лалось безбрежное поле. Только вдали виднелась неболь-
шая роща,  справа,  вдалеке,  еще одна.  Гоша оглянулся. Стена из красного
кирпича.  Он приложил руку, ощутил холод, надавил. Стена не пускала назад.
Он поднял голову.  Город исчез,  перед ним была только стена.  Гоша отошел
подальше,  пытаясь заглянуть за край стены.  Города за стеною не было.  Он
вернулся, достал пистолет, сильно надавливая, рукояткой начертил на кирпи-
чах крест и букву Г,  спрятал пистолет.  Постоял,  повернулся и пошел. Под
ногами угадывалась дорога, две колеи, заросшие травой. По этой дороге дав-
но уже не ездили,  но в колее трава была чахлая,  низкорослая, идти по ней
было легко.  Поле заросло чертополохом и полынью,  в нос бил запах разнот-
равья,  в вышине заливался жаворонок, поднималось солнце, становилось жар-
ко. Гоша снял пиджак и закинул за спину.
    Надо же,  - подумал он,  - квартал называется. - Жарко, а воды с собою
нет. Ладно, разберемся.
    Больше часа  он  шел до ближайшей рощи.  Дорога огибала рощу,  уходила
дальше, теряясь в траве. Он остановился, увидев небольшой шест с дощечкой,
подошел. На  дощечке  красной  краской неровно было написано:  "Территория
Пороховницына. Частная собственность.  Вход воспрещен. Стреляю без предуп-
реждения." Он вытащил пистолет, миновал шест.
    Роща казалась непроходимой.  В невероятно тугую сеть  сплетены  кусты,
ветви берез,  упавшие трухлявые стволы.  Нет,  вон виднеется тропинка. Под
ногами хрустели сухие ветки.  Дождя не было давно,  чиркни спичкой, и роща
вспыхнет как облитая бензином,  и пойдет полыхать,  и сгорит за полчаса...
Гоша остановился,  подумал,  сунул пистолет в карман, достал платок, жалко
что не белый,  с голубыми полосками,  поднял над головой, двинулся дальше,
вошел в рощу.  На него набросились голодные,  ошалелые комары. Гоша сделал
двадцать шагов...
    - Стой!  - сказал за спиной мужской голос,  и Гоша замер, услышав кла-
цанье затвора. - Кто такой?
    - Из Города, - глухо ответил Гоша.
    - Понятно. Повернитесь. Медленно.
    Гоша повернулся, увидел перед собой мужчину с небольшой бородкой,в ко-
соворотке, галифе,  хромовых сапогах. В руках мужчина держал двустволку со
взведенными курками.
    - Оружие есть?
    - Есть.
    - О! Положите на землю.
    Гоша вытащил из карманов пистолеты, сложил, отошел на три шага назад.
    - Еще, - приказал мужчина.
    Гоша отступил дальше.  Мужчина подошел,  не спуская с Гоши двустволки,
поднял пистолеты, сложил в карманы галифе. Приказал:
    - Вперед.
    Гоша покорно  пошел вперед,  по еле приметной тропинке.  Идти пришлось
недолго. Вскоре открылась небольшая поляна с избушкой из толстых бревен, с
узкими  окнами,  высоким  коньком и резным крыльцом.  Перед избушкой стоял
вкопанный в землю грубо сколоченный стол со  скамьей,  валялось  несколько
чурбаков. За избушкой угадывался большой дощатый почерневший сарай.
    - Присаживайтесь, - сказал мужчина, садясь на скамью. Ружье он положил
на стол.
    Гоша устроился на чурбаке.
    - Так вы из Города?
    - Да.
    - А зачем?
    - Да есть у меня тут одно дело.
    - Какое дело?
    - А вы, собственно, кто?
    - Хм.  Вопросы полагается задавать мне. Ну да ладно. Моя фамилия - По-
роховницын. Я здесь живу. Так какое у вас здесь дело?
    - Девушку я ищу. Ариной зовут. Не встречали?
