ю. Бред, царивший в расстроенной душе пустынника, сообщился его слушателям, и они пришли в восторг, в исступление от блестящих перспектив, которые он им открывал.
Между тем Папа Урбан II созвал два собора один за другим. На втором Клермонтском он говорил многим тысячам народа. Его речь сначала слушали в торжественном молчании, но постепенно стали раздаваться рыдания. "Не слушайте ничего, - восклицал он, - кроме стонов Иерусалима и помните, что сказал Господь: "Кто не возьмет креста своего и не последует за мною, недостоин меня". Вы воины креста; носите же на вашей груди или на ваших плечах кроваво-красный знак того, кто умер для спасения Ваших душ!" Внушение было непреодолимо. Покидая поля и города, земледельцы - рабы и мелкие торговцы выказывали большую ревность к достижению Святого Града. Если кто-нибудь рассудительный вмешивался со словами предостережения, единственным их ответом было внушение папы: "кто не последует за мною, недостоинменя""...
"О первом крестовом походе Генрих фон-Зибель говорит нам, что "мы едва ли можем понять такое состояние ума. Это все равно, как если бы теперь большая армия села на воздушные шары для завоевания некоторого острова между землей и луной, на котором ожидали бы найти рай". Толпы людей различных рас с женами и дочерьми, с детьми, взятыми из колыбели, и со стариками на краю могилы, многие больные и умирающие шли отовсюду, готовые, чтобы их вели на завоевание Святой Земли. Петр Пустынник, Вальтер Бессребренник и Готтшальк стали героями, вождями толпы, которая рассеялась прежде, чем достигла Палестины".
Но еще поразительнее крестовый поход детей. "Около 1212 г., между четвертым и пятым крестовым походами Стефан, мальчик-пастух, в подражание старшим начал пропо-ведовать детям священную войну. Он скоро стал злобой дня; люди покидали храмы, чтобы слышать его слова. Он даже творил чудеса. Призыв Стефана к детям спасти Святой Гроб возбудил в них стремление присоединиться к нему в святом паломничестве.
Эпидемия крестового похода быстро распространилась между малолетними. Всюду появились 10-летние, даже 8-летние дети, объявлявшие себя пророками, посланными Стефаном, во имя Бога. Эти "пророки" начали ходить по городам и деревням. Подобно настоящей эпидемии, эта мания блуждания не щадила ни мальчиков, ни девочек; по рассказам хроникеров, среди больших количеств загипнотизированных детей было очень много малолетних девочек. Король Филипп Август по совету Парижского университета издал эдикт, приказывающий детям вернуться домой, но религиозные внушения были сильнее повеления короля, и дети продолжали составлять свои сборища. Отцы и матери употребляли все свое влияние, чтобы обуздать эту опасную манию странствования, но без успеха. Убеждения, угрозы, наказания были столь же бесполезны, как и приказ короля, запоры не могли удержать детей: они вырывались через двери и окна и стремились занять места в проходивших процессиях. Если же их держали так, что убежать было невозможно, они чахли как перелетные птицы в заточении".
Несчастная судьба этих детских походов общеизвестна.
Подобным же образом внушение действует очевидно и во время всех вообще великих исторических событий, захватывающих народные массы, как, например, во время великой Французской революции и во время почти всех больших войн за освобождение: в древней Греции во времена персидских войн, во Франции во время англо-французской войны с Жанной д'Арк, в Сев. Америке во время американской освободительной войны, у нас в 12-м году и пр. Эта сила именно и лежит в основе того подъема духа, который приводит народ к великим историческим подвигам, покрывающим их неувядаемою славою. Не далее, как четверть века тому назад, во время нашей славянской освободительной войны мы пережили один из таких периодов русской истории, где наряду с направляемой свыше волей народа было не мало обаятельного увлечения, значительная доля которого должна быть приписана невольному взаимовнушению и психической заразе, увлекшей еще ранее объявления нашей войны массу добровольцев на освобождение славянских народов.

