ездил - был на ремонте.
     Вот  так мы и отправились  за хлебом.  И получили  его  без проволочек.
Согласитесь,   что   трудно   отказать,   если   на   тебя   смотрит   ствол
крупнокалиберного пулемета.
     Вернувшись  в  батальон,  я  доложил  комбату,  что  вопросы,  все-таки
решаются.  Немного посмеялись  над  происшедшим,  и  я  с  тем  же эскортом,
отправился на  мясокомбинат, а  зам.  по  тылу  с  двумя бортовыми ЗИЛ-131 и
двадцатью  солдатами  в заготовительную  контору. С пустыми руками никто  не
вернулся. Привезли все, что хотели и сколько хотели. Оружие умеет убеждать.
     Этой же ночью были взорваны тыльные ворота части. И все. За этим ничего
больше не последовало. Наверное, это сделали  для того, чтобы  мы  сильно не
расслаблялись.
     17  января  мы  восстановили  ворота и установили там постоянный  пост.
Раньше охрана там осуществлялась патрулированием.
     В этот же день комбат приказал поменять караулы. Все это время второй и
третий караулы держались автономно. Новые, усиленные смены были подготовлены
за несколько часов и колонна из двух машин и БРДМ,  тронулась в путь. Замена
произвелась без казусов. Старые смены вернулись.
     В ночь  с 17 на  18  января двое  кардашей  предприняли  попытку  опять
взорвать тыльные ворота. И были задержаны.
     Ох,  и  побили их солдаты. А что вы думаете,  солдаты  строили  ворота,
потом,  после взрыва  восстанавливали,  а эти  хулиганы  опять  хотят бойцам
работы добавить. Чужой труд нужно уважать...
     Утром  опять приехала милиция и,  опять  по акту, мы передали  ей  этих
''взрывателей''.
     В ночь с 18 на 19 января  была  обстреляна  воинская часть в Узун-Даре.
Причем   любопытно,  как   это   происходило.  Этот   артиллерийский   склад
располагался в  пятидесяти метрах  от  дороги Агдам  -  Евлах.  И кардаши на
машинах ездили по ней челночным  методом и из автоматов обстреливали  КПП  и
забор  части.  Продолжалось  это  около  часа,  пока  из части  не  ответили
пулеметным огнем,  и  не  расстреляли одну  легковую  машину.  В  итоге  она
взорвалась и горела  до  утра. У наших  потерь  не было.  А  у них,  как  вы
думаете? Я не знаю...
     В эту же  ночь было нападение на второй караул. Перестрелка была  минут
пять. У нас был ранен один солдат. Но, ранен легко, можно сказать,  что пуля
просто прикоснулась к его щеке. А если бы пару сантиметров правее?...
     19  января  к нам  в батальон  вернулись  из  ''отпусков''  прапорщики.
Причем,  все вернулись. Они  сообщили,  что больше  нападений не  будет.  И,
действительно, в эту ночь было тихо. Знали, черти, знали...
     20 января,  ближе  к  обеду,  заработала  дальняя  связь. На нас  вышел
''Пловец''. И первый  вопрос, который задал полковник из Баку: ''Ну, что, вы
там еще живы? ''
     Моя жена тогда была рядовой  СА и работала на коммутаторе. И вот именно
ей довелось  первой  поговорить с этим  ''полководцем''. Она  у меня   очень
культурный человек, но сказала ему все, что думает о  нем самом, его маме  и
всех его родственниках...
     Потом  комбат поговорил с начальством и узнал, что Закавказье объявлено
районом чрезвычайного положения и в Баку введены дополнительные войска.
     Ну, конечно, отсидевшись в Баку, в Сальянских казармах, прикрывая  свои
задницы  целой  дивизией, и теперь с  введением комендантского часа, большое
начальство осмелело. Да, теперь можно руководить.
     А наш саперный батальон - просто незначительная боевая единица, которую
и потерять не жаль.
     Но мы остались в живых. Ну, просто получилось так...
     Вечером в Агдам вошел полк внутренних войск, но уже совсем другой полк,
не  тот,  что стоял здесь  раньше. В городе был введен  комендантский час, и
жить стало немного легче...

 * ЧАСТЬ 2. ДОРОГИ И МОСТЫ. *



1990 год. Февраль.

