вшей с поверхности вибрации от уличного движения. "Не могли бы вы
отпустить меня ... -- атлет запнулся, -- ... то есть нас ... прямо сейчас?"
Эрик помедлил, преодолевая абсурдное в его положении чувство неловкости.
"Нет. -- сказал он наконец, -- Но для вас это не играет ровно никакой роли:
скажите им, что я вас взял в качестве заложника, а вы сумели убежать." На
стене справа от Эрика сидела огромная улитка с ядовито-зеленым жирным телом
и массивной черной раковиной. Переплетение кабелей на противоположной стене
напоминало девичью косу. "Если они сделают у меня дома обыск, -- сказал
милиционер хрипло, -- то, что бы я им потом ни объяснял, мне конец."
Наступила неловкая пауза. "Я клянусь, -- истово произнес атлет, -- что
ничего про вас не расскажу!" Эрик молчал. "Вы можете оставить себе ее! --
атлет подтолкнул вперед Аннету, -- Как гарантию, что я им ничего не
расскажу!" Девица резко обернулась, но милиционера это не остановило:
"Послушайте, Иванов, будьте же, наконец, человеком ..." Эрик отступил назад
и рассмеялся. "Чем больше я вас слушаю, тем больше убеждаюсь, что доверять
вам -- после того, что я сегодня видел, -- мог бы только клинический
идиот." Он отступил еще на один шаг и, видя, что атлет пытается
протиснуться мимо Аннеты вперед, поднял пистолет: "Не советую."
"Подождите." -- попыталась вмешаться девица. "У тебя, нидерландская морда,
кишка тонка человека убить." -- голос милиционера состоял, в равных долях,
из страха, смелости и презрения. "Сейчас увидим." -- Эрик перестал
пятиться, взял пистолет двумя руками и прицелился атлету в грудь.
"Подождите." -- повторила Аннета более требовательно. "Вернее, двух
человек! -- с истерической безшабашностью выкрикнул милиционер, наступая
вперед, -- Если ты меня застрелишь, подонок, то я ведь и Аннету за собой в
канаву потащу!" "Я вас застрелю так, что ваше тело останется на ..."
"Заткнитесь оба! -- на этот раз в голосе девицы было что-то, от чего Эрик
осекся на полуслове, а атлет остановился, как вкопанный. -- За нами кто-то
идет."
     На мгновение наступила тишина.
     "За нами кто-то идет. -- повторила Аннета. -- Слышите?"
     Затаив дыхание, Эрик прислушался ... Тум-м ... тум-м ... тум-м ...
Ошибки быть не могло -- до него доносились мерные, как удары метронома,
тяжелые шаги какого-то существа. Судя по напряженной фигуре атлета, тот
тоже слышал их. Черная жидкость в канаве еле заметно колебалась в такт
шагам от стены к стене.
     Эрик медленно разлепил пересохшие губы: "Вперед!" -- сказал он
почему-то шепотом. Аннета повернулась к атлету и подтолкнула его в грудь:
"Пошли, Сергей!" Милиционер помедлил две-три секунды (видимо, решая, стоит
ли продолжать ссору), потом повернулся и быстро пошел по коридору, вихрем
увлекая за собой девицу. Эрик устремился за ними. Тум-м ... тум-м ... тум-м
... Звуки шагов догоняли и перегоняли их, отражались от пустоты туннеля
впереди и возвращались обратно, усилившимися в сорок раз. Тум-м ... тум-м
... тум-м ... Рассекая розовый туман грузной обтекаемой тушей, чудовище?...
пресмыкающееся?... зверь?... мчался по их следу ... опустив клыкастую тупую
морду к самой земле ... вынюхивая уродливым мокрым носом следы их ног ...
Атлет ускорил шаг -- чтобы поспевать за ним, Аннете приходилось теперь
бежать. Тум-м ... тум-м ... тум-м ... Эрик кожей спины чувствовал волны
страха, нагонявшие его сзади: с клыков зверя, верно, капала ядовитая слюна
... он был защищен от пуль непробиваемым костяным гребнем, утыканным
острыми, как шипы, рогами ... невидимый в темноте, бесформенный, как сам
ужас ... Хлоп-п! -- Аннета споткнулась и с размаху упала -- атлет
проволочил ее за собой, потом остановился -- девица поднялась ... они опять
побежали ... Аннета упала снова. Эрик огляделся в поисках лестницы, ведущей
наверх, -- и, как назло, не обнаружил ни одной. Тум-м ... тум-м ... тум-м
... Расстояние до источника шагов не превосходило уже двухсот-трехсот
метров. "Иванов!! -- надсадно заорал милиционер, будто Эрик был в километре
от него, -- Будьте же человеком, дайте ключи!" "Чтобы вы могли спокойно
бросить ... -- Эрик замялся, -- А-а, черт с вами!..." -- он начал рыться в
кармане в поисках ключей. Тум-м ... тум-м ... тум-м ...
