Роберт Аилсон.
   Моя жизнь после смерти


---------------------------------------------------------------
     "Моя жизнь после смерти" (Космический триггер-III)
     Spellcheck: Александр Аникин
---------------------------------------------------------------


     Пролог

     Эти будущие события коснутся вас в будущем!
     "План 9 из космоса"

     Есть  масса аргументов,  свидетельствующих  об  обратном,  но вам их не
понять.
     "Процесс"

     Я писал эту  книгу не только  ради того, чтобы  нарушить покой в  душах
несчастных библиотекарей, которым придется долго и нудно ломать головы,  под
какой  рубрикой  регистрировать  ее  в  картотеке.  Моя  цель  была  намного
масштабнее и разрушительнее. (Я честно вас предупреждаю).
     Эта   книга   полна   тайн,   она   буквально   тонет  в   загадках   и
неопределенности. Мы будем вглядываться в  калейдоскоп событий, которые  под
одним углом зрения напоминают свившихся в клубок гремучих змей, а под другим
таким же правдоподобным углом зрения, кажутся настоящей чертовщиной. Людей с
пресыщенным  умом  или  жестких  догматиков такая относительность восприятия
весьма  обеспокоит.  Истинные  Верующие всех  мастей должны  бежать  от этой
книги,  "как  черт от ладана".  Это предостережение.  Я  вас предупредил. Не
жалуйтесь,  если потом  окажется, что  в  этой  книге,  как  на  скотобойне,
забивают ваших  любимых  священных  коров,  а  от всего, что раньше казалось
простым и правильным, вам станет немного не по себе.
     Дерзкие смельчаки, проигнорировавшие мое предостережение, вскоре узнают
о  таинственном   мадьяре,  который,  похоже,  создал   огромное  количество
канонических  полотен,  ныне считающихся  классикой  современной живописи, а
также о  другом  необыкновенном чудаке, который плутает по  джунглям Уганды,
наряжая горилл в клоунские одежды.  Мы  познакомимся с "перлами" феминисток,
которые  объясняют  причину деградации в творчестве  Шекспира  и сексуальном
ужасе,   скрытом    в   музыке   Бетховена,    и    прокомментируем   другие
"идиотско-новаторские" высказывания политически корректных граждан.
     Кроме  того,  я  расскажу  о  моей  жизни   после  смерти,  а  также  о
реалистических и сюрреалистических парадоксах широкоугольного объектива.
     Мы   поговорим   о   тайном   обществе,   которое,   возможно,  создано
сверхчеловеческим  разумом, о представителях  интеллектуальной элиты Европы,
регулярно получающих инструкции  от якобы внеземной заочной школы  UMMO, и о
последней    сенсации,   связанной   с   печально   знаменитыми   баварскими
иллюминатами.  Мы  будем  блуждать   в  дебрях  двузначной  нечеткой  логики
Аристотеля,   исключающей   возможность   выбора   третьего   варианта.   Мы
познакомимся  с  безуспешными  попытками  определить стандарт  или  норму  и
увидим,  как  ересь мультикультурализма  вторгается в нашу жизнь.  Мы  также
познакомимся  с  математиком,  который  вывел  самые  важные  теоремы нашего
времени, не воспользовавшись для этого телом...
     Теперь о  нашей парадигме.  Однажды  в 1986  году я почтительно  листал
книги в Большом зале библиотеки  Тринити-колледжа  в Дублине,  где  хранятся
бесценные первые издания  книг.  Я  испытывал  благоговейные, "мистические",
почти трансвременные чувства,  глядя  на первые  издания  произведений Лока,
Юма, Ньютона, Баффона и Тома  Пейна; при виде "Книги  Келла", рукописного  и
вручную проиллюстрированного издания восьмого века, во мне всколыхнулись еще
более  странные  чувства.  Но  ничто  не  тронуло меня  с такой  необычайной
глубиной и силой, как книга "Путешествия в отдаленные страны света", которая
была опубликована в 1726  году  неким  Лемюэлем Гулливером из Ноттингемшира.
Путешествуя на крыльях Поэтического Воображения (определение  Божественности
по  Блейку),  я  разделял  чувства  первых  читателей,  которые  с  трепетом
переворачивали эти, казавшиеся столь правдивыми, страницы...
     Возможно, мои нынешние читатели иногда  ощущают  себя точно так же, как
те  любители  книг  о  путешествиях,  которые жили  в  1726 году  (повальное
увлечение   того  времени):   читая   книги  м-ра  Гейзенберга,  или  полной
неопределенностью.  Ведь они  узнавали  о существовании  лилипутов  меньшего
размера, чем все известные лилипуты  в  Европе, великанов  большего размера,
