Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
с прицел, принявший пулю на себя. В подобном положении оказался
Яковлев в бою под Котовском. Но тогда пуля, пройдя мимо прицела, ударила ему
в лицо.
Постарался очень внимательно продумать и наши действия при полетах
вместе с бомбардировщиками. Главной причиной неудач при сопровождении СБ
была малая скорость истребителей. И как следствие этого - ведение боя на
горизонтальных маневрах. Вывод следовал один: сопровождение
бомбардировщиков, особенно устаревших конструкций, надо выполнять только на
большой скорости. Для получения ее необходимо сопровождающим звеньям и парам
полет производить змейкой, выше и сзади бомбардировщиков, эшелонируясь по
высоте. При этом пары и звенья истребителей, по моим взглядам, должны
строить змейку навстречу друг другу, для взаимного прикрытия. Это способ
сопровождения методом "ножниц".
В те дни я пришел к выводу: свои мысли надо изложить на бумаге,
продумать схемы, доказательства. Опираясь на палку, я отправился в село
Маяки за покупками. Приобрел там мыло, зубную щетку и порошок. А главное -
общую школьную тетрадь. Купил и миниатюрный чемоданчик, который легко можно
было поместить за бронеспинку самолета при перелетах на другие аэродромы. А
такая перспектива явно вырисовывалась ввиду отступления наших войск на
восток.
В тетради крупно написал заголовок - "Тактика истребителей в бою".
Потом начал записывать свои соображения и расчеты, делать схемы.
Как-то поздно вечером ко мне ввалилась группа летчиков эскадрильи. Они
и застали меня с тетрадкой. Окружили, с шутками стали допрашивать. Особенно
"старался" Дьяченко.
- Товарищ командир, открой секрет, что ты все это пишешь?
- Делаю кое-какие выводы из своего боевого опыта.
- Это что? Новый роман "Война и мир"? - Все засмеялись. А Назаров даже
упрекнул:
- Боевой летчик, а занялся писаниной. Ты что, решил бросить летать?
- Нет! Летать не брошу. Да вот думаю, как воевать тактически грамотно.
Кратко рассказал о том, какие мы допускаем недостатки.
- Ну и какие же твои выводы? - настойчиво допрашивал меня Степан
Назаров.
- Разные, с учетом обстоятельств в бою и выполняемой задачи. Например,
такой вопрос: ты сбил самолет и продолжаешь вести бой. Стоит ли смотреть,
куда он падает?
- И как сам думаешь?
- Смотреть нельзя, а то окажешься рядом со сбитым вражеским летчиком.
Пилоты притихли, задумались. Кто-то спросил:
- А как же с докладом о сбитом самолете? Начальство потребует точное
место падения.
- Хочешь быть сбитым - тогда смотри. Или другой вопрос. Лучше летать
парой или звеном?
- Конечно, звеном, - высказался Фигичев. - Три самолета сильнее, чем
два.
- В количественном отношении три самолета сильнее, а в маневренности? -
парировал я. - Одно из важнейших требований к истребителям: высокая
маневренность группы.
Разговор у нас завязался интересный. Воздушные бойцы не раз участвовали
в схватках, анализировали действия. Конечно, каждый из нас выводы делал
разные.
- Ну что ж, Саша, сочиняй. Война только разворачивается. Чтобы
побеждать, надо соображать в бою.
- Чтобы соображать в воздухе, надо готовиться к этому на земле, -
заключил я. - Бой требует мысли, ребята.
Конечно, анализ прошлых боев занимал меня. Но товарищи воевали, а я
сидел на земле. Не вытерпев, на третий день после возвращения в полк,
опираясь на палку, пошел в свою эскадрилью. В последнее время я, правда,
мало занимался делами подразделения. Все время отдавал своему звену и
полетам на боевые задания. Сейчас, проходя по стоянке, с интересом наблюдал
за работой технического состава, подготовкой летчиков к очередным вылетам.
Встречали меня дружелюбно, с добрыми пожеланиями, а иногда и с шутками.
- Понятно, почему пришел на аэродром с палкой, на подломанных "шасси",
- улыбаясь, сказал Селиверстов. - Хочешь, чтобы техники тебя
подремонтировали...
- Надоело лежать, хочется уже летать.
