к строке моей нетвердой трудно тянется строка,
Но всплывают ваши лица с фотографий давних лет,
И с портрета мне грозится божьей милостью поэт.

                                Леонид Шехтман

АЗБУКА

Я начал понемногу понимать язык немых.
Я дома перед зеркалом учу их алфавит.
Когда-то научусь -- и замолчу. Один из них
Я, может быть, оттаю от обид.

Я, может быть, оттаю от обид, моя душа,
Даст бог, когда закроются уста -- заговорит,
И люди будут молча принимать, и не дыша,
Язык ее -- не русский, не иврит.

Ни русский, ни латинский, ни иврит -- необходим
Единственный понятный звукоряд и звукоритм.
Что делаем с тобой, чего хотим, о чем молчим
Он, может быть, когда-то объяснит.

Он, может быть, когда-то объяснит моим друзьям,
Которых я не знаю, но могу так называть,
Ту малую частицу бытия, и то, что сам
Я начал понемногу понимать.

Я начал понемногу понимать язык немых.
Я дома перед зеркалом учу их алфавит...

СИРЕНЕВЫЙ БУЛЬВАР

Чем с праздной толпой
Шататься по базарам,
Давай пройдем с тобой
Сиреневым бульваром.

Мы в жизни лишены
Свободы и покоя...
Давай хоть раз пройдем,
Давай пройдем с тобой
Бульваром тишины.

От частых неудач,
От мелких огорчений
Нас вылечит не врач,
А веточка сирени.

Коснется наших глаз
Одно из тех растений,
Которые сейчас
Колышутся как тени,
И успокоит нас, и успокоит нас.

Прозрачны и легки,
На руки и на лики
Слетятся мотыльки --
Сиреневые блики.

Уронят лепестки
Сиреневые звуки,
И будем мы близки
И далеки разлуки,

Под голубой звездой,
Над черным тротуаром
Давай хоть раз пройдем,
Давай пройдем с тобой
Сиреневым бульваром.

ПО ТРОТУАРАМ...

По тротуарам, по тротуарам, по тротуарам....
Скользят рассеянные тени,
И листья северных растений,
И эти медленные пары
По тротуарам, по тротуарам.

Они скользят, не приближаясь,
Очаровательно прижались
Их силуэты на заборе...
Какое горе, какое горе.

В живое и теплое тело земли
Две белые тени сегодня ушли.
Две белые тени за час до рассвета
Оставили в городе два силуэта.

Мне не понять по силуэтам --
Любовь ли это, ложь ли это,
И что соединяет пары
По тротуарам, по тротуарам...

                                Михаил Карпачев

        * * *

Фонари на проспектах и лестницах
Пусть горят, не жалейте огня.
Может лампочки, эти кудесницы,
Скрасят заревом пасмурность дня.
Сколько можно хандрить и сутулиться,
Слыша ветра осеннего свист.
Скрипачи, выходите на улицу,
Пусть под музыку кружится лист.
Выбегайте на площадь, влюбленные,
Расцелуйтесь у всех на виду,
Пусть трамваи летят, удивленные,
Рассыпая трезвон на ходу.
Взявшись за руки, шарики парами
Пусть плывут по воздушным волнам.
Эти праздники некалендарные
Что мешает устраивать нам?

        * * *

Я Каменный гость ваш, я Камень-Валун!
Я видел восшествие тысячи лун.
Я Камень-Валун, мне волна нипочем --
Насупленный берег колеблю плечом.

Я Камень, дороже сапфира стократ.
Я кану, и воды отпрянут назад,
Вздыбятся каменья, устлавшие дно --
Одно мановенье, мгновенье одно.

Я Камень Расплаты, я Камень-Валун!
Я видел закаты бесчисленных лун.
Рыдал Прометей у меня на груди,
Жестоких детей он огнем наградил.

Я Камень! На мне многослойная кровь.
Век канет, и все повторяется вновь:
Все новые души корчует вражда.
Я тщетно от разума окрика ждал.

