отом  мы  с  Римлянином
долго беседовали, я говорил по-испански, а он уж не  знаю по-каковски, и так
мы с ним, кажется, разработали весь план кампании на завтрашний день.


ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

     Не помню, ложился ли я в ту ночь, припоминаю лишь, что сидел у костра в
сером предрассветном сумраке с кружкой горячего чая в руке, а мой завтрак на
вертеле имел  не очень-то привлекательный вид и был весь покрыт золой. Рядом
стоял Римлянин и ораторствовал, указывая в ту сторону, где занималась  заря,
и, помнится, я подумал; неужели этот болтун проговорил всю ночь?
     Шкуры, снятые с голов {куну}, были  разложены на земле и густо посыпаны
солью, а черепа с рогами прислонены к  бревенчатой  стене хижины. М'Кола уже
свертывал  шкуры. Камау  принес  мне  консервы,  и  я  велел открыть банку с
компотом.  Ночной холод еще не рассеялся, и я  быстро  поел консервированных
фруктов со сладким прохладным  соком, выпил еще кружку чая, пошел в палатку,
оделся и переобулся.
     Все были готовы в путь. Римлянин сказал, что мы вернемся к полудню.
     Вести нас должен был брат Римлянина.  Насколько я понял. Римлянин решил
выследить одно стадо  черных антилоп, а отыскать второе предоставил  нам. Мы
выступили. Впереди шел брат  Римлянина в "тоге" и с копьем,  за ним  -- я со
спрингфилдом на ремне и цейсовским биноклем в кармане, а за нами -- М'Кола с
биноклем Старика через одно плечо и флягой через другое, с охотничьим ножом,
точильным камнем, запасной коробкой  патронов и плитками шоколада в карманах
и  с  ружьем  за  спиной,  Дед  с  фотоаппаратом,  Гаррик  с  кинокамерой  и
вандеробо-масай с копьем, луком и стрелами.
     Когда мы, простясь с Римлянином, вышли за колючую изгородь, в  просвете
между холмами показалось солнце и озарило поле, хижины и голубые холмы. День
обещал быть погожим и безоблачным.
     Проводник  повел нас  через  густую чащу, в  которой  одежда  мгновенно
намокла,  потом  по  редколесью, потом --  по крутому  подъему,  пока мы  не
очутились на  вершине холма, который высился у края того поля,  где мы стали
лагерем.  Отсюда  наш путь лежал по удобной ровной тропе через другие холмы,
еще  не  освещенные солнцем. Немного сонный, я наслаждался прохладой раннего
утра  и  шагал  машинально, однако меня начинала  беспокоить мысль, что  нас
слишком много и  мы  неизбежно  спугнем дичь,  хотя каждый делает все, чтобы
двигаться без  шума.  Вдруг  на  тропе  показались двое  людей,  шедших  нам
навстречу.
     Впереди  шел  рослый,  красивый  мужчина,   лицом   похожий  на  нашего
Римлянина, но с менее благородной внешностью, в "тоге", с  луком и колчаном,
а  за  ним --  его жена, очень миловидная,  скромная, женственная, одетая  в
коричневую  дубленую  шкуру,  с  ожерельем  из  медных  колец  на шее  и  со
множеством таких же проволочных колец на руках и  лодыжках. Мы остановились,
сказали  "джамбо", и  наш  проводник заговорил  со  своим  соплеменником,  у
которого был деловой вид человека, спешащего на службу.
     Пока они обменивались быстрыми вопросами и ответами, я разглядывал юную
женщину, видимо  недавно вышедшую замуж:  она стояла вполоборота ко мне, так
что видны были  ее красивые  удлиненные груди  и  стройные шоколадные  ноги;
вдруг муж что-то резко сказал ей, потом добавил еще несколько слов тихим, но
повелительным тоном,  и  тогда она обошла  нас, потупив глаза, и зашагала по
тропинке, по которой мы пришли, а мы все смотрели ей вслед. Я понял, что муж
ее намерен присоединиться к нам. Он этим утром видел черных антилоп и теперь
с некоторым  недоверием,  явно  недовольный  тем, что  пришлось оставить без
присмотра красавицу жену, которую мы только что пожирали глазами,  повел нас
вправо по другой  торной и ровной тропе через лес. Вокруг все напоминало мне
осенний  американский  пейзаж, и я невольно ожидал, что вот-вот у нас из-под
ног  вспорхнет  куропатка и, хлопая  крыльями, улетит  на соседний холм  или
камнем упадет в долину.