    - Арина? - Пороховницын задумался. - Встречал.
    - Ну!? - Гоша подался вперед. - Когда?
    - Давненько. Около года назад.
    - Послушайте, - Гоша старался говорить убедительно. - Я ничего плохого
против вас не замышлял.  Просто шел себе и шел. Дорога от Города к вам ве-
дет.
    - А оружие зачем?
    - Как же? На всякий случай.
    - Понятно.
    - Я ищу Арину. Где она?
    - Не знаю.  Она была у меня.  Переночевала и отправилась дальше. Очень
хорошая девушка. Положительная.
    Гоша покивал, дескать, в самом деле, положительная.
    - Я дал ей кое-что на дорогу.  Одета она была больно  не  по-здешнему.
Плащ дал,  продукты.  Ботинки. Они ей великоваты оказались, ну да не в ту-
фельках же ей по полям ходить.  - Он помолчал.  - Ладно. На придурка вы не
похожи...
    - Спасибо.
    - Что?  Хм.  Извините. Придурками я называю... словом, сами увидите. К
вам это не отностися. Есть хотите?
    - Пить хочу.
    - Там, за домом - колодец.
    Гоша встал,  обошел дом, увидел приземистый сруб с воротом, отправил в
колодец ведро,  напился студеной воды, вернулся. Пороховницын сидел, опус-
тив голову.  Внезапно в доме что-то загудело прерывисто и тревожно.  Поро-
ховницын поднял голову, поморщился.
    - Идут, - сказал он. - Пойдемте.
    Они вошли в дом из одной комнаты, без сеней. Стол, шкаф с книгами, же-
лезная кровать,  стулья.  На столе стоял маленький телевизор,  перед ним -
какой-то пульт с верньерами и кнопками. На пульте мигала красная лампочка,
противно верещал зуммер. На экранчике телевизора было видно поле, по кото-
рому, продираясь сквозь заросли травы, медленно брели десять мужчин в тем-
ных мундирах с автоматами наизготовку.
    Пороховницын сел за стол, придвинул пульт, нажал кнопку. Зуммер умолк.
    - Вот так три раза в неделю, - устало сообщил он. - Идут меня завоевы-
вать. Придурки.
    Он начал крутить верньеры,  и Гоша увидел, что экран перекрещен линия-
ми. Пороховницын  совместил  перекрестие с грудью одного из идущих,  нажал
педаль под столом и человек упал. Гоша успел заметить, что на груди у него
расплылось темное пятно. А Пороховницын продолжал крутить верньеры и нажи-
мать педаль.  Не прошло и минуты,  как все десять человек лежали в высокой
траве.
    - Вот и все дела,  - удовлетворенно сказал Пороховницын, поглядывая на
Гошу. - Теперь раньше среды они не сунутся.
    Гоша молчал, пораженный быстротой этого массового убийства.
    - Есть хотите? - будничным тоном спросил Пороховницын и Гоша машиналь-
но кивнул,  вспомнив Арину: "Я когда понервничаю, всегда хочу есть." - Ну,
устраивайтесь здесь, а я сейчас.
    Он вышел,  оставив Гошу одного.  Гоша медленно сел на стул, не спуская
глаз с прицельного устройства.  Покачал головой. Куда это я попал? - поду-
мал он. - Это и есть Светлый квартал? Это и есть светлые желания?
    Вернулся Пороховницын.
    - Пойдемте, - сказал он. - На воздухе лучше.
    Они вышли,  обошли дом справа.  Здесь под деревянным навесом стоял еще
один стол и несколько чурбаков.  На столе стояли жестяная миска с огурцами
и  помидорами,  выщербленная фаянсовая тарелка с крупно нарезанным хлебом,
две эмалированные кружки и запотевшая бутылка водки.  Хозяин откупорил бу-
тылку, налил.
    - За встречу, молодой человек. Вас зовут...
    - Гоша.
    - А меня - Иван Пантелеймонович. За встречу, Гоша.