Будь проклята неба унылая синь!
Я камень могильный над племенем сим...

        * * *

Ах, как пели встарь под стук копыт...
Гривами покачивали кони.
Ехали казаки по степи,
На поводья опустив ладони.

Пели немудреные слова,
Тяжело катая кадыками.
Подымала голову трава...
Небо, голоса, ковыль да камни.

Ехали с войны, к чему печаль?
Близок дом -- скакали бы, ликуя.
Отчего, их путник повстречав,
Шапкою утер слезу сухую?

То ли песня тронула его?
То ли шрамы на ветру не стыли?
То ли к дому, через одного,
Кони шли под седлами пустыми?...

С каждым шагом воздух все родней,
Кони сами прибавляют ходу.
Пойте всласть, кто знает, сколько дней
Вам дано до нового похода?...

        * * *

Что тебя привело ко мне?
Изнутри обожгло? Извне?
Пелена ли упала с глаз,
Или прежний огонь угас?

Обнимать меня не спеши --
Что несешь в кулачке души?
Может, черных дней связку бус?
Я словам доверять боюсь.

Может, ты для любви, как дождь,
Оживишь меня и пройдешь?
Юркнешь ящеркой меж камней...
Что тебя привело ко мне?

        * * *

Должно быть, в этом есть резон,
Пускаться в путь, не зная цели,
Ведь неспроста за горизонт
Верхушками кивают ели.

И птицы, крыльями маня,
Мне клином путь обозначая,
(А вдруг откликнусь невзначай я)
Из года в году зовут меня.

Скажи, какие якоря
Меня приковывают к дому?
Слепец к плечу поводыря
Не прирастает так ладонью.

Себя, бескрылого, кляня,
Из-под руки гляжу вослед им,
И всем беспечно восьмилетним
Завидую до боли я.

                                Евгений Израильский

ВЗРОСЛАЯ ПЕСЕНКА

Сны по городу шагают,
Пробираются в квартиры,
Прижимаются к подушкам,
И рассказывают детям
Про волшебную планету,
Где на ветках, как игрушки,
Удивительные сказки,
Так похожие на песни.
Там на ветках, как игрушки,
Удивительные сказки,
Так похожие на песни,
Непонятные для взрослых.

Я и сам туда собрался,
Только вот беда какая:
Говорят, туда пускают
Только маленьких мальчишек.
А меня считают взрослым --
Это, право же, обидно.
Взрослым так необходимо
Иногда встречаться с детством.
Это, право же, обидно.
Взрослым так необходимо
Иногда встречаться с детством,
Ну, а их не понимают.

Я сегодня лягу рано.
Может, люди пошутили,
Может, все-таки пускают.
Я не буду там обузой,
Я ведь тоже знаю сказки,
Мастерить могу игрушки.
Я совсем еще не взрослый,
Вас, наверно, обманули.
Я ведь тоже знаю сказки,
Я совсем еще не взрослый,
Вас, конечно, обманули
Те, кому туда не надо.

Сны по городу шагают,
Пробираются в квартиры,
Прижимаются к подушкам,
И рассказывают детям
Про волшебную планету,
Где на ветках, как игрушки,
Удивительные сказки,
Так похожие на песни.
Там на ветках, как игрушки,
Удивительные сказки.
Только вот какая штука:
Нас туда не пропускают.

                                Михаил Гончаров

ЗАКОН ПЕРСПЕКТИВЫ

При рисовании картин
Того, что в жизни вам встречалось,
Чтобы ошибок не случалось,
Надежный способ есть один:

Возьмите точку на краю
Земли и неба и от края
На все преграды не взирая
Ведите линию свою.

Из этой точки исходя,
Рисуйте встречу и разлуку.
Пусть память водит вашу руку,
За каждой линией следя.

И все печальное тогда
Вдали уменьшится, сольется,
И только счастье остается
Таким как было, навсегда.

