му они  всегда  вооружены  иглопистолетами,  стреляющими  кристаллами
усыпляющего вещества, мгновенно растворяющегося  в  крови.  Мы  пользуемся
точно таким же оружием и примерно по той же причине - преступника  следует
сохранить для судебного разбирательства, а  потом  для  правительственного
госпиталя. Поэтому от агентов РУК требуется, чтобы они ни в коем случае не
убивали.
     В один прекрасный день я научился этой истине. Некто Рафаил  Хейн,  с
недавних пор считающийся органлеггером, попытался добраться у себя дома до
кнопки экстренной сигнализации.  Если  бы  ему  это  удалось,  на  свободу
вырвались бы самые жуткие силы ада, люди Хейна сделали бы  мне  укол  и  я
оказался бы рассортированным  по  частям  в  отдельных  камерах  хранилища
органлеггеров, принадлежавшего Хейну. Поэтому я задушил его.
     Рапорт об этом  был  заложен  в  память  компьютера,  но  только  три
человека знали об этом. Одним из них был  мой  непосредственный  начальник
Лукас Гарнер. Второй была Джули.  Пока  что  Хейн  оставался  единственным
убитым мною человеком.
     А Грэхем стал первой жертвой Бера.
     - Мы взяли его в аэропорту, - рассказывал Бера. - На  голове  у  него
была шляпа. Жаль, я не  обратил  на  это  внимания,  не  то  мы  могли  бы
действовать быстрее. Мы начали окружать его, держа наготове иглопистолеты.
Он обернулся и увидел нас. Сунул пальцы  под  шляпу  и  тут  же  упал  без
памяти.
     - Он убил себя?
     - Да.
     - Каким образом?
     - Посмотрите-ка на его голову.
     Я придвинулся к столу поближе, стараясь не мешать врачу, который, как
полагалось по правилам,  пытался  извлечь  из  мертвого  мозга  информацию
индуктивным методом, но у него ничего не получалось.
     На самой макушке Грэхема виднелась плоская продолговатая коробочка из
черной пластмассы, почти вдвое меньше колоды карт. Я прикоснулся к  ней  и
сразу понял, что она прикреплена к черепу убитого.
     - Дроуд. Нестандартный и слишком большой. В нем батарейка.
     - Вы знали, что у него привычка к электростимуляции?
     - Нет. Мы опасались устанавливать аппаратуру для слежки у него  дома.
Он мог обнаружить ее и скрыться. Посмотрите-ка на эту штуку еще раз!
     "С формой дроуда что-то не так", - подумал я.
     Черная пластмассовая коробочка наполовину расплавилась.
     - Высокая температура? - пробурчал я себе под нос.
     - Он взорвал батарейку  разом,  -  кивнул  Бера,  -  послав  весь  ее
убийственный заряд прямо в  мозг,  точнехонько  в  центр  наслаждения.  И,
господи, Джил, о чем я все время думаю - на что  это  было  похоже?  Джил,
какие ощущения он мог в себе этим вызвать?
     Я похлопал его по плечу, пытаясь успокоить его и сам успокоиться. Мне
уже давно лезли в голову мысли по этому вопросу.
     Вот лежит человек, вжививший электрод в голову  Оуэна.  Была  ли  его
смерть  кратковременным   адом   или   исступленным   восторгом   райского
наслаждения? Я надеялся, что адом, но поверить в это никак не мог.
     Во всяком случае, Кеннета Грэхема больше нет в  этом  мире  -  он  не
объявится где-нибудь с новым лицом, новыми узорами  на  сетчатке  глаза  и
отпечатками пальцев, в общем, всем тем, чем могли его снабдить  подпольные
хранилища.
     - Ничего, - сказал врач. - Его мозг практически  выжжен.  Тех  крупиц
нервных связей, которые сохранились, недостаточно, чтобы наскрести  что-то
осмысленное.
     - Попробуйте еще раз, - попросил Бера.
     Я незаметно вышел из лаборатории. Возможно, попозже я  поставлю  Бера
выпивку; он, похоже, в ней нуждается. Бера был одним из таких людей, в ком
сочувствие к ближним очень обострено. Я понимал, что  он  почти  физически
чувствует жуткую волну исступления и краха, пережитую Грэхемом,  когда  он
покидал этот мир.