     На мгновение наступила тишина.
     "Крысы." -- вдруг сказала Аннета спокойным, обыденным голосом.
     Эрик застыл, прислушиваясь. "Что?" -- непонимающе переспросил атлет.
"Там, впереди, крысы." -- девица четко и ясно выговаривала каждое слово, ее
французский акцент был почти не слышен. Эрик, наконец, услыхал еле
различимые писк и топот. "Что будем делать?" -- из-под тонкой пленки
аннетиного спокойствия просвечивала истерика. Тум-м ... тум-м ... тум-м ...
-- доносилось из темноты коридора позади них. "Ключи! -- яростно заорал
атлет, -- Ключи давай, с-сукин сын!" "Ключи вам теперь не нужны. -- Эрик
старался, чтоб его голос звучал твердо, -- Бежать некуда." Милиционер издал
странный горловой звук, будто захлебнулся соляной кислотой. Хаотический
писк и топот крыс неумолимо приближались к ним спереди. "Аннета! -- быстро
продолжал Эрик, не давая атлету вставить слово, -- Объясните вашему другу,
что он должен сейчас делать." Мерные шаги неведомого зверя неумолимо
нагоняли их сзади. Сжимая кулаки, милиционер слепо шагнул к Эрику, но ему
преградила путь Аннета. "Сереженька, миленький, успокойся!... -- она
говорила просительно и одновременно твердо, как с маленьким ребенком, --
Сейчас нужно застыть на месте и не шевелиться ... я же тебе
рассказывала!..." Скрежеща от злости зубами, атлет остановился. Тум-м ...
тум-м ... тум-м ... -- шаги зверя раздавались уже совсем близко. Аннета
повернулась к Эрику: "Что будет, если это ... -- она запнулась в поисках
подходящего слова, -- ... животное доберется до нас раньше крыс?" "Я
постараюсь его застрелить." -- отвечал Эрик.
     Он отступил на пять шагов назад, повернулся к своим спутникам спиной
и, держа наготове пистолет, направил луч фонаря в черную глубину туннеля.
Тум-м ... пауза ... тум-м ... пауза ... тум-м ... Шаги стали замедляться --
судя по звуку, зверь был уже совсем рядом ... Эрик поводил лучом фонаря
вверх-вниз и вправо-влево, но не увидал ничего, кроме жирного отсвета
черной жидкости на дне канавы. Он шагнул вперед ... и тут же замер,
вспомнив о крысах. "Вы их уже видите?" -- его хриплый голос умчался в оба
конца туннеля, попеременно отражаясь от стен, пола и потолка. "Нет. --
ответила Аннета и тут же поправилась, -- Да." Тум-м ... пауза ... тум-м ...
Зверь, наконец, остановился ... Эрику показалось, что он увидал в глубине
туннеля мерцание багрово-красных глаз ... мерцание глаз и отблеск
саблевидных клыков ... мерцание глаз, блеск клыков и сверкание острых, как
кинжалы, когтей ... по его спине побежали мурашки. "Они уже здесь. -- Звук
аннетиного голоса чуть не заставил Эрика подпрыгнуть на месте, -- Бегут, не
останавливаясь." -- девица четко и спокойно выговаривала слова с будничной
интонацией каждодневной беседы за обеденным столом. Тум-м ... пауза ...
тум-м ... пауза ... тум-м ... -- шаги зверя стали слышны опять, несколько
тише ... теперь они, вроде бы, удалялись. Мимо Эрика промчалась первая
крыса, потом еще четыре -- распластавшись на полном скаку, как призовые
рысаки ... затем они понеслись сплошным потоком, наводнением, лавиной --
как буденновская конница в фильмах о Гражданской войне. Они с размаху
налетали на эриковы сапоги, падали, подминаемые своими соратницами,
вскакивали, мчались дальше ... Животные, бежавшие по краю дорожки, иногда
обрывались в канаву ... через несколько секунд выбирались обратно,
стряхивали с голых тел черную дымящуюся жидкость и опять вливались в поток.