Быть может, техника слаба,
Но хороши рисунки эти.
Пусть карандаш сплетает сети
И в них заплещется судьба.

Идут холодные дожди,
Звучат печальные мотивы.
Но, по закону перспективы,
Удача ждет вас впереди.

                        Наталья и Алексей Мартыновы

ПАУЗА

Заполним паузу молчаньем,
Заполним паузу дождем,
Когда, на целый год прощаясь,
Заплачет август под окном.

Заполним паузу тревогой,
Банальных слов не говоря,
Когда простимся у порога
Извечной скуки сентября.

Заполним паузу терпеньем,
Заполним в сутолоке брешь,
Ведь есть особенная прелесть
В сумбуре искренних надежд.

Опять унылый стук по жести,
Секунды наполняют дни.
Одним неуловимым жестом
Молчание дождю сродни.

Нет ничего молчанья строже,
Его неловко прерывать,
И не найдется дирижера --
Так долго паузу держать.

Нас осень злит необычайно,
Мы осенью былым живем.
Заполним паузу молчаньем,
Заполним паузу дождем.

                                Марк Мерман

ЧЕРНЫЙ САКСОФОНИСТ

Натружены губы, меха шоколадные щек;
И капельки пота на лбу проступают, как оспа,
А зал, точно просит, в желанье едином: "Еще!"
И звуки текут на ходу застывающим воском.

Он выдохся весь, но звучать продолжает эфир.
Закончить мелодию выдохом вряд ли удастся
И пальцами сжат инструмент, как живым каподастром.
Он нас заклинает, как кобр заклинает факир.

Сыграть на кресте, как на флейте, и доктору Кингу...
Быть может и проповедь -- это не только с амвона,
А вдруг существует и нотная библия -- книга,
В которой предсказаны камеры, гетто и войны.

                                Елена Казанцева

        * * *

Прошу -- достаньте мне звезду,
Она сейчас на дно упала.
И я для Вас начну сначала,
И дважды в реку я войду,

И дважды жизнь меня обманет,
И дважды выстрелю в висок,
И вечный двигатель устанет
Крутить большое колесо.

В часах просыплетлется песок...
И сон глубок...
И крест высок...
И чист невинный голосок,
Каким отныне говорю.
Хотите, снова повторю?

Вода темна и холодна.
Достаньте мне звезду со дна.




                                Борис Вайханский

ПАМЯТЬ

Ровесникам моим, павшим на фронтах
Гражданской войны, посвящается

Ты позови меня, труба,
Я поднимусь, я поднимусь.
Пусть медь, приблизившись к губам,
Рождает грусть, рождает грусть.

Для всех ровесников  моих,
Кто на Гражданской был сражен,
Твой трубный голос не затих,
Как отголосок тех времен.

Пусть каждый, павший на скаку,
Услышит этот медный зов.
Как много было на веку
В атаку звавших голосов.

Но той Гражданской не забыть,
Как тех мальчишек не вернуть,
Их удивительные судьбы,
Звездой сгоревшей яркий путь.

Пусть гул боев двадцатых лет
Напомнит юным и седым:
На нашей маленькой земле
Еще клубится черный дым,

И где-то мечется гроза,
И кто-то песню не допел...
И равнодушные глаза
Еще встречаются в толпе.

Ты только не смолкай, труба,
Буди уснувшие сердца,
Врывайся памятью в дома,
Гони растерянность с лица.

Нет, наша память не умрет,
Она до боли горяча.
Пусть каждый слышит, как поет
Медь в тонких пальцах трубача.