    Гоша опрокинул водку,  зажмурился,  понюхал хлеб.  Хлеб оказался черс-
твым. Он откусил хрустящий огурец, пожевал и спросил:
    - А... за что вы их так... придурков?
    - А как же?  Когда у меня не было сигнализации и дистанционного управ-
ления огнем,  они добирались сюда и сжигали все.  Я отсиживался в лесу,  а
потом приходилось отстраиваться заново.  Мне это быстро надоело.  Теперь я
не пускаю их ближе пятидесяти метров до рощи.  Да вы не беспокойтесь - они
не настоящие.
    - Как не настоящие?
    - Вы в компьютерные игры играли когда-нибудь?  Ну вот, это что-то вро-
де. Муляжи.  Куклы. Вы же видели, я начал стрелять, а они даже не залегли.
Одно слово - придурки. Они идут сюда с идиотской периодичностью, по распи-
санию. Следующий сеанс - в среду, в это же время.
    Он налил еще водки. Выпили.
    - А откуда же они идут? - спросил Гоша.
    Пороховницын пожал плечами.
    - Они всегда приходят с одной стороны - там женский монастырь,  я туда
езжу иногда за хлебом. В монастыре их нет, так что откуда они берутся - не
имею понятия.  Поверьте,  мне это не нравится совсем - убивать. Пусть даже
не людей в полном смысле,  но ведь выглядят они как люди.  Но мне нравится
жить здесь, и за эту жизнь я буду бороться! - Он стукнул кулаком по столу,
лицо у него потемнело. - Да, буду бороться. Здесь я свободен. Понимаете? Я
полностью свободен,  я ни от кого не завишу, я никому не подчиняюсь, никто
мне не указ.  Я делаю что хочу.  Понимаете?  А они лезут, чтобы все разру-
шить, а меня - убить.  Как я должен поступать, по вашему? Отдать им все на
разор? Или уйти отсюда?  А почему, собственно? Почему я должен переселять-
ся?  Понимаете?  Мне хорошо именно здесь, в этом лесу, среди этих комаров,
которые одни и составляют мне компанию. Мне хорошо здесь. Понимаете?
    Он замолчал, налил водки, выпил.
    - Почему?  - спросил он сам себя. - Почему за свободу надо платить та-
кую цену?
    - И давно вы здесь живете?
    - Восемь лет уж отпраздновал.
    - И  что,  все восемь лет вы так и стреляете?  И сколько же человек вы
убили за восемь лет?
    - Осуждаете, все-таки? - Пороховницын усмехнулся. - Я и сам себя осуж-
даю. Но иначе - не могу.
    - А вы не пробовали с ними договориться?
    Пороховницын посмотрел на Гошу долгим взглядом,  потом задрал  косово-
ротку и Гоша увидел на груди два старых шрама от пуль.
    - Я кое-как выжил тогда. Больше попыток договориться я не предпринимал.
    - Но вы хоть пытались выяснить - кто их посылает? Языка брали?
    - Было дело,  - хмуро ответил хозяин.  - Только от него ничего не уда-
лось добиться. Молчал, как партизан. По-моему, он ничего и не знал.
    - Вы его...
    - Да. А что было делать? Да! Не смотрите на меня так!
    Он закрыл лицо ладонями, принялся раскачиваться. Потом резко убрал ру-
ки.
    - Пойдемте!
    - Куда?
    - Пойдемте, я покажу вам их трупы, увидите сами, что это не люди.
    - Да я вам верю, - мягко сказал Гоша.
    - Верите... А почему же осуждаете? Я же вижу по вашим глазам...
    - Да не осуждаю я,  - Гоша махнул рукой,  выпил водки. - Я не понимаю,
вот что. Пусть это не люди. Пусть. Но ведь это не фашисты какие-нибудь, не
монстры из "Дума"... Знаете что? Вы должны выяснить, кто их посылает и...
    - И?
    - Ну, не знаю, поговорить... Убедить...
