком,
эксперты научились определять, какие его куски останутся достаточными по
размерам, когда наступит оттепель и появятся трещины. Потом по воздуху
перебрасывают домики, оборудование, запасы и людей и постепенно там
обустраиваются.
А русские предпочитают использовать морские суда в летнее время.
Обычно они рассчитывают на свой атомный ледокол "Двина". Он
просто-напросто пробивается сквозь подтаявший лед, сваливает все в кучу
на льдине и полным ходом убирается прочь, пока не начались сильные
морозы. Вот таким же способом и мы забросили дрейфующую станцию "Зебра",
нашу первую и пока единственную станцию. Русские одолжили нам "Ленин" -
кстати, все страны охотно сотрудничают в метеорологических
исследованиях, это всем приносит пользу - ну, и на нем мы доставили все,
что нужно, далеко к северу от Земли Франца-Иосифа. Местоположение
"Зебры" уже сильно изменилось: на полярные льды влияет вращение Земли, и
они медленно двигаются к западу. Сейчас станция находится примерно в
четырехстах милях к северу от Шпицбергена.
- И все равно они чокнутые, - заявил Забринский. Помолчав, он
испытующе взглянул на меня. - А вы с туземного флота, что ли, док?
- Вы уж простите нашего Забринского, доктор Карпентер, холодно
произнес Ролингс. - Уж мы учим его, учим, как вести себя в порядочном
обществе, но пока без особого успеха. Ничего не попишешь, он ведь
родился в Бронксе.
- А я и не собирался никого обижать, - невозмутимо откликнулся
Забринский. - Я имел в виду Королевский военно-морской флот... Так вы
оттуда, док?
- Ну, можно сказать, я туда прикомандирован.
- А, так вы человек вольный, как я понимаю, - Ролингс покачал
головой.
- И чего это вам так приспичило прогуляться в Арктику, док? По-моему,
там холодина зверская?
- Сотрудникам станции "Зебра" наверняка понадобится помощь врача.
Если, конечно, кто-то еще остался в живых.
- Ну, у нас на борту и свой лекарь имеется, он тоже ловко обращается
со стетоскопом. Так я, во всяком случае, слышал от тех, кто выжил после
его лечения. Знахарь хоть куда!
- Ты, деревенщина! - одернул его Забринский. - Не знахарь, а доктор!
- Да-да, именно так я и хотел выразиться, - язвительно уточнил Ролингс..
- Знаете, в последнее время слишком редко приходится общаться с
интеллигентными людьми вроде меня, вот и проскакивают иногда оговорки.
Но ясно одно: что касается медицины, наш "Дельфин" набит под завязку.
- В этом я не сомневаюсь, - улыбнулся я. - Но те, кто выжил,
наверняка пострадали от пожара или обморожения, у них может развиться
гангрена. А я как раз специалист в этих делах.
- Даже так? - Ролингс принялся внимательно изучать дно своей чашки. А
вот интересно, как становятся специалистами в этих вопросах?
Хансен наконец пошевелился и отвел взгляд от черно-белой круговерти
за окнами столовой.
- Доктор Карпентер у нас не на скамье подсудимых, - миролюбиво
вмешался он. - Так что прокурорам я бы посоветовал заткнуться.
Они заткнулись. Эта небрежная, а порой и бесцеремонная фамильярность
в отношениях офицера с подчиненными, эта атмосфера товарищества и
терпимости в сочетании с грубоватыми шуточками и подковырками - с ними я
уже встречался, правда, очень редко. Например, в славных экипажах
фронтовых бомбардировщиков Королевских военно-воздушных сил. Подобные
отношения складываются обычно в тесно связанной не только работой, но и
бытом, группе высококвалифицированных специалистов, которые могут
выполнять поставленные перед ними задачи только совместными усилиями.
