еты? Постепенно, один за одним, до тех
пор пока у меня не останется ничего? А что потом? Каким  образом  ты  можешь
отплатить мне, пока я лежу здесь, в холодной земле? Кровью этого  поросенка?
Да-а-а-а. Думаю, что так. Еще один поросенок тому, кто часто купался в крови
мужчин, девственниц и целых армий!
   - Кровь - кровь и есть, старый дракон, - ответил Драгошани. - После  того
как ты выпил ее прошлой ночью, ты кажешься гораздо более энергичным.
   "После того как я выпил? - раздался вздох,  но  трудно  было  определить,
искренним ли он был. - Нет, она досталась земле, Драгошани, а не этим старым
костям".
   - Я не верю тебе.
   "Мне нет до этого дела, уходи, оставь меня, ты меня  бесчестишь.  У  меня
для тебя ничего нет, и от тебя мне ничего  не  нужно.  Я  не  хочу  с  тобой
разговаривать. Убирайся!"
   Драгошани усмехнулся:
   - Да, я действительно принес еще одного поросенка, достанется он тебе или
земле - не знаю. Но у меня есть кое-что еще, кое-что особенное. Разве что...
   Старик заинтересовался, он был заинтригован:
   "Разве что?.."
   Драгошани пожал плечами.
   - Возможно, прошло слишком  много  времени.  Может,  тебе  это  неведомо.
Наверное, это не по силам., даже тебе.  В  конце  концов  ты  не  более  чем
мертвец... - и прежде чем старик смог ответить, добавил:
   - Или бессмертный, если тебе так хочется.
   "Да, я настаиваю на этом. Ты издеваешься надо мной, Драгошани? Что именно
принес ты сегодня ночью? Что ты хочешь мне дать? Что ты.., предлагаешь?"
   - Может быть, больше, чем мы способны друг другу дать.
   "Говори же!"
   Драгошани рассказал ему о том, что было у него на уме, о том,  что  хотел
он сделать.
   "Ты станешь торговаться? Что бы ты хотел в  обмен  на  эту..,  совместную
работу?" - Драгошани почти явственно увидел, как вампир облизывается.
   - Знание, - быстро  ответил  Драгошани.  -  Я  мужчина  и,  как  мужчина,
конечно, знаю женщин, - солгал он, - и...
   Он смущенно умолк, потому что старик в этот момент насмешливо  захихикал.
Лгать ему было ошибкой.
   "О, даже так? Ты знаешь женщин как мужчина? Ты хорошо их знаешь? Так  ли,
Драгошани?"
   Сжав зубы, Борис процедил:
   - У меня  не  было  времени..,  моя  работа,  учеба..,  у  меня  не  было
возможности...
   "Время? Учеба? Возможность? Драгошани, ты же не ребенок! Мне  было  всего
одиннадцать лет, когда я впервые лишил девушку невинности  -  это  случилось
тысячу лет назад. После этого для меня не  имело  значения  -  девственница,
шлюха, проститутка... Я имел их всех и по-всякому, но  мне  всегда  хотелось
еще и еще... А ты? Ты даже ни разу не пробовал? Ты  никогда  не  окунался  в
пот, в сок, в горячую сладкую кровь женщины? Ни одной? И ты смеешь  называть
меня мертвецом?
   Старик расхохотался - хохот его был громким,  неистовым  и  непристойным.
Все это казалось ему чрезвычайно забавным. Старик все хохотал и  хохотал,  и
Борису померещилось, что он сейчас оглохнет, волна хохота обрушилась на него
словно шквал, словно волны ревущего океана.
   - Будь ты проклят! - он  встал  и,  топнув  ногой,  сплюнул.  -  Будь  ты
проклят!
   Борис бил кулаками по земле и обломкам плит, не переставая повторять:
   - Будь ты проклят! Проклят! Проклят!!!
   Старейший на минуту затих, а затем словно в кошмарном сне  Борис  услышал
раздавшийся в его голове голос:
   "Но я давно уже проклят, сын мой! Так же как и ты..."
   Борис, выхватив нож, бросился к оглушенному поросенку.
   "Подожди! Не так быстро, Драгошани! Я же не  отказываюсь.  Только  скажи,
почему это должно случиться сейчас, после того как  ты  столько  лет  жил  в
воздержании, словно монах?"
   Подумав, Драгошани решил сказать правду. Все равно старый дьявол и из-под
земли видит его насквозь:
   - Все дело в женщине: она провоцирует меня,  дразнит,  выставляя  напоказ
свое тело.
   "А-а-а! Я знаю таких женщин".
