крови Скрибнера
парализовавшие разведчика микроорганизмы; они оказались спорами
неизвестного растения. Часть спор Ланской поместил в протоплазму, чтобы
выяснить ход их развития. Что касается Скрибнера, то он пока еще слаб, но
врач заверил, что осталось снять общую интоксикацию, возникшую в результате
проникновения в кровь чужеродных существ, - и Адриан Антонович выйдет из
лазарета.

Высказав несколько предположений о том, как именно споры могли прорваться
через защитный комбинезон, занялись обсуждением проблемы "колдун - тахи".

- Мы ничего не сможем узнать, пока знахарь не разрешит сургорам говорить, -
заявил Тронхэйм в ответ на вопрос Винклера о результатах утренней поездки.
- Авторитет колдунов огромен - в любой племенной культуре. Жизнь племени
построена на традиционных верованиях, сургоры пребывают в постоянном страхе
перед духами, а колдун - не просто толкователь сверхъестественного, он еще
и единственный посредник между двумя мирами - обычным и потусторонним.
Ослушаться колдуна - значит навлечь на себя непоправимые беды. Нам нужно
начать с Карпацико-тина, привлечь его на свою сторону, - но как?

- А если попробовать пригласить его сюда, на Ки-Нтот? - спросил Винклер. -
Показать лагерь, объяснить, что мы не враги сургорам, наоборот, хотим
помочь, сделать безопасным большой остров, избавить сургоров от страха
перед бурями?

- Во-первых сургоры не посещают Ки-Нтот, - сказал Тронхэйм, - правда,
неясно, почему - табу на остров не наложено, это точно. Во-вторых, я что-то
не заметил у них страха перед тайфунами, и не обнаружил также особого
интереса к большому острову, а тем более желания переселиться туда.

- Уж конечно, у них нет такого желания, - сказал Сергиенко. - Розовые
переселились на большой остров - и где они, эти розовые? Надо полагать,
сургорам известно, чем кончилось переселение.

- Тем более, - сказал Винклер, - мы должны объяснить Карпацико-тину, что
хотим узнать причину гибели прежних его соплеменников и уничтожить эту
причину. А на материке ураганы им, естественно, не будут страшны.

- А вам не кажется, что причина гибели розовых та же, по которой сейчас
Скрибнер валяется в лазарете? - спросил Сергиенко. - Ведь что заставило
Эмиля Юлиановича мгновенно поднять "летучку"? Ужас. Ужас на лице Скрибнера,
так? А что мы видим на рисунках розовых? То же самое.

- То же самое, - согласился Тронхэйм. Человек стоит на одной ноге и с
ужасом смотрит вниз... похоже, эти споры шутить не любят. Но почему автомат
их не засек? Ведь он стоял рядом с бугорками?

- Автомат утверждает, что под песком ничего не было, - сказал Винклер.

- Любопытно, - пробормотал Сергиенко. - А тебе не кажется, Саймон
Корнилович, что нужно не откладывать поход на материк, а заняться этими
дивными полянками поскорее?

- Не кажется, - сказал Винклер. - Подождем, пока проклюнутся те споры, что
сидят у Ланского в автоклаве. Вот когда увидим, что из них выросло, - тогда
и подумаем.

- И еще вот что, - сказал Тронхэйм. - Показывать сургорам рисунки? Или не
стоит?

- Если показывать, то колдуну, - предложил Винклер. - А там видно будет.
Хоть риск напугать, конечно, есть.

- Может быть, сначала рассказать? - спросил Сергиенко. - Видели, дескать,
случайно рисуночек...

- Случайно, - фыркнул Тронхэйм. - Хорошенькое дело. Как это можно
"случайно" увидеть священный амулет? Их прячут, притом весьма тщательно.

- Ну, не случайно, - не сдавался Сергиенко, - а... а как, действительно?

- Я хочу попробовать сыграть с колдуном в открытую, - сказал Тронхэйм. - И
рассказать все, как было, - что мы нашли таблички и что наш товарищ едва не
погиб. Мне кажется, не стоит пытаться обмануть Карпацико-тина, он слишком
умен, и если заметит неискренность - окончательно настроит против нас
племя.

- Попробуй, - согласился Винклер, - только не спеши.