     С  введением  чрезвычайного  положения,  в НКАО и  прилегающих  районах
обстановка понемногу  стабилизировалась. Нет, нельзя  сказать,  что наступил
стопроцентный мир, но выстрелы, как правило, раздавались  одиночные и только
в ночное время.
     Однако,  на общем совещании у командира батальона было  принято решение
об  эвакуации  семей. И что интересно,  пока мы  только  принимали  решение,
замполиту  срочно  понадобилась  машина  в  Баку,  за  получением  наглядной
агитации.  Он  так  достал комбата,  что тот  все-таки выделил  ему  машину.
Конечно,  никакой наглядной  агитации замполит не  привез, зато благополучно
загрузил  свои  вещи  и вывез семью  за пределы Азербайджана,  в  безопасное
место.
     Вся  эвакуация проходила неорганизованно. Семьи отправляли -  кому  как
удастся.
     Начальник особого  отдела, отправляя  свою семью,  взял с собой в УАЗ и
мою жену. Они выехали в Степанакерт, что бы там пересесть на вертолет.
     Вечером ко  мне,  в  квартиру,  пришли  два неразлучных друга,  старший
лейтенант и лейтенант. Оба  командиры взводов    инженерно-дорожной роты. Мы
сели  за стол, ну и конечно выпили. А повод был - семьи отправлены, и теперь
можно и повоевать...
     Но  через  некоторое время,  дверь в  квартиру открылась  и  на  пороге
показалась моя жена. Мы были поражены. Как так?
     Оказывается,  в том вертолете перевозили задержанных боевиков, а лететь
с ними радости мало. По дороге назад их УАЗик обстреляли.
     Жена мне так и заявила: ''Останусь с тобой...''
     А через два дня мы узнали, что вертолет был сбит.
     Весело...
     К нам,  в батальон приехали с проверкой два  полковника из штаба нашей,
4-й  армии.  О,  как  они  важно  ходили  по  части,  делая  замечания,  что
построенные  нами  укрепления  оборудованы   неправильно.  И  что,  согласно
инструкций,  все  должно  выглядеть  иначе.  Оно,  конечно,  из  кабинета  в
вышестоящем штабе, виднее.
     И мы упорно  делали вид,  что,  да,  допустили  промах и все,  после их
отъезда обязательно исправим... Может - быть, потом...
     Вот так эти полковники поумничали два дня. А потом уехали.
     Уезжая, они  пообещали  прислать  нам,  для  усиления, несколько БМП. И
стоит  отметить, что  слово  сдержали. Через  пару  дней к  нам в  батальон,
действительно  прибыли  три БМП  из  366  мотострелкового полка.  Полк  этот
дислоцировался  в Степанакерте.  Причем,  машины  прибыли  как  на выставку.
БМП-1, БМП-2, БМП-3. Ну, прямо все масти...
     БМП-1 был отправлен в третий караул. БМП-3 во второй. А БМП-2 остался в
батальоне. Да, конечно, получили не все, что хотели, но все-таки...
     Во время январских событий был взорван автомобильный мост между Агдамом
и  городом  Аскеран. По приказу  из штаба 4-й армии  на  его  восстановление
выехал инженерно-дорожный взвод из нашего батальона,  во главе  с капитаном,
командиром инженерно-дорожной роты.
     Днем трудились  они на  славу, а  по  ночам  в их  сторону  раздавались
одиночные выстрелы.  На восстановление моста  ушло дней  пять. После  этого,
мост  передали  под  охрану  частям ВВ,  и  капитан с  солдатами вернулся  в
батальон.
     С этого момента все в части занялись своей повседневной  деятельностью.
Ну, и  мне нужно было пополнять запасы продовольствия. Подвозом продуктов от
местных  поставщиков занимались прапорщики моего отдела,  а вот когда  нужно
было что-то  получать за пределами Агдама, то у них  сразу находились веские
причины не ехать.
     15  февраля я  собрался  ехать за  продуктами  на   продбазу  в Гянджу.
Причем  со мной напросилась ехать жена. Она, как раз в  этот день была не на
смене, да и что ей одной сидеть дома, ожидая моего возвращения. Ну, в общем,
взял я ее с собой.
     Выехали  мы рано утром. Моросил такой мелкий, непонятный дождь.  Боец -
водитель внимательно всматривался в дорогу, а  нас с женой что-то клонило ко