   - К тому же, мне кажется, она  считает,  что  я  предпочитаю  мужчин,  во
всяком случае она об этом спрашивала.
   "Как турки? - реакция старика была свирепой и полной ненависти. - Это  же
оскорбление!"
   - Я тоже так думаю, - кивнул Драгошани. - Так.., ты сделаешь это?
   "Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы сегодня ночью, когда  эта  женщина
придет к тебе, я вошел в твое сознание?"
   - Да.
   "Ты приглашаешь меня по доброй воле?"
   Драгошани насторожился:
   - Только в этот раз. Продолжения не будет.  "Ты  снова  себе  льстишь,  -
усмехнулся старик. - У меня есть  -  или  будет  -  свое  собственное  тело,
Драгошани, и оно совсем не такое хилое, как твое".
   - Так ты сможешь сделать это? И ты научишь меня? "О, конечно же, я  смогу
это сделать, да-а-а-а! Разве ты  уже  забыл  о  птенце?  И  разве  ты  тогда
кое-чему не научился? Кто сделал тебя некромантом, Драгошани? И в  этот  раз
ты узнаешь очень, много!"
   - Тогда мне от тебя больше ничего не нужно - во всяком случае сейчас.
   Он повернулся и стал спускаться вниз по склону, покидая место, где обитал
вековой ужас. И тут...
   "А как же поросенок, Драгошани? - раздался в  голове  густой  раскатистый
голос. И быстро добавил:
   - Для земли, Драгошани, для земли".
   Остановившись, Драгошани прищурился в кромешной тьме.
   - Ах да, чуть не забыл, - ехидно произнес он. -  Поросенок..,  конечно...
Для земли...
   Поспешно вернувшись обратно, он перерезал горло бесчувственного животного
и швырнул его на землю. А затем, не оборачиваясь, молча ушел.
   Чуть ниже по склону холма, в том месте,  где  корни  одного  из  деревьев
выступали из земли особенно высоко,  возле  ствола,  он  увидел  нечто,  что
заставило его остановиться. Подойдя ближе, он понял, что это  его  вчерашнее
приношение, вернее, то, что от него осталось, - торчавшие корни не позволили
останкам скатиться  дальше  по  склону.  Туго  скрученная  розовая  шкура  и
переломанные  кости,  облепленные  жуками,  тщетно  пытавшимися  найти  хоть
какие-нибудь крохи  пропитания.  Драгошани  отшвырнул  эти  останки,  и  они
покатились вниз по склону.
   "Ну, конечно, - подумал он, но  предпочел  сдерживать  свои  мысли,  пока
находится здесь, в тени темных сосен. - О да, конечно. Для земли! Только для
земли..."

***

   Драгошани возвратился в дом Кинковши как раз к ужину и поужинал вместе со
всеми - в последний раз, хотя тогда он не мог это знать. Во время  еды  Илзе
почти не обращала на него внимания, что вполне устраивало Бориса,  поскольку
нервы его были на пределе. Он отнюдь не  был  уверен  в  том,  что  поступил
правильно, - старый дьявол был совсем не глуп, он намеренно подчеркнул,  что
придет по приглашению самого Драгошани. Прежнее отвращение к женщинам  вновь
поднялось в нем, и в то же время его тело жаждало  наконец  освободиться  от
напряжения, накопленного за многие годы воздержания. Впервые с тех пор,  как
он сюда приехал, пища показалась ему совершенно безвкусной, и даже пиво было
пресным.
   Когда позднее, шагая из угла в угол комнаты, он размышлял о происходящем,
в нем закипел гнев на самого себя, и гнев этот все возрастал, по  мере  того
как приближался назначенный час. За время, прошедшее после ужина, он три или
четыре  раза  доставал  полдюжины  привезенных  с  собой  книг  о  вампирах,
просматривал, перечитывал отдельные абзацы, а затем снова прятал их  обратно
в чемодан. Легенды утверждали, что  никто  и  никогда  не  должен  принимать
приглашение вампира и уж тем более никто  и  никогда  не  должен  ни  о  чем
вампира просить. В данном случае  очень  важное  значение  имело  осознанное
желание самой жертвы (принятое ею приглашение или  просьба  с  ее  стороны).
Фактически это означало, что решение стать жертвой  было  добровольно.  Воля
служила своего рода барьером, преодолеть который не мог ни один вампир, если
только жертва сама не помогала ему сделать это. Возможно, речь шла о  своего
рода психологическом  барьере,  который  необходимо  было  преодолеть  самой
жертве - прежде чем жертва станет жертвой, она должна поверить...