IV

Тронхэйм, рассерженный и огорченный, возвращался в лагерь. Колдун упорно
уходил от разговора. Второй день Тронхэйм метался от одного острова к
другому, и везде слышал одно и то же: "Карпацико-тин только что был здесь,
но сейчас его уже нет". Ученики колдуна, когда Тронхэйм (несколько раз за
эти два дня) подводил шлюпку к атоллу Та-Вик, встречали социолога на берегу
и сразу сообщали: "Карпацико-тина дома нет, лечить уехал". На вопрос, куда
именно уехал Карпацико-тин, называли каждый раз другой остров. Ипполит
Германович отправлялся туда - и слышал, что колдун только что отбыл
домой... В конце концов Тронхэйм решил прекратить бесплодные попытки
встретиться с колдуном. Нужно подождать, пока Карпацико-тин сам надумает
говорить. Правда, может и не надумать, но тут уж ничего не поделаешь. Есть
еще шанс - попытаться воздействовать на вождя, но с этим тоже спешить не
следует.

Вечером произошло торжественное событие - из медицинского отсека Ланской
вывел Скрибнера. Скрибнер чувствовал себя прекрасно и был, по обыкновению,
недоволен всем на свете, - начиная от собственной болезни и кончая ужином.
Особенное недовольство Адриана Антоновича вызывал Ланской, который, по
мнению Скрибнера, для перестраховки продержал его в санчасти лишние
полсуток.

Ланской преподнес еще одну новость. Он сказал, что в спорах, сидящих в
наполненном протоплазмой автоклаве, замечено внутреннее движение. Автоматам
дано указание - немедленно сообщить всем, как только проклюнется хоть одно
семя. Не исключено, что очень скоро выяснится, что за звери такие живут под
песчаными полянками в джунглях.

- Мерзкие твари, - потряс головой Скрибнер, - и надо же, сквозь комбинезон
прошли, как сквозь пустое место.

- Но ты их почувствовал? - спросил Сергиенко.

- Еще как, - буркнул Скрибнер. - Стрельнуло в пятку, и сразу такой страх
напал - никогда в жизни такого не чувствовал. А главное - сразу сковало
всего, шевельнуться не мог.

- Да, - сказал врач, - они выделяют очень сильные токсины паралитического
действия. Обеспечивают себе условия для существования. Источник питания не
должен двигаться.

- Вот пусть теперь и существуют у тебя в банке, - сказал Скрибнер. - А
из-под полянок мы их выковыряем.

- Любопытно, - сказал Винклер, - откуда они вообще взялись? Как появились?
Ведь, если аборигены жили прежде на материке, а потом вдруг сбежали -
значит, причина к бегству возникла внезапно?

- Знаешь, Саймон, - сказал Скрибнер, - а ведь сургоры, наверное, боятся,
что мы можем занести эту дрянь сюда, на острова. Они ведь нас приняли
сначала за бывших соседей, так? И разведку спровадили в океан на время
тайфуна - знали, что делали, рассчитывали, что розовые не вернутся. Я
думаю, они примут меры, чтобы и от нас избавиться.

- Ты полагаешь, что под полянками живут те самые тахи, о которых сургоры
молчат? - спросил Тронхэйм.

- Нет, - покачал головой Скрибнер. - Тахи - это что-то другое. Я ведь,
когда эти споры меня жрать принялись, видел все как обычно, - а тахи как-то
связаны с цветоощущением... Анен Сима увидел все черно-белым, так? И
только. Никакой опасности в этом сургоры не усмотрели. И вообще, о тахи они
тогда говорили спокойно.

- Нужно все же попытаться показать им таблички, - сказал Тронхэйм. - Мне
кажется, они должны знать смысл рисунков. Может быть, не всем сургорам эти
вещи знакомы, но уж колдуну или вождю известны наверняка. Однако
Карпацико-тин не желает говорить со мной, да и вождь, кажется, тоже не
стремится к общению, так?

- Так-то оно так, - сказал Скрибнер, - но я все-таки полагаю, что главная
причина их необщительности - страх. Прежде чем задавать вопросы, мы должны
доказать, что с нашей стороны сургорам не грозит опасность.

- Как ты намерен это доказывать? - поинтересовался Винклер.

- Подумать надо, - Скрибнер пожал плечами и встал.

В этот момент раздался общий сигнал внутренних фонов, и голос автомата
произнес:

- Внимание, говорит автомат лаборатории медицинского отсека. Движение в
автоклаве, сообщаю всем. На спорах лопается оболочка.

Автомат еще не договорил, как Ланского словно ветром выдуло из столовой.
Винклер направился следом за ним на "Эксор", остальные устроились перед
экраном.