- Ты что, так и полетишь с костылем? Выбрось эти мысли и лечись.
Фашисты пока наступают. Но мы все равно разобьем их.
- Я, Кузьма, не могу, чтобы за меня другие били врага.
- Успеешь еще навоеваться. Подлечись сперва. Мы сейчас как раз вылетаем
на штурмовку. Расплатимся с зенитчиками и за тебя.
Пожелал успеха звену Селиверстова, а сам отправился дальше. На одной из
пустующих стоянок обратил внимание на работу механика по вооружению. На
крыльевой подъемник он прикреплял пулемет БС, видимо, снятый с разбитого
самолета.
- Над чем мудришь?
- Хочу сделать зенитный пулемет на случай налета на аэродром.
- Собираешься из этой самоделки сбивать "мессеров"?
- А что же делать? На аэродроме же нет ни одной зенитки. Вот прицел не
могу рассчитать, а то сегодня уже пристрелял бы.
- Могу тебе помочь в расчетах. Давай бумагу и карандаш.
- Вы эту задачку решите. В каждом вылете видите противника своими
глазами и знаете теорию стрельбы.
- Если будем делать сами, не скоро справимся. Надо поставить прицел с
разбитого "мига", - посоветовал механику. И пообещал поговорить по этому
вопросу с инженером полка. В затею механика особенно не верил, но хотелось
поддержать его хорошее стремление. Я и сам любил изобретать, всегда с
уважением относился к людям, ищущим что-то новое в технике.
На одной из стоянок вокруг "мига" со снятыми капотами суетилась группа
технического состава. Всегда они так собирались, чтобы общими усилиями
быстрее отремонтировать поврежденный в бою самолет. Руководил ими Копылов.
Он лишь недавно был назначен старшим инженером полка вместо погибшего
Шолоховича.
Увидев меня, Копылов воскликнул:
- Вот и хозяин явился! Для тебя готовим этот самолет. Новый мотор
поставили, заменили бензобак и все пробоины заделали. Летай и сбивай фрицев.
Я обошел кругом самолет. Уж очень много заплат было у него на крыльях и
фюзеляже. Одно радовало, что поставлен присланный с завода мотор.
- Когда будет готов к облету самолет?
- Скоро. Сейчас начнем ставить капоты. А ты сможешь его облетать с
больной ногой?
- Смогу. Когда будет все готово, скажите мне.
- Хорошо.
Иду по стоянке и с удовольствием вдыхаю запах аэродрома. Все кажется
родным, знакомым. Даже острый привкус бензина. Сейчас под лучами восходящего
солнца он испаряется вместе с росой и вызывает стремление скорее подняться в
воздух.
Вскоре самолет был готов к облету. Внимательно осмотрел его, особенно
проверил соединения рулей с рычагами управления. Эта привычка у меня
выработалась еще в мирное время. Помню, из-за неправильного соединения
тросов управления с рулями глубины я чуть не разбился на планере.
Отложив свой костыль в сторону, надел парашют и с помощью техника
забрался в кабину. Мотор работал чисто на всех режимах.
Взлетел, намерен был идти в зону и там на пилотаже испытать мотор и
самолет. Но облет был сорван. После взлета шасси не становились на замки.
Пилотировать в таком положении было нельзя. Но на посадку сразу не пошел. В
воздухе проверил, как слушается самолет рулей на виражах. Лишь потом сел.
Техники быстро устранили неисправность и можно было снова взлетать на облет.
В это время подъехал на стоянку командир эскадрильи Соколов. Он собрал
летный состав, поставил задачу на штурмовку аэродрома в Бельцах, где
базировалась уже авиация противника.
С трудом удалось уговорить Соколова взять меня в его группу. Командир
полка Иванов также дал согласие на этот вылет, если успеют подготовить мой
самолет. Ненависть к врагу, стремление самому участвовать в ударе по
аэродрому в Бельцах, где в первый день войны погибли техник звена Камаев и
летчики Овчинников и Суров, лишили меня осторожности. Я решил лететь на
фактически необлетанном самолете.
Наступило время вылета. Группа запускала моторы и выруливала на старт.