     Голограммы из "Моники" прибыли несколько часов назад. Миллер  отобрал
снимки не только жильцов, снимавших квартиры на 18-м  этаже  за  последние
шесть недель, но также и жильцов семнадцатого и девятнадцатого этажей. Это
казалось неслыханным  богатством.  Меня  позабавила  мысль,  будто  кто-то
спускался с девятнадцатого этажа через балкон на восемнадцатый  в  течение
шести недель. Но в квартире 1809 не было не то что окон - в  ней  не  было
даже наружной стены, не говоря уже о балконе.
     Неужели Миллера это тоже забавляло? Чушь! Это даже  не  могло  придти
ему в голову! Просто он  перестарался,  чтобы  выказать  свое  рвение  нам
помочь.
     Никто из жильцов на протяжении всего этого периода не  соответствовал
известным или подозреваемым сообщникам Лорана. Тогда я вспомнил о двадцати
трех  возможных  людях  Лорана  из  портфеля  Оуэна.  Я  отдал  их  снимки
программисту, не будучи уверенным, что сам  справлюсь  с  компьютером.  Он
вот-вот должен закончить подготовку программы.
     Я позвонил вниз: да, готово.
     Я приказал компьютеру сравнить их с голограммами из "Моники".
     Ничего! Между ними не было ни единого соответствия!
     Следующие  два  часа  я  провел,  записывая  дело  Оуэна  Джеймисона.
Программист переведет его на машинный язык  и  заложит  в  компьютер.  Мне
такое пока не под силу.
     Мы снова вернулись к непоследовательным действиям  убийцы  из  версии
Ордаца.
     Только это, плюс путаница логических тупиков. Благодаря смерти  Оуэна
в наших руках оказалась целая пачка новых  снимков,  которые  в  настоящий
момент, возможно, уже устарели.  Органлеггеры  от  одного  подозрительного
взгляда меняют свои лица. Я закончил вкратце описание сути дела,  переслал
его программисту и позвонил Джули. Теперь я нуждался в ее защите.
     Джули, оказывается, ушла домой.
     Я хотел было позвонить Таффи, но остановился, набрав только  половину
номера. Иногда бывает, что лучше не звонить.  Мне  нужно  пережить  плохое
настроение  самому.  Мне  нужна  пещера,  где  бы  я  мог   побыть   один.
По-видимому, выражение лица у меня  было  такое,  что  мог  лопнуть  экран
видеофона. Зачем же передавать  свое  настроение  ни  в  чем  не  повинной
девушке?
     И я отправился домой.
     Было уже темно, когда я вышел на  улицу.  Поднявшись  по  пешеходному
переходу над движущимися тротуарами, я стал дожидаться такси  на  площадке
перекрестка. Вскоре такси показалось, с мигающей белой надписью "Свободно"
на брюхе. Я сел в такси и вставил кредитную карточку.
     Оуэн  собирал  свои  голограммы  по  всему  евроазиатскому  материку.
Большая часть из них, если не все, принадлежали зарубежным агентам Лорана.
Почему же я ожидал обнаружить их в Лос-Анжелесе?
     Такси поднялось в светлое ночное  небо.  Благодаря  городским  огням,
облака под ним превратились в плоский белый шатер.  Мы  пробили  облака  и
летели над ними. Автопилоту такси не было дела, есть ли у меня возможность
любоваться окружающей (или проплывающей внизу?) панорамой.
     ...Так чем же я теперь располагаю? Кто-то среди  десятков  обитателей
18-го этажа был сообщником Лорана. Или так - или непоследовательный убийца
из версии Ордаца, очень осторожный, но оставивший Оуэна умирать в  течение
пяти недель одного, без присмотра.
     ...А так ли уж маловероятен этот непоследовательный убийца?
     Ведь в конце концов, этим убийцей был мой собственный  гипотетический
Лоран! и он совершал  убийства,  эти  тягчайшие  преступления.  Он  убивал
методично, снова и снова, наживая при этом сказочные барыши. РУК не мог до
него добраться. Не пришло ли теперь время, когда он стал небрежным?
     Как и Грэхем. Как долго этот человек  подбирал  доноров  среди  своих
покупателей, выбирая несколько совершенно неприметных за год? А потом, два
раза за несколько месяцев, он выбрал таких  клиентов,  отсутствие  которых
всполошило родственников.
     Большинство преступников не отличаются особым умом. У  Лорана  мозгов
хватало, но приспешники его должны быть вполне заурядными  людьми.  Лорану
волей-неволей приходилось иметь дело с заурядными личностями, с теми,  кто
прибег к преступлениям лишь потому, что у них не хватало ума,  на  который
они могли бы положиться в законной жизни.