   В случае с Драгошани речь прежде всего шла о глубине его веры.  Он  знал,
что Нечто в земле существует на самом деле, поэтому такого рода вопрос перед
ним просто не стоял. Но он не  знал,  какой  силой  обладает  это  существо,
каковы масштабы его  могущества.  Может  быть,  еще  важнее  было  то,  что,
пригласив к себе Нечто, он не мог с уверенностью сказать, какова  была  сила
его  способности  сопротивляться,  да  и  может   ли   он   вообще   оказать
сопротивление. Захочет ли он его оказать?..
   Но ему вскоре представится случай выяснить это... Время между полуночью и
часом ночи тянулось бесконечно медленно, и, по мере того как  час  испытания
приближался, Драгошани начал надеяться, что Илзе сочтет за благо  вообще  не
приходить. Возможно,  она  в  данный  момент  уже  крепко  спит  и  даже  не
собирается встречаться с ним. Может быть, для нее  это  просто  своего  рода
игра, в которую она играет со всеми постояльцами  отца  -  для  того,  чтобы
посмеяться над ними. Вполне вероятно, что она относится к мужчинам  так  же,
как Драгошани по известным причинам до сих пор относился к женщинам.
   Ему не раз приходила в голову мысль, что девушка дурачит его, и  он,  уже
направлялся к распахнутому окну, чтобы закрыть его  и  задернуть  шторы,  на
которых играли блики лунного света. Но каждый раз его что-то  останавливало,
и, проклиная про себя собственное невежество в данном вопросе, он в  темноте
вновь возвращался к кровати.
   В две минуты второго, ругая себя за то, что позволил девчонке  превратить
его в форменного тута, он опять бросился к окну и уже готов  был  захлопнуть
его, когда...
   Он увидел, как через залитый лунным светом двор движется  какая-то  тень,
темная неясная фигура, и что окно спальни Илзе Кинковши  чуть  приоткрыто  -
казалось, что оно улыбается ему все понимающей улыбкой своей  хозяйки.  Илзе
Кинковши направлялась к нему!
   Боже, как нужен был в этот момент Драгошани старейший! И как он не  хотел
иметь с ним дело! Так ли уж он нуждается в нем? Однако... Хватит ли  у  него
смелости, чтобы обойтись без него?
   В душе Драгошани возбуждение боролось со страхом, и страх вскоре  одержал
победу. Боязнь не была связана с самим фактом предстоящего свидания или даже
с его целью, но с тем, сможет или нет Драгошани выполнить задуманное. Да, он
был вполне взрослым мужчиной, но в  вопросах  такого  рода  чувствовал  себя
маленьким мальчиком. Та единственная плоть,  которая  была  известна  ему  и
чьими секретами он обладал, была холодной, неживой и не  испытывала  никаких
желаний. А ее тело было живым, горячим и чересчур жаждущим.
   В нем снова поднялось и буквально потоком захлестнуло возбуждение. Он был
мальчиком.., обыкновенным мальчиком.., в голове кошмарной чередой  сменялись
картины событий, казалось бы, давно забытых, вычеркнутых из памяти..,  жизнь
в доме тетушки.., его  кузины.,  чудовище,  оказавшееся  в  действительности
всего лишь сексуально озабоченным самцом. О  Боже..,  это  был..,  просто..,
какой-то кошмар!
   Неужели все повторится снова? Только на этот раз чудовищем будет он сам?
   Невозможно! Он не способен на такое!
   Услышав скрип ступенек внизу, он рванулся к окну  и  ничего  не  видящими
глазами уставился в ночь. Вот снова скрипнула ступенька, уже ближе, -  Борис
бросился к выключателю. Она была здесь, на лестнице, за дверью его комнаты!
   Порыв ветра, шевельнув занавески, проник  через  открытое  окно  и  затем
прямо в сердце Драгошани. В ту же  минуту  исчезли  страх  и  неуверенность.
Выйдя из полосы лунного света, он спрятался в тени и стал ждать.
   Дверь тихо открылась - и она вошла в комнату. В лунном  свете  ее  тонкое
сероватое одеяние казалось почти прозрачным. Прикрыв  за  собой  дверь,  она
направилась к кровати.
   - Господин Драгошани? - позвала она слегка дрожавшим голосом.
   - Я здесь, - откликнулся он из темноты. Не оборачиваясь  в  его  сторону,
Илзе сказала:
   - Так, значит.., я не правильно думала о  вас.  Подняв  вверх  руки,  она
стянула с себя тонкое одеяние. Лунный свет делал ее грудь и  бедра  мраморно
белыми.