     Мы действительно спугнули стаю перепелок;  я следил за ними  взглядом и
думал о том, что  природа  во  всем мире  --  та же природа и  все  охотники
одинаковы. Скоро мы заметили у самой тропы  свежий след куду,  а подальше, в
пробуждавшемся от сна лесу, где не было подлеска и где первые солнечные лучи
уже проникали сквозь кроны деревьев, мы набрели на слоновьи следы, огромные,
в  целый  обхват,  а  глубиной  они  были  не  менее  фута.  Охотник  всегда
воспринимает  это  как  какое-то чудо; здесь  после дождя, очевидно,  прошел
слон, судя по размерам --  самец. Глядя на след, тянувшийся через живописный
лес, я подумал о мамонтах,  когда-то давно  живших на земле, -- среди холмов
южного Иллинойса они оставляли такие же следы. Но Америка -- древняя страна,
и самая крупная дичь там уже перевелась.
     Некоторое время мы двигались по живописному плато, потом оно кончилось,
а за  ним лежала долина  и большой  открытый  луг,  в дальнем конце поросший
лесом,  еще дальше -- кольцо холмов, а от него влево тянулась другая долина.
Мы остановились на холме, у лесной опушки, оглядывая ближнюю долину, которая
у  холмов  образовала  обрывистую,  поросшую  травой впадину. Слева  от  нас
высились крутые, лесистые холмы с  известняковыми обнажениями,  они тянулись
до самого начала долины,  откуда шла  другая цепь  холмов.  Справа  под нами
местность  была неровная, с множеством  бугров  и полян, а дальше  начинался
лесистый отлог,  тянувшийся до голубых холмов,  тех самых, которые мы видели
на  западе,  за  хижинами,  где  жил наш  Римлянин  со  своими сородичами. Я
сообразил, что лагерь внизу, прямо под нами, и лесом до него около пяти миль
в северо-западном направлении.
     Муж красавицы разговаривал с братом Римлянина, объясняя жестами, что он
видел на лугу пасущихся черных  антилоп и они ушли либо вверх, либо  вниз по
долине. Мы расположились под прикрытием деревьев и послали вандеробо-масая в
долину поискать  следов. Он вернулся и сообщил, что под нами, вниз по долине
и к  западу, следов нет, после  чего стало ясно, что  животные ушли вверх по
долине.
     Теперь нам предстояло,  приноравливаясь к местности,  выследить стадо и
незаметно  подобраться к  нему  на  выстрел.  Над  холмами вставало  солнце,
слепившее нам глаза, тогда как долина тонула  в  густой  тени.  Я велел всем
оставаться  на  месте,  взял с собой только М'Кола и мужа  красавицы, и  мы,
прячась  за деревьями,  поднялись  повыше,  откуда можно  было  осмотреть  в
бинокль местность за поворотом.
     Вы  спросите, каким  образом  мы,  говоря на разных языках,  могли  все
обсудить  и решить; но, представьте себе, мы понимали друг друга так легко и
свободно,  словно я командовал конным патрулем, все солдаты которого говорят
на одном  языке. Все мы были  охотники,  кроме, пожалуй,  Гаррика,  и сумели
договориться  и  решить все без единого слова, при помощи лишь указательного
пальца и предостерегающих жестов.
     Итак, мы втроем осторожно двинулись вперед, в глубь леса,  с намерением
подняться как  можно выше. Отойдя довольно далеко, мы ползком  взобрались на
каменистый  уступ и спрятались за  ним; прикрыв бинокль шляпой от солнца, --
М'Кола  при  этом  кивнул и что-то одобрительно  пробормотал, --  я  оглядел
дальний  конец луга  и впадину у начала  долины;  там  действительно паслись
антилопы. М'Кола увидел их раньше, чем я, и дернул меня за рукав.
     --  Н'дио, -- сказал я и, затаив  дыхание, стал наблюдать. Все они, как
мне  показалось, были совершенно черные,  крупные,  с могучими шеями, у всех
рога загибались  назад.  Они были  очень далеко  от  нас. Несколько  антилоп
лежало, одна стояла. Всего мы насчитали семь голов.
     -- А где же самец? -- прошептал я.
     М'Кола  протянул  левую  руку  и загнул четыре  пальца. Самец  вместе с
другими  лежал в высокой траве  и казался очень крупным, да и размах рогов у
него был немалый.  В  глаза нам  било  утреннее  солнце, и мы не  могли  как
следует  разглядеть зверя.  Позади  стада к  самому  холму  подступал овраг,
замыкавший долину.