сну.  Я  старался  не спать, но выходило  это с трудом. Ехали мы хорошо,  на
приличной скорости, все как положено в данной обстановке.
     Проехали населенный  пункт  Мир-Башир, и километрах в  семи от него наш
ЗИЛ-131  обогнало  ''Жигули'',  шестая  модель.  Из  заднего  окна высунулся
бородатый джигит с автоматом и начал стрелять по нам.
     Боец  начал инстинктивно выворачивать руль, уклоняясь  от пуль.  Машину
занесло в  кювет. Она перевернулась на бок и  продолжала  нестись  по пашне.
Скорость была большая, так что когда машина врезалась в какой-то пенек,  она
просто замедлила ход, а я от толчка, разбив лобовое стекло, вылетел вперед.
     Все, что  происходило дальше, для  меня растянулось на длинные  минуты,
хотя все произошло в течении нескольких секунд.
     Я летел  впереди  машины, а  она неслась за  мной. Полет мой остановило
дерево... Я  врезался  в него головой, причем  правым глазом. Упал на землю,
развернулся и посмотрел назад. Увидев летящую  на  меня  машину, откатился в
сторону. Машина врезалась в знакомое мне дерево и остановилась.
     Двигатель продолжал работать, издавая рев.
     Я,  ничего не соображая, бросился  к  машине.  Сначала  вытащил из  нее
водителя. А потом, вместе с ним  мы  вытащили мою  жену. Голова у нее была в
крови. Мы перенесли ее на другую сторону дороги.
     Солдат  побежал  назад  к  машине  и  выключил двигатель, так как бак с
горючим был пробит и из него тек бензин. Машина  могла  взорваться  в  любую
секунду.
     Жена сидела, полулежала на земле, положив свою голову мне на колени. Из
головы текла кровь. Я пытался носовым платком остановить ее.
     Боец собрал оружие, причем мой автомат нашел на пашне, и подошел к нам.
     В это время по дороге, возле  нас проехал БТР внутренних войск. Солдаты
сидели  на  броне, и все отлично  видели,  но БТР не затормозил, а наоборот,
прибавив скорость, проехал мимо.
     Мой  боец истерически кричал  в след,  уезжающему  БТР, все нецензурные
слова,  которые знал.  Потом он  выскочил  на дорогу и  при  помощи автомата
остановил проезжающую мимо ''Жигули'', тройку.
     После чего, мы сели в машину и поехали в Мир-Башир, в больницу. Там нам
оказали первую помощь. Мне  вымыли правый  глаз от крови, которая натекла из
разбитой брови. Жене на голову наложили четыре шва. А боец, как это бывает в
кино,  отделался легким испугом, только рука была поцарапана. И, слава богу,
что так все обошлось.
     После  этого  мы  добрались  до расположения полка ВВ.  Оттуда вышли по
дальней связи на свой батальон и я доложил о случившемся.
     Через два часа приехал к нам лейтенант, наш начмед   на  своей  машине,
''таблетке'', как  мы ее называли. Но приехал не один, а с пятью солдатами и
старшим лейтенантом, нашим начальником особого отдела.
     Начальника особого  отдела  я знал  хорошо.  Он был  мой земляк, и  все
праздники мы отмечали вместе, семьями.
     Жену мою  посадили в машину  и начмед   увез ее в часть, а нам,   мне и
солдату особист сказал, что с нами хотят поговорить. И мы остались ждать...
     Через  некоторое время  меня пригласил для беседы человек в гражданской
одежде. Он долго  и упорно  объяснял мне, что на территории Советского Союза
боевые действия  не ведутся, и в конце  беседы попросил меня запомнить,  что
это была просто авария. И что, если я внемлю его  словам, то он забудет, что
со мной в машине была моя жена, которой там не должно было быть.
     Я согласился. А что мне оставалось делать?
     Подобная беседа была и с бойцом, может - быть, даже и с угрозами...
     На утро из батальона за  нами приехал  командирский УАЗ в сопровождении
БРДМ. И мы отправились в часть.
     По прибытию в  батальон, мы с женой поболели три дня, а затем  уехали в
отпуск.
     Вы можете представить, как встречала  меня мать, такого ''красавца'', с
синяком вокруг всего глаза.
     И что я ей мог рассказать?
     Просто попали в аварию.
     Отец не поверил...