Такая фамильярность говорит вовсе не об отсутствии дисциплины, а как раз
наоборот - о высочайшем уровне самодисциплины, о том, что каждый член
такой группы ценит своего товарища не только как аса в своем деле, но и
просто как человека. Несомненно, в этих содружествах существуют особые,
неписаные правила поведения. Вот и здесь, на первый взгляд, Ролингс и
Забринский вели себя с лейтенантом Хансеном развязно, малопочтительно, и
тем не менее явственно ощущалась невидимая граница, которую ни один из
них не переступал ни на шаг, Хансен же в свою очередь, даже одергивая
подчиненных, ловко избегал командирских замашек, хотя периодически и не
давал забыть, кто здесь является начальником. Ролингс и Забринский
отстали от меня с вопросами и сцепились между собой, горячо обсуждая
недостатки Шотландии вообще и Холи-Лох в частности как базы подводных
лодок. В это время за окнами столовой проехал джип, под светом его фар
закружился белый хоровод снежинок. Ролингс запнулся на полуслове и
вскочил на ноги, потом задумчиво опустился на сиденье.
- Все ясно, - объяснил он. - Заговор расширяется.
- Вы заметили, кто это был? - спросил Хансен.
- Еще бы не заметил! Энди Бенди собственной персоной.
- Будем считать, что я этого не слышал, Ролингс, - ледяным тоном
заметил Хансен.
- Это был вице-адмирал Военно-морских сил США Джон Гарви, сэр.
- Значит, Энди Бенди? задумчиво произнес Хансен. И улыбнулся мне:
Адмирал Гарви - командующий Военно-морскими силами США в НАТО. Ну,
доложу я вам, дело становится все увлекательнее. Хотел бы я знать, что
он здесь делает.
- Не иначе как вот-вот начнется третья мировая война, провозгласил
Ролингс. - И адмиралу самое время пропустить первый за день стаканчик до
первого удара...
- Он случайно не с вами летел на вертушке из Ренфру сегодня? резко
прервал его Хансен.
- Нет.
- А может, вы с ним знакомы?
- Даже имени его не слыхал раньше.
- Чем дальше в лес, тем больше дров, - пробормотал Хансен. В
последующие несколько минут наш разговор стал пустым и бессмысленным:
видимо, Хансен и его подчиненные доискивались про себя, с какой стати
прилетел адмирал Гарви, а затем дверь столовой отворилась, и вместе с
холодным ветром и снегом на пороге возник матрос в темно-синем бушлате.
Он направился прямо к нашему столику.
- Вам привет от капитана, лейтенант. Будьте так добры, проводите
доктора Карпентера к нему в каюту.
Хансен кивнул, встал и двинулся к выходу. На дворе уже лежал снег,
тьма была хоть глаз выколи, а северный ветер прохватывал до костей.
Хансен направился было к ближайшему трапу, но тут же остановился,
увидев, как несколько матросов и портовых рабочих, чьи фигуры казались
призрачными, расплывчатыми в бесконечном мельтешении слабо освещенного
снега, осторожно вталкивают подвешенную торпеду в носовой люк.
Повернувшись, он последовал к кормовому трапу. Мы спустились вниз, и
здесь Хансен предупредил:
- Ступайте осторожнее, док, тут и поскользнуться недолго.
Это было верно, и одна только мысль о ледяной воде Холи-Лох,
подстерегавшей мои неверный шаг, помогла мне действовать безошибочно. Мы
поднырнули под брезентовый тент, прикрывающий кормовой люк, и по крутой
металлической лесенке спустились вниз, в двигательный отсек, это было,
сверкающее безукоризненной чистотой помещение, битком набитое
выкрашенной в серый цвет аппаратурой и ярко освещенное не отбрасывающими
тени флуоресцентными лампами.
- Может, глаза мне завяжете, лейтенант? - спросил я.
- Нет смысла, - ухмыльнулся Хансен. - Если у вас есть допуск, это
лишнее. Если же нет допуска - тоже лишнее. Все равно вы не сможете, а
точнее - вам не с кем будет поболтать о том, что вы здесь увидите, по
крайней мере, несколько ближайших лет, пока вы будете разглядывать
окружающий мир из-за тюремной решетки.