     Теперь  мы знали,  что делать:  надо  вернуться  назад, пересечь луг  в
дальнем  конце, чтобы нас не увидели антилопы,  войти в лес и под прикрытием
деревьев  подняться  выше  того  места,  где  находилось  стадо.  Но  прежде
необходимо было убедиться, что  на  этом пути в лесу  или на лугу нет других
антилоп.
     Я послюнил палец и поднял его. Ощутив холодок, я знал теперь, что ветер
дует вниз по долине. М'Кола подобрал несколько сухих листьев,  искрошил их и
подбросил в  воздух.  Падая,  они летели в нашу сторону. Значит,  ветер  нам
благоприятствовал,  оставалось внимательно  осмотреть  опушку леса  и  тогда
решить, как быть дальше.
     -- Хапана, -- сказал  наконец М'Кола. Я тоже ничего не обнаружил, глаза
у  меня уже болели,  оттого что  я долго  смотрел  в восьмикратный  бинокль.
Теперь можно  было попытаться пройти лесом. Правда, мы рисковали поднять  по
дороге какого-нибудь зверя и спугнуть стадо, но другой возможности обойти их
и подобраться сверху у нас не было.
     Мы спустились обратно, вниз, и рассказали остальным  о том, что видели.
Здесь можно было перейти долину незаметно для антилоп; я  снял  шляпу, и мы,
низко пригнувшись, двинулись в высокой траве через луг, а потом вброд  через
глубокий ручей, протекавший по самой его середине. Дальше наш путь  лежал по
каменистому  уступу, а  затем вверх по противоположному  берегу, вдоль  края
долины, под  прикрытием деревьев. Отсюда пришлось идти согнувшись,  гуськом,
-- мы хотели лесом подняться выше антилоп.
     Двигались мы быстро, но  бесшумно. Мне часто случалось подкрадываться к
крупным рогатым животным,  и не раз они успевали уйти далеко, пока я обходил
горный уступ, поэтому я не  рассчитывал, что  антилопы останутся на месте, и
старался выйти на них как можно скорее, но в то же время не запыхаться перед
стрельбой.
     Фляга в кармане М'Кола постукивала о патроны, и я, остановившись, велел
передать флягу вандеробо. Слишком много людей было со мной, но, впрочем, все
они двигались бесшумно, как  змеи, и я был уверен, что антилопы не заметят и
не учуют нас.
     Наконец я  решил, что мы уже достаточно высоко,  и теперь стадо впереди
нас, и позади,  где  солнце  ярко  освещало  лесную  прогалину,  и  внизу, у
подножия холма. Я проверил, не  засорился ли  прицел, вытер  очки  и  лоб, а
мокрый   платок  положил   в   левый   карман,  чтобы  по   нечаянности   не
воспользоваться им вторично. М'Кола, я и  "муж" стали  пробираться к опушке;
вскоре мы подползли почти к самому краю гряды. Между нею и лугом кое-где еще
росли  деревья; мы притаились за  кустом возле поваленного дерева  и, подняв
головы,  увидели антилоп шагах в  трехстах от себя,  -- в  тени они казались
очень темными  и  крупными.  Нас разделял редкий,  залитый  солнцем лесок  и
открытая  лощина.  Вдруг  две  антилопы  встали и  повернули  головы  в нашу
сторону.  Я мог  бы  выстрелить,  но  они были очень уж далеко,  я  не хотел
рисковать и медлил, наблюдая за ними. Тут кто-то тронул меня за плечо -- это
Гаррик подполз ко мне вплотную и хрипло прошептал: "Пига! Пига, бвана! Думи!
Думи!" -- что означало: "Стреляй, это самец". Я оглянулся и увидел весь свой
отряд   --  одни   лежали   ничком,   другие   привстали   на   четвереньки,
вандеробо-масай  весь дрожал  от  нетерпения,  как  гончая.  Я рассердился и
знаком велел им лечь.
     Итак,  там есть самец, и он  куда  крупнее  того, которого  мы с М'Кола
недавно видели. Две  антилопы глядели в нашу  сторону, и я  пригнул  голову,
боясь, как бы меня не  выдал  блеск  моих  очков; потом  я  опять  осторожно
приподнял голову, заслонив глаза ладонью.  Обе антилопы  успокоились и мирно
пощипывали траву.  Но вот  одна  снова  тревожно  вскинула голову; это  была
крупная антилопа с рогами, кривыми, как восточные сабли.