Я и мой ведомый ждали взлета. В воздух пошло первое звено, а за ним - и наша
очередь. Даю полный газ, самолет несется по взлетной полосе. Еще секунды - и
он оторвется от земли. Вдруг мотор "обрезал". Наступила тишина. Она как бы
ударила по ушам. А впереди лог с речушкой, где самолет наверняка
скапотирует. Зажимаю тормоза колес и, не давая самолету развернуться,
останавливаюсь на границе летного поля. Ведомый, взлетев, пристроился к
группе. В недоумении сижу в "миге" и не соображу, что случилось? Что
произошло? Почему мотор перестал работать?.. Пробежал взглядом по приборам -
бензин есть, зажигание включено, бензокран включен правильно.
Вижу, подъезжает на "эмке" Иванов. Он вскочил на крыло, спрашивает:
- Покрышкин, что случилось? Почему прекратил взлет?
- Сам не пойму, товарищ командир. Внезапно мотор "обрезал".
- Может, бензокраны перепутал и перекрыл доступ горючего?
- Да нет. Бензокраны включены правильно.
Иванов пристально посмотрел на меня и приказал:
- Отруливай в сторону! Быстрее освобождай посадочную полосу.
Говорил командир отрывисто. И мне показалось, что он плохо подумал об
этом случае. Стало как-то не по себе. Подошли техники. Я увидел в их глазах
тревогу и сомнение. Самолет хвостом вперед быстро затолкнули в кукурузу.
Вскоре появился инженер Копылов.
- Что произошло?
- Мотор прекратил работу.
- Давай я попробую.
Инженер сел в кабину, запустил мотор, дал полный газ. Мотор ревел,
готовый сорвать самолет с колодок под колесами. Копылов показал мне большой
палец и выключил зажигание. Вылез из кабины, подошел.
- Саша, мотор работает отлично...
- Давайте я сам еще попробую!
Сажусь в кабину, а на меня устремлены настороженные взгляды. Запустил
мотор и дал газ - мотор ревет. Стоящий у консоли крыла Копылов с усмешкой
смотрел на меня. Убрал газ на малые обороты и снова перевел на максимальные
обороты. И вдруг мотор вновь "обрезало".
Копылов тут же сменил меня в кабине. Но сколько ни пытался запустить,
мотор не сделал ни одного оборота. Открыли центропланные бензобаки -
горючего, как говорят техники, под завязку. Стали искать неисправность.
Хорошо зная МИГ-3, я попросил проверить горючее в заднем баке. Ведь из него
бензопомпа забирает горючее и нагнетает в карбюратор.
Скоро вскрыли причину отказа мотора. Оказалось, что при замене
центропланных бензобаков кто-то из техников неправильно установил
предохранительные клапаны. Поэтому горючее из центропланных баков не
поступало в задний, из которого шло питание мотора. Незначительное
количество горючего, просочившись через клапаны, натекало самотеком и на
какое-то время обеспечивало работу мотора.
Техники, окружив самолет, приступили к устранению неисправности. Смотрю
на них и думаю: вот еще один пример скоротечного освоения "мигов".
Вспомнились ошибки Семенова, приведшие его к гибели. Ошибка техника самолета
могла бы тоже закончиться трагически.
Командир полка, выслушав доклад Копылова о причинах прерванного взлета,
прямо-таки рассвирепел. Я никогда его не видел таким.
- Разгильдяй! Отдам под трибунал! - пригрозил он технику. - Чуть
летчика и самолет не угробил!
А тот лучше всех нас понимал, чем могла закончиться его ошибка. Он
стоял растерянный, не в состоянии вымолвить слово в свое оправдание.
- Не его надо судить, товарищ командир, а тех, кто новые самолеты
прислал нам с запозданием.
- Он тебя чуть не угробил, а ты оправдываешь, - отозвался командир на
мою реплику. - Копылов, назначьте на самолет Покрышкина техником Вахненко!
Услышав это приказание, Вахненко радостно улыбнулся мне. У нас с ним
давние, дружеские отношения.
Устранили неисправность на самолете сравнительно быстро. К этому
времени вернулась с задания группа Соколова. Одного самолета в ее составе не
было. Летчики рассказали, что произошло.
