атил его за
руку.

- Вы что, умеете мысли читать? Говори!

- Не мысли, нет - но чувства... А от твоих чувств мне стало
страшно. И отпусти меня. Немедленно!

Финнар разжал руку, постарался успокоиться.

- Прости, не обижайся. Я не знал... Пойдем-ка лучше выпьем еще
вина?

Менестрель поразмыслил и согласился. Они пришли в незнакомый
Финнару зал, где рядами стояли столы и лавки, сидели и ели люди.
Сели на свободное место у окна. Вскоре к ним подошла женщина лет
постарше пятидесяти, в белоснежном фартуке, на котором были
вышиты цветы и листья. Тельпелин сказал ей что-то, чего Финнар не
понял. Финнар подумал, что будь они в его племени, он не стал бы
разговаривать при госте на непонятном для того языке. Здесь,
по-видимому, были другие обычаи.

Другая женщина принесла им два подноса с одинаковым набором
тарелок, потом принесла им кувшин вина. Еда была вкусной, вино -
крепким. А в голове у Финнара все вертелась одна и та же картина:
беззащитная спина Гортаура, догони, вонзи клинок.

- В спину бить подло. - Бесстрастно сказал вдруг Тельпелин между
глотками вина. Финнар вздрогнул. Как ему жить тут, если и мысли
его не являются его достоянием, а любой может прочесть их?

- О, гляди-ка - твоя мучительница!

Финнар непонимающе посмотрел на певца.

- Ну, Хэллот, наша Верховная Целительница. Вон она.

В указанном направлении и вправду обнаружилась Хэллот под руку с
каким-то пожилым мужчиной.

- А с кем это она?

- Как с кем? С мужем.

- С *мужем*? Финнар был потрясен до глубины души. Рушилось то
единственное, что удерживало его от отчаяния и безумия -
привязанность к Хэллот, надежда на совместную с ней жизнь. Как
она могла - обманывать его, изменять мужу?

- Может, у нее и дети есть?

- Есть двое, я и моя сестра. Гэллахэ, Целительница, как и мать. А
это мой отец - Главный оружейник.

Тельпелин лукаво улыбался, довольный произведенным на Финнара
эффектом. Эффект и вправду был силен - Финнару показалось, что
земля уходит у него из-под ног.

- Хэллот - твоя мать? Сколько же ей лет?

- Около восьмидесяти.

-...

- У детей Наместника другой срок жизни.

- У *чьих* детей?

- У детей Наместника Владыки, Гортхауэра, называемого на Западе
Гортаур Жестокий.

Ах, с каким же торжеством и наслаждением в голосе выговорил
Тельпелин эту фразу - почти по слогам. Финнара будто ударили по
голове. Он залпом проглотил содержимое стакана. Но уходить было
поздно - Хэллот со спутником уже подошли к их столу.

- Мы не помешаем вашей беседе? - спросила Хэллот. Ее муж без
вопросов сел за стол напротив Финнара, взял у Тельпелина стакан,
налил себе вина. О чем-то заговорил с сыном, тот ему ответил.
Финнар делал вид, что доедает сладкое блюдо из незнакомых ягод.
На самом деле горло ему свела судорога, мешавшая проглотить даже
небольшой кусочек. Он не поднимал глаз, стараясь сдержаться -
очень уж хотелось сделать что-нибудь страшное и неисправимое. Но,
почувствовав на себе чей-то взгляд, оторвался от тарелки. На него
в упор смотрел муж Хэллот, оценивая и изучая Финнара.

Взгляд светло-серых глаз был тяжелым. Седые волосы придавали лицу
старика особое благородство, но на нем было сейчас равнодушие и
пренебрежение - Финнар уже хорошо научился читать это выражение
на бесстрастных лицах здешних жителей, на него редко смотрели
здесь по-другому - и холодное, с ленцой, любопытство.

- Это и есть твоя новая забава? - на языке Трех племен спросил он
Хэллот. Финнар почувствовал, как краска стыда и гнева заливает
лицо. Он с надеждой посмотрел на Хэллот, но та улыбнулась мужу и
сказала громко и четко:

- Да, дорогой. Он вроде ничего?

- Дикарь, - буркнул старик, - зачем нам *такие*?

И заговорил дальше, как ни в чем не бывало, на своем свистящем и
шипящем наречии.

Финнар выскочил из-за стола и помчался к двери, уронив кого-то по
дороге.