     До этого я никогда не видел черных антилоп  и понятия  не имел, какое у
них зрение -- острое, как у горного барана,  который видит не хуже охотника,
или слабое, как у лося, который и в двухстах шагах не разглядит неподвижного
человека.  Не знал я и истинных размеров  этих животных,  но мне показалось,
что  до  них  не менее трехсот шагов.  Я был уверен, что не промахнусь, если
выстрелю сидя  или лежа, однако не мог сказать заранее, в какое именно место
попаду.
     Гаррик  снова зашептал: "Пига, бвана, лига!" Я повернулся, готовый дать
ему оплеуху, -- с каким наслаждением я сделал бы это! Правда, я нисколько не
взволновался, когда увидел антилоп, но этот Гаррик действовал мне на нервы.
     -- Далеко? -- шепнул я М'Кола, который подполз и лег рядом со мной.
     -- Да.
     -- Стрелять?
     -- Нет. Поглядим.
     Мы с  некоторыми предосторожностями  приложили  {к}  глазам бинокли.  Я
увидел  только четырех антилоп. А ведь их было  семь. Если тот, на  которого
указал  Гаррик,  был  самец, значит,  и  все остальные тоже: в тени все  они
казались одного  цвета.  И рога у всех были одинаково  длинные. Я  знал, что
горные  бараны  обычно держатся  вместе и только к  весне  присоединяются  к
овцам, а лоси в конце лета, перед течкой, ходят отдельно  от лосих, но после
течки все  снова собираются в одно  стадо. Мы  видели в Серинее стадо самцов
палу не менее чем в двадцать голов. Ну, что ж, ведь и здесь могли  быть одни
самцы!  Мне  нужен  был  очень  хороший  самец, самый  лучший, и  я  пытался
вспомнить  все, что читал о черных  антилопах, но  в памяти  всплыла  только
глупая история  о человеке, который каждое утро видел одного и того же зверя
на том  же месте и никак не  мог  к  нему подобраться.  И еще я  помнил пару
чудесных рогов, которые мы видели в охотничьей инспекции  в Аруша. Но сейчас
передо мной были живые антилопы, и  я хотел непременно подстрелить лучшую из
них. Мог  ли я думать, что Гаррик  тоже  в жизни не видел  черной антилопы и
знал о ней не больше, чем М'Кола или я?
     -- Слишком далеко, -- сказал я М'Кола.
     -- Да.
     -- Вперед! --  Я знаком велел  остальным не двигаться с места,  и  мы с
М'Кола поползли к подножию холма.
     Наконец  мы  залегли  под  деревом, и  я осмотрелся. Теперь в бинокль я
отчетливо различал рога  животных, и мы увидели  остальных трех антилоп. Та,
что  лежала на земле, была, безусловно, крупнее других,  и  ее высокие рога,
как мне показалось, далеко загибались назад. Я был слишком взволнован, чтобы
радоваться, как вдруг послышался шепот М'Кола: "Бвана".
     Я опустил  бинокль,  повернул голову  и вдруг увидел Гаррика,  который,
нисколько  не  скрываясь,  полз  к  нам  на  четвереньках.  Я  сделал  рукой
предостерегающий  знак, но  он  как ни  в  чем не  бывало  продолжал ползти,
бросаясь  в глаза, как человек,  среди бела дня ползущий на четвереньках  по
городской улице. Я увидел,  что одна антилопа  уже смотрит  в нашу  сторону,
нет, вернее,  прямо на Гаррика. Потом  поднялись еще  три, а за ними и самая
крупная: она  стояла  боком,  повернув  голову  к нам.  Гаррик  тем временем
подполз ко мне и зашептал: "Пига, бвана! Пига! Думи! Думи! Кубва сана".
     Выбора не было -- звери явно встревожились.  Я лег,  продел руку сквозь
ремень, поставив локти поудобнее, уперся в землю носком правой ноги испустил
курок, целясь антилопе в лопатку. Но когда грохнул выстрел, я уже знал,  что
промахнулся. Слишком высоко! Все антилопы повскакали и стояли неподвижно, не
понимая, откуда  этот грохот. Я  выстрелил  вторично,  пуля взметнула  землю
около  самца, и стадо обратилось  в бегство. Я  вскочил на  ноги,  выстрелил
снова, и самец упал. Потом он поднялся, но я опять попал в него, он рванулся
вперед, к  стаду. Стадо  умчалось, а я  выстрелил и  промахнулся.  Выстрелил
снова. Теперь  он еле плелся,  и  я знал, что  он  не уйдет от меня.  М'Кола
подавал мне обоймы, а я, не  сводя  глаз  со зверя, который перебегал ручей,
подняв  в  нем целую  бурю,  засовывал  патроны в магазин ружья, чертыхаясь,
потому что они не лезли в этот проклятый магазин.  Да, теперь ему не уйти! Я
видел,  что он  тяжело ранен. А  стадо  бежало к  лесу.  На другом берегу  в
солнечном свете  шерсть антилоп выглядела уже гораздо  светлее, и у раненого
мною самца тоже. Все они были как будто темно-каштановые,  а мой самец почти
черный.  Однако то  не  был настоящий  черный цвет, и я почуял  неладное.  Я
засунул  в магазин последнюю  обойму, и Гаррик уже норовил схватить  меня за
руку  и поздравить,  как вдруг  под  нами, на открытое место, где  невидимый
сверху овраг пересекал долину, выскочил перепуганный самец и бросился бежать
с невероятной быстротой.