    - Это из Города,  - с ненавистью сказал Пороховницын. - Это может быть
только оттуда.
    - Но ведь Город в другой стороне.
    - Он везде. Он вокруг. И нет от него спасения.
    Он разлил остатки водки, швырнул бутылку в кусты.
    - Помогите мне,  - попросил жалобно. - Помогите. Найдите - кто. Убеди-
те. Я не могу.  Если я уйду надолго, то возвращаться мне будет некуда. Они
все сожгут и разрушат. Помогите.
    - Хорошо,  - сказал Гоша.  - Я постараюсь.  Обещать твердо не могу, но
постараюсь.
    - Спасибо, - почти прошептал Пороховницын. - Спасибо на добром слове.
    - Вы вернете мне оружие?
    - Что?  Да, конечно. - Он вытащил Гошины пистолеты из карманов галифе,
положил на стол.
    - Скажите, а вы не пробовали вернуться в Город?
    - Нет.  Я  не хочу туда возвращаться.  Я ненавижу Город.  Мне нравится
здесь. Понимаете?
    Гоша покивал, спрятал оружие. Спросил:
    - Дорога ведет к монастырю?
    - Да. Но сейчас вам не стоит идти. Уже полдень, а путь до монастыря не
близкий. Выйдете рано утром, к вечеру придете.
    - Нет, - сказал Гоша. - Я пойду сейчас. Скажите... у вас есть динамит?
    - Динамит? Зачем?
    - Взорвать стену.
    - Стену? Ах, стену. Есть. Есть у меня динамит. Сейчас.
    Он скрылся в сарае, повозился там, вышел с солдатским вещьмешком.
    - Возьмите.  Там три связки и запальные шнуры.  Еще коробка  патронов,
спички.
    Гоша отсчитал пять сотенных бумажек,  Пороховницын  равнодушно  сложил
купюры, спрятал.
    - Значит, вы хотите вернуться в Город? А почему?
    - Потому,  что,  в отличие от вас,  мне здесь не нравится. Вот закончу
свои дела и назад.
    - Вот как. Что ж, это ваше дело. Погодите. Я дам вам продуктов. И воду.
    Гоша сложил принесенные хозяином овощи, буханку черствого хлеба и сол-
датскую флягу с водою в мешок, закинул на плечо.
    - До свидания. Спасибо за гостепреимство.
    - Счастливо, Гоша.
    Гоша вышел из рощи,  отыскал дорогу. Очень далеко виднелась другая ро-
ща,  дорога шла туда. Пройдя метров пятьдесят, Гоша заметил в траве что-то
черное.  А, это те люди лежат. Кстати, у них оружие. Автоматы. Пригодятся.
И патроны,  наверное,  есть.  Гоша решительно свернул с дороги,  пробрался
сквозь травяное переплетение,  остановился.  На земле лежал ворох  одежды.
Черный мундир с медными пуговицами. Поверх мундира - автомат. Это действи-
тельно не люди. Гоша оглянулся на рощу - Пороховницын явно наблюдал за ним
через прицел.  Взял автомат. Автомат оказался неожиданно легким, Гоша даже
пошатнулся от несоразмерного усилия.  Деревянный.  Сделан хорошо, выкрашен
черной краской,  блестит как металлический,  но - деревянный. Он переломил
ствол о колено и высоко поднял над головой,  показывая Пороховницыну. Бро-
сил деревяшку в траву и пошел, не оглядываясь.



    Зря он  не послушался Пороховницына и не переночевал.  Уже темнело,  а
дорога все также вилась в пустынном поле с редкими рощами.  Придется ноче-
вать под открытым небом. Гоша свернул с дороги, вытоптал площадку в траве,
вырвал особо толстые стебли,  кое-как устроил ложе, укрылся пиджаком и по-
пытался заснуть.  Ложе оказалось жестким и неудобным, Гоша долго ворочался
с боку на бок,  смотрел в черное небо, усыпанное звездами, считал метеоры,
улыбался мысли загадать желание, и незаметно уснул.