   - Да... - прошептал он, покидая свое укрытие.
   - Ну что ж, - теперь она повернулась к нему лицом, - я пришла.
   Она стояла перед ним, словно статуя, изваянная из молока, и во взгляде ее
не было и намека на невинность. Его темный силуэт двинулся прямо к ней. Днем
его глаза казались ей водянисто-голубыми, безжизненными,  лишенными  всякого
выражения, а взгляд их  мягким,  почти  женственным,  как  у  кинозвезд,  но
сейчас...
   Ночь была ему к лицу. В темноте глаза светились диким блеском,  словно  у
огромного волка. А когда он поднял и  отнес  ее  на  кровать,  Илзе  впервые
почувствовала укол сомнения. Он был невероятно силен!
   - Я очень, очень в вас ошибалась, - сказала она. "А-а-а-а-х!" - простонал
в ответ Драгошани.

***

   На  следующее  утро  Драгошани  рано   потребовал   завтрак.   Он   решил
позавтракать у себя в комнате,  и  Гзак  Кинковши,  войдя,  увидел,  что  он
выглядит вполне жизнерадостным (он действительно  хорошо  чувствовал  себя),
совсем не таким, как прежде. Деревенский воздух, должно быть, пошел  ему  на
пользу. Илзе, к сожалению, чего-то приболела.  Драгошани  даже  не  пришлось
спрашивать о ней, весьма озабоченный  отец,  сервируя  на  подносе  обильный
завтрак, все время бормотал себе под нос:
   - Ох, эти женщины.., моя Илзе хорошая, сильная девочка - или должна  быть
такой. Но после этой операции... - он пожал плечами.
   - У нее была операция? - Драгошани старался не выказать слишком  большого
интереса.
   - Да, шесть лет  назад...  Рак...  Очень  плохо  для  молодой  девушки..,
матка.., ее удалили. Хорошо еще, что она жива. Но здесь, в деревне,  мужчине
нужна жена, способная родить детей. Поэтому,  скорее  всего,  она  останется
старой девой. Или ей придется найти себе работу в городе, где не так ценятся
сильные сыновья.
   Это уже кое-что объясняло.
   - Понимаю... - ответил Драгошани и осторожно добавил:
   - А сегодня утром?..
   - Она до сих пор иногда чувствует себя неважно. Это редко  случается.  Но
сегодня она и в самом деле нездорова. Ей необходимо пару дней побыть в своей
комнате с опущенными шторами, в темноте, - ее  лихорадит,  поэтому  придется
полежать в постели. Совсем как  тогда,  когда  она  болела  в  детстве.  Она
говорит, что не следует звать врача, но... - он пожал  плечами,  -  я  очень
беспокоюсь за нее.
   - Не нужно... - ответил Драгошани, - я хочу  сказать,  не  стоит  за  нее
волноваться.
   - Что? - Кинковши, казалось, был очень удивлен.
   - Она взрослая женщина и лучше знает, что ей  необходимо.  Отдых,  покой,
затемненная комната, приятная обстановка. Это действительно то,  что  нужно.
Когда мне нездоровится, мне этого вполне достаточно.
   - Гм-м! Возможно, вы и правы. И все-таки это очень неприятно. К  тому  же
сейчас так много работы! Сегодня приезжают англичане.
   - Да? - Драгошани был рад перемене темы. - Я, наверное,  увижусь  с  ними
вечером?
   Кинковши мрачно кивнул и взял пустой поднос.
   - Трудно. Я не очень хорошо  знаю  английский.  Я  учился  ему  только  у
туристов.
   - Я немного говорю по-английски, - сказал Драгошани. - Думаю,  что  смогу
помочь.
   - Да? Ну что ж, им по крайней  мере  будет  с  кем  поговорить.  В  любом
случае, они приносят мне доход, а деньги говорят сами за себя, не так ли?  -
он усмехнулся. - Приятного аппетита, господин Драгошани.
   - Спасибо.
   Бормоча что-то себе под нос Кинковши покинул мансарду и  стал  спускаться
вниз. Позднее, выйдя из комнаты, Драгошани увидел, что Гзак и Маура  готовят
комнаты нижнего этажа к приезду гостей из Англии.

***

   Около полудня Драгошани отправился в Питешти. Он и сам точно не знал, что
ему там понадобилось, - помнил только, что  в  городке  была  небольшая,  но
богатая разного рода источниками библиотека. Пойдет ли  он  туда  и  чем  он
будет там заниматься - это еще вопрос.  Ответа  на  него  не  потребовалось,
потому что, прежде чем он смог добраться до города, его  остановила  местная
полиция.
