Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
о я
оставил ее дома.
Взмахом руки отец приказал своим молодчикам немедленно удалиться за
дверь. Следом за ними вышел и Толик. Я села с отцом на диван и прижалась
к его плечу.
- Папа, я не видела, кто убил Вадима. В него стреляли из-за
деревьев...
- Ничего, доченька, главное, что ты осталась жива. Мама как
чувствовала, когда не хотела отпускать тебя в эту гребаную Москву. Она
не пережила бы твоей смерти.
- Папа, я нашла человека, который посадил меня на иглу, а затем
отправил в Грецию с наркотиками.
- Кто он? - сузив глаза, выдохнул отец. - Я убью этого подонка!
- Его убил Вадим, папа. Он спас мне жизнь.
Опустив кое-какие подробности из своего прошлого, я рассказала отцу о
встрече с Заком и о том, чем она закончилась. Отец слушал меня очень
внимательно, не перебивая и не спрашивая ни о чем.
- Вадим отнес труп в воду, а потом кто-то стрельнул ему в затылок...
- Но кто?!
- Папа, я не знаю. Даже предположить не могу.
- Вадим парень рисковый. Может, насолил кому здесь, в Москве. Ладно,
дочка, главное, что с тобой ничего не произошло.
Курносый веснушчатый следователь, не москвич явно ("хекал" он
нещадно), в помятом кургузом пиджачке неопределенного цвета и
грязноватой рубашке, застегнутой на все пуговицы (где только нашли
такого олуха!), беседовавший со мной в присутствии Виталия Ивановича,
задавал дежурные вопросы: "Фамилия, имя, отчество?" - Я ответила без
запинки, выучила уже. "Год рождения?" - Тут я уже замялась, но папа
ответил быстро: 1977-й. - "В каких отношениях вы состояли с убитым?" -
"Он был моим женихом". - "Что вы делали ночью на берегу реки?" -
"Занимались любовью". Следователь покраснел как рак и, заморгав
круглыми, навыкате глазами, перестал писать.
"Милейший, мы торопимся", - вежливо сказал папа. "Откуда был
произведен выстрел?" - "Не знаю, из леса, кажется. Простите меня, я
ничего не помню. У меня.., у меня голова болит!" Папа достал из
бумажника пачку долларов и, не пересчитывая, положил ее на край стола:
"Надеюсь, вам этого хватит?" Следователь молча кивнул и, суетливым
движением спрятав деньги в карман, вышел из номера.
После недолгих сборов мы сели в бронированный "мерседес" и поехали
домой, в Питер. Толик поехал с нами - отмывать залитую кровью машину
Вадима он не захотел. Папа спрашивал его по дороге о чем-то, Толик
отвечал коротко, иногда - пространно, и я, убаюканная его речью,
заснула.
"Леночка, дочка, проснись, пора, вставать", - позвал меня издалека
ласковый голос мамы. МОЕЙ мамы. "Сейчас, мамочка", - сквозь сон
пробормотала я, приваливаясь к плечу Виталия Ивановича.
"А задница у тебя ничего, соблазнительная". - Это уже тот, из
иномарки, что обесчестил меня в день маминых похорон. "Ленка, я,
кажется, влюбилась!" - Танечка... "А ну сделай мне минет; сука!" -
Клиенты чертовы, хором. "Семьдесят процентов мне, тридцать - тебе. И без
глупостей!" - Зак, конечно. "Русский девка, проститутка..." - Ненавижу,
грек... "Машенька, солнышко..." - А это Вадик, Вадим... Макс, а ты что
же молчишь?
Ты-то, надеюсь, жив? Я люблю тебя Макс, я не могу без тебя...
Застонав негромко, я открыла глаза.
- Машенька, тебе приснился дурной сон? - спросил отец.
- Да, папа, поскорей бы его забыть!
- Это нервы, Машенька. Это пройдет. Дома ты выпьешь успокоительное и
придешь в норму.
Я прижалась к отцу, как маленькая девочка, и, вздохнув, спросила:
- Папа, а почему снятся сны?
- Сны? Не знаю, Машенька. Подсознание, наверное, работает, когда ты
отдыхаешь.
- А если мне снится прошлое?
- Это говорит о том, доченька, что ты пытаешься его вспомнить.
- Я не пытаюсь его вспомнить. Я хочу его забыть, но у меня ничего не
получается.
