ечей   мягко   колышется,  гоняя  тени  по  стенам.
Распятый Христос с болью во взгляде.  На двух шатких  табуретках
гроб с изуродованным телом моего отца. Перешептывание старушек в
черных платочках.  Слезы текут по моим щекам,  но нет сил, чтобы
вытереть их.
     Но нет.  Я еще помню тот,  первый день.  Я помню  смеющийся
мир, жучка и теплый ветер.  Я помню мою красивую нежную маму, ее
волшебные сказки по вечерам и пироги со свечами в день рождения.
Я помню сильные руки отца, подбрасывающие меня к самым облакам -
сердце замирало,  когда я летел в пустоту. Я помню теплые мягкие
губы, которые  ласкали  меня  темными ночами.  Я познал счастье,
любовь, свободу.  Я жил.  И сейчас хочу  жить.  Отпустите  меня.
Отпустите...

     Члены Советы   были  возмущены.  Волны  мыслей  захлестнули
Пространство Куба.  Но Ла был неумолим: "Я хочу обратно в мир. Я
хочу жить".
     Основной поток  мыслей  пробил  себе  дорогу   и   оттеснил
остальные: "Период,  который ты провел среди низших, был отмерен
тебе за нарушение  Высших  Законов.  Ты  прошел  все  испытания.
Поэтому мы вернули тебя. Ты не доволен?"
     "Да! Я хочу назад."
     "Но почему?"
     "Потому, что  здесь   я   не   испытываю   ничего.   Вечное
блаженство?  Чушь!  Только  пройдя  через  муки,  можно  познать
счастье."
     "Но ты  прошел  через  все  несчастья,  какие  только можно
испытать среди низших."
     "Вы забыли  о  жучке,  который  смеялся,  сидя на сиреневом
колокольчике, забыли о  безграничном  просторе  неба,  о  нежных
руках. Вы  никогда  не  испытаете  ничего  подобного.  А мне уже
никогда не забыть эти чувства.  Там,  на Земле,  я могу вдохнуть
ветер, увидеть облака,  услышать птиц, прикоснуться к траве. Что
вы можете предложить мне взамен здесь? Ни-че-го!"
     "Но мы   не   можем  вернуть  тебя.  Ты  искупил  вину.  Ты
свободен..."
     "Тогда я вновь нарушу Закон!"
     Совет устало сплел волны  мыслей  в  единую  нить  и  вынес
решение: "Продлить Период интеллекта Ла на неопределенное время".

     Ла открыл  глаза.  От  острой боли мутило,  все плыло перед
глазами.  На несколько минут он  замер,  стараясь  хоть  немного
облегчить боль.  Затем медленно, стиснув зубы, приподнял голову.
Недалеко  от  него,  в  кювете,  горела  разбитая  машина.   Ла,
мучительно   постанывая,   перевернулся   на  спину...  Огромное
ярко-синее небо хлынуло на него сверху,  с прохладным,  уносящим
боль  ветром,  с  ослепительными  облаками.  Солнце,  на которое
невозможно смотреть,  но так приятно почувствовать, ощутить всем
телом.  То ли от боли, то ли от яркого света текли слезы. Широко
раскрытым Ла вдохнул ветер,  такой знакомый земной ветер. И мозг
пронзило, словно молнией. Это было счастье! Счастье чувствовать,
видеть,  слышать. "Живу! Я живу!" Сознание утекало по каплям, но
Ла  не  боялся погрузиться в темноту.  Он знал,  что будет жить.
Несмотря ни на что.

     июль 1992