Это была большая стая, намного больше двух предыдущих -- когда последние
крысы пробегали мимо ног Эрика, передние уже скрылись за чертой,
разделявшей свет его фонаря и темноту туннеля. Наконец, дорожка опустела.
     Эрик выждал для верности несколько секунд, потом повернулся, чтоб
посмотреть, что делают его спутники. Те застыли, не шевелясь, спиной к нему
-- лишь пятно света от аннетиного фонаря дрожало на мокрой поверхности
цемента. Эрик раскрыл рот, чтобы окликнуть их ... как вдруг позади него
раздался дикий рев ... нет, крик! -- крик боли разрываемого на части живого
существа. Низкий вибрирующий вопль проникал внутрь тела, раздирал
барабанные перепонки, диафрагму и желудок -- так, что хотелось сесть на
корточки, сжаться в комок и закрыть уши руками. Эрик нашел регулировку
чувствительности микрофонов на рукаве своего комбинезона и скрутил ее до
нуля ... но легче не стало -- крик проникал сквозь тонкий материал шлема.
Он посмотрел на своих спутников -- Аннета прижалась к груди атлета, закрыв
уши руками, милиционер возился с регулировкой своих микрофонов. Вдруг из
канавы на дорожку вылезла крыса ... Эрик застыл, как вкопанный, -- однако
атлет, ничего не замечая, продолжал возиться с пультом аудио-управления.
Несколько длинных мгновений животное водило по сторонам слепыми белыми
глазами, потом отряхнулось ... еще помедлило ... и, наконец, галопом
понеслось по следам своих товарок. В этот момент крик неведомого зверя
стих.
     Эрик включил свой микрофон и две-три секунды слушал гулкую, пустую
тишину.
     Держа наготове пистолет, он подошел к атлету и Аннете, и похлопал
милиционера по плечу. Тот включил свой микрофон. "Быстро уходим. -- сказал
Эрик, -- Шагайте, как можно, тише -- крысы, видимо, чувствуют сотрясение
почвы." После того, как зверь умолк, тишина в туннеле казалась абсолютной.
"Дискуссию о ключах я считаю законченной. -- Эрик сделал паузу в ожидании
возражений, но милиционер промолчал, -- Через полтора часа, если все будет
нормально, я вас отпущу." Атлет стоял, молча глядя перед собой, кулаки его
были сжаты. "Но если не все будет нормально, -- Эрик почувствовал, что его
щеки вспыхнули, а кровь застучала в висках, -- я отдам вам ключи, а, когда
вы отомкнете наручники, застрелю вас." -- он замолчал и глубоко вздохнул,
стараясь успокоиться. "Сереженька, пошли! -- Аннета умоляюще положила руку
на атлетов рукав и попыталась заглянуть милиционеру в глаза, -- Полтора
часа роли не играют." Атлет молча повернулся и быстро зашагал по коридору,
увлекая за собой девицу. Эрик последовал за ними на расстоянии четырех-пяти
метров.

     Через десять минут (в половине четвертого) они добрались до "их"
выхода на поверхность. Эрик бросил атлету ключи -- тот переставил наручники
-- Эрик поднялся по лестнице наверх -- милиционер с Аннетой последовали за
ним. От пронизывающего холода розовая влага на их комбинезонах немедленно
превратилась в лед. Было уже почти совсем темно. По низкому небу неслись
темно-серые неровные облака. Микроавтобус, сиротливо стоявший там, где был
оставлен, доказывал, что в мире еще остались незыблимые истины. Эрик бросил
атлету ключи, тот переставил наручники и вернул ключи Эрику. Хлеставший изо
всех подворотен ветер гонял по кругу рои мелкого снега. В привычной
атмосфере городских джунглей дикие события последних трех часов немедленно
подернулись дымкой нереальности. Действительно ли Эрик слышал шаги
неведомого зверя -- или они ему просто померещились?... Видел ли он полчища
мутантных крыс -- или это был оптический обман, навеянный усталостью,
жарой, жаждой, голодом, головной болью и случившимися с ним уголовными
ужасами?... (А может, наоборот, уголовные ужасы являлись изощренной
галлюцинацией, навеянной фантастическими приключениями в подземелье?!...)
Эрик отпер микроавтобус -- Аннета с атлетом собрали барьеры, которыми был
огорожен канализационный люк, и погрузили их в багажное отделение -- Эрик
водворил крышку люка на место. От движения тел розовая пленка льда на их
комбинезонах потрескалась и отвалилась. Подгоняемые ветром, как куски
черной оберточной бумаги, через двор пролетели три мутантные летучие мыши,
сделали круг над головами людей и скрылись в окнах одного из заброшенных
домов. "Водить умеете?" -- спросил Эрик; "Да." -- коротко ответил атлет.