Дома заплаканная мама бросилась мне на шею и громко заголосила. Она
постарела за эти дни.
Несчастная женщина, готовая боготворить собственную дочь... Но я-то
не являюсь таковой. Я не Маша, я - Лена, я самозванка, хотя и стала ею
не по своей воле.
Взяв маму за руку, я привела ее в свою комнату и усадила на кровать.
- Мама, я должна тебе кое-что сказать. Я больше не могу обманывать ни
себя, ни тебя, ни папу. Это очень тяжело - жить чужой жизнью, пойми
меня...
- Машенька, ты слишком много пережила. Тебе нужно отдохнуть.
- Дело в том, мама... Дело в том, что я не Маша.
Из груди вырвался громкий стон.
- Машенька, ну что ты такое говоришь, родная? Может, позвать тебе
врача?
- Врач мне не нужен. Я не находила в себе сил сказать правду. Но..,
вы с отцом стали для меня настоящими родителями. Ближе вас у меня никого
нет.
Я перевела дух и продолжила:
- Меня зовут Лена. Я была проституткой. Теперь мне стыдно за свое
прошлое. Я хочу забыть его, но у меня ничего не получается, ничего.
Закрыв лицо руками, я заплакала.
- Мамочка, прости меня, если сможешь, прости, - вырвался из горла
беспомощный крик. - Ты представить себе не можешь, как я хотела быть
Машей! Но я Лена, Лена! - Я упала на колени и прижалась к маминым ногам.
Рыдала я так сильно, что в комнату вошел отец. Оторвав меня от матери,
он уложил меня на кровать и заботливо укрыл теплым верблюжьим пледом.
- Машенька не в себе, - объяснила мама. - Смерть Вадима выбила ее из
колеи. Надо бы пригласить к ней психоаналитика.
- Клава, в Москве она нашла человека, который посадил ее на иглу.
- Что?! - Мама испуганно зажала рот ладонью. - Виталик, ты должен с
ним разобраться! - сказала она чуть позже. - Этого выродка надо...
убить.
- Он мертв, Клава. С ним разобрался Вадим.
- Я не Маша, не Маша, - опять затвердила я на одной ноте.
Мама вызвала врача, и тот, не мешкая, ввел мне успокоительное. Я
почувствовала, как закружилась голова, и провалилась в сон.
Глава 25
Проснулась я рано утром. Стрелки будильника, вытянувшись в одну
линию, показывали шесть. Мама дремала в кресле у окна. Бедная, как она
устала... И зачем только я мучила ее своими откровениями? Кому они
нужны? Ради этих милейших людей, вытащивших меня с того света, я должна
стать Машей и стану ей. А Лена? А что Лена? Лены больше нет. Подумаешь,
не велика потеря!
- Машенька, как ты себя чувствуешь? - спросила мама, едва открыв
глаза.
Я приподнялась на локте и с грустью посмотрела на нее:
- Я-то хорошо, мамочка, а вот ты вею ночь не спала.
- Солнышко мое, как я могла спать, если ты находилась в таком
состоянии?
- Ты просидела рядом со мной целую ночь?
- Конечно, дочка. А разве могло быть по-другому?
- Но ведь ты устала! Мамочка, тебе нужно отдохнуть.
- Доченька, я совсем не устала! Я рада слышать твой звонкий голосок!
Я бросилась к матери на шею и осыпала ее поцелуями.
- Мамочка, я в полном порядке. Я чувствую себя великолепно!
- Ну вот и хорошо.
- Я больше никогда не пойду против воли отца, мама. Мне так жалко
Вадима. Мне кажется, он меня все-таки любил...
- Конечно, моя девочка. Ты такая красивая, тебя невозможно не любить.
- Я привыкла к нему за эти дни...
- Мы с папой не были в восторге от него, но... он по-настоящему о
тебе заботился, Маша, надо отдать ему должное, когда ты уехала в Грецию,
он места себе не находил.
- Если бы Вадим остался жив, я бы обязательно нашла для него добрые
слова. - Я подняла голову и, вздрогнув, спросила:
- Мамочка, а почему мы скупимся на любовь?
- Не знаю, доченька. Наверное, человек так уж устроен. Помнишь сказку
о синей птице? Дети пошли искать ее за тридевять земель, а она оказалась
дома - только руку протяни.
- А почему люди боятся настоящей любви?
- Боятся? Вот уж не знаю. Наверное, не хотят попадать в зависимость.