     Если человек, подобный Лорану, становится небрежен, то именно в  этом
причина его ошибок. Он подсознательно начинает судить об  уме  сотрудников
РУК по уму своих приспешников. Соблазнившись остроумным замыслом убийства,
он мог не обратить внимания на одну-единственную деталь и оставить ее  без
изменений.  Имея  советчиком  Грэхема,  он  гораздо  лучше  разбирался   в
тонкостях электростимуляции,  чем  мы.  Вероятно,  достаточно  разбирался,
чтобы доверять эффективности пагубного  пристрастия  к  току  в  случае  с
Оуэном.
     В этом случае, убийцы Оуэна доставили его в эту злополучную  квартиру
и больше уж никогда не  видели.  В  этом  заключался  небольшой  риск,  на
который решился Лоран и который оказался оправданным, по крайней мере,  на
этот раз.
     В следующий раз Лоран будет еще небрежней.  Когда-нибудь  мы  поймаем
его!
     Но не сегодня.
     Такси отделилось от вереницы себе  подобных  и  опустилось  на  крыше
моего дома в Голливудских Холмах. Я вышел и направился к лифтам.
     Дверь одного из них открылась и из него кто-то вышел.
     Что-то предупредило меня, что-то связанное с тем, как  двигался  этот
вышедший из лифта. Я повернулся. Такси могло послужить хорошим прикрытием,
но оно уже успело подняться в  воздух.  Из  тени  возникло  еще  несколько
силуэтов.
     Мне кажется, я уложил двоих прежде, чем что-то кольнуло меня в  щеку.
Крохотные кристаллики мгновенно растворились в моей  крови.  Голова  сразу
закружилась, крыша начала поворачиваться вокруг себя и  центробежная  сила
швырнула мое обмякшее тело ничком. Тени сомкнулись надо  мной;  потом  все
кануло в вечность.
     Очнулся я от неожиданного прикосновения  к  голове.  Я  стоял  прямо,
спеленатый,  как  мумия,  мягкими  витыми  повязками.  Я   даже   не   мог
пошевелиться,  не  мог  двинуть  ни  одной  мышцей  ниже  шеи.   Когда   я
окончательно это понял, было  уже  поздно.  Стоящий  позади  меня  человек
закончил снимать с моей головы электроды и вышел  вперед,  оказавшись  вне
досягаемости моей воображаемой руки.
     В  его  чертах  было  что-то  птичье.  Он  был   высокий   и   худой,
тонкокостный, на его треугольном лице резко выделялся  острый  подбородок.
Растрепанные шелковистые светлые волосы свисали  с  висков.  На  нем  были
безупречного покроя короткие шерстяные  брюки  в  оранжевую  и  коричневую
полоску. Широко улыбаясь, скрестив руки и  наклонив  голову,  он  стоял  и
ждал, когда я заговорю.
     И я узнал его. Оуэну удалось где-то сделать его снимок.
     - Где я? - простонал я, притворяясь, что плохо соображаю.  -  Который
теперь час?
     - Час? Уже утро, - ответил мой похититель. - Что  же  касается  того,
где вы находитесь, я  предоставлю  вам  все  возможности  самому  об  этом
догадаться.
     Что-то в его манерах... догадка осенила меня и я произнес:
     - Лоран?
     Человек наклонил голову, но лишь самую малость.
     - А вы Джилберт Гамильтон из полиции РУК. Джил Ловкая Рука.
     Мне не послышалось. Однако я сделал вид, что не понял намека.
     - Похоже, я совершил ошибку.
     - Вы недооценили длины моих собственных рук. А также недооценили моей
заинтересованности!
     Хвастаться  ему  было  нечем.  Похитить  сотрудника  РУК  не  намного
сложнее, чем любого простого обывателя. Для  этого  нужно  просто  застать
жертву врасплох и не жалеть своих людей.  В  данном  случае  он  ничем  не
рисковал. Полиция  применяет  иглопистолеты  по  той  же  причине,  что  и
органлеггеры. Люди, в которых я попал, если это и в самом деле произошло в
те считанные секунды, которые длилась схватка, давным-давно пришли в себя.
Лоран, должно быть, поставил меня на ноги, спеленал, а  потом  поместил  в
состояние стимуляции сна, для  чего  к  моей  голове  и  были  приставлены
электроды. Один из них касался каждого из век, другой - затылка. Небольшой
ток, текущий через мозг, усыплял меня. За один час под воздействием такого
тока можно выспаться на всю ночь. Если не убрать эти электроды,  то  можно
спать вечно.
     Значит, это и есть Лоран.