Эрик бросил ему ключи от микроавтобуса -- скованные наручниками, милиционер
и Аннета неловко залезли в кабину. "Если сделаете что-нибудь не то, стреляю
без предупреждения. -- сказал Эрик, садясь позади атлета, -- Мне терять
нечего."
     Милиционер завел мотор, плавно стронулся с места, вырулил на Садовую и
поехал по направлению к Парку Культуры. Кондиционер работал на полную
мощность, и через три минуты они откинули забрала своих шлемов -- Эрик с
наслаждением вытер лицо тыльной стороной ладони. Движение в этот час было
довольно густым, ехать приходилось медленно -- атлет заметно нервничал.
Метель бросала на ветровое стекло пригоршни зеленого снега, смазывая
очертания окружавшего их мира. Как это всегда бывает, исподволь
накопившиеся признаки наступающего Нового Года в какой-то момент достигли
критической массы и стали очевидны. На бульваре там и сям торчали
обмотанные гирляндами лампочек елки, по тротуару шел отдувавшийся от
сознания собственной важности и спотыкавшийся от бесчисленных стопариков
Дед Мороз. Витрины магазинов сверкали роскошью елочных игрушек, на Цветном
бульваре толстая тетка в огромных валенках и белом фартуке продавала
связанные в зеленые торпеды облезлые елки. Суетливые, как муравьи, прохожие
волокли гигантские авоськи, набитые шампанским и водкой, из "Даров Моря" на
Смоленке торчал чудовищный хвост очереди за чем-то сногсшибательно вкусным
... копченой латимерией?... варено-мороженными головунами?... икрой
минтая?... Привычные видения готовившейся к Новому Году Москвы задвинули
ужасы последних часов в самый дальний уголок сознания Эрика. Он
непроизвольно облизнулся, вспомив прошлый Новый Год, когда Ленка
Вишневецкая приготовила три разных -- но в равной степени потрясающих --
салата из одной двусотграммовой банки лосося в собственном соку ... Когда
слабый по части выпивки Шура Лысов упал лицом -- как в анекдоте -- в только
что поданное на стол блюдо с заливной рыбой и безмятежно захрапел ... Когда
Мишка Бабошин стал вязаться к извечной возмутительнице спокойствия жен
Лелечке Голубевой, а Тонька -- мишкина жена -- влепила им обоим по пощечине
... и тут же получила две пощечины сдачи ... Когда Женька Вишневецкий
сыграл на пианино странно-тревожную и до боли в вестибулярном аппарате
синкопированную пьесу собственного сочинения, а потом долго плакался, что
никак не может понять, чем хочет заниматься -- музыкой или наукой ... Когда
Лялька Макаронова, вспомнив свои занятия современным танцем в ансамбле
"Терпсихора", станцевала -- под женькин виртуозный аккомпанемент --
индийский танец плотской любви, повергнув мужскую половину аудитории (за
исключением Шурки Лысова) в состояние сексуального ступора ... Господи,
каким счастливым и безмятежным все это казалось теперь!...
     Микроавтобус свернул на Комсомольский проспект -- движение стало не
таким густым. Через две минуты они остановились у подъезда аннетиного дома.
     "Иванов! -- вдруг обернулся атлет, -- Последний раз прошу, отпусти. --
его арийское лицо исказилось, -- Не отпустишь -- жизнь положу, а найду тебя
... и тогда берегись!..." -- он захлебнулся никогда не испытанной до этого
злобой бессилия. "Я вас отпустить не могу." -- невыразительно отвечал Эрик.
"Сволочь!" -- не вполне владея своим голосом, прохрипел милиционер.
"Сергей, перестань! -- вмешалась Аннета, -- Будь мужчиной ... ты теряешь
сейчас и свое лицо, и свое время!" По плохо освещенной улице за окном
микроавтобуса спешили редкие прохожие. Метель гнала вдоль тротуара столбы
зеленого снега. "И ты, с-сука?!..." -- атлет занес кулак над аннетиной
головой. "Прекратите! -- Эрик ткнул пистолетом милиционеру в шею, -- Если
вы ударите ее или как-нибудь еще привлечете внимание прохожих, я стреляю."
Замороженным движением атлет опустил руку -- казалось, он вот-вот взорвется
от ненависти. "Ладно, мандавошка французская, -- сказал он сдавленным
голосом, -- я с тобой потом разберусь!"
