ысылкой. Нами будет издан закон, по которому все бывшие
участники тайных обществ подлежат изгнанию из Европы как
центра нашего управления.
  Решения нашего правительства будут окончательны и
безаппеляционны.
  В гоевских обществах, в которых мы посеяли такие
глубокие корни разлада и протестантизма, возможно водворить
порядок только беспощадными мерами, доказывающими
неукоснительную власть: нечего смотреть на падающие жертвы,
приносимые для будущего блага. В достижении блага, хотя бы
путем жертвоприношения, заключена обязанность всякого
правления, которое сознает, что не в привилегиях только, но и в
обязанностях состоит его существование. Главное дело для
незыблемости правления укрепление ореола могущества, а ореол
этот достигается только величественной непоколебимостью
власти, которая носила бы на себе признаки неприкосновенности
от мистических причин - от Божьего избрания. Таково было до
последнего времени русское Самодержавие единственный в мире
серьезный враг наш, если не считать Папства. Вспомните пример
того, как залитая кровью Италия не коснулась волоса с головы
Силлы, который пролил эту кровь: Силла обоготворился своею
мощью в глазах народа, хотя и истерзанного им, а мужественное
его возвращение в Италию ставило его вне прикосновенности...
  Народ не касается того, кто гипнотизирует его своею храбростью
и силою духа.
  Пока же, до нашего воцарения, мы, напротив, создадим и
размножим франкмасонские ложи во всех странах мира, втянем в
них всех, могущих быть и существующих выдающихся деятелей,
потому что в этих ложах будет главное справочное место и
влияющее средство. Все эти ложи мы централизуем под одно,
одним нам известное, всем же остальным неведомое управление,
которое состоит из наших мудрецов. Ложи будут иметь своего
представителя, прикрывающего собой сказанное управление
масонства, от которого будет исходить пароль и программа. В
этих ложах мы завяжем узел всех революционных и либеральных
элементов. Состав их будет состоять из всех слоев общества.
  Самые тайные политические замыслы будут нам известны и
попадут под наше руководство в самый первый день их
возникновения. В числе членов этих лож будут все почти агенты
международной и национальной политики (* "Азефовщина" -
прим. С. Нилуса *), так как ее служба для нас незаменима в том
отношении, что полиция может не только по-своему
распорядиться с непокорными, но и прикрыть наши деяния,
создавать предлоги к неудовольствиям и т. д...
  В тайные общества обыкновенно поступают всего охотнее
аферисты, карьеристы и вообще люди, по большей части
легкомысленные, с которыми нам будет нетрудно вести дело и ими
заводить механизм проектированной нами машины... Если этот
мир замутится, то это будет означать, что нам нужно было его
замутить, чтобы расстроить слишком большую его солидарность.
  Если же среди него возникнет заговор, то во главе его станет не
кто иной, как один из вернейших слуг наших. Естественно, что мы,
а не кто другой, поведем масонские действия, ибо мы знаем, куда
ведем, знаем конечную цель всякого действия, гои же не ведают
ничего, даже непосредственного результата: они задаются
обыкновенно минутным расчетом удовлетворения самолюбия в
исполнении задуманного, не замечая даже того, что самый замысел
не принадлежал их инициативе, а нашему наведению на мысль...
  Гои идут в ложи из любопытства или в надежде при их
помощи пробраться к общественному пирогу, а некоторые для
того, чтобы иметь возможность высказать перед публикой свои
несбыточные и беспочвенные мечтания: они жаждут эмоции
успеха и рукоплесканий, на которые мы весьма щедры. Мы затем и
дали им этот успех, чтобы пользоваться отсюда рождающимся
самообольщением, с которым люди незаметно воспринимают наши
внушения, не остерегаясь их, в полной уверенности, что их
непогрешимость выпускает свои мысли, а воспринять чужих уже
не может... Вы не можете себе представить, как умнейших из гоев
можно привести к бессознательной наивности, при условии
самообольщения, и вместе с тем как легко их обескуражить
малейшей неудачей, хотя бы прекращением аплодисментов, и
привести к рабьему повиновению ради возобновления успеха...