   Поначалу он заволновался и готов был предположить все  что  угодно  (хуже
всего, если его выследили и тайна существования старого  дьявола  раскрыта),
однако, узнав, в чем дело, тут же успокоился. Григорий Боровиц, оказывается,
повсюду разыскивал его с того самого дня, как он  уехал  из  Москвы,  и  ему
наконец удалось найти его.  Удивительно,  что  Драгошани  не  остановили  на
границе, в Рени, когда он  въезжал  в  Румынию.  Местные  правоохранительные
органы обнаружили его в Ионешти, затем проследили за ним до дома Кинковши  и
наконец нашли его в Питешти. На самом деле им помогла  его  "Волга  -  таких
машин в Румынии немного, тем более с московскими номерами.
   Начальник  наряда  полиции  извинился  перед  Драгошани  за   причиненное
неудобство и передал "сообщение", которое оказалось просто-напросто  номером
телефона  Боровица  в  Москве  -  секретным  номером.  Драгошани  немедленно
отправился вместе с ними в полицейский участок и оттуда позвонил.
   На другом конце провода Боровиц тут же заговорил о деле:
   - Борис, как можно скорее возвращайся в Москву.
   - Что случилось?
   - Один из сотрудников  американского  посольства  попал  в  автомобильную
аварию - разбил машину, а сам погиб. Мы еще не  опознали  его  -  во  всяком
случае официально, - но нам скоро придется  сделать  это.  Тогда  американцы
затребуют тело. Я хочу, чтобы сначала встретился с ним ты - как специалист в
своей области...
   - Даже так? А что в нем такого интересного?
   - В последнее время мы подозревали его и  парочку  других  сотрудников  в
шпионаже. Возможно, это ЦРУ. Если он одно из  звеньев  шпионской  сети,  нам
необходимо кое-что узнать. Поэтому быстро возвращайся обратно, ты сможешь?
   - Уже еду.
   Возвратившись в дом Кинковши, Драгошани быстро забросил  вещи  в  машину,
заплатил  хозяевам  несколько  больше,  чем  с   него   причиталось,   и   с
благодарностью принял в  дорогу  несколько  бутербродов,  термос  с  кофе  и
бутылку  местного  вина.  Однако,  несмотря  на  все  эти   подарки,   Борис
чувствовал, что Гзак чем-то недоволен.
   - Вы сказали мне, что работаете в  похоронном  бюро,  -  ворчливо  сказал
Гзак. - Полицейские расхохотались, когда я им это сказал. Они  заявили,  что
вы занимаете в Москве высокий пост, что вы очень важный  человек.  Я  думаю,
что такому человеку стыдно дурачить простого крестьянина.
   - Мне очень жаль, друг мой, - ответил Драгошани.  -  Но  я  действительно
занимаю весьма высокий пост, моя работа очень  специфическая  и  чрезвычайно
утомительная.
   Поэтому, когда я приезжаю домой, то предпочитаю забыть о работе и  просто
расслабиться.  Вот  почему  я   назвался   сотрудником   похоронного   бюро.
Пожалуйста, простите меня.
   Этого оказалось достаточно. Гзак Кинковши широко улыбнулся, и они  пожали
друг другу руки. Драгошани сел в машину.
   Спрятавшись за шторами в своей комнате, Илзе Кинковши  наблюдала  за  его
отъездом, после чего вздохнула с облегчением. Едва ли ей придется  встретить
в жизни подобного человека, и, возможно, это к лучшему...
   Она была вся в синяках и царапинах, но они скоро пройдут. В любом  случае
она может сказать, что у нее закружилась голова и она упала.  Да,  синяки  и
царапины пройдут, но память о том, как она их получила, никогда не исчезнет.
   Она снова вздохнула.., и задрожала от удовольствия.

ПЕРЕРЫВ ПЕРВЫЙ

   На  верхнем  этаже  здания  известного  лондонского  отеля,  в  одном  из
помещений таинственной организации, сидя за столом своего бывшего шефа, Алек
Кайл стремительно стенографировал. Стоящий по другую сторону стола "призрак"
(он не мог воспринимать его никак иначе)  говорил  быстро,  мягкий  приятный
голос звучал вот уже более двух с  половиной  часов.  Пальцы  Алека  сводило
судорогой, голова болела  от  проносящихся  в  ней  мириадов  фантастических
картин. Он ни на миг не сомневался, что  "призрак"