Удары по этому аэродрому в предыдущие дни наносились, как и прежде,
отдельными звеньями. Этот метод не мог принести ощутимые результаты, но
растревожил врага. В ожидании очередного налета противник поднял в воздух
восемнадцать истребителей. Они встретили нашу группу над аэродромом.
Завязывать с ними бой было невыгодно. Поэтому "миги", сбросив бомбы с
пикирования на стоянки вражеских самолетов, заняли оборону в воздухе и стали
уходить в восточном направлении. В этот период оторвался от основной группы
командир третьей эскадрильи Назаров. Его тут же атаковали "мессеры". На
горящем самолете летчик врезался в землю.
Вечером перед отъездом в общежитие поставили нашей эскадрилье задачу
завтра снова лететь на штурмовку аэродрома в Бельцах. Штаб дивизии продолжал
выдерживать график налетов на эту цель.
Утром Соколов собрал летный состав, дал указание о подготовке к боевому
вылету. Слушая его, летчики думали о возможной встрече с истребителями
противника, о сильном зенитном прикрытии аэродрома, под огнем которого
придется штурмовать вражеские самолеты.
Командир эскадрильи постарался учесть опыт прежнего вылета. Два звена
намечались для нанесения бомбового удара и последующей штурмовки пулеметным
огнем. Моей паре ставилась задача прикрыть штурмующих от истребителей
противника и подавлять зенитки.
Шли на бреющем. Перед границей вражеского аэродрома группа сделала
горку для сбрасывания бомб. Мы с Дьяченко сразу же ушли вверх. В воздухе
"мессершмиттов" не было. Я бросил взгляд на летное поле.
Группа сработала точно. Бомбы рвались среди "мессеров", "юнкерсов" и
бензозаправщиков. Взрывы, пламя, дым... Это возмездие за их налеты. Мы
застали противника удачно - шла заправка самолетов горючим. Опомнившись,
зенитчики открыли огонь по нашим истребителям. Мы с Дьяченко тут же
атаковали батареи "эрликонов".
Пикируем. Вижу, зенитчики бегут по укрытиям. Пушки на время замолкают.
Другие же батареи, а их много вокруг аэродрома, скрещивают трассы огня по
нашим самолетам. Моя пара штурмует батареи одну за другой. Но сил мало. Мы
не в состоянии подавить зенитчиков. Замечаю, что Ме-109 запустил мотор и
выруливает на старт. Бросаю свой "миг" в пикирование на него, беру "мессер"
в прицел и прошиваю его очередью. В наборе высоты пулеметная зенитная трасса
попадает в консоль крыла моего самолета. Но он держится в воздухе. А из
атакованного "мессера" повалил дым. Летчик не выскакивает из кабины -
видимо, ранен или убит.
"Миги" делают последний боевой заход. Они должны на бреющем полете
взять курс домой. А зенитки врага продолжают стрелять. Мы с Дьяченко
пикируем на них, обеспечивая безопасный отход от аэродрома наших "мигов".
Догоняю группу и вижу только четыре самолета. Где же еще два?..
Осматриваюсь, ни одного самолета в воздухе. Разворачиваюсь назад, гляжу на
вражеский аэродром. Но и над ним нет отставших. Да и зенитки не стреляют.
Видимо, два "мига" получили повреждения и ушли раньше. Еще раз осматриваю
небо - ни одного самолета. Догоняю группу.
Летим домой, а тревога все больше охватывает меня. Пытаюсь восстановить
в памяти всю динамику штурмовки. Ни один наш самолет на аэродром не падал.
Сознание не хочет соглашаться с возможной гибелью кого-то из летчиков.
Хочется верить, что они идут где-то в стороне или впереди четверки на
поврежденных самолетах.
Сразу после посадки сруливаю и смотрю на наши стоянки. Нет самолетов
Соколова и Овсянкина.
Собрались группой, еще не успели поделиться соображениями, как подъехал
Иванов. Он стал расспрашивать летчиков о паре Соколова. Никто не мог
сообщить что-либо конкретное и достоверное. По обрывочным данным можно лишь
было предположить, что в конце штурмовки пара Соколова стала удаляться от
аэродрома. Было похоже, что она занимает положение для нанесения новой
атаки. Но дальше их никто не видел. Да и не мудрено - каждый был занят
выполнением боевой задачи. Радость от удачного удара по врагу омрачилась:
нет с нами Соколова и Овсянкина.