  Насколько наши пренебрегают успехом, лишь бы провести свои
планы, настолько гои готовы пожертвовать всякими планами,
лишь бы получить успех. Эта их психология значительно облегчает
нам задачу их направления. Эти тигры по виду имеют бараньи
души, а в головах их ходит сквозной ветер. Мы посадили их на
конька мечты о поглощении человеческой индивидуальности
символической единицей коллективизма... Они еще не разобрались и
не разберутся в той мысли, что этот конек есть явное нарушение
главнейшего закона природы, создавшей с самого сотворения мира
единицу, непохожую на другие именно в целях индивидуальности...
  Если мы могли привести их к такому безумному
ослеплению, то не доказывает ли это с поразительной ясностью,
до какой степени ум гоев человечески не развит по сравнению с
нашим умом?! Это-то главным образом и гарантирует наш успех.
  Насколько же были прозорливы наши древние мудрецы,
когда говорили, что для достижения серьезной цели не следует
останавливаться перед средствами и считать число жертв,
приносимых ради этой цели... Мы не считали жертв из числа
семени скота - гоев, хотя и пожертвовали многими из своих, но
зато и теперь уже дали им такое положение на земле, о котором
они и мечтать не могли. Сравнительно немногочисленные жертвы
из числа наших оберегли нашу народность от гибели...
  Смерть есть неизбежный конец для всякого. Лучше этот
конец приблизить к тем, кто мешает нашему делу, чем к нашим, к
нам, создателям этого дела. Мы казним масонов так, что никто,
кроме братий об этом заподозрить не может, даже сами жертвы
казни: все они умирают, когда это нужно, как бы от нормального
заболевания... Зная это, даже братия, в свою очередь, не смеет
протестовать. Такими мерами мы вырвали из среды масонства
самый корень протеста против наших распоряжений. Проповедуя
гоям либерализм, мы в то же время держим мы в то же время
держим свой народ и наших агентов в неукоснительном
послушании.
  Под нашим влиянием исполнение гоевских законов
сократилось до минимума. Престиж закона подорван
либеральными толкованиями, введенными нами в эту сферу. В
важнейших политических и принципиальных делах и вопросах суды
решают, как мы им предписываем, видят дела в том свете, каком
мы их облекаем для гоевской администрации, конечно, через
подставных лиц, с которыми общего как бы не имеем, - газетным
мнением или другими путями... Даже сенаторы и высшая
администрация слепо принимают наши советы. Чисто животный
ум гоев не способен к анализу и наблюдению, а тем более к
предвидению того, к чему может клониться известная постановка
вопроса.
  В этой разнице способности мышления между гоями и
нашими можно ясно узреть печать избранничества и
человечности, в отличие от инстинктивного, животного ума гоев.
  Они зрят, но не предвидят и не изобретают (разве только
материальные вещи). Из этого ясно, что сама природа
предназначила нам руководить и править миром.
  Когда наступит время нашего открытого правления, время
проявлять его благотворность, мы переделаем все
законодательство: наши законы будут кратки, ясны, незыблемы,
без всяких толкований, так что их всякий будет в состоянии
твердо знать. Главная черта, которая будет в них проведена, -
это послушание начальству, доведенное до грандиозной степени.
  Тогда всякие злоупотребления иссякнут вследствие
ответственности всех до единого перед высшей властью
представителя власти. Злоупотребления же властью, лежащей
ниже этой последней инстанции, будут так беспощадно
наказываться, что у всякого отпадет охота экспериментировать
свои силы. Мы будем неукоснительно следить за каждым
действием администрации, от которой зависит ход
государственной машины, ибо распущенность в ней порождает
распущенность повсюду: ни один случай незаконности или
злоупотребления не останется без примерного наказания.