Что ж, он опять был прав. Мне оставалось только последовать за ним, и
мы беззвучно зашагали по черному каучуковому покрытию палубы, минуя
торчащие на пути огромные механизмы, которые я бы определил как
турбогенераторы для выработки электроэнергии. Новое нагромождение
приборов, дверь, за нею очень узкий проход длиною футов тридцать. Когда
мы шли по нему, я почувствовал сильную дрожь под ногами. Где-то там,
должно быть, размещался ядерный реактор "Дельфина". Наверняка он был
именно здесь, прямо под нами. Я обратил внимание на круглые люки,
расположенные на палубе вдоль всего прохода, скорее всего, они закрывали
окна с защитными свинцовыми стеклами, служащие для осмотра и контроля и
обеспечивающие максимально возможный доступ к ядерному оборудованию.
Конец прохода, еще одна дверь с крепкими запорами - и мы, судя по
всему, очутились в центральном посту "Дельфина". Слева размещалась
отделенная переборкой радиорубка, справа - куча- мала приборов
неизвестного мне назначения, а прямо впереди - большой штурманский стол.
Дальше, за столом, виднелись массивные мачтовые опоры, а еще дальше -
двойной перископ с соответствующим оборудованием. Этот центральный пост
по меньшей мере раза в два превышал те, что мне приходилось видеть на
обычных подводных лодках, но все равно каждый квадратный дюйм его
поверхности был занят аппаратурой, даже потолок нельзя было разглядеть:
его покрывали хитроумно переплетенные кабели, фидеры и трубы всех
диаметров и расцветок.
Передняя часть центрального поста была точной копией приборной доски
современного многомоторного реактивного лайнера. Там располагались две
отдельные штурвальные колонки авиационного типа, а за ними можно было
разглядеть укрытые чехлами приборные доски. Перед колонками стояли два
мягких кожаных кресла, они, насколько я смог заметить, были снабжены
ремнями безопасности для фиксации штурвальных. Меня это немного удивило:
на какие же кульбиты и взбрыки способен "Дельфин", если надо так
привязываться.
На другом конце прохода, ведущего от центрального поста к носовой
части корабля, виднелось еще одно помещение, отделенное переборкой. Что
там находилось, у меня не было времени разобраться. Хансен стремительно
двинулся в проход, остановился у первой же двери слева и постучался.
Дверь распахнулась, и перед нами возник коммандер Свенсон.
- Ага, вот и вы. Простите, что заставил ждать, доктор Карпентер. Мы
отплываем в шесть тридцать, Джон... - это уже Хансену. - Успеете?
- Смотря как пойдет дело с загрузкой торпед, капитан. - Мы берем с
собой только шесть.
Хансен поднял брови, но не стал возражать. Только спросил:
- Загружаем их прямо в аппараты?
- Нет, в стеллажи. Над ними еще надо поработать.
- Запас не берем?
- Нет.
Хансен кивнул и удалился. Свенсон пригласил меня в каюту и закрыл за
мной дверь. Если сравнивать с телефонной будкой, то каюта Свенсона
выглядела все же попросторнее, но не настолько, чтобы впадать от этого в
восторг. Откидная койка, складная ванна, крохотный письменный стол со
стулом, легкое складное кресло, сейф, несколько контрольных приборов над
койкой - вот и все, что здесь было. Если бы вам взбрело в голову
станцевать твист, вам пришлось бы изгибаться самым немыслимым образом,
не сдвигая ног с центра каюты.
- Доктор Карпентер, - сказал Свенсон, - позвольте представить вам
адмирала Гарви, командующего Военно-морскими силами США в НАТО.
Адмирал Гарви поставил стакан, который держал в руке, встал со стула
и протянул мне руку. Когда он стоял вот так, ноги вместе, я не мог не
обратить внимание на изрядный просвет между его коленями и понял,
наконец, смысл его прозвища Энди Бенди: адмирал родился если не ковбоем,
как Хансен, то уж точно кавалеристом. Это был высокий мужчина со
здоровым цветом лица, белыми волосами, белыми бровями и блестящими
голубыми глазами. В его облике проглядывало что-то невыразимое словами,
но присущее старшим морским офицерам всего мира; независимо от расы и
государственной принадлежности. - Рад познакомиться, доктор Карпентер, -
сказал он. - Извините за, гм, не слишком радушный прием, но коммандер
Свенсон действовал строго по инструкции. Его люди позаботились о вас?