СПЕКУЛЯТИВНЫЕ ЭПИДЕМИИ.
Равным образом и в финансовом мире многое совершается по внушению, и мы можем здесь различать психические эпидемии как стенического, или активного, характера, так и астенического или пассивного характера. О них, впрочем, здесь достаточно лишь упомянуть в самых общих чертах.
К числу стенических финансовых эпидемий относится известная в истории тюльпаномания голландцев, относящаяся к 1634 г. Она выразилась страстной спекуляцией на стоимость тюльпанов, торговля которыми будто бы обещала неисчерпаемые богатства. Вследствие этого масса населения в разных городах Голландии набросилась на культуру и торговлю тюльпанами, бросив свои обычные занятия. Благодаря этому, луковицы тюльпанов получили стоимость драгоценных камней, их покупали на вес перитов (менее одного грана), причем одна луковица тюльпана весом около 400 перитов оценивалась в 4400 флоринов, а за 40 же луковиц платили по 100000 флоринов. Нечего и говорить, что эта бешеная спекуляция тюльпанами, эпидемически развивавшаяся среди голландцев, вскоре кончилась разорением тысячи семейств. Подобная же эпидемическая спекуляция, развившаяся около "Компании Миссисипи", случилась во Франции в первую четверть 18 столетия (около 1717 г.), Компания эта действовала под руководством Джона Ло и временно привлекла к себе огромные денежные средства.
Сущность этой своеобразной и в своем роде замечательной финансовой эпидемии состояла в том, что Дж. Ло получил от регента Франции полномочие на учреждение компании с исключительным правом торговли на западном берегу р. Миссисипи. Это предприятие сразу окрылило надежды многих выгодно поместить свои капиталы, благодаря чему компания Миссисипи стала быстро расширять свои предприятия. Вскоре компания получила исключительное право торговли в Восточной Индии и на Южном море. С этих пор виды на барыши для всех оказались блестящими, и сам Дж. Ло сулил прибыли в 120%. Благодаря этому энтузиазм в финансовых кругах и среди публики достиг необычайных размеров. Когда была объявлена подписка на 30000 новых акций компании, то требования достигли 300000. Как велико было желание сделатьсяакционером компании, показывает тот факт, что, по свидетельству очевидцев, даже знатные герцоги, графы и маркизы со своими женами часами толкались вместе с другими в толпе на улице около дома Дж. Ло в ожидании результатов. В конце концов, требования на акции возросли в такой мере, что признавалось возможным выпустить новых 300000 акций в 5000 ливров каждую для уплаты регентом национального долга Франции, для чего была необходима сумма в 1 1/2 миллиарда ливров; последнее несомненно и осуществлялось бы, если бы последовало разрешение правительства.
Все, кто мог, спешили воспользоваться реализацией ожидавшихся громадных прибылей и переполняли улицу, где помещалась компания Миссисипи. Но вскоре наступила реакция, и акции Миссисипи, достигшие огромной ценности, стали колебаться и затем быстро падать, приводя к многочисленным банкротствам и разорению.
Нет надобности говорить, что финансовых эпидемий в истории известно множество, хотя не все они достигали столь крупных размеров. Между прочим в Англии известна подобная же эпидемическая спекулятивная горячка с т. н. компанией Южного Моря, относящаяся к 1720 году. Да ведь подобные же спекулятивные эпидемии случаются и в настоящее время. Не очень давно Франция пережила финансовую эпидемию с компанией Панамы. К финансовым эпидемиям астенического характера относятся т. н. биржевые паники, которые столь многочисленны и в наше время. Что в этих эпидемиях играет большую роль яд психической заразы, вряд ли может быть сомнение в глазах лиц, ближе знакомых с ходом финансовых спекуляций.