ПОСВЯЩЕНИЕ СТАРЫМ ДРУЗЬЯМ

На исходе год.
                Подведем итог.
Всех своих друзей
                вспомним у огня.
Пусть нас в суете
                позабудет бог.
Главное, что мы
                все еще -- друзьяЮ
Главное, что в нас
                теплится огонь,
Что с тобою мы
                сердцем не черствы,
Что в глазах -- тревога,
                а не покой,
И у наших песен
                слова просты.
Будет Новый Год,
                новые дела,
Новые стихи
                (нам без них нельзя),
Новые долги,
                новые враги,
А из старого --
                только вы, друзья!
Нас еще не раз
                бросит в круговерть.
Мы свой путь найдем
                среди ста дорог.
Надо жить, мой друг,
                чтобы все успеть,
Чтобы написать
                столько важных строк.
На исходе год.
                Прожит он не зря.
Сколько было слов
                и горячих снов.
Не остудят их
                вьюги декабря,
Потому что мы
                соберемся вновь.

МОКРЫЙ ДЕКАБРЬ

Под свинцовым небом --
Поле с талым снегом,
В пористых проталинах рыжие холмы...
И печально тает
Корочка литая,
Обнажая тонкие нервы у травы.

П р и п е в:
Вот потянуло теплом не ко времени:
Снег стал прозрачным и очень сиреневым.
Вот так зима?! Как много весеннего
В этой зиме!
В воздухе пахнет апрельскими грозами,
Легкий туман вьется между березами.
Золушкой бедной зима без мороза
Кажется мне.

Да, зима в печали
Все не спит ночами,
Трет глаза обиженно мокрым кулаком.
Пузыряться лужи,
Ждут: "Когда же стужи
Нас опять отлакируют белым языком?"

П р и п е в.

И скрипят чуть слышно
Старенькие лыжи.
Им ли не печалиться в пыльной кладовой.
Им мороз каленый,
Будто свет зеленый.
Слух их очень радует злой метели вой.

П р и п е в.

ВОСПОМИНАНИЯ О БРАСЛАВСКИХ ОЗЕРАХ

Так ли это, или мне мерещится?
Вновь волна о наши ноги плещется.
Облаками густо передернуты
Небо, ветер и вода озерная.

И звенит в ночи гитара грустная,
Догорают в небе звезды тусклые...
Вон одна из них упала в озеро,
След оставив над водою розовый.

Летний дождь пройдет стеною зябкою.
Слышишь, капли как о ветки звякают?
"--Дон-дин-дон!" -- роняет небо музыку.
Сосны ветром в вальсе том закружены.

Будет солнце, будут дни погожие,
И костер с дымком седым и ласковым,
И закаты над водой Браславскою.

ДРУГУ

посвящается Михаилу Володину

Эти редкие свидания --
Наших душ прикосновенья.
С полуслова пониманье
И отброшены сомненья.

Откровения за чаем
И бесчисленные споры...
Ни минуты не скучаем --
Разговоры, разговоры.

Почему так редко вместе,
Если есть прямой автобус,
Если есть слова у песни
И еще остался голос?

И плывет тепло от чашки
И от горькой сигареты...
Почему же так не часто
Мы теплом друзей согреты?

От свечи лишь свет, а тени
Где-то канули в тумане.
Наших мыслей единенье --
Эти редкие свиданья.

Друга взгляд прямой и чистый.
Надо чаще собираться.
Мы сегодня -- лицеисты.
Нерушимо наше братство.

                                Михаил Володин

ГОРИ, МОЯ ДУША

Гори, моя душа, пускай огонь сжигает
Мосты ко временам, где жил, собой греша.
Пока светла моя звезда и воздуха хватает,
И разум злом не помрачен, гори, моя душа!

Пока еще любить и жить хватает страсти,
И драться до конца, собой не дорожа,
Пока свободен мой язык и страху неподвластен,
Пока надежда в сердце есть, гори, моя душа!

Когда же тьма и тьма тоску посеют в сердце,
И ночь падет на мир, безумствием страша,
Спаси меня от этих бед, пускай ценою смерти,
Да не угаснет твой огонь, гори, моя душа!