- Они позволили мне купить им по чашечке кофе в столовой.
- Все они неслухи, эти ядерщики... Боюсь, что известное всему миру
американское гостеприимство оказалось под угрозой. Виски, доктор
Карпентер?
- А я слышал, что на американских кораблях сухой закон, сэр.
- Вот именно, сынок, вот именно. Кроме небольшого запаса для
медицинских целей, разумеется. Это из моего собственного резерва... он
извлек карманную фляжку размером с солдатскую баклагу, потянулся за
стаканчиком для чистки зубов. - Рискнув посетить заброшенные скалы в
Шотландии, предусмотрительный человек принимает необходимые меры.., Я
обязан извиниться перед вами, доктор Карпентер. Я встречался вчера
вечером с адмиралом Хьюсоном и собирался прилететь сюда еще утром, чтобы
убедить коммандера Свенсона взять вас на борт, но, увы, опоздал.
- Убедить, сэр?
- Да, убедить, - он вздохнул. - Капитаны наших ядерных субмарин,
доктор Карпентер, люди тяжелые и обидчивые. Свои корабли они
рассматривают как безраздельную собственность, порой можно подумать, что
каждый из них главнейший держатель акций "Электрик Боут Компани" в
Гротоне, где почти все эти лодки строились... - он поднял стакан. -
Удачи коммандеру и вам!
Надеюсь, вы сумеете отыскать этих чертовых бедолаг-погорельцев. Но я
бы оценил ваши шансы на успех как один из тысячи.
- И все же, думаю, сэр, мы их найдем. Вернее, коммандер Свенсон их
отыщет.
- Откуда такая уверенность? - он помедлил. - Интуиция?
- Можно и так назвать. Он поставил стакан, глаза его потухли.
- Должен признаться, адмирал Хьюсон так ничего толком про вас и не
сообщил. Так кто же вы, доктор Карпентер? Чем занимаетесь?
- Наверно, он все-таки сообщил вам это, адмирал. Я просто врач,
прикомандированный к Военно-морским силам для выполнения...
- Морской врач?
- Ну, не совсем... Я...
- Вы штатский, что ли?
Я кивнул. Адмирал и Свенсон обменялись многозначительными взглядами,
даже не потрудившись скрыть их от меня. Если у них вызвала бурную
радость перспектива иметь на борту новейшей, секретной американской
субмарины не просто иностранца, а вдобавок ко всему и штатского, то они
скрыли эту радость весьма умело. Адмирал Гарви только сказал:
- Ну что ж, продолжайте.
- Да это, в общем-то, и все. По заказу флота я исследую влияние на
здоровых людей окружающей обстановки. Скажем, как люди реагируют на
экстремальные условия Арктики или тропиков, как они переносят
невесомость во время имитации полетов в космосе или высокое давление,
когда им приходится покидать затонувшую подлодку. В основном...
- Подлодку... - адмирал Гарви мигом вцепился в это слово. - Значит,
вы ходили в море на подводных лодках, доктор Карпентер. Я имею в виду в
настоящее плавание?
- Приходилось. Мы обнаружили, что никакая имитация не может заменить
реальной эвакуации экипажа с глубины.
Лица у адмирала и Свенсона стали еще более удрученными. Иностранец
плохо. Штатский - еще хуже. Но штатский иностранец, имеющий опыт работы
на подводных лодках, - это вообще ни в какие ворота не лезет.
Сообразить, что они думают, мне было нетрудно. Я бы на их месте тоже
чувствовал себя не в своей тарелке.
- А почему вас так интересует дрейфующая станция "Зебра", доктор
Карпентер? - резко спросил адмирал.
- Приказ направиться туда я получил от Адмиралтейства, сэр.