Да и во всякой азартной игре, в игре в тотализатор, в орлянку, в карты и т. п. значительная роль выпадает на долю увлечения, которое поддерживается и развивается в той или другой мере своеобразным микробом психической заразы, известном под названием внушения и взаимовнушения. Вероятно, немного найдется лиц из числа игроков, которые, не смотря на всю свою сдержанность, не ощутили бы на себе действие этого микроба, с которым благоразумие часто борется безуспешно и должно уступить свои права, хотя бы временно, этому ненасытному микробу, обыкновенно подкрадывающемуся к человеку тихо и незаметно.

ЗНАЧЕНИЕ НАРОДНЫХ СБОРИЩ В РАСПРОСТРАНЕНИИ ПСИХИЧЕСКИХ ЭПИДЕМИЙ.
В чем же кроется причина развития подобных явлений и чем обусловливается столь могущественное действие психической инфекции, лежащей в основе психических эпидемий?
Мы уже упоминали выше, что распространению психической инфекции, как и развитию обыкновенной физической заразы, способствует более всего известная подготовленность психической почвы в населении или в известном круге лиц. Другим важным фактором в этом случае являются скопления народных масс или народные сборища во имя одной общей идеи, которые сами по себе часто представляют уже результат психической инфекции.
В этом случае должно строго отличать простое собрание лиц от сборища лиц, воодушевленных одной и той же идеей, волнующихся одними и теми же чувствами, преследующих одну и ту же цель.
Такого рода сборища, представляющие собою в отличие от общества временные и случайные отношения людей, сами собою превращаются как бы в одну огромную личность, чувствующую и действующую как одно целое. Что, в самом деле, в этом случае связывает воедино массу лиц, незнакомых друг другу, что заставляет биться их сердца в унисон одно другому, почему они действуют по одному и тому же плану и заявляют одни и те же требования? Ответ можно найти только в одном и том же настроении и в одной и той же идее, связавшей этих лиц путем убеждения, но она для многих лиц в таких сборищах, без сомнения, является внушенной идеей. И когда подобное сборище уже сформировалось, когда оно объединилось под влиянием одного общего психического импульса, тогда в дальнейших его действиях главнейшая руководящая роль уже выпадает на долю внушения и взаимовнушения.
Особая внушаемость толпы уже давно привлекала внимание наблюдателей. В этом отношении некоторые авторы придают большое значение ограничению произвольной деятельности. По С и д и с у, "если что дает нам яркое сознание нашей индивидуальности, то это наверное наши произвольные движения. Мы можем сказать, что индивидуальное растет и расширяется с увеличением разнообразия и интенсивности его произвольной деятельности; и обратно, с уменьшением разнообразия и интенсивности произвольных движений жизнь индивидуального "я" упадает, сокращается.
Соответственно этому мы находим, что ограничение произвольных движений чрезвычайно важно для внушаемости вообще, и оно тем важнее, что может вызвать на деле сужение поля сознания с последующими условиями - все это благоприятствует внушаемости.
Нигде, кроме, быть может, только одиночного заключения, произвольные движения людей так не ограничены, как в толпе, и чем толпа больше, тем больше это ограничение, тем ниже падает индивидуальное "я". Сила личности обратно пропорциональна числу соединенных людей. Этот закон верен не только для толпы, но для высокоорганизованных масс. В больших социальных организмах появляются обыкновенно только очень мелкие личности. Не в древнем Египте, Вавилоне, Ассирии, Персии следует искать великих людей, но в маленьких общинах древней Греции и Иудеи".
Нечего говорить, что последнее положение автора отличается большою условностью; но, не касаясь его, нельзя не признать, что объяснение автора особой внушаемости толпы ограничением произвольных движений отличается большою туманностью. Автор сам указывает на ограниченность произвольных движений в одиночном заключении, но никто еще не доказал, что при одиночном заключении внушаемость нарастает в более или менее значительной степени. Вообще я не думаю, чтобы ограничение произвольных движений непосредственно обусловливало сужение сознания и тем способствовало большей внушаемости. По крайней мере к такому заключению нет достаточных оснований.