...Желтовато-серая масса шевелилась; медленно всплывали на поверхность
комки темных слипшихся спор.

Время от времени от плотного клубка отделялась точка, зависала в коллодии и
через несколько секунд лопалась, раскрывалась, как крохотный черный
тюльпан, выпуская наружу худосочный белый росток, похожий на тощего
червяка. Ростки, сбросив остатки оболочки, распрямлялись и опускались на
дно автоклава, по пути увеличиваясь заметно, подрастая на глазах, толстея и
наливаясь. На дне ростки замирали на некоторое время, а затем начинали
двигаться вверх, пожирая протоплазму и выпуская из себя отростки. Затем -
новый период покоя, у самой поверхности, и движение вниз...

Тронхэйм смотрел не столько на экран, сколько на окошки датчиков. Активный
период - фиксируются биоволны. Пассивный - датчики молчат, словно в
автоклаве нет и не было ничего живого.

- Видишь? - сказал Тронхэйм, обращаясь к Скрибнеру. - Автомат их не
заметил, они затаились в тот момент...

- Вижу, - ворчливо ответил Скрибнер, - грамотный, разобрался. Ты лучше
скажи, что им от меня нужно было?

Тронхэйм благоразумно промолчал, и все трое продолжали смотреть на экран.

Ростки тем временем превратились уже в длинных белых змей, увешанных
многочисленными отводками, и продолжали заглатывать протоплазму. Затем на
отростках появились почки, лопнули, и меньше чем за полчаса на их месте
выросли небольшие клубеньки.

- Шустрые твари, - сказал Сергиенко.

- Кормежка хорошая, - уточнил Скрибнер. - Небось, в песке не разрастешься,
а тут - ешь от пуза.

Словно в ответ на замечание Скрибнера в автоклав посыпался песок,
постепенно вытесняя коллодий, - Ланской начал следующую стадию
эксперимента. Очутившись в песке, растения стали замедлять движение, и в
конце концов замерли, свернувшись клубками на дне автоклава. Когда исчезли
всякие признаки жизни, манипулятор подвесил над поверхностью песка
небольшой контейнер с питательной массой. Не прошло и минуты, как белые
клубки шевельнулись - начали медленно пробираться сквозь песок наверх.
Манипулятор убрал контейнер, но белые жирные сороконожки тем не менее
доползли до поверхности и там замерли снова, затаились, - и на песке,
отмечая место их пребывания, вспухло несколько едва заметных бугорков.
Скрибнер только покряхтывал, глядя на эти бугорки, и почесывал одну ногу
другой - очень живо вспоминал свои ощущения... Вновь появился контейнер с
протоплазмой, и... В долю мгновения взвились белые отростки над
поверхностью песка, выстрелили спорами в контейнер, - и белые чудища не
спеша двинулись вглубь, вниз, по дороге теряя клубни, усыхая,
сворачиваясь...

- Охотнички, - зло сказал Сергиенко. - Не удивительно, что сургоры от них в
океан удрали. Тайфун - что? Мелочь. Его все-таки издали видно и слышно.

Контейнер, изготовленный из усиленной прочности металлизированной пластики,
оказался начиненным спорами, - и эти споры, выделив парализующие вещества,
замерли в протоплазме, - готовились к вегетационному периоду.

- Выходит, они вроде тех грибов, что сквозь бетон пробиваются, - сказал
Скрибнер. - Ничем не остановишь. Сильны.

- Нужно показать их .сургорам, - предложил Тронхэйм, - и объяснить...

- Сначала найди на них управу, - перебил его Скрибнер, - а потом уже
устраивай демонстрацию последних моделей.


Утро шестого дня ничем не отличалось от пяти предыдущих. Предполагалось,
что сегодня Тронхэйм повторит попытку настичь колдуна, Сергиенко попробует
добиться аудиенции у Дек-Торилы. Ланской по-прежнему занимался
"сороконожками" и ничего больше знать не хотел, а Скрибнер изводил
командира, требуя разрешения на повторный осмотр развалин материкового
поселения. Рассчитывал найти другие рисунки.

Ипполит Германович, прикидывая мысленно различные варианты разговора с
Карпацико-тином (в случае, если вообще удастся с ним поговорить), шел не
спеша к шлюпке, когда вдруг заметил метнувшуюся между пальмами тень.
Тронхэйм остановился, всматриваясь. Никого... Он подошел ближе к месту, где
заметил движение, и увидел притаившееся за мохнатым стволом существо... От
неожиданности Тронхэйм тихо вскрикнул, и существо, подскочив на месте,
помчалось к берегу и скрылось под водой.