* * *

Каким чудом он нашел дорогу в свою комнату? Но все же нашел и
бросился на кровать, уткнулся лицом в подушку и застонал. Каким
дураком он был, что хоть кому-то тут поверил! И кому - самому,
что ни на есть, вражьему отродью, дочери Гортаура. При мысли, что
с ней он спал, ласкал ее тело, принимал ее поцелуи, Финнару стало
дурно. Проклятая, проклятая крепость, проклятые слуги Моргота,
лживые и надменные, уверенные в своем превосходстве! И вот
расплата за детскую наивность... О, Эру - лучше бы добили сразу!

Финнар засунул руку под матрас и достал кинжал. Выход был
очевиден - у него достанет смелости вонзить его себе в сердце. Но
что-то его остановило: понемногу возвращались выдержка и мудрость
опытного бойца. Другой план показался ему более достойным гордого
воина Трех племен - он подстережет Гортаура с этим кинжалом, и
будь, что будет. Что будет, Финнар мог себе вполне ясно
представить - его, вне зависимости от успеха, ожидает мучительная
смерть. Но ее он больше не боялся - жизнь здесь представлялась
куда большим мучением. А что можно просто уехать, Финнар не
верил. Кто же отпустит так просто человека, видевшего столько,
сколько он?

Финнар терпеливо дожидался вечера. Когда Гэллахэ, как обычно в
начале вечера, принесла ему подсвечник, он выглядел совершенно
спокойным, улыбнулся Гэллахэ и даже подмигнул ей. Та слегка
приподняла брови в знак удивления, но ничего не сказала.

Он вышел из комнаты и пошел по коридору, на ходу проверяя, удобно
ли лежит кинжал в рукаве, легко ли его выхватить при
необходимости.



* * *

В музыкальной комнате, как он и ожидал, было полным-полно людей.
Пели две симпатичные девушки, третья аккомпанировала на лютне.
Пели на правильном эльфийском, но совсем в другой манере. Финнар
огляделся, пошарил глазами по комнате и увидел на противоположном
конце комнаты того, кого искал. Гортаур сидел на лавке у камина -
прямо, будто опираясь на спинку невидимого трона. Опять небрежная
прическа и простая черно-фиолетовая одежда, не украшенная даже
вышивкой, в отличие от остальных.

Финнар начал потихоньку продвигаться к камину. Впервые он
заметил, что большинство присутствующих вооружено - кинжалы,
подобные его, на поясе у многих метательные ножи. Финнар
осторожно нащупал в рукаве левой руки свой кинжал. И тут же
увидел, как девушка, стоявшая спиной к нему, подвинула руку
поближе к поясу, на котором крепились ножны кинжала.

Финнар был слишком хорошим воином, чтобы не распознать в этом
жесте бессознательное ощущение опасности и готовности к встрече с
ней. Спроси ее сейчас - отчего ее рука почти легла на рукоять
кинжала, она, пожалуй, удивится. Но в случае опасности она
отреагирует быстро и наилучшим образом - оттого, что не станет
раздумывать, а доверится выучке и инстинктам. Сколько раз сам
Финнар пытался объяснить это молодым воинам - но подобное знание
приходило лишь с опытом. Финнар впервые задумался об уровне
подготовки здешних воинов - если даже какая-то девчонка так
хорошо выучена.

Дойдя до лавки, на которой сидел Гортаур, Финнар уже был в тихой
истерике: абсолютно все в комнате каким-то непонятным образом
улавливали исходящую от него опасность. Никто не стоял к нему
спиной, хотя никто и не оборачивался - просто как-то оказывались
к нему в пол-оборота - и руки на рукоятях - и увлеченно при этом
слушали пение... "Колдуны проклятые!" - мысленно застонал Финнар.
Он остановился за спиной Гортаура, еще раз удивившись, какая у
Жестокого, да и у всех в этой комнате, прекрасная осанка.
Закралась мысль о возможной связи этого с уровнем владения
оружием и частыми тренировками, но было не до рассуждений.
Нашарил клинок...

Медленно - и все равно слишком быстро - Гортаур обернулся к нему
и взглянул прямо в глаза. Снизу вверх взглянул - а как будто
сверху навис. "Ну что же ты?" - прозвучал прямо в голове у
Финнара его колдовской голос. - "Что же не бьешь?" Губы
красавчика не пошевелились, но тем не менее Финнар слышал его
именно ушами. Жестокий плавно встал, не отрывая глаз от Финнара,
подошел к нему вплотную.