- Разве это так страшно - попасть в зависимость от любимого
человека?
- Да, доченька. Я люблю отца, но я... Яне состоялась как личность.
Мама достала платок и вытерла глаза.
- Мамочка, а если ты зависишь от любви, это тоже страшно? -
растерянно спросила я.
- Конечно, Маша, - немного подумав, ответила она.
- Но почему?
- Потому что ничего вечного не бывает.
У любви тоже бывает начало и конец.
- Даже у самой большой любви?
- Даже у самой большой.
Мы с мамой спустились в столовую и сели завтракать.
- А что папа? Уже уехал? - намазывая хлеб джемом, спросила я.
- Доченька, ты, наверное, забыла, но сегодня наш папа именинник.
- У него день рождения?
- Да.
- А когда мы будем его поздравлять?
- Вечером, дочка.
- Сегодня вечером?
- Ну конечно! Часам к семи приедут гости.
Будет шумно, весело. Правда, папа хотел все отменить...
- Отменить? Почему?
- Потому что ты еще слишком слаба, моя деточка.
- Мамочка, не надо ничего отменять! Я прекрасно себя чувствую!
- Я сказала отцу то же самое. Да и развеяться тебе нужно. Так что
торжество обязательно состоится.
- Доченька, доброе утро, - раздался за спиной голос отца. Он
поцеловал меня в щеку и сел рядом.
- Пап, так ты сегодня у нас именинник?
- Да, Машенька.
- Тогда я поздравляю тебя!
Похлопав меня по руке, отец виновато сказал:
- Я не хотел ничего отмечать, дочка, но... Как-то неудобно перед
людьми, понимаешь?
- Понимаю, папка! Обязательно будем отмечать! - закричала я и
захлопала в ладоши.
После завтрака я выбежала на улицу и увидела Толика.
- Здравствуй, Маша, - явно не собираясь уходить, поздоровался он.
- Привет, а ты кого-то ждешь? Отца?
- Нет, Маша. Я это... Я к тебе приехал.
- Ко мне?
- Ну да. Может, куда съездим?
- С чего бы это?
Вместо ответа Толик стал топтаться на месте.
Выглядел он до смешного глупо.
- А, ты решил занять место Вадима, - с издевкой произнесла я. - Свято
место пусто не бывает...
- Маша, ну зачем ты так?
- С кем в сауне парился, с тем и встречайся!
Развернувшись, ч вернулась в дом, чувствуя спиной сверлящий взгляд
Толика.
Перебирая в комнат Машины вещи, я вдруг поняла, что мне совершенно
нечего надеть. Вечерние платья слишком закрытые, строгие. Странно даже -
молоденькая девушка, а носила такие. Хотя вот эта миленькая тряпочка,
купленная, видимо, совсем недавно - на ней даже ценник сохранился
(полторы тысячи зелененьких, между прочим!) - вполне подойдет. Цвет
яркий, насыщенный, модная в этом сезоне американская пройма (по типу
купальника: открытая спина, перехлест на шее).
Спинка у меня загляденье - есть, что показать, пусть гости смотрят и
любуются. Талию можно перехватить поясом-корсетом - вот этот, сиреневый,
будет в самый раз. На ноги - туфли-лодочки такого же сиреневого цвета.
Осталось подкрасить глаза - тени легкие, естественные, никаких
многоцветных наворотов, которые столь обожают мои бывшие (да, да, теперь
уже бывшие!) коллеги по ремеслу. Губы сделаем поярче, красный цвет мне
идет, и - духи, нежнейшие духи от Кристиана Диора с тонким запахом
ванили (по капельке - за уши, на сгиб локтя, между маленьких крепких
грудей).
В половине восьмого я спустилась вниз. В гостиной было много народу.
Кого-то я уже знала, кого-то - нет. Приглашенные стояли небольшими
живописными группками и вполголоса, как и подобает по этикету,
переговаривались между собой.
Вышколенные официанты, беззвучно скользя по блестящему паркету,
разносили аперитив. Радужное мое настроение едва было не испортил так
некстати появившийся Толик.
- А тебя сюда каким ветром занесло? - усмехнулась я.
- Маша, почему ты на меня злишься?
- По-моему, тебе здесь нечего делать. Ты кем отцу приходишься,
родственником или близким другом? А может быть, ты метишь в зятья?
- Я телохранитель. Маша, и сюда пришел работать.