Так дай нам бог понять на нашей страшной тризне,
Что все, в чем нет огня, не стоит и гроша.
Нет родины иной, чем жизнь,
Но свет твой выше жизни,
Веди меня на свой огонь, гори, моя душа!

ЗАБЫТЫЕ ДРУЗЬЯ

Так долго в гости собирались,
Что адреса порастерялись,
Забылись встречи и разлуки,
Явились новые дела.
Так долго вместе не бывали,
Что имена позабывали,
И прежняя нужда друг в друге
С годами память обрела.

За время наших несвиданий
Среди знакомы старых зданий
Возникли новые кварталы
И незнакомым город стал.
Как быстро все переменилось,
И если б нам теперь случилось
В толпе столкнуться, то, пожалуй,
Я многих просто б не узнал.

Ну что ж, на все свои причины.
На каждый год по две морщины.
Так время метит наши лица,
Я ваши лица позабыл,
Храни вас бог, мои родные,
Минуют беды вас земные.
Я пью за всех, кто был мне близок,
Кого я сам не сохранил.

ПИСЬМА

Разбираю стопки писем,
Роюсь в ящиках стола.
Стопки писем, стопки писем
Без порядка и числа.
Словно жизнь свою итожа,
Провожу меж ними нить:
Те, что слева -- уничтожить,
Те, что справа -- сохранить.

Чтоб унять свои сомненья,
Перечитываю вновь,
И всплывает из забвенья
Позабытая любовь.
Виновато оглянувшись,
Я навстречу ей иду
И, сквозь слезы улыбнувшись,
В стопку правую кладу.

Следом вот, письмо от друга:
Друг -- давно уже не друг,
Но отдергиваю руку,
Вдруг почувствовав испуг.
И звонит бессоный зуммер,
Никуда не убежать,
Тот уехал, этот умер,
Не могу уничтожать.

Стопки писем разбираю,
Выбираю наугда,
Как слепой иду по краю,
Справа -- рай, а слева -- ад.
Бьется пламень в адской топке,
Настежь райские врата...
Все, как прежде, в правой стопке,
В левой стопке -- пустота.

УРОКИ АНГЛИЙСКОГО

Все субботние дни, все воскресные дни и все праздники,
Когда наши дворовые мальчики, из дому выйдя,
Мяч гоняли, жевали на лавочках мятные пряники,
Я ходил на английский и люто его ненавидел.

Я спрягал машинально бессчетные формы глагольные
И терялся в предлогах, как в неосвещенном подвале,
И украдкой косился в окошко на поле футбольное,
И кричал, забываясь, когда наши гол забивали.

"Тime is money", -- уныло твердила седая наставница,
Каждый третий четверг моя мама исправно платила
И надеялась -- что-то запомнится, что-то останется,
Пусть не все, пусть лишь часть... Но по-своему жизнь рассудила.

Пролетели года искрометным, грохочущим поездом.
Те уроки из детства мне светят, как окна вокзала.
Я могу по-английски нести свое горе с достоинством,
Уходить по-английски... Что ж, мама, и это не мало.

        * * *

Нет коней -- и позабыли,
Как давным-давно любили
С гиком-свистом, с ветерком
На коне скакать верхом.

Очага нет -- и забыли,
Как когда-то так любили
Всей семьею вечерком
У огня сидеть кружком.

Веры нет -- и позабыли,
Как одною верой жили,
В голода и в холода
Знали: горе -- не беда.

Нет любви -- и позабыли,
Как сто лет назад любили,
Как, превыше всех наград,
Почитали нежный взгляд.

Что-то, видимо, сломалось,
Умерла такая малость,
И лежат в нас, не дыша,
Сердце, память, и душа.

О ЧУВСТВАХ

До чего наши чувства неясны,
Глубоко их запрятана суть;
Что прекрасно вокруг, что ужасно --
Это, знаешь ли, как повернуть.

Вот, к примеру, вторично читаю
Волновавший когда-то роман
И растерянно вдруг замечаю,
Что роман мой -- туман и обман.