чем все известные  великаны  в Европе, а также умов "обширных, холодных и не
знавших сочувствия", которые парили над ними в космическом городе. (Издатель
не мог развеять сомнения читателя: даже саму  рукопись  доставили  к  нему в
полночь, как бы намеренно его мистифицируя).
     Достоверность "Путешествий" вскоре стала таким же спорным вопросом, как
все постмодернистское искусство  и даже постмодернистская критика. Некоторые
читатели,   жившие  в  двадцатых   годах   восемнадцатого  века,  мучительно
сомневались  (как  сомневался  в  свое  время мэтр Фуко,  экспериментируя  с
маятником)  даже в факте существования самого  м-ра Гулливера, "современного
научного   наблюдателя",   который  описывал  каждое  волшебное   царство  в
мельчайших  подробностях и  с точки зрения строгой математики.  Впрочем, это
ничуть не  помогло  озадаченным  читателям заметить, что  м-р Гулливер  тоже
пытался  писать,  как  разумная лошадь,  поскольку  научился  любить лошадей
больше, чем людей.
     По  мнению  Аристотеля,  художник  копирует   натуру.  Если  вдуматься.
Мошенник,  шулер  и  имитатор  тоже  копируют  натуру.  Некоторые  насекомые
копируют натуру столь успешно, что становятся невидимыми для всех, кроме тех
типов, которые смотрят на весь мир с подозрением. Незабвенный Филипп  К. Дик
предположил, что, возможно, мы делим  пространство-время с  "зеброй", эдаким
гипотетическим  гигантским  разумом,  который  для  нас  невидим,  поскольку
маскируется под окружающий  мир. Лемюэль  Гулливер просто  сделал пародийную
копию с  Королевского  научного общества, но некоторые люди,  с  которыми мы
познакомимся  в  этой книге,  судя  по всему, умеют копировать  самые разные
вещи, причем, не только с натуры, но и без нее.
     Кто,  кроме  явных  параноиков,  смотрит  достаточно  пристально, чтобы
увидеть все маски,  которые скрывают...  а что,  собственно говоря, скрывают
маски?.. Но  мы  же  не хотим  превратиться  в  параноиков. Мы  просто хотим
взглянуть  на те  маски,  которые проливают свет  на  самые острые  проблемы
"настоящего" и "поддельного". В этих проблемах  сейчас запутались  не только
люди   "с   больной  психикой",  но  и  философы-лингвисты,   искусствоведы,
литературоведы  и  глубокие  исследователи  спорной науки  (паникующие  души
называют ее псевдонаукой, стремясь как можно скорее положить конец спору). И
хотя  я не  обещаю.  Что смогу  увязать  в  один аккуратный  узелок  тайну и
лицедейство,  я  все  же  ввожу в  представленную здесь  новую и  улучшенную
Глобальную Картину многие элементы, которые остались непонятными при  чтении
других моих книг.
     Выражаю признательность моим  неизменным Источникам, благодаря  влиянию
которых сформировалось мое мироощущение  и мировоззрение,  представленное  в
этой и  в  предыдущих  моих книгах:  Р.  Бакминстеру  Фуллеру, Тимоти  Лири,
Барбаре  Маркс  Хаббард,  Альфреду  Кожибскому,  Маршаллу  Маклуэну.  Особую
признательность  выражаю  тем  нескольким  людям,   чье  творчество  и  идеи
вдохновили меня  на создание  этой  книги:  Моисею Горовицу,  Орсону Уэллсу,
Джеймсу Джойсу, Жану Кокто, Гарольду Гарфинкелю и человеку, называвшему себя
Эльмиром.
     КСРСНЯ  (Комитет   по   сюрреалистическому  расследованию  сообщений  о
нормальных  явлениях)  не  несет  никакой   ответственности  за  то,  что  я
использовал - или  неправильно  применил - их  основные "патапсихологические
открытия".  Я имею в  виду Первый Закон  ("Нормального человека  не  найдешь
нигде") и Второй Закон ("По выходным не найдешь даже водопроводчика").
     Я  заканчиваю эти туманные намеки последней, еще более туманной цитатой
из моего бессмертного романа, который озадачил столь же приверженцев философ
дуализма "истинно-ложно",  сколь в свое время озадачил сам м-р Гулливер. Это
короткая  запись,  сделанная  полицейским  в  блокноте,  когда  он  начинает
подозревать, что в некотором "фантастическом бреде" (Амброуза Бирса, Роберта
Чеймберса, и Х. П. Лавкрафта) содержится ключ к разгадке величайшей тайны:
     Обычная мистификация: вымысел  выдается за факт.  Здесь же представлена
"мистификация наоборот": факт выдается за вымысел.
     И позволю себе добавить полезное замечание М. Андрэ Жида: "Не понимайте
меня слишком быстро".

 * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *

     Маски реальности

     Подобно Бертрану Расселу и Карлу Хемпелу, теоретик нечеткой логики Барт
Коско считает, что все,  кроме чисел, определено нечетко. Например,  возьмем
понятие живой.  Вирусы способны сформировать кристалл,  но самостоятельно не
воспроизводятся. Живые ли они?
     Макнейл и Фрейбергер, "Нечеткая логика"

     "Патафизика" будет,  прежде всего,  наукой  о частном, хотя,  по общему
мнению,  наукой  может  называться  только  наука о  всеобщем.  "Патафизика"
занимается законами, описывающими исключения.
     Альфред Джарри, "Досье по делу Фауста"

     Я  никогда  не  видел  нормального мужчину, нормальную женщину  и  даже
нормального пса. Я никогда  не проживал средний день и не  любовался обычным
закатом. Понятия нормальное, среднее, обычное описывают то, с чем мы никогда
не встречаемся за пределами математики, они  описывают  воображение - пейзаж
человеческого сознания.
     Т. Финнеган, "Ночной кошмар и пробуждение"

     Кто любит меня, любит и мою собаку.
     Святой Бернард из Клерво

Глава первая. Я попадаю под информационный каток



     В которой автор узнает о своей
     смерти, а мы начинаем заглядывать
     за маски искусства и магики

     Этот мир ненормален.
     "Бэтмэн"

     "Может быть" - это  тонкая соломинка, на которой висит вся твоя  жизнь,
но
     это все, что у нас есть.
     "Анна и ее сестры"

     Если верить достоверным  источникам информации, я умер  22 февраля 1994
года,  в день рождения Джорджа  Вашингтона.  В  тот момент  я  не чувствовал
ничего  особенного или ужасного и считал, что все еще  сижу за компьютером и
работаю  над романом "Невеста Иллюминатуса". Однако,  прослушав в  обеденный
перерыв автоответчик, я узнал, что мне уже  звонили Тим Лири и многие другие
приятели, которые, вероятно, хотели со мной поговорить или же - если они все
еще  верят  "достоверным  источникам информации"  - предложить  поддержку  и
выразить соболезнования моей скорбящей семье. Я  быстро выяснил, что новости
о  моей  трагической  кончине  попали  в одну из самых популярных  страничек
Интернета в виде некролога, перепечатанного из "Лос-Анджелес Таймс":
     "Вчера  в  собственном  доме,  очевидно,  от  сердечного   приступа  на
шестьдесят  четвертом году жизни скончался  видный писатель в  жанре научной
фантастики  Роберт Антон Уилсон. Мертвое тело  м-ра  Уилсона  обнаружила его
жена Арлен.
     М-р  Уилсон  -  автор огромного  количества  книг... Он  известен своим
свободомыслием, страстью  к технологии  и своеобразным  юмором. У  покойного
м-ра Уилсона остались жена и двое детей".
     Этот   некролог,   якобы   опубликованный   в   "Лос-Анджелес   Таймс",
распространил  в  сети  кто-то из Кембриджа,  штат  Массачусетс. Я сразу  же
подумал  о  шутниках  из  МТИ,  или,  как  их  удачно  окрестили,  гремлинах
киберпространства.
     Меня  восхитил размах гремлина,  сочинившего  этот  некролог.  Он  явно
дезинформировал читателя о моем творчестве. (Только шесть из  моих  двадцати
восьми  книг можно  было  бы отнести к жанру научной фантастики и, возможно,
еще три определить как  научно-документальные романы). Кроме того, он ошибся
на год,  указывая  мой возраст, и недосчитался  одного ребенка,  упоминая  о
количестве оставшихся после меня  сирот.  Легкий  налет  некомпетентности  и
невежества, который ощущался в тексте некролога, придавал  ему жизненность и
правдивость,  -  точно  так же скрип стульев, покашливание,  перекрывающиеся
диалоги,   намеренно   "плохое"  качество   звука   и  пр.  Придавали  некую
"реалистическую документальность"  смонтированным кадрам в  двух  величайших
фильмах Орсона Уэллса "Гражданин Кейн" и "П вместо подделки".
     Розыгрыш  с  некрологом  в  "Лос-Анджелес  Таймс"  не  шел ни  в  какое
сравнение  с  великими мистификациями  Уэллса. Я  имею  в  виду  его  раннюю
радиопостановку  "Война  миров"  в  стиле  деконструктивизма.  Использование
звуковых  эффектов  и  таких  художественных  приемов,  как  звучание легкой
музыки, прерываемое "экстренными выпусками  новостей"  все  более  пугающего
характера,  вконец запутало радиослушателей, которые  окончательно перестали
понимать, где находится грань, отделяющая "искусство" от  "реальности". Но в
"утке", запущенной "Таймс", пусть даже  она не была столь  сенсационной, как
радиопостановка "Война миров",  безусловно, ощущалась характерная для Уэллса
магия    искусства.     Я    даже    вспомнил    о    знаменитой    выставке
художников-сюрреалистов,  которая  проходила  в 1923  году:  публика сначала
видела  такси,  в  котором дождь  шел внутри салона,  а не снаружи,  а потом
натыкалась на щит с афористическим текстом:

     Дадаизм не умер!
     Следи за верхней одеждой!

     [Тристан Цара, один из  основателей дадаизма, сочинял поэмы из случайно
приходящих в голову слов. Этот  продукт  линейного и рационального  сознания
навел  Бретона  на  мысль  декорировать  первую выставку  сюрреализма  таким
предупреждающим знаком].
     Мне  всегда   кажется,  что   двойное   сальто  партизанской  онтологии
(выполненное  Дали и Бретоном),  выбросило  озадаченную публику  за  пределы
сюрреализма  в   постмодернизм,  т.е.  ко  всеобщему  агностицизму  и  (или)
окончательной  неразберихе.  Во  всяком случае, теперь уже  не  удавалось  с
прежней легкостью отделить искусство от жизни и искусство от магии  к общему
удовольствию всех зрителей. В этой битве  по  разрушению железного  занавеса
между творчеством и "реальностью"  вторым главным  шагом после возникновения
сюрреализма я склонен считать мистификацию  О. Уэллса с марсианами, и иногда
мне  кажется (хотя,  возможно,  это  нескромно),  что  я, кхе-кхе,  в  своих
произведениях сделал третий шаг.
     Но  гремлин,  "умертвивший" меня 22  февраля. Осуществил "трансформацию
сознания и всего,  что  с  этим  связано" (Бретон) на один квантовый  скачок
дальше,  чем  я. Он не вызвал массовую панику,  как  это сделал в свое время
Уэллс, но умудрился потрясти  людей и доставить им много горя.  Мой приятель
рассказал мне,  что в первом информационном  сообщении, которое он увидел на
компьютерном  сервере,  был   процитирован  этот  пресловутый  некролог   из
"Лос-Анджелес Таймс", дополненный фразой: "Это столь же ужасно, как известие
о смерти Фрэнка Заппы. Пожалуй, я немного помедитирую в память о нем".
     Еще одна дама, работающая в  сети, набрала в память обо мне целую главу
из "Экклезиаста": "Всему  свое время, и время всякой  вещи под небом.  Время
рождаться,  и время  умирать"  и  пр., а потом  дописала: "А теперь  мотайте
отсюда и веселитесь, как он вас призывал!"
     Были люди,  написавшие еще более восторженные строки  о значении  моего
творчества, но я слишком совестлив, чтобы  их здесь  цитировать. Скажу лишь,
что  они  здорово  меня развеселили  и  даже  напомнили,  что  у  меня  есть
почитатели.
     Видите ли, со временем  у меня развилась болезненная впечатлительность,
и я  начал больше верить одному ругательному отзыву, чем двадцати хвалебным.
Такое часто случается с  писателями моего возраста.  Вспомним  два печальных
примера  в литературе, Хемингуэя и Фолкнера  - литературных гигантов, живших
на   одно  поколение   раньше  меня.  Эти  писатели  настолько  страдали  от
уничтожающей критики в  адрес своих произведений, что оба согласились пройти
через боль и унижение электрошоковой терапии в  отчаянной попытке избавиться
от депрессии. Для Фолкнера электрошок сработал, он излечился  от депрессии и
перед смертью успел  написать еще один  роман. Но  Хемингуэю  электрошок  не
помог, и  едва уйдя из-под  опеки  заботливых врачей и  их адской машины для
запекания  мозгов,  он  застрелился.   Злобная   ругань  обладает  над  нами
значительно большей властью, чем мы обычно считаем.
     Но  в  первые недели  после  моей  смерти  никто  не  писал обо  мне  в
компьютерной  сети  дурного.  Все,  что  я  читал  о   себе,  убеждало:  мои
произведения столь же гениальны, как творения Гомера и "Ригведа", а моя душа