    - Ну-с, просыпайтесь, Георгий, - услышал он голос. - Сеанс окончен.
    С него сняли шлем и он уставился в глаза Ермакову.
    - Как, уже все?
    - Да.
    - Но я же ничего не успел.
    - Увы.
    - Значит, опять сто долларов?
    - Вы были в Светлом квартале?
    Гоша сел на кушетке.  Медсестра с любопытством смотрела на него. Ерма-
ков мял в руках сигарету.
    - Был.  Ничего интересного.  Бесконечное поле, заросшее травой, редкие
рощицы. Ничего интересного.  Ваш квадрат на плане Города не  соответствует
размерам. Поле гораздо больше.
    - Кого-нибудь встретили?
    - Да. Живет там один. Пороховницын Иван Пантелеймонович. Играет в вой-
ну.
    - Вот как... - Ермаков выронил сигарету. - Я же говорил ему...
    - Вы его знаете?
    - Ладно. Это не существенно.
    - Послушайте... - Гоша замялся. - Я ничего не успел. Мне нужно... Сло-
вом... Нельзя ли бесплатный сеанс?
    - Вот что,  Георгий, - Ермаков поднял сигарету, поискал глазами и бро-
сил сигарету в корзину для бумаг. - Я не думаю, что вам понадобится следу-
ющий сеанс.
    - Да что вы говорите?! Как это не понадобится?
    - Ладно.  - Ермаков махнул рукой.  - Приходите завтра. Только я думаю,
что вы не придете. По аналогии с Пороховницыным.
    - Что это значит?
    - Не знаю. Вам предстоит выяснить.
    - Но...
    - Все, Георгий. Меня ждет следующий... пациент.
    Гоша вышел из института,  посмотрел на небо. По небу плыли тяжелые ту-
чи, собирался дождь,  дул холодный ветер.  Ежась,  Гоша пошел по аллее. По
асфальту застучали крупные капли.  Сейчас хлынет,  - подумал он.  И  дождь
хлынул, и Гоша промок до нитки, пока дошел до общежития. Слава Богу, Марка
дома не было. Больше всего Гоше не хотелось сейчас отвечать на какие бы то
ни было вопросы. Он разделся, развесил одежду на веревке, протянутой через
комнату и залез под одеяло.  Панцирная сетка кровати противно  заскрипела.
Гоша закрыл глаза. Не хватало только простыть, - подумал он. Холодно. Ноги
никак не могли согреться. Гоша свернулся калачиком, укрылся с головой.
    Проснулся он от того, что что-то больно уперлось в спину. Он повернул-
ся, не открывая глаз и не услышал скрипа кроватной сетки.  Дурдом, - поду-
мал он и открыл глаза.  Что случилось с потолком?  Почему он стал голубым?
Да это же не потолок,  это небо!  Гоша рывком сел,  огляделся. Он сидел на
вытоптанной им полянке среди травы. Рядом лежал вещьмешок, на плечах висел
пиджак с пистолетами.
    - Дурдом, - сказал он и посмотрел на часы. Восемь.
    Холодно и мокро - ночью выпала роса.  Надо бы позавтракать, но слишком
холодно. Он закинул вещьмешок за спину,  вышел на дорогу. Постоял, покачал
головой и побежал,  чтобы согреться. Пистолеты противно колотили по груди.
Разогрелся, теперь можно и позавтракать.  Он сел на обочине,  развязал ме-
шок, достал помидоры,  хлеб,  воду.  Здоровый образ жизни - подумал он,  -
свежий воздух, ночевка под открытым небом, овощная диета, утренняя пробеж-
ка...
    Однако, это  странно  - ведь сеанс же закончился.  Или ему это присни-
лось? Ну как же - он разговаривал с Ермаковым,  потом вышел из института и
попал под  дождь,  пришел домой,  лег в постель,  уснул и проснулся здесь.