  Укрывательство, солидарное попустительство между
служащими в администрации - все это зло исчезнет после первых
же примеров сурового наказания. Ореол нашей власти требует
целесообразных, то есть жестоких наказаний за малейшее
нарушение, ради личной выгоды, ее высшего престижа.
  Потерпевший, хотя бы и не в мере своей вины, будет как бы
солдатом, падающим на административном поле на пользу
Власти, Принципа и Закона, которые не допускают отступления с
общественной дороги на личную от самих же правящих
общественной колесницей. Например, наши судьи будут знать,
что, желая похвастать глупым милосердием, они нарушают закон
о правосудии, который создан для примерного назидания людей
наказаниями за проступки, а не для выставки духовных качеств
судьи... Эти качества уместно показывать в частной жизни, а не
на общественной почве, которая представляет собою
воспитательную основу человеческой жизни.
  Наш судьбоносный персонал будет служить не долее 55-
летнего возраста, во-первых, потому, что старцы упорнее
держаться предвзятых мнений, менее способны повиноваться
новым распоряжениям, а во-вторых, потому, что это нам
доставит возможность такой мерой достигнуть гибкости
перемещения персонала, который этим легче согнется под нашим
давлением: кто пожелает задержаться на своем месте, должен
будет слепо повиноваться, чтобы заслужить этого. Вообще же
наши судьи будут избираемы нами из среды только тех, которые
твердо будут знать, что их роль карать и применять законы, а не
мечтать о проявлении либерализма, за счет государственного
воспитательного плана, как это ныне воображают гои... Мера
перемещения будет служить еще и к подрыву коллективной
солидарности сослуживцев и всех привяжет к интересам
правительства, от которого будет зависеть их судьба. Молодое
поколение судей будет воспитано во взглядах о недопущении таких
злоупотреблений, которые могли бы нарушить установленный
порядок отношений наших подданных между собою.
  Ныне гоевские судьи творят поблажки всяким
преступлениям, не имея представления о своем назначении, потому
что теперешние правители при определении судей на должность
не заботятся внушить им чувство долга и сознания дела, которое
от них требуется. Как животное выпускает своих детей на
добычу, так и гои дают своим подданным доходные места, не думая
им разъяснить, на что это место создано. Оттого их правления и
разрушаются собственными силами, через действия своей же
администрации.
  Почерпнем же в примере результатов этих действий еще
один урок для своего правления.
  Мы искореним либерализм из всех важных стратегических
постов нашего управления, от которых зависит воспитание
подчиненных нашему общественному строю. На эти посты
попадут только те, которые будут воспитаны нами для
административного управления. На возможное замечание, что
отставка старых служащих будет дорого стоить казне, скажу, во-
первых, что им найдут предварительно частную службу взамен
теряемой, а во-вторых, замечу, что в наших руках будут
сосредоточены все мировые деньги, следовательно, не нашему
правительству бояться дороговизны...
  Наш абсолютизм во всем будет последователен, а потому в
каждом своем постановлении наша великая воля будет уважаема и
беспрекословно исполняема: она будет игнорировать всякий ропот,
всякое недовольство, искореняя всякое проявление их в действии
наказанием примерного свойства.
  Мы упраздним кассационное право, которое перейдет в
исключительное наше распоряжение - в ведение правящего, ибо
мы не должны допустить возникновения у народа, чтобы могло
состояться неправильное решение нами поставленных судей. Если
же что-либо подобное произойдет, то мы сами кассируем решение,
но с таким примерным наказанием судьи за непонимание своего
долга и назначения, что эти случаи не повторятся Повторяю, что
мы будем знать каждый шаг нашей администрации, за которым
только и надо следить, чтобы народ был доволен нами, ибо он
вправе требовать от хорошего правления и хорошего ставленника...