- Что ж, желаю успеха, - сказала я и собралась отойти.
- Зря ты на меня взъелась, Маша, - поймал меня за руку Толик. - Я к
тебе всей душой.
- Прибереги свою душу для кого-нибудь другого. Найдется немало
девушек, которые смогут по достоинству ее оценить.
- Ты всегда такая вредная?
- По четвергам и пятницам. А для тебя всегда.
- И как только тебя Вадим терпел?
- Ты не Вадим. Тебе до него, как до Луны.
Толик наклонился к моему уху и прошептал:
- Маша, я бы тоже смог тебя терпеть. Ты мне нравишься.
- Анатолий, в чем дело? - подошел к нам отец. - Ты на работе или где?
Сядешь справа от меня и будешь следить за окнами.
В зале появились новые гости. Посмотрев на них, я чуть было не
рухнула на пол. Прямо навстречу мне шел... Макс. Выглядел он потрясающе
и почти не был похож на того Макса, которого я знала раньше. Рядом с ним
шла миловидная пожилая женщина в строгом черном платье. Под руку ее
держал седоволосый, по-спортивному подтянутый мужчина в дорогом
смокинге. Я стояла ни жива ни мертва, не веря в реальность
происходящего.
- Познакомьтесь, пожалуйста, - широко улыбаясь, сказал папа. - Это
доченька моя, Машенька. Маша, а этого милого юношу зовут Максимом. С его
родителями мы дружны уже много лет, но, к сожалению, видимся не так
часто, как хотелось бы...
Максим бросил на меня безразличный взгляд.
Меня он не узнал, но в этом не было ничего удивительного. Я сама
узнавала себя с превеликим трудом.
- Папа, а кто это? - шепнула я, когда гости отошли.
- Маша, не задавай лишних вопросов. Люди они богатые и достаточно
влиятельные в наших кругах.
- Господа, господа, прошу всех к столу! - громко сказал отец и,
подхватив меня под руку, тихонько добавил:
- А ты, Машенька, сядешь рядом со мной и мамой.
Прославляя именинника, гости говорили подолгу и витиевато, упражняясь
в остроумии (одна дама спела даже: "Поднимем-ка стаканчики за полные
карманчики!" - чем до слез рассмешила всех присутствующих), но я слушала
тосты вполуха. А вернее сказать - не слушала совсем. Я пила крепчайшее
шотландское виски "Chivas Regal", совершенно не замечая его вкуса и не
пьянея нисколько, я пила, пила, пила и смотрела на Макса.
Погони, перестрелки, долги... Это с такими-то родителями долги? Не
понимаю, не понимаю... Хотя.., мальчик захотел самостоятельности...
Надеюсь, наигрался... Господи, о чем это я? Какой мальчик? Какие долги?
Мне ли его осуждать?..
А еще говорят, что время лечит... Глупости это все... Душа как
болела, так и болит. И даже сильнее она болит. Как будто солью посыпали
на раны.
Макс, Макс, единственная моя любовь за долгую беспутную жизнь...
- Машенька, пора переходить на сок, - наклонилась ко мне мама.
- Мамуль, ничего не будет, ведь сегодня день рождения!
- Девочка моя, ты слишком слаба. Хотя после всего того, что с тобой
произошло, можно и расслабиться.
Я показала маме глазами на Макса и, стараясь скрыть волнение,
спросила:
- Мама, а этот парень женат?
- Нет, Машенька, холост.
- Мамочка, я, кажется, в него влюбилась.
Мама поднесла салфетку к губам и от души расхохоталась.
- Машка, да ты совсем пьяная!
- Я не пьяная. Я прекрасно себя чувствую.
Я влюбилась, мама, влюбилась с первого взгляда и ничего не могу с
собой поделать. А мы с ним раньше встречались?
- Давно, еще в детстве. Ты тогда в школе училась.
- И все?
- И все.
- Могли бы и познакомить нас поближе!
- Маша, Максим такой же непутевый ребенок, как и ты. Мотался черт
знает где несколько лет.
Пытался жить самостоятельно. И все же родители уговорили его
вернуться обратно.
- Мама, а как ты считаешь, он был бы для меня хорошей партией?
- Думаю, что подходящей.
- Тогда нужно действовать. Будем брать быка за рога.
Опрокинув в рот полную рюмку текилы, я встала и направилась к Максу.
Сердце в эту минуту разрывалось от любви и боли одновременно.