Он спит, что ли? Или тогда спал? Дурдом. Он глотнул ледяной воды из фляги,
собрал мешок и двинулся дальше.  Через час что-то  показалось  вдали,  ка-
кой-то  высокий забор,  за ним - деревянные крыши,  остроконечная часовня.
Монастырь.  Больше похоже на скит. Раскольники там живут, что ли? Старове-
ры, крестящиеся двумя перстами? Ну-ну. Посмотрим.
    Солнце поднималось все выше,  становилось жарко.  Гоша замедлил  шаги,
снял пиджак,  сунул пистолеты за пояс,  прикрыл рубахой.  До монастыря еще
далеко, часа два идти, не меньше.
    Гоша угадал. Ровно через два часа он приблизился к скиту. Забор из по-
черневших от  времени бревен в два человеческих роста,  кондовый такой за-
бор, выстроенный основательными мужиками, не монахини же таскали эти брев-
на. Дорога  упиралась  в  массивные бревенчатые ворота,  наглухо закрытые.
Женская обитель. Примут ли здесь мужчину - вот вопрос. Гоша постучал кула-
ком. Звук получился слабым. Он сунул было руку за пистолетом, чтобы посту-
чать рукояткой,  но передумал,  стукнул несколько раз ногой. Его услышали,
на высоте  груди  открылось маленькое оконце,  в нем показалась старушечья
голова, туго стянутая черным платком.
    - Чего надоть? - осведомилась голова, шамкая беззубым ртом.
    Гоша постарался, чтобы голос звучал солидно, сказал:
    - Мне необходимо повидать мать настоятельницу.
    Старушка молчала, жуя губами и смотрела неприязненно. Гоша нетерпеливо
потоптался, открыл было рот...
    - Мать игуменья заняты, - сказала привратница.
    - Я подожду, - согласился Гоша.
    - Ну обожди, - ответила старушка и закрыла оконце.
    Гоша сел,  привалился  спиной  к  воротам и закрыл глаза.  Минут через
двадцать он начал проявлять нетерпение, встал, принялся ходить перед воро-
тами. Через полчаса снова постучал.
    - Чего надоть? - спросила привратница.
    - Я... э... Позовите мать игуменью. Я ведь жду.
    - А, это ты, - вспомнила привратница. - Ждешь. Ну жди, жди.
    И она закрыла окошко.
    - Эй,  - слабо позвал Гоша, поняв, что так можно прождать целый день и
ничего не дождаться. Однако он исправно просидел еще полчаса, и его разоб-
рала злость. Он достал из мешка связку динамита, подошел к воротам и с ос-
тервенением заколотил каблуком.
    - Чего надоть? - в третий раз спросила привратница.
    Гоша побагровел и сказал, тыкая ей в лицо связку:
    - Знаешь, что это такое, божий одуванчик? Это динамит. Знаешь, что та-
кое динамит?  Вижу, знаешь. Так вот, если через пять минут я не увижу мать
игуменью, я взорву ваш чертов забор к чертовой матери.
    На лице  привратницы  мелькнул испуг,  но не от угрозы,  а от Гошиного
чертыхания. Она перекрестилась. И тут послышался голос:
    - Сестра Варвара, кто там?
    - Да вот,  мать игуменья, добрый молодец. Вас видеть хочут, оченно ру-
гаются.
    В окошке показалось лицо игуменьи, и Гоша застыл. Лицо было очень зна-
комое, но старое,  покрытое морщинами,  постное,  с безжизненными глазами.
Это мать Арины,  что ли?  Игуменья долго разглядывала Гошу, и выражение на
ее лице не менялось. Молчание длилось долго. Наконец игуменья сказала:
    - Гоша. Ну, здравствуй.
    - Арина?! - выдохнул Гоша, подавшись вперед.
    - Да.
    - Но... как же это? Ведь ты...
    - Я живу здесь давно. Прошла полный путь от послушницы. А ты что поде-
лываешь?
    - Я... я за тобой пришел.
    - А зачем? Я тебя просила прийти?
    Гоша не ответил.  Он понял,  что