Но ограничение волевых движений, по нашему мнению, имеет значение в другом направлении. Оно позволяет сосредоточить все активное внимание на известном предмете. В этом отношении активное внимание, как волевой акт, стоит в обратном отношении к другим волевым или произвольным движениям. Когда производится ряд волевых движений, об активном внимании не может быть и речи. С ограничением или прекращением произвольных движений является возможность сосредотачивать активное внимание на том или другом предмете, но такое сосредоточение активного внимания, как известно, легко ведет к его утомлению, а с этим вместе и наступает благоприятная почва для внушаемости, то есть для введения идей и чувствований при отсутствии активного внимания в общую сферу сознания.
Когда мы хотим гипнотизировать, мы поступаем таким же точно образом. Первоначально мы ограничиваем произвольные движения, требуем, чтобы человек сидел спокойно и не говорил ни слова; затем мы требуем, чтобы он сосредоточил свое внимание на фиксируемом предмете, на глазах гипнотизера, на идее о сне и пр. - все равно, на чем бы то ни было, лишь бы это сосредоточение было возможно полным, что легко достигается при ограничении произвольных движений. Но как всякий волевой акт, так и сосредоточение внимания не может быть продолжительным. Вскоре наступает утомление, внимание постепенно ослабевает, а вместе с ним исчезают все проявления личности.
То же происходит и в толпе. При ограничении произвольных движений все внимание устремляется на слова оратора, наступает та страшная гробовая тишина, которая страшит всякого наблюдателя, когда каждое слово звучит в устах каждого из толпы, производя могучее влияние на его сознание. При этом внимание постепенно утомляется и наступает период, когда открывается обширное поле для внушения. Спокойная толпа становится толпой возбужденной, и здесь достаточно бросить одно недостаточно взвешенное слово, чтобы оно сделалось искрой, приводящей к огромному пожару.
Этому благоприятствует в особенности то обстоятельство, что в возбужденной толпе имеются все условия, благоприятствующие общему взаимовнушению, вследствие чего внушение, проникшее в сознание нескольких лиц, вскоре благодаря взаимовнушению становится общим достоянием толпы.
Почему толпа движется, не зная препятствий, по одному мановению руки своего вожака, почему она издает одни и те же клики, почему действует в одном направлении, как по команде?
Этот вопрос занимал умы многих авторов, вызывая довольно разноречивые ответы. Достаточно упомянут здесь о работах Sigheli, LeBo n'a, Тагdе'а, Р. Janet и др. Некоторые признают даже существование как бы особой коллективной души. Но было бы излишне входить здесь в какие-либо подробности по этому поводу. Достаточно заметить, что, как бы мы ни смотрели на вопросы, относящиеся до коллективной души и до особых "психических волн", распространяющихся на массу лиц одновременно и способных при известных условиях даже к обратному отражению, не может подлежать никакому сомнению, что в основе всего лежит могущественное действие в толпе взаимного внушения, которое возбуждает у отдельных членов толпы одни и те же чувства, поддерживает одно и то же настроение, укрепляет объединяющую их мысль и поднимает активность отдельных членов до необычайной степени.
Благодаря этому взаимовнушению отдельные лица как бы наэлектризовываются, и те чувства, которые испытывают отдельные лица, нарастают до необычайной степени напряжения, делая толпу существом могучим, сила которого растет вместе с возвышением чувств отдельных ее членов. Только этим путем, путем взаимовнушения, находящего благоприятную почву в общем состоянии народных масс, можно себе объяснить успех тех знаменательных исторических событий, когда нестройные толпы народа, воодушевленные одной общей идеей, заставляли уступать хорошо вооруженные и дисциплинированные войска, действовавшие без достаточного воодушевления.