Все последующие дни, вернувшись с выполнения боевых заданий, летчики в
первую очередь интересовались, нет ли сообщений о Соколове и его напарнике.
Но штабы полка и дивизии никаких данных не имели. Однако штурмовку аэродрома
в Бельцах мы прекратили. Другие заботы появились у командования.
Немецкие и румынские войска вышли на Днестр в районе Бендер. Стали
накапливаться там. По-видимому, готовилось наступление на Одессу. Севернее
Балты также обстановка складывалась напряженная. Поэтому поредевшие в своем
составе истребительные полки нашей дивизии переключились на эти два
направления. Через день после нашего налета на аэродром Бельцы меня вызвал
В. П. Иванов.
- Покрышкин, принимай эскадрилью, - приказал командир полка.
- А как же Соколов?
- Если вернется, то пойдет ко мне замом.
- А что скажет командир дивизии?..
- Это не твоя забота. Без командира эскадрильи нельзя. Принимай и
командуй!
- Есть, принять эскадрилью! Разрешите, товарищ командир полка, заодно
высказать и несколько соображений? Если так и дальше будем воевать, то скоро
командовать будем некем.
- Война, Покрышкин... Потери неизбежны.
- Все валим на войну, - не сдержался я. - Дело в том, что нас посылают
на задания мелкими группами. В таких условиях трудно подавить зенитчиков
врага. А у противника прикрытие сильное. Да вы сами летали и видели!
- Все это я понимаю. Вот почему посылаю вас шестерками или восьмерками,
а не отдельными звеньями. Прошу тебя учесть это.
- Понятно, товарищ командир.
- Ну, вот и договорились. А сейчас готовь эскадрилью к перелету на
аэродром Раздельная. Там совместно с четвертым авиаполком будете выполнять
задачи. Я туда к вечеру подлечу.
- Есть! Постараюсь свой полк не опозорить.
В Раздельной эскадрилья сразу же получила задание на штурмовку колонн
противника на дороге от Кишинева к Днестру. А моей паре было приказано
прикрыть группу истребителей 4-го авиаполка при нанесении ими удара по
Кишиневскому аэродрому. Подошли к цели на предельно малой высоте. Группа
сделала горку, сбросила бомбы на стоянии самолетов и сразу же ушла в южном
направлении. Моей паре, как прикрывающей группу, следовало не задерживаться
над аэродромом. Но разве можно просто так уйти с боезапасом! Круто
спикировав, прорвались сквозь сильный зенитный огонь и, перейдя в пологое
пикирование у земли, ударили по самолетам. Я зажег Ю-87. Бреющим наша пара
пошла на догон уходящей шестерки. Вернулись все без потерь.
В этот день и с утра следующего мы всей эскадрильей штурмовали колонны
на дорогах. Чтобы избежать потерь, действовали в полном составе, так же, как
это делали в Сынжерее.
На второй день, к вечеру, Иванов поставил мне неожиданную задачу:
- Севернее очень тревожная обстановка. Готовь свое звено на
сопровождение бомбардировщиков, близко тебе знакомых.
- Су-2?
- Хорошо, что помнишь, - усмехнулся Виктор Петрович. - Вот и постарайся
теперь оправдаться перед ними. Они пойдут бомбить переправы в
Могилев-Подольском. Ваша группа ударная. Встреча над аэродромом в Котовске.
Вылет немедленный.
- Разрешите мне лететь двумя парами.
- Полетишь тройкой. Больше не могу дать. Других задач много, а
самолетов мало. Желаю тебе успеха.
САМООБЛАДАНИЕ И МАСТЕРСТВО
Действия полка с начала войны были сосредоточены на юго-западном
направлении. Мы наносили удары по наступающим войскам противника на Пруте, а
в Молдавии - и на Днестре. Вот почему задача на сопровождение
бомбардировщиков в северном направлении, которую поставил командир полка,
была неожиданной. Ведь предстояло действовать в расположении армии, в состав
которой наша авиадивизия не входила. Обстановка на этом участке фронта была
незнакома.
Перед уходом с КП я спросил у В. П. Иванова:
- Где проходит линия фронта?