     Он стоял, и смотрел на меня, наклонив по-птичьи голову набок и сложив
руки на груди. В одной из них был иглопистолет. Держал  он  его,  как  мне
показалось, довольно небрежно.
     Который все-таки час? Я не осмеливался спросить его еще раз, чтобы не
дать Лорану возможности о чем-нибудь догадаться. Стоит мне продержаться до
9.45 и Джули придет на выручку...
     Только куда она ее пришлет, вот в чем вопрос?
     Меня охватило отчаяние. Где я? Если я сам этого не  знаю,  то  откуда
узнает об этом Джули?
     Лоран намерен отправить меня в банк органов. Одна  порция  кристаллов
лишит меня сознания, не повредив ни одной из бесчисленных  тонких  частей,
которые и являются в совокупности Джилом Гамильтоном. А потом врачи Лорана
разделят меня на эти части...
     В правительственных операционных у преступников выжигают  мозг  одним
импульсом для последующего захоронения его в урне.  Один  бог  знает,  что
сделает с моим мозгом Лоран.  Но  все  остальное  во  мне  дышит  силой  и
здоровьем. Даже учитывая накладные расходы Лорана, я стоил больше миллиона
кредиток ООН.
     - Почему меня? - спросил я. - Значит, вам нужен был именно  я,  а  не
любой агент РУК. Откуда такой интерес к моей особе?
     - Именно вы  расследовали  дело  Оуэна  Джеймисона.  И  притом  очень
тщательно.
     - И все-таки недостаточно тщательно, черт возьми.
     Лоран удивленно посмотрел на меня.
     - Вы на самом деле не понимаете?
     - На самом деле.
     - Сдается мне, это очень интересно, -  задумчиво  произнес  Лоран.  -
Очень.
     - Ладно. Почему я до сих пор жив?
     - Я очень любопытен, мистер Гамильтон, и надеялся, что вы  расскажете
мне о своей воображаемой руке.
     Значит, раньше я не ослышался, и все же решил попробовать сблефовать.
     - Какой руке?
     - Не надо прикидываться, мистер Гамильтон. Если мне покажется, что  я
проигрываю, то придется воспользоваться вот этим. - Он покачал  головой  и
указал на иглопистолет. - И больше вы не проснетесь.
     Черт! Он знал. Единственное, чем я мог пошевелить,  были  уши  и  моя
воображаемая рука, и Лорану это было известно! Я не смогу заманить  его  в
пределы досягаемости.
     При условии, что он действительно знает обо всем.
     Мне нужно подманить его к себе.
     - Так и быть, - сказал я. - Но мне бы хотелось знать,  каким  образом
вы это выведали. Шпион в РУК?
     Лоран рассмеялся.
     - Хорошо, если бы  так.  Нет.  Мы  изловили  одного  из  ваших  людей
несколько месяцев назад, практически  случайно.  Когда  я  понял,  кто  он
такой,  то  вынудил  его  заговорить  о  вашей  работе.  Он  смог  кое-что
рассказать  мне  о  вашей  замечательной  руке.  А  сейчас,  надеюсь,   вы
расскажете мне больше.
     - Кто это был?
     - Ну, в самом деле, мистер Гамильтон...
     - Кто это был?!
     - Неужели вы действительно ожидаете, что я  буду  запоминать  фамилию
каждого донора?
     Кто же это угодил в банк органов Лорана? Незнакомец, знакомый,  друг?
Но разве хозяин бойни запоминает каждого зарезанного быка?
     - Меня интересуют так называемые паранормальные способности, - сказал
Лоран. - Я запомнил  ваше  имя.  А  потом,  когда  я  уже  почти  заключил
соглашение с вашим приятелем-поясовиком Джеймисоном, то  вспомнил  кое-что
необычное о его коллеге по экипажу. Вас называли Джил Ловкая Рука, не  так
ли? В порту вам бесплатно подавали выпивку, если вы ее брали  воображаемой
рукой.
     - Вдвойне, черт побери! Вы решили, что Оуэн был  сыщиком,  да?  Из-за
меня?
     - Вы зря бьете себя в грудь, мистер  Гамильтон.  Этим  вы  ничего  не
добьетесь. - В голосе Лорана появились  стальные  нотки.  -  Поразвлекайте
меня, мистер Гамильтон.
     Я пошарил рукой вокруг себя, подыскивая что-нибудь, способное  помочь
мне высвободиться из моего  стоячего  узилища.  Нет,  не  повезло.  Я  был
упакован, как мумия, и сорвать мою смирительную  рубаху  было  невозможно.