1990 год. Март.

     Как хорошо дома. Особенно хорошо осознавать,  что весь  кошмар  и страх
остались там, за Кавказским хребтом. Да,  страх, я не оговорился. Ведь  я не
какой-то там Рембо, который ничего не боится и убивает всех плохих, и всегда
побеждает.  А не боится, только потому,  что это кино, и ничего больше. А  в
жизни...
     Но всему хорошему приходит конец. И мне пора возвращаться в часть...


1990 год. Апрель.

     В  апреле, по  приказу из  штаба  4-й  армии,  в нашем  батальоне  была
сформирована колонна из инженерной техники, для отправки в город Шуша.
     Шуша  был  второй  по  значимости  город, после  Степанакерта,  в НКАО.
Находился он высоко  в горах.  И после  обстрелов  там образовались  большие
завалы. Вот для расчистки этих завалов и предназначалась наша техника.
     В  Шуше стоял  полк внутренних  войск. Туда и повезли  наши  офицеры  и
солдаты технику и имущество.
     Привезли, передали, а при возвращении назад, колонна была обстреляна из
автоматического  оружия. А  кто  стрелял,  армяне или азербайджанцы, пойди -
разбери...
     Через несколько дней был взорван мост Агдам -  Шуша. И теперь добраться
до  Шуши  можно  было  только  через  Степанакерт,  а это неудобно и гораздо
дальше.
     Нашему батальону была поставлена задача - отремонтировать этот мост. На
его восстановление поехал взвод из роты  инженерных заграждений, во  главе с
командиром  этой  роты,  лейтенантом.  На этот раз  восстановительные работы
велись под прикрытием внутренних войск.  Мост был восстановлен за три  дня и
передан под охрану ВВ.
     Но,  наверное, охранять  его им было не  охота, так как, через день  он
опять был взорван. После того, как он был второй раз восстановлен, ВэВэшники
поставили возле него блокпост...
     После  январских  событий  в батальоне произошли  значительные кадровые
перестановки.  Ух,   я   круто  выразился...   А,  точнее,  смотря  на   все
происходящее, из части начали переводиться в  другие места службы, туда, где
поспокойней, некоторые офицеры.
     И  как вы думаете, кто уехал первым? Ну...,  правильно, замполит. После
него, начальник штаба, а  затем  начальник  финансовой службы  и заместитель
командира по тылу.
     И всеми службами тыла в батальоне остался руководить я. Нет, прапорщики
были на месте, и функции свои выполняли, но как планировать мероприятия, так
и нести ответственность перед комбатом за выполнение приходилось мне одному.
     Я не скажу, что как  замполит, так и все остальные, побежали, как крысы
с тонущего корабля - нет, но что-то в этом было схожее...
     В  ночь  с  29  -  на  30  апреля через  забор,  на  территорию  части,
неизвестные лица начали  бросать камни. Это происходило в районе поста,  где
хранилась  техника ''НЗ''. Часовой сделал предупредительный выстрел. И после
этого, в его сторону бросили гранату. Солдат получил осколочное ранение.
     В ту же ночь были усилены караулы  и опять  назначены патрули по жилому
городку.

 * ЧАСТЬ 3. МАРОДЕРСТВО, ВОРОВСТВО И ТРОФЕИ. *


1990 год. Май.