почти  достигла уровня зрелости  души  Будды, благородного Дрю  Али и Святой
Терезы Авильской.
     Меня настолько потрясали любовь  и теплота, которые  ощущались за этими
многословными панегириками, что я даже  чувствовал за собой  некоторую вину,
что не умер.
     Однако моя жена Арлен не находила в этом ничего смешного.  Она сказала,
что парень, запустивший  эту  "утку", "вошел в опасное  соседство  с  черной
магией".  Она склонна  считать,  что  так  называемые  "проклятия",  "дурные
пророчества" и "исполняющиеся предсказания" - это разные названия для одного
и того же  акта диверсии против нервной системы. Порой цитируя  Мэри  Бейкер
Эдди, она называет это "ментальными преступлениями".
     Впрочем, вскоре в сети начали появляться другие "художественные опусы".
     В  информационном  сообщении   общества   "Зал   апостолов   Эриды   из
Сан-Франциско"  говорилось, что  "попытки  вступить  в  контакт  с  Робертом
Антоном Уилсоном не увенчались успехом" (неужели?), но его  авторы заверяли,
что "РАУ жив и занимается религиозной деятельностью".
     Мне  кажется, автор этого  сообщения  намеренно  хотел, чтобы его слова
звучали неубедительно, особенно для тех, кто читал мои  классические романы,
ибо эридианская "религиозная работа" в строго масонском смысле заключается в
приколах и "заморочках". Безусловно, автор  смог  бросить тень  сомнения  на
достоверность   многочисленных   опровержений,  отправленных  в  сеть  моими
друзьями, которым удалось связаться  со мной непосредственно. Хотя  истинные
фанаты  теории  заговоров, следившие  за  моим  творчеством  еще  со  времен
"Иллюминатуса!", все равно никогда не поверили бы подозрительному признанию,
что никто не может меня найти...
     Судя по  всему, многие участники спора "жив-или-мертв" не были уверены,
где я умер (или не умер): В Лос-Анджелесе или в Сан-Франциско. Самый большой
оригинал  утверждал,  что  я  жив, но нахожусь  в  Хауте  (графство  Дублин,
Ирландия), где я действительно жил в восьмидесятые годы:
     Когда мы застали Уилсона  в его доме в замке Хаут, он  сказал: "Слухи о
моей смерти немного  преувеличены. Я все еще понемногу брожу и даже время от
времени откалываю всякие номера".
     После чего  один остряк с  типично джойсовским  юмором поинтересовался:
"Речь идет о Замке Хаут и его Окрестностях?"
     Легенда  о Хауте распространялась  по  Интернету и  вскоре  дополнилась
сообщением,  что  я возглавил  Комитет  по сюрреалистическому  расследованию
сообщений о нормальных явлениях (КСРСНЯ) после смерти его  основателя, проф.
Тимоти  Х. Финнегана  из  Тринити-колледжа в  Дублине. В этом  же  сообщении
говорилось, что КСРСНЯ по-прежнему предлагает десять тысяч долларов  каждому
"нормалисту",  который  сможет  показать  "совершенно  нормального человека,
место или вещь - или даже обычный солнечный закат. Или же средний день".
     Конечно, как  теперь уже  знают читатели  моих книг, Финнеган, КСРСНЯ и
замок Хаут в каком-то смысле существуют, но  не совсем в том смысле, в каком
существует статуя свободы,  и вовсе не в том метафорическом  смысле, в каком
"существует" национальный долг или Святая Троица. Но в результате  всех этих
рассуждений  я вдруг  задумался: а  не существую ли  и сам я исключительно в
семиотическом или метафорическом  смысл