Все, что я смог нащупать воображаемой рукой, это что я спеленат  по  самую
шею и  в  прямом  положении  меня  удерживает  подпирающий  стержень.  Под
повязками я был совершенно гол.
     - Я продемонстрирую вам свои сверхъестественные способности, - сказал
я, - если вы угостите меня сигаретой.
     Может быть, это заставит его ко мне приблизиться? Кое-что он  знал  о
моей руке.  Он  положил  одну-единственную  сигарету  на  край  маленького
столика на колесах и подтолкнул его в мою сторону. Я подхватил сигарету и,
поднеся ее ко рту, стал ждать, в надежде, что он подойдет зажечь ее.
     - Моя ошибка, - пробормотал он и, подтянув столик к себе, повторил то
же самое, только с зажженной сигаретой.
     Не повезло! По крайней мере, я смог закурить. Я  стряхнул  пепел  как
можно дальше - примерно фута на два. Мне приходилось двигать  воображаемой
рукой медленно, иначе пепел просто осыпался бы сквозь пальцы.
     Лоран зачарованно наблюдал за этим. Свободно перемещающаяся  отдельно
от моего тела сигарета  повиновалась  моей  воле!  Глаза  его  следили  за
окурком с нескрываемым ужасом. И это было плохо. Возможно,  сигарета  была
ошибкой.
     Некоторые смотрят на пси-способности как на нечто сродни  колдовству,
а на людей,  ими  пользующихся,  как  на  слуг  Сатаны.  Если  Лоран  меня
испугался - мне не жить.
     - Интересно, - произнес он.  -  И  до  какого  расстояния  вы  можете
дотянуться?
     Он заранее знал мой ответ.
     - На расстояние своей настоящей вытянутой руки, разумеется.
     - Но почему? Другие же могут действовать на  гораздо  большем.  А  вы
почему не можете?
     Он находился прямо передо мной, на другом  конце  комнаты,  в  добрых
девяти метрах от меня и сидел, развалившись в кресле. В одной руке у  него
была  рюмка,  в  другой  -  иглопистолет.  Вид  у  Лорана  был  совершенно
беззаботный. Интересно, подымется ли он с этого удобного кресла,  подойдет
ли хоть немного ближе ко мне?
     Комната была  небольшой  и  пустой;  казалось,  что  мы  находимся  в
подвале. Кресло Лорана и небольшой складной  бар  -  вот  и  все  предметы
обстановки, если только не было еще чего-нибудь позади меня.
     Подвал этот мог находиться где угодно, в любом районе Лос-Анжелеса  и
даже за его пределами. Если на самом деле было утро, то в данный момент  я
мог быть в любом месте земного шара.
     - Действительно, - сказал я,  -  другие  способны  достигать  гораздо
дальше, чем я. Но у них нет моей силы. Ведь  это  все-таки  рука,  хоть  и
воображаемая, и я не способен представить ее себе трехметровой.  Возможно,
кто-нибудь мог бы убедить меня, что она длиннее, и  я  бы  попробовал.  Но
возможно, это могло бы и уничтожить доверие, которое я к ней испытывал.  И
тогда у меня будет только две руки, как у остальных. Лучше пусть останется
так, как есть...
     Я докурил сигарету и выбросил окурок.
     - Пить хотите?
     - Конечно, но  только  если  у  вас  найдется  игрушечный  стаканчик.
Другого мне не поднять.
     Он нашел рюмку-наперсток  и  переслал  ее  мне  на  краю  катающегося
столика. У меня едва хватило силы ее поднять. Лоран не сводил с меня глаз,
пока я не выпил и не поставил рюмку.
     Старая приманка в образе сигареты. Вчера я воспользовался  ею,  чтобы
подцепить девушку. Сегодня она помогает мне остаться в живых.
     Действительно ли хотел я покинуть этот мир,  крепко  зажав  что-то  в
своем воображаемом кулаке? Развлекая Лорана, поддерживая  в  нем  интерес,
пока...
     Да где же я? Где?!
     И вдруг я понял.
     - Мы в меблированных комнатах "Моника", - сказал я. - И нигде более.
     - Я знал, что вы рано или поздно догадаетесь, - улыбнулся Лоран. - Но
уже поздно. Я вовремя добрался до вас.
     - Не будьте  так  дьявольски  самодовольны.  Это  произошло  по  моей
глупости, а не из-за вашего везения. Мне следовало это почуять. Оуэн ни за
что не забрел бы сюда по собственной воле. Вы велели ему здесь поселитьс