- Вылечили на свою голову... - вслух, полушепотом сказал он. - Я
ж тебя, скотину, сам оттуда вез, коня загнал...

От этого голоса у Финнара мутилось все в голове, к глазам
подступали слезы. Хотелось упасть перед ним на колени и целовать
Гортауру руки. С трудом Финнар сообразил, что это какое-то
колдовское наваждение и удержался.

- Я же думал, вы не совсем еще безнадежны. Надеялся, хоть так ты
что-то поймешь. Щенок, дикарь... Выучить чему-нибудь тебя хотел!

От его свистящего шепота Финнар терял последние остатки разума,
проваливался в бездну. Собрав последние силы, он отвел глаза и
рванулся к двери. На него испуганно оглядывались, шарахались с
дороги.

Финнар бежал по коридору, словно загнанный зверь. Оглядывался
через плечо, никого за спиной не видел - и все равно бежал.
Прочь, подальше от рыжеволосого колдуна, от его лишающего разума
голоса, ото всех этих читающих мысли слуг и детей Врага.

Коридоры... анфилады... переходы... лестницы... Есть ли здесь еще
что-нибудь кроме лестниц и коридоров? Стены из черного камня...
Вот, кажется, его дверь. Финнар толкнул ее - но оказался в
другой, незнакомой комнате. Прямо напротив двери, лицом к нему за
письменным столом, заваленным книгами, сидел человек пожилого
возраста, по виду не похожий на здешних, внешне - вылитый Атани.
Он поднял глаза и насмешливо посмотрел на Финнара, замершего, как
истукан.

- Та-ак... - заговорил он на наречии племени Финнара. - Без стука
врываемся в чужие комнаты. Забываем поздороваться. Одеваемся
максимально нелепым способом. И, наверное, жутко обижаемся, когда
принимают за дурака.

Незнакомец чуть привстал и неожиданно рявкнул на Финнара:

- А ну-ка, выйдите вон отсюда и зайдите, как положено, молодой
человек!

Финнар немедленно закрыл за собой дверь снаружи - но вот
стучаться в нее не стал. Полученная трепка помогла хоть немного
успокоиться. Говорить, однако, с этим человеком - явный
предатель! - Финнару сейчас не хотелось. Возможно, позже...

Финнар сориентировался в коридоре, понял, где должна находиться
дверь его комнаты. Вошел в нее, подошел к окну, раздумывая, где
же он потерял кинжал. За спиной раздалось легкое покашливание. Он
оглянулся - у двери стоял, изящно опершись на нее, Гортаур.



* * *

Рыжеволосый чародей улыбался, и эта улыбка не предвещала ничего
хорошего для Финнара. Разве что залюбоваться на нее можно было -
да не в обычае Финнара было заглядываться на мужчин. Даже таких.

- Ну, вот и славно. Пришел сюда ты не по своей воле - так по
своей уйдешь.

Финнар от радости не мог вымолвить ни слова - его отпускают! Но
потом родилось сомнение: наверняка, это какая-то ловушка - не
могут его так просто отпустить.

- Так что, если ты не против - ты свободен.

Теперь Гортаур говорил с ним, не применяя никакого колдовства -
голос был таким же естественным, как во время тренировки. Вот
только насмешка, разочарование и отвращение звучали в этом
голосе. И Финнар подумал, что как же это - теперь всех людей они
будут считать такими же глупыми и неуклюжими, как он сам. Эти
надменные полулюди, полу-непонятно-кто. Которых вся их
образованность и воспитанность не делает людьми, ибо самый
неотесанный из людей способен понять и простить другого. А *эти*
- нет. Люди, которые ставят знания и манеры превыше всего,
которые замкнулись в своей гордости и надменности. Это не люди.
Это *нелюди*.

- Никуда я не пойду. - спокойно и твердо сказал Финнар. - Я
останусь здесь. Вы назвали меня гостем - кто же выгоняет гостя?

- Я. Я, Гортхауэр, Наместник Владыки Мелькора.

Слова упали, словно шесть свинцовых брусков - тяжело и глухо. Но
Финнар уже не чувствовал себя неуклюжим. "Я Человек!" - эта мысль
расправила ему плечи.

- Ты здесь не хозяин - всего лишь наместник; не бери на себя
право хозяина: приглашать и выгонять гостей.