- Это я знаю, это я знаю, - устало проговорил Гарви. - Адмирал Хьюсон
мне все прекрасно объяснил. Но почему именно вы, Карпентер?
- Я немного знаком с Арктикой, сэр. И известен как специалист в
области лечения людей, подвергшихся продолжительному воздействию
арктической среды, обмороженных и заболевших гангреной. Вероятно, я
смогу спасти руки, ноги, а то и жизнь тем людям, которым ваш бортовой
врач не сумеет оказать нужной помощи.
- За пару часов я собрал бы здесь полдюжины таких специалистов,
спокойно возразил Гарви. - В том числе и офицеров Военно-морских сил
США.
Нет, этого недостаточно, Карпентер.
Дело осложнялось. Пришлось заехать с другой стороны. Я сказал:
- Мне хорошо известна дрейфующая станция "Зебра". Я помогал выбирать
место ее расположения. Я помогал оборудовать городок. Начальник станции
майор Холлиуэлл - мой старый и очень близкий друг. Последняя фраза была
правдивой только наполовину, но я чувствовал, что сейчас не время и не
место что-то менять в моей версии.
- Ну, хорошо, хорошо, - задумчиво произнес Гарви. - Но вы по-прежнему
стоите на том, что вы - самый обычный врач?
- Я выполняю разные задания, сэр.
- Разные задания? В этом я не сомневаюсь... И все-таки, Карпентер,
если вы всего лишь заурядный лекарь, то как вы мне объясните вот это? -
он взял со стола бланк радиограммы и протянул его мне. - Коммандер
Свенсон сделал по радио запрос в Вашингтон относительно вас. Это мы
получили в ответ.
Я взглянул на бланк. Там было написано: "Репутация доктора Карпентера
не вызывает сомнений. Вы можете доверять ему полностью, повторяю -
полностью. При необходимости ему должны быть предоставлены любые
средства и любое содействие, за исключением тех, что ставят под угрозу
безопасность вашей субмарины или жизнь членов вашего экипажа".
Радиограмму подписал начальник управления военно-морских операций.
- Весьма порядочно со стороны начальника управления, должен вам
заметить, - я вернул радиограмму адмиралу. - Получив такую рекомендацию,
о чем вы еще беспокоитесь? По-моему, это любого должно устроить.
- Меня это не устраивает, - угрюмо заметил Гарви. Именно на мне лежит
исключительная ответственность за безопасность "Дельфина". Эта депеша
дает вам в какой-то степени карт-бланш действовать так, как вы сочтете
необходимым, вы даже можете потребовать от коммандера Свенсона, чтобы он
действовал вразрез со своими планами. Этого я не могу допустить.
- А какое теперь имеет значение, можете вы или не можете это
допустить?
Вы получили приказ. Почему вы его не выполняете? Он не врезал мне в
челюсть.
Он даже глазом не моргнул. Похоже, его самолюбие даже не было
уязвлено тем, что от него скрывали причину моего приезда сюда. Кажется,
и в самом деле единственное, что его беспокоило, была безопасность
подводной лодки. Он заявил:
- Если я решу, что для "Дельфина" важнее продолжать нести свою боевую
вахту, чем мчаться сломя голову к черту на кулички, или если я посчитаю,
что ваше пребывание на борту опасно для подводной лодки, я имею право
отменить приказ НВМО. Я сам командующий и нахожусь здесь, на корабле. И
меня все это не устраивает.
Ситуация все больше запутывалась. Адмирал меня не запугивал, он явно
так и собирался поступить: как видно, он был из тех, кому наплевать на
последствия, если они чувствуют свою правоту. Я взглянул на своих
собеседников, взгляд этот был медленный, раздумчивый, я надеялся, что в
нем отразились сомнения и колебания. На самом же деле я лихорадочно
заготавливал подходящую сказочку, которая была бы убедительной для обоих
моряков. После того как я вдоволь поколебался и поразмыслил, я понизил
голос на несколько децибел и проговорил:
- Эта дверь не пропускает звуков?
- Более-мене