- Можно пригласить вас на танец? - Голос казался совсем чужим. Даже
отдаленно не напоминал голос проститутки Лены.
Макс бросил на меня оценивающий взгляд и, отодвинув стул, встал.
- Привет, - вырвалось у меня во время танца.
- Привет, - машинально ответил Макс, глядя куда-то вбок.
- Как дела?
- Нормально.
- Как ты жил все это время?
- Тебя это действительно интересует? - в голосе Макса сквозило
удивление.
- Ты обо мне вспоминал? - продолжила я.
- С чего бы это? Я видел тебя лет десять назад.
Ты еще школьницей была.
Все ясно. Макс говорит о Маше. Но это меня ничуть не смутило.
Главное, что он рядом, со мной. Я хотела увидеть его хотя бы издали,
хотя бы одним глазком, а получила намного больше.
Я чувствую его дыхание, я ощущаю прикосновение его рук, я просто
умираю от счастья.
- Макс, я так рада, что мы снова вместе...
- Почему ты плачешь? - спросил Макс, коснувшись моих щек.
- Потому что я долгих три года мечтала увидеть тебя.
- О чем ты? Ведь мы не виделись гораздо больше.
- Теперь это не имеет никакого значения. Главное, что мы наконец
встретились. Я слишком долго тебя искала. Я звонила на твой мобильный,
но ты не отвечал. Ты, наверное, просто сменил номер.
- А откуда ты знаешь номер моего мобильного?
- Ты сам мне его дал.
- Когда я учился в школе, у меня еще не было мобильного.
Я вдруг подумала о том, что не стоит пока открываться Максу.
Во-первых, он не поверит, а во-вторых, заставит страдать моих родителей.
- Ты какая-то странная. Меня предупредили, что ты немного не в себе.
- Кто?
- Моя мать.
- Это не правда. Я нормальная. Просто я давно хотела тебя увидеть.
Когда ты сюда зашел, я не поверила собственным глазам. Макс, скажи, а я
красивая?
- Очень.
- Я стала еще красивее, чем раньше?
- Я не помню, какой ты была раньше.
- Совсем?
- Совсем. Говорят, ты получила сильные ожоги.
- Ой, Макс, пока мы не виделись, со мной столько всего произошло...
Прозвучал последний аккорд, и Макс отвел меня на место. Усаживаясь, я
перехватила ревнивый взгляд Толика. Сказал же ему отец: наблюдай за
окнами!
- Вы прекрасно смотритесь, - шепнула мне мама.
- Ты даже не представляешь, как сильно я его люблю!
Танцевать мы больше не танцевали, но в продолжение вечера Макс то и
дело косился в мою сторону. Видимо, мои слова озадачили его. В конце
концов я не выдержала и опять подошла к нему.
- Хочешь, я покажу тебе свою комнату?
- Зачем?
- Говори, хочешь или нет?
Не зная, что ответить, Макс смущенно опустил глаза. Я наклонилась и
прошептала:
- Давай сбежим. Никто даже не заметит нашего отсутствия.
Макс встал и пошел за мной. Я привела его в свою комнату, закрыла
дверь и бросилась к нему на шею.
- Я люблю тебя, Макс!
- Машка, вот уж не знал, что ты такая странная девушка...
- А тебе и не нужно ничего знать.
Скинув вечернее платье, я взяла руку Макса и положила к себе на
грудь.
- Машка, что ты творишь!
- Я хочу тебя, хочу...
- Но к чему такая спешка?
- А зачем нам с тобой тянуть? Разве ты не помнишь, как нам было
здорово? Мы могли заниматься любовью сутки напролет и не чувствовать
усталости.
- Да я вообще с тобой ни разу не был.
- Погоди, не говори ничего... - Я принялась раздевать Макса, целуя
каждый квадратик его сильного смуглого тела. Стряхнув с себя оцепенение,
он стал помогать мне, и я наконец почувствовала себя на вершине
блаженства. Испытав оргазм, я тихонько заплакала.
- Я сделал тебе больно?
- Мне было очень хорошо.
- Ты сумасшедшая!
- Я не сумасшедшая. Просто я тебя люблю.
Скажи, ты хоть изредка обо мне вспоминал?
- Думаю, после этой ночи я буду вспоминать о тебе каждый день.
- Макс, я не хочу расставаться с тобой. Ни на день, ни на час, ни на
минуту.
- Тогда поехали з