- Ты уйдешь, человек!

В голосе Гортаура неожиданно послышались нотки истерики. Финнар
торжествующе улыбнулся.

- Да, Майа Аулендил, я - *человек*. А ты - нет. И тебе не стать
человеком никогда, хоть ты и обзавелся таким отличным телом.
*Красавчик*. - Финнар уже откровенно издевался над ним.

Смуглое лицо Гортаура побледнело - и страшен, но все же
нечеловечески прекрасен был его лик. Разьяренные кошачьи глаза,
казалось, сейчас начнут метать молнии, закушена нижняя губа, от
гнева резко обозначились скулы. Видна была еще не зажившая до
конца ссадина на щеке - след меча Финнара. Но Финнар не испытал
страха. И спокойно выдержал взгляд.

- Ты уйдешь сам - или тебя выкинут воины!...

Ах, как сладко было слышать, что у самого Гортаура срывается
голос! Финнар понял, что упираться действительно бесполезно - все
равно его, безоружного, выставят прочь. И произнес совершенно
беспечным тоном:

- Ну так покажи свое гостеприимство, наместник. Не выставишь же
ты меня идти пешком и без одежды?

- Угу... И Сильмариллов в придачу дам, и золота мешок - приходи
еще, дорогой гость...

Такая детская обида прозвучала в голосе Гортаура, что Финнар даже
почувствовал к нему мимолетную симпатию.

- Не дикари же мы; дам тебе все для дороги. Иди вперед.



* * *

Он действительно получил от Гортаура нужные для дороги вещи -
теплый плащ, сапоги, какую-то еду и меч. Лошадь ему тот дал не
самую лучшую, но вполне пригодную к путешествию. Посмотрел на
одежду Финнара, поискал в кладовой куртку - не нашел. Снял с себя
теплую шерстяную с меховым капюшоном куртку, протянул Финнару. На
лице у Жестокого было такое выражение, словно попроси его Финнар
снять с себя всю одежду - снимет и отдаст, лишь бы поскорее от
Финнара избавиться.

Меч, впрочем, отдал за воротами - и сам вышел провожать его с
мечом в руке. Видно, не доверял.

- Ты в племя-то со всем этим добром не показывайся - не поймут.
Выбрось по дороге.

Финнар пришпорил лошаденку, торопясь куда-то в непроглядную ночь.
Он боялся, что Жестокий может передумать. Вслед ему донеслось
веселое:

- И не вздумай возвращаться...

Одиннадцать дней в дороге придали Финнару вид узника, чудом
вырвавшегося из страшных застенков Ангбанд. Припасы кончились на
восьмой день, а снаряжения для охоты у него не было. Финнару все
время было холодно и тоскливо, хотелось есть. Глаза у него
запали, во взгляде появилось легкое безумие.

Он то ругал себя, что не смог остаться там подольше, узнать
что-нибудь полезное и новое, поучиться у Гортаура - как там они
его звали, Гортхауэр, что ли? - воинскому искусству. То
радовался, как ребенок, что сумел вырваться живым из вражьего
логова и возносил благодарственные молитвы Валар. Чем ближе он
оказывался к родным местам, тем страшнее ему представлялось это
место, угрюмая Ангбанд, все большими порождением ночного кошмара
представали увиденное там. Теперь он точно был уверен, что все
это было только наваждением Врага.

Лица стирались из памяти, искажались, расплывались. И только одно
лицо - лицо Гортаура во время разговора с ним в комнате осталось
в памяти Финнара навсегда, теша его самолюбие.



* * *

В племени Финнару, рассказавшему потрясающую историю о своем
пленении и побеге из плена, поверили сразу. Уж больно подходящий
к этой истории у него был вид - неестественно бледное лицо,
шальные глаза с полубезумным взглядом, шрамы - "от пыток" - на
теле. Поверили и зауважали, никто и не припомнил ему потерю всего
отряда.

Сам Финнар, рассказывая раз за разом свою историю всем желающим,
через полгода поверил в нее полностью - и про мрачные подвалы, и
про издевательства орков, и про свой непосильный труд и страшные
пытки. Вот только про ужасное обличие Гортаура Жестокого он никак
не мог начать рассказывать - не рассказывалось, и все тут.



КОНЕЦ



15.12.97-14.01.98

-----------------------------------------------------------------
(С) Нина Новакович, Павел Кожев, 1998
-----------------------------------------------------------------