  Наше правление будет иметь вид патриархальный,
отеческой опеки со стороны нашего правителя. Народ наш и
подданные увидят в его лице отца, заботящегося о каждой нужде,
о каждом действии, о каждом взаимоотношении как подданных
друг к другу, так и их к правителю. Тогда они настолько
проникнуться мыслью, что им невозможно обходиться без этого
попечения и руководства, если они желают жить в мире и
спокойствии, что они признают самодержавие нашего правителя с
благоговением, близким к обоготворению, особенно когда убедятся,
что наши ставленники не заменяют его властью своею, а лишь
слепо исполняют его предписания. Они будут рады, что мы все
урегулировали в их жизни, как это делают умные родители,
которые хотят воспитывать своих детей в чувстве долга и
послушания. Ведь народы по отношению к тайнам нашей
политики вечно несовершеннолетние дети, точно также, как их
правления...
  Как видите я основываю наш деспотизм на праве и долге:
  право вынуждать исполнение долга есть прямая обязанность
правительства, которое есть отец для своих подданных. Оно
имеет право сильного для того, чтобы пользоваться им во благо
направления человечества к природоопределенному слою -
послушанию. Все в мире находится в послушании, если не у людей,
то у обстоятельств, или у своей натуры, во всяком же случае, у
сильнейшего. Так будем же мы этим сильнейшим ради блага.
  Мы обязаны, не задумываясь, жертвовать отдельными
личностями, нарушителями установленного порядка, ибо в
примерном наказании зла лежит великая воспитательная задача.
  Когда царь Израильский наденет на свою священную голову
корону, поднесенную ему Европой, он сделается патриархом мира.
  Необходимые жертвы, им принесенные, вследствие их
целесообразности, никогда не достигнут числа жертв,
принесенных в течение веков манией величия соревнованием
гоевских правительств.
  Наш царь будет находиться в непрестанном общении с
народом, говоря ему с трибуны речи, которые молва будет в тот
же час разносить на весь мир.

   Протокол 16

  Обезвреживание университетов. Замена классицизма. Воспитание и звание.
Реклама власти "правителя" в школах. Отмена свободного преподавания. Новые
теории. Независимость мысли. Наглядное обучение.
  
  С целью уничтожения всяких коллективных сил, кроме
наших, мы обезвредим первую ступень коллективизма -
университеты, перевоспитав их в новом направлении. Их
начальства и профессора будут подготовляемы для своего дела
подробными тайными программами действий, от которых они
безнаказанно не отступят ни на йоту. Они будут назначаться с
особой осторожностью и будут поставлены в полную зависимость
от правительства.
  Мы исключим из преподавания государственное право, как и
все, что касается политического вопроса. Эти предметы будут
преподаваться немногим десяткам лиц, избранным по выдающимся
способностям из числа посвященных. Университеты не должны
выпускать из своих стен молокососов, стряпающих планы
конституции, как комедии или трагедии, занимаясь вопросами
политики, в которых и отцы-то их ничего никогда не смыслили.
  Плохо направленное ознакомление большего числа лиц с
вопросами политики создает утопистов и плохих подданных, как
вы сами можете усмотреть из примера всеобщего воспитания в
этом направлении гоев. Нам надо было ввести в их воспитание все
те начала, которые блистательно надломили их строй. Когда же
мы будем у власти, то мы удалим всякие смущающие предметы из
воспитания и сделаем из молодежи послушных детей начальства,
любящих правящего как опору и надежду на мир и покой.
  Классицизм, как и всякое изучение древней истории, в
которой более дурных, чем хороших примеров, мы заменим
изучением программы будущего. Мы вычеркнем из памяти людей все
факты прежних веков, которые нам не желательны, оставив из
них только те, которые обрисовывают все ошибки гоевских
правлений. Учение о практической жизни, об обязательном строе,
об отношениях людей друг к другу, об избежании дурных
эгоистических примеров, которые сеют заразу зла, и другие
подобные вопросы воспитательного характера будут стоять в
первых нумерах преподавательской программы, составленной по
отдельному плану для каждого звания, ни под каким видом не
обобщая преподавания. Такая постановка вопроса имеет особую
важность.