Тронхэйм торопливо вернулся в дом и, найдя Винклера, доложил о
происшествии. Саймон Корнилович несколько мгновений молча смотрел на
социолога, переваривая сообщение, затем приказал:

- Всех собрать.

И когда группа собралась в столовой, Винклер без предисловий сказал:

- Тронхэйм видел "арбуз". Тот самый, на ножках.

- Где, - вскочил Скрибнер.

Тронхэйм махнул рукой в сторону пляжа:

- Здесь, рядом с домом.

- Зеленый арбуз? - полюбопытствовал Сергиенко.

- Нет, - сказал Ипполит Германович, - не зеленый. Коричневый, в
светло-желтую полосочку.

- Большой?

- Арбуз как арбуз, - пожал плечами Тронхэйм, - размеры вполне арбузовые.

- Куда девался? - спросил Скрибнер.

- В воду. Нырнул и исчез.

- Он один был?

- Я видел одного.

- Так, - Винклер хлопнул ладонью по столу. - Чую приближение событий.
Хотелось бы знать, каких именно. На сегодня поездки отменяются, всем быть в
лагере.

Расположившись так, чтобы видеть кромку воды, Скрибнер и Тронхэйм сидели в
пальмовой роще. Адриан Антонович подобрал орех, валявшийся неподалеку, и
перекатывал его в ладонях, вполуха слушая Тронхэйма. Ипполит Германович все
еще переживал неудачу своей попытки встретиться с Карпацико-тином, и
поэтому принялся рассуждать о колдунах вообще.

-... и по-прежнему остается абсолютно невыясненной природа этого явления, -
говорил Тронхэйм, набирая в горсть песок и разбрасывая его вокруг себя,
словно сеятель зерна. - Почему начало везде и всегда одинаково? Гипотез по
этому поводу создана масса, равно как и теорий... и все они усердно
опровергают друг друга, а если учесть к тому же, что любая научная теория
имеет как минимум два выхода в реальность, - так сказать, два лица... или
может быть, лучше сказать, что любая теория двухвалентна? - то и вовсе
получается, что в этом вопросе концов не найти, клубок предвзятых мнений, и
ничего больше. Почему всегда - колдун, знахарь, ворожея? Почему мы ни разу
не встретили племенную культуру, реально видящую мир, без мистики,
суеверия, мифа?

Скрибнеру было безразлично - почему. Его интересовали причины гибели
материковых поселений; но на материк его не пустили, и он слушал Тронхэйма
- делать все равно нечего, отчего и не послушать?

-... одно и то же явление природы можно объяснить по-разному, и сложность
заключается в отборе - как отобрать наиболее приемлемое, убедительное из
этих объяснений? Почему на ранних этапах любые мыслящие существа верят в
душу, духов, почему всегда возникают системы традиционных верований, и как
следствие - фетишизм?

- Не знаю, - буркнул Скрибнер. - Не все ли равно?

- Что значит - все равно? - возмутился Тронхэйм. - Ты соображаешь, что
говоришь? Впрочем, тебе, конечно, все равно, функционер несчастный... А вот
мне каково?

- А что - тебе?

- А... - Тронхэйм махнул рукой, изображая полную безнадежность. - Что с
тобой говорить... Попробуй понять, голова, - невозможно решить задачи
экспедиции, не обращаясь с сургорами. Но пока мы не знаем их мифов, мы не
знаем ничего об этих людях и не узнаем, будь уверен. А мифы рассказаны
неполно, потому что колдун по каким-то причинам решил, что чужакам их знать
незачем. А причины эти можно понять, исходя из пропущенной части мифа... то
есть круг замыкается. Колдун - посредник между миром людей и миром духов, и
если жизнь племени основана на вере, кто пойдет против могущественного
знахаря? К тому же он лекарь... Я не хочу сказать, - продолжал Ипполит
Германович, подумав, - что колдуны в принципе вредное явление, нет. Они не
только охраняют веру и традицию, но и хранят знание... создают его,
расширяют, передают следующим поколениям... но одновременно создают и касту
знающих. Всегда и везде - одно и то же. Культура представляет собой целое,
объединенное либо религией, либо искусством... либо общественными
условиями. На раннем этапе - всегда религия. И бывает иногда очень трудно
найти общий язык с представителями правящей касты; вот и здесь тоже. Как
только напорешься на недоверие знахаря...