     Бой - это  уже свершившийся факт. Гораздо больше утомляет ожидание его.
Тем более, если не известно когда он начнется, через минуту, час или неделю.
Сначала ожидание угнетает.  Потом  входит  в привычку. А после, что не самое
лучшее, расслабляет.
     Но мы, в  сложившейся  ситуации, расслабляться не успевали. И не только
потому, что нас обстреливали, но и по другому поводу.
     Как-то подошел  ко мне начальник особого отдела и сказал,  что по его
сведениям,  на  вещевом  складе  части  не  все  на месте.  Я  удивился  его
всеведению, но информацию к размышлению принял.  И на следующий день, провел
проверку вещевого склада ''НЗ''.
     Недостача была огромная.  Не хватало пять с  половиной тысяч комплектов
полевого хлопчатобумажного обмундирования. По простому - ''афганки''.
     Прапорщик, начальник  склада, лепетал что-то  несуразное о том, что  он
ничего  не знает. Но все его отговорки  были  неубедительны.  Его взяли  под
арест.  Через пару  дней  отвезли в  Баку,  в военную прокуратуру  и открыли
уголовное дело. О его дальнейшей судьбе мне ничего не известно.
     Но с тех пор, местный, Агдамский Народный Фронт Азербайджана был одет в
новенькое обмундирование.
     Вот так..., что не смогли взять с боем в январе, взяли мирно в мае.
     В конце  мая была обстреляна воинская часть в Узун-Даре.  В  результате
чего, был ранен часовой и убит один прапорщик.
     Еще  раз  хочу  подчеркнуть, что  все прапорщики были азербайджанцы,  и
местное  население знало это. Прапорщики были не  ''пальцем деланные'' и для
того, чтобы их не путали издалека, носили только  повседневную форму. Хитрые
ребята... И никакой силой нельзя было их заставить одеть, как и все, полевое
х/б.
     А  тут  был  убит  именно  азербайджанец.  Наверняка  дело  рук  армян,
пробравшихся  со  Степанакерта. А,  может, все еще проще. Может  он  кому-то
мешал  из  своих.  Кто  разбираться  будет?  И  вообще, ситуация была просто
превосходная для выяснения личных отношений, кровавого выяснения...
     Но служба - службой, а солдатам, отслужившим положенные два года, нужно
ехать домой. Мы  увозили  их, как  можно  дальше от границы с НКАО.  Кого в
Гянджу,  кого,  с  попутными  военными машинами  в  Баку,  а кого  сажали на
самолеты Аэрофлота прямо в Агдаме. Вопрос отправки держался под контролем. А
зачем  лишний риск? Пусть парни  возвращаются  домой. Заслужили...  И именно
заслужили, а не отслужили. Служба  у нас, это вам не в Москве траву и листья
на деревьях красить, перед приездом больших начальников. А  они, начальники,
по количеству этой краски и судят о боевой готовности данной воинской части.
Маразм...
     Но сейчас не об этом.


1990 год. Июнь.

     В июне начали возвращаться семьи офицеров. Ну, в конце  концов, сколько-ж
можно  жить отдельно? Хорошо,  будет веселей моей жене  и еще нескольким
таким-же, которые не уезжали вовсе.
     Но,  в  основном,  возвращались   только  жены,  а  дети  оставались  у
родственников. Дети - это свято, и жизнь их, по моему мнению, гораздо ценнее
жизни родителей...
     По количеству личного состава наш батальон  сократился, примерно, в три
раза. И на место  уволенных бойцов  начали прибывать  солдаты, подписавшие в
своих прежних частях контракты о том,  что они в добровольном порядке желают
проходить службу в районах чрезвычайного положения.
     Солдаты прибывали отовсюду. В хаотическом порядке. Хотя, какой-же это
порядок, если он хаотический. Многие приезжали с оружием, а у некоторых даже
не было аттестатов на это  оружие. И я не уверен - все-ли довезли его, не
продав по дороге. Ведь покупателей на оружие было много.
     Каждый, хоть немного, уважающий  себя джигит, хотел иметь автомат,  или
на  худой конец, пистолет. А  иметь хотел, не для того, что он был нужен для
защиты своей семьи, просто потому, что есть  у соседа, а у него самого нет.
Пусть  это не  законно...,  а он джигит...,  и все-равно будет иметь свой
автомат.  Да и  сами власти на  все закрывают глаза. Вот  так правдами, но  в
основном неправдами, вооружался народ.
     Подобный  процесс  происходил  не  только  в  Карабахе,  но  и во  всем
Закавказье...
     Еще в мае по  НКАО на  машине  с военными номерами  ездить  можно  было
свободно,  не  останавливаясь  возле  блокпостов  ВВ.  Но   теперь  ситуация
изменилась.  Документы  проверялись  у  всех,  в  том  числе  и  у  военных.
Происходило это не от  праздного любопытства или от нечего делать, а потому,
что  на  дорогах стали  появляться боевики,  переодетые в военную форму. Эти
боевики  останавливали проезжающие машины, грабили их, и  брали  заложников,
уводя в неизвестном направлении.
     Позже  были  задержаны  несколько  человек,  занимавшихся  такого  рода
захватом заложников, и оказались они армянами, а некоторые даже  жителями не
Нагорного Карабаха, а Армении.
     Причем,  что интересно, у этих боевиков  были маски. Простые  резиновые
маски,  с простым  человеческим лицом,  но  только  обязательно  со светлыми
волосами.
     Мне показывали  такую маску. Кто-бы, ни одел ее, натянув при  этом на
себя полевое  х/б,  выглядел,  как  простой  солдат со славянским выражением
лица. Конечно, если  рассмотреть  поближе, то  с