  Каждое общественное звание должно быть воспитано в
строгих разграничениях, согласно назначению и труду. Случайные
гении всегда умели и сумеют проскочить в другие звания, но ради
этой редкой случайности пропускать в чужие ряды бездарности,
отнимая места от присущих этим рядам по рождению и занятию
  - совершенное безумие. Вы сами знаете, чем все это кончилось для
гоев, допустивших эту вопиющую бессмыслицу.
  Чтобы правящий крепко засел в сердцах и умах своих
подданных, надо во время его деятельности преподавать всему
народу в школах и на площадях об его значении и деяниях, о всех его
благоначинаниях.
  Мы уничтожим всякое свободное преподавание. Учащиеся
будут иметь право вместе с родными собираться, как в клуб, - в
учебные заведения: во время этих собраний, по праздникам,
преподаватели будут читать якобы свободные лекции о вопросах
человеческих взаимоотношений, о законах примера, о репрессалиях,
рождающихся от бессознательных отношений и, наконец, о
философии новых теорий, еще не явленных миру. Эти теории мы
возведем в догмат веры как переходную ступень к нашей вере. По
окончании изложения нашей программы действий в настоящем и
будущем я вам прочту основания этих теорий.
  Словом, зная из многовекового опыта, что люди живут и
руководствуются идеями, что идеи эти всасываются людьми
только при помощи воспитания, даваемого с одинаковым успехом
всем возрастам, конечно, только различными приемами, мы
поглотим и конфискуем в нашу пользу последние проблески
независимости мысли, которую мы давно уже направляем на
нужные нам предметы и идеи. Система обуздания мысли уже в
действии, в так называемой системе наглядного обучения,
имеющей превратить гоев в немыслящих, послушных животных,
ожидающих наглядности, чтобы сообразить ее... Во Франции один
из лучших наших агентов, Буржуа, уже провозгласил новую
программу наглядного воспитания.

   Протокол 17

  Адвокатура. Влияние священничества гоев. Свобода совести. Папский двор.
Царь Иудейский как патриарх-папа. Способы борьбы с существующей Церковью.
Задачи современной прессы. Организация полиции. Добровольческая полиция.
Шпионство по образцу кагального шпионажа. Злоупотребление властью.
  
  Адвокатура создает людей холодных, жестоких, упорных,
беспринципных, становящихся во всех случаях на безличную, чисто
легальную почву. Они приучились все относить к выгоде защиты, а
не к социальному благу ее результатов. Они приучились все
относить к выгоде защиты, а не к социальному благу ее
результатов. Они обыкновенно не отказываются ни от какой
защиты, домогаются оправдания во что бы то ни стало,
придираясь к мелким загвоздкам юриспруденции: этим они
деморализуют суд. Поэтому мы эту профессию поставим в узкие
рамки, которые заключат ее в сферу исполнительного
чиновничества. Адвокаты будут лишены наравне с судьями права
общения с тяжущимися, получая дела только от суда, разбирая их
по докладным запискам и документам, защищая своих клиентов
после допроса их на суде по выяснившимся фактам. Они будут
получать гонорар, невзирая на качество защиты. Это будут
простые докладчики дел в пользу правосудия в перевес прокурору,
который будет докладчиком в пользу обвинения: это сократит
судебный доклад. Таким образом установится честная,
беспристрастная защита, веденная не из интереса, а по
убеждению. Это, между прочим, устранит практикующиеся ныне
подкупы товарищей, их соглашение дать выигрыш делу только
того, кто платит...
  Священничество гоев мы уже озаботились
дискредитировать и этим разорить их миссию, которая ныне
могла бы очень мешать. С каждым днем его влияние на народы
падает. Свобода совести провозглашена теперь всюду,
следовательно,