     "Выходите наружу. -- приказал Эрик, -- Желательно, не демонстрируя
наручников." Он задвинул забрало своего шлема, расстегнул молнию на груди и
сунул руку с пистолетом за пазуху.
     Они заперли микроавтобус, поднялись по лестнице на пятый этаж, Аннета
отперла дверь, они зашли внутрь. "Идите на кухню." -- приказал Эрик. Волоча
за собой спотыкающуюся девицу, атлет перешагнул через кухонный порог и
облокотился на посудный шкаф. "Подойдите к стене." -- сказал Эрик.
Милиционер подчинился. Гексафоническое радио на стене кухни шептало что-то
убедительно-неразборчивое. Лампочки на передней панели кулинарного комбайна
мигали, складываясь в радующие глаз узоры. Эрик достал ключи и бросил их
атлету: "Пропустите наручники между вон той трубой и стеной, замкните их
опять и верните мне ключи." Одновременно со щелчком замка наручников Аннета
опустилась на пол, откинулась спиной к батарее и закрыла глаза. Милиционер
сел рядом. Радио на стене перестало шептать и заиграло какую-то музыку ...
Эрик узнал "Марш Реалистов" Стинкевича. "У вас есть мужская одежда?" --
спросил он. "В шкафу в спальне напротив." -- ответила девица, не открывая
глаз. Атлет уставился прямо перед собой, лицо его застыло в ничего не
выражавшей маске. Эрик повернулся, пересек коридор и вошел в спальню.
Стоявший у окна декопроектор разбрасывал тонкие разноцветные лучи по углам
комнаты. Широкая двуспальная кровать под кисейным балдахином манила в свои
объятия. Теплый ароматизириванный воздух из отделанного красным деревом
кондиционера ласкал нос. Роскошь и чистота аннетиной квартиры делали
воспоминания о подземеле еще более нереальными. Вьюга уютно ударяла в
отмытые до кристальной прозрачности окна бирюзовыми снежинками. В левом
(меньшем) отделении шкафа висело несколько рубашек и дорогой костюм из
материи "с отливом"; на полках лежало чистое белье, два шерстяных свитера и
две пары джинсов. Если все это принадлежало татуированному, то размер
должен быть подходящим -- Эрик выбрал себе одежду и пошел в ванную комнату.
Тяжелые крысозащитные сапоги громко топали по лакированному паркету.
     Он свалил чистую одежду на пол в наиболее удаленном от ванны углу
комнаты, быстро разделся и залез под душ. На крючке висела щетка на длинной
ручке -- Эрик намылил ее и, сдерживая стоны наслаждения, стал тереть себе
спину. Он тщательно выскреб все тело, вымыл шампунем волосы и вылез из
ванны. На полке над раковиной лежали чьи-то бритвенные принадлежности -- он
побрился. Преодолев порыв еще раз залезть под душ, Эрик вытерся висевшим на
хромированной батарее полотенцем и стал одеваться. Автоматически
включившийся вентилятор высасывал из ванной последние молекулы пара.
Висевшая под потолком лампа инфракрасного света грела тело невидимыми
лучами.
     Когда он натягивал рубашку, сквозь закрытую дверь ванной донесся
приглушенный звук -- будто кто-то вскрикнул. Эрик торопливо застегнул
джинсы и, не одевая носок, приотворил дверь. Было тихо, лишь неразборчивое
бормотание радио доносилось из кухни. На стене коридора неслышно тикали
сделанные в виде серебряного месяца часы. Привычное чувство опасности
запульсировало у Эрика в висках ... что-то произошло. Неслышно переступая
босыми ногами, он попятился назад и вытащил из кармана лежавшего на полу
комбинезона пистолет (со все еще навернутым на дуло глушителем). Из плохо
закрученного душа упала капля и со звоном разбилась об эмалевое покрытие
ванны. Выполнивший свою задачу и автоматически выключившийся вентилятор по
инерции вращал лопастями в вентиляционном отверстии. В обойме оставалось
восемь патронов -- Эрик снял пистолет с предохранителя и взвел затвор. Из
ванной был виден длинный коридор, ведущий к входной двери, и квадрат света
на полу от кухонной люстры. На стене коридора висел ряд фосфоресцирующих
техно-миниатюр художника Ротунова, изображавших поэтапное преображение мира
силами Добра -- последний писк моды, доступный лишь большим начальникам и
кассиршам ГУМа. Эрик прокрался вдоль стены до дверного проема на кухню и
остановился, не решаясь войти ... мокрые следы его ног