     "Боже правый!" -- мысленно  ахнул я.  Все антилопы  были похожи одна на
другую, и  я выбрал  самую  крупную, принимая ее  за самца. Все  они  бежали
стадом, но только теперь появился настоящий самец!  Даже в тени я видел, что
этот совсем  черный, на  солнце шкура его блестела,  рога, большие и темные,
круто загибались назад, они почти касались концами середины  спины. Да,  вот
это действительно был самец! И какой красавец!
     -- Думи, -- шепнул мне на ухо М'Кола. -- Думи!
     Я выстрелил, и  самец упал. Потом он вскочил на ноги и кинулся вслед за
стадом, которое бежало  то  врассыпную, то сбиваясь в кучу. Я потерял его из
виду. Но вот он показался  снова -- бежал вверх  по долине, в высокой траве,
-- я  вторично  ранил его,  и он скрылся из виду.  Все стадо теперь  неслось
вверх по склону  над  долиной,  все  выше  и  выше, справа  от  нас, неслось
стремительно,  врассыпную,  к лесу  по  ту  сторону  долины.  Теперь, увидев
настоящего самца, я знал, что все  это самки, и раненная мною антилопа тоже.
Самец больше не показывался, но я был  уверен, что  мы найдем его  в высокой
траве, там, где он упал.
     Все туземцы уже вскочили, пожимали мне руки, тянули  за палец. Потом мы
со всех ног кинулись вниз, мимо деревьев,  через  овраг к лугу. Глаза, мозг.
все во мне было зачаровано  чернотой этого самца, изгибом его длинных рогов,
и  я  благодарил  бога,  что  успел  перезарядить  ружье,  прежде  чем зверь
выскочил. Но я потерял  хладнокровие и в волнении стрелял куда попало,  лишь
бы ранить антилопу, вместо того чтобы точно выцелить уязвимое место, поэтому
мне  теперь  было  стыдно.  Зато  все  остальные  были опьянены  успехом.  Я
предпочел бы  идти медленно,  но их  невозможно было  удержать, они  неслись
вперед, как  гончие.  Когда  мы пересекли  луг,  на котором  впервые увидели
стадо, и достигли того  места,  где самец  скрылся из  виду,  оказалось, что
трава здесь выше человеческого роста,  и  тогда все замедлили  шаг. К  ручью
сбегали два размытых, заросших оврага в десять -- двенадцать футов глубиной,
и то,  что представлялось  нам сверху гладкой травянистой  чашей,  оказалось
очень неровной коварной впадиной, где трава  была по пояс, а порой даже выше
головы. Мы сразу же заметили кровавые следы, которые вели влево, через ручей
и  дальше  по склону холма. Я  подумал  было,  что это след  первой  раненой
антилопы, но она как  будто описала не такой широкий круг,  когда мы глядели
на нее сверху.  Я пошарил вокруг, но не мог отыскать следов самца среди всей
этой путаницы; здесь,  на пересеченной местности, среди буйной травы, трудно
было определить, куда он скрылся.
     Все туземцы хотели идти по кровавому следу, и отговорить  их было столь
же трудно, как  заставить плохо натасканных собак искать убитую птицу, когда
они рвутся вслед улетевшей стае.
     -- Думи! Думи! -- сказал я. -- Кубва сана! Самец. Большой самец.
     --  Да, --  подхватили они. -- Вот!  Вот! -- Они  указывали на кровавый
след, который вел через ручей.
     Наконец  я  согласился идти  по  этому  следу,  надеясь  отыскать обеих
антилоп и зная,  что самка тяжело  ранена, а самец в силах еще продержаться.
Кроме того, я мог ошибиться: а вдруг это действительно след самца,  вдруг он
незаметно свернул в высокой траве и пересек ручей здесь, пока мы бежали вниз
по склону? Ведь я уже ошибся один раз.
     Мы поднялись на холм и в лесу увидели