- А ты не напарывайся, - посоветовал Скрибнер. - Ты лучше заболей. Он
придет тебя лечить - вот и поговорите.

- Забо... - Тронхэйм не договорил, вскочил и быстро ушел в лагерь.

Скрибнер фыркнул и запустил вслед социологу орех.

Несколько морских птиц, огромных, как альбатросы, пронеслись с гиканьем
мимо острова. Скрибнер проводил их взглядом и посмотрел на пляж. Песок
неподалеку слегка шевельнулся. Скрибнер сделал стойку. Но из-под песка
неторопливо выбралась маленькая зеленая черепашка с блестящим, словно
отполированным панцирем. Вылезла и зашлепала к воде. Скрибнер чертыхнулся.
В нем зародилось и не оставляло теперь чувство тревоги. Пройдясь между
пальмами и подумав, Скрибнер вышел на берег. На ближайшем атолле, видимом с
Ки-Нтот, возникло движение. Едва различимые фигурки заметались между
домиками; вскоре отчалила лодка и на полной скорости понеслась в океан, -
мимо Ки-Нтот, к девятому атоллу. Скрибнер, наплевав на запрет командира,
сел в шлюпку и пошел на перехват местного суденышка.


- Я прекрасно понимаю твое нетерпение. - Винклер говорил сухо. - Но сегодня
ты никуда не поедешь. И завтра, скорее всего, тоже. И никто никуда не уедет
из лагеря, пока автоматы не найдут этих... арбузов. И пока мы не выясним,
что это за зверь и с чем его едят.

- Но, Саймон...

- Нет, - отрезал Винклер. - Тема закрыта. Найди себе занятие на месте.

Тронхэйм, донельзя рассерженный, вернулся на пляж и обнаружил исчезновение
Скрибнера и одной из шлюпок. Сообразив, в чем дело, он вновь пошел к
командиру. Винклер успел уйти на корабль, и Тронхэйм уже собрался вызвать
его, но в это время зазвучал голос автомата:

- Всем, всем... Внезапный шторм. Защита усилена. Выход из лагеря закрыт.
Всем, всем. Штормовое предупреждение.

Тронхэйм дал сигнал экстренного вызова командира, и когда Винклер появился
на экране, почти закричал:

- Скрибнер в море. Удрал.

- Что?..

Через секунду в воздух взлетели тускафы - роботы-спасатели - и рассыпались
над океаном в поисках Скрибнера.

Но не нашли его.


Винклер вызвал группу в рубку "Эксора", и теперь все четверо слушали, как
автомат уныло повторяет:

- Скрибнер, вас вызывает командир... Скрибнер, вас вызывает командир...

Ответа не было. Скрибнер словно растворился в океане. Тайфун, ожидавшийся
по расчетам в конце следующей недели, налетел внезапно. Ветер несся над
островами, завывая и свистя, пальмы гнулись, роняя орехи, - но в поселках
сургоров не заметно было никакого движения. Сургоры, казалось, и не думали
об опасности. Сергиенко, взглянув в очередной раз на метеодатчики, сказал
негромко:

- Наблюдателей снесет скоро. И тускафам не удержаться.

Винклер промолчал, а Ланской зашагал по рубке, бормоча:

- Ну, идиот... и куда его понесло, чтоб ему...

К цепочке островов двигались горы воды, ветер усиливался; не прошло и
двадцати минут после первого сигнала о приближении шторма, как все
наблюдательные аппараты снесло в океан, и люди, накрытые колпаком защитного
поля, потеряли связь с окружающим миром. Еще несколько минут - и тускафы
также перестали подавать сигналы. Первая гигантская волна приготовилась уже
накрыть острова, и в этот миг четыре человека, сидевшие в рубке корабля,
вскрикнули одновременно от ударившей в глаза и виски острой боли.

И внезапно буря стихла.

А мир вокруг стал черно-белым.

V

Молодой островитянин с интересом следил за приближением шлюпки Скрибнера,
не прекращая, впрочем, изо всех сил работать веслами. Когда Адриан
Антонович подошел совсем близко, рыбак поздоровался и крикнул:

- Эй, розовый, я вижу, твоя лодка очень быстро плыть может?

- Да, - сказал Скрибнер, - может.

- Тогда, розовый, выручай, пожалуйста. Дай я к т