В позднейшее время вопрос этот служил предметом обсуждения на V конгрессе по криминальной антропологии в Амстердаме. Докладчиками явились д-ра Jelgersma (Quelques observations sur la psychologie des foules) и Sigheli (Le crime collectif). Оба докладчика пришли приблизительно к тем же выводам. д-ра Jelgersma высказался в том смысле, что в толпе чувство преобладает над разумом, замечается отсутствие анализа и скорый переход от побуждения к действию. Легковерие толпы, ее впечатлительность, нетерпеливость и абсолютизм объясняются моноидеизмом толпы, так как чувства одного непосредственно передаются другим, благодаря "психической заразительности". Таким образом, дело сводится к простым законам психологии, примененным к толпе. Sigheli высказался, что в действиях толпы выдающееся значение получает внушение, благодаря которому слово или жест одного человека с быстротою молнии зажигает толпу. Внушение вообще служит основой всех преступлений, совершаемых совместно двумя или несколькими лицами. Таким образом, мы встречаемся здесь с теми же мыслями, которые были высказаны еще в первом издании этого сочинения, вышедшего много раньше упомянутого конгресса.

Одним из примеров таких исторических подвигов народных масс, воодушевленных одной общей идеей, может служить взятие Бастилии и отпор на границах Франции европейских войск, окруживших последнюю в период великой революции.

ЗНАЧЕНИЕ ВНУШЕНИЯ В ОБЩЕСТВЕННЫХ ГРУППАХ.
В большинстве случаев толпе нужны, конечно, вожаки, которые, инстинктивно чувствуя значение и силу толпы, руководят ею как искусные демагоги гораздо более силой внушения, нежели здравым убеждением. Б. Сидис в своей книге, вышедшей вслед за моей работой, появившейся в переводе на немецкий язык в 1899 г., высказывает по этому поводу в общем те же самые мысли, что и я. "Внушение, по словам Б. Сидиса, данное исступленной толпе "владыкой", распространяется подобно пожару. Оно отражается от индивида к индивиду, собирает силу и становится таким подавляющим, что приводит толпу к бешеной деятельности, к безумному возбуждению. Когда толпа принимает внушения и выполняет их, волнение возрастает больше и больше. Каждое исполненное внушение расширяет и усиливает эмоцию толпы. За каждым новым приступом следует более сильный пароксизм бешеного демонического безумия. Толпа подобно лавине: чем дольше она катится, тем грознее и опаснее она становится. Внушение, данное героем, вождем, господином момента, принимается толпой и отражается от человека к человеку, пока всякая голова не закружится, всякий ум не помутится. В исступленной толпе каждый влияет и подвергается влиянию, каждый внушает и получает внушения, волна внушений все растет, пока не достигнет страшной высоты".
Вот почему человек, умеющий овладевать вниманием толпы, всегда может увлечь ее на беспримерные подвиги, чему примеров в истории мы знаем немало. Вспомним хотя бы историю нашего Минина, спасшего отечество своей проповедью в наиболее трудные для него времена. Его знаменитая фраза: "Заложим своих жен и детей и выкупим отечество!" - должна была действовать подобно сильнейшему внушению на наэлектризованную уже ранее толпу. Как можно овладевать толпой и ее порывами, показывает между прочим следующий рассказ Б. Сидиса:
"11 августа 1895 в Old Orchard Me... был митинг под открытым небом. Нужно было сделать сбор для всемирной проповеди Евангелия. Проповедник следующим образом давал внушения: "Самое поразительное воспоминание, которое я имею о чужих странах, это - толпы, волны потерянного человечества, разбивающиеся непрестанно о берега вечности... В каком отчаянии они, как нелюбимы - никакой радости, ни веселья, ни песни в их религии! Однажды я слышал, как китаец говорил, почему он христианин. Ему казалось, что он брошен в глубокую пропасть и нет средств выйти из нее (рассказ). Плакали ли Вы о потерянном мире, как Иисус плакал? Если нет, горе вам! Ваша религия только сон и мечта. Мы находим Христа испытующим своих учеников. Возьмет ли он их с собою? Возлюбленные, Он испытывает вас сегодня. (Непрямое внушение). Он бы мог обратить тысячу миллионеров, но он дает Вам случай спастись (внушение прямее прежнего). Довольно ли у Вас веры? (