Или вот -- встретил школьного друга;
Вроде, тот он, а вроде, не тот,
На лице его сытость и скука,
И печаль мою душу гнетет.

Говорим ни о чем еле-еле,
О зарплате, шутя, говорим.
Говорим-то шутя, а на деле
Это -- то, чем мы нынче горим.

И встречаясь с умершей любовью,
Над собой мы смеемся до слез.
Видно, правда, что малою кровью
Наше прошлое нам обошлось.

Так во всем: оглянулись и видим --
Не осталось от нас ничего.
Как же мало мы впрямь ненавидим,
Да и любим не больше того!

        * * *

Мой голос слаб, мне не перекричать
Ревущего хвалу лукавой бездне.
Но стоит мне вполголоса начать,
И сотни голосов подхватят песню.

Одна свеча -- еще не есть пожар.
Одна гитара спящих не разбудит.
Но я начну, и тысячи гитар
Заглушат хор фанфар и гром орудий.

Какой бы мрак не застил небеса,
Какой бы лжец не пребывал в фаворе --
Мы будем петь, и наши голоса
Сольються в хоре не для ораторий.

Кто нем -- тот мертв, живой -- да воспоет
Свободу, но не ту, что дали свыше,
А ту одну -- свободу из свобод --
Жить так же, как поешь, а петь, как слышишь!

Мой голос слаб, мне не перекричать
Ревущего хвалу лукавой бездне.
Но стоит мне вполголоса начать,
И сотни голосов подхватят песню.

                                Владимир Борзов

ГИТАРА

На гитаре моей не завязано розовых бантиков,
Не блестит перламутрово грешное тело ее.
Под гитару мою не звучат ни блатная романтика,
Ни дежурная ода, ни фальши гнилье!

На гитару мою не спешите коситься и пялиться,
Ей цена не означена в тесных пределах мирских,
Может, мне за нее на том свете пол рая отвалится,
Или ад на земле мановеньем господней руки.

За гитару мою я цеплялся ослабшими пальцами,
Я по ней поднимался, вминая ступени ладов.
Я Высоцкого бацал с такими же в жизни скитальцами
На случайных вокзалах неведомых мне городов.

По гитаре моей, как по жизни, расходятся трещины,
Тихий голос ее перекроет транзистор любой,
Но, когда она плакала, самая лучшая женщина
Мне смотрела в глаза, и нас нисходила любовь.

У гитары моей то тона клавесинные слышатся,
То звенящие трели сменяет зовущая медь.
О гитаре моей все равно до конца не допишется
Эта песня, и мне, потому, никода не допеть!

Я СЕБЕ ПОСТРОЮ ДОМ

Я себе построю дом,
Чтоб в печи гудело пламя.
Чтоб жилось безбедно в нем,
Разделю его с друзьями.
Без любви, моя вина,
Слишком жизнь обыкновенна --
Значит, женщина нужна
В этом доме непременно.

И среди живых ветвей,
А не в проволочной клетке,
Часто пел бы соловей,
А печалился бы редко.
И, простуды не боясь,
У раскрытого окошка
Дети бегали б, смеясь,
И в лапту играли с кошкой.

Но настанут времена:
И, в смятенье и испуге,
Я увижу, что жена
О моем тоскует друге,
Что меня мои друзья
Оставляют понемножку,
Что не стало соловья,
А детей не любит кошка.

И тогда не затужу,
А прощаясь на рассвете,
"Будьте счастливы", -- скажу,
Пусть никто мне не ответит.
Все же может быть потом,
Вновь, измученный делами,
Я себе построю дом,
Чтоб в печи горело пламя.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Открой своим ключом, помедли и входи,
Как дышит горячо уставший этот вечер.
Не поводи плечом, да, я живу один,
И время не течет с последней нашей встречи.

Не надо, посидим немного в темноте,
Пусть бесятся дожди и меси