комнате
        И скромно улыбается...
        Но если навзничь упадет-
        ты с ней дружок намаешься.
        Она не морщит свой лобок
        в истерике не бьется
        ногами держит потолок
        и никогда не гнется,
        не просит денег на еду
        команды ловит на лету ...
        Разденься, хлопни и скажи:
        "А еще любите меня, за то, что умру!"

        И тогда :

        Взорвется прожилками вен пластмассовый корпус!
        Раздвинут шарниры колен пространственный доступ!
        Стальные пружинки растянут зрачок!
        В последней конвульсии вздрогнет живот!
        И руки замкнут смертельный захват,
        и на прилавке под давкой
        различных моделей пушистых котят
        сверкает новинка -
        "Кукла Дафни - дочь Хеопса. И ее друг Щелкунчик
        в позе Лотоса ..."

x x x

        Не умирай, мой белый "аист", от тоски
        Не умирай - еще горят твои соски
        От прикасания, от спермы до зари
        От поцелуя в зубы, в сую и в висок
        Не вымирай, мой друг-подруга, "мотылек"!

        Оставь мне это дело для души
        Оставь мне свое тело и туши
        Картофель с мясом или клубни без ботвы
        И кровь с полосками говядины-стихов.
        Не умирай, ведь знает дверь - я был таков -
        Твой ласковый и нежный тайны Чаун.

        Не умирай - я не рифмую к "двери" - "зверь"
        Алигофрен в стихах, в компьютере я, даун
        Не умирай, не умирай, беги как Браун
        О, Ева!
        Через барьеры
        Баррикадные
        В сон снов
        Не умирай, ты мне нужна, ты околдов-
        Она в руке твоей, во взмахе - моя смерть!
        Кто будет ночью в одеяле водку греть?

        Ты дайся выпить, сделай сюр из сигарет-
        Ных дЫмов милого отечества, давай
        Не умирай - забеломорю и вернусь!
        Не умирай! Ты - поэтесса, я - твой грусть!
        Чтоб мы состарились, сидели на тахте
        Не умирали - ели: "хрусть-да-хрусть-да-хрусть".

        Не умирай мой белый аист от тоски!
        Еще так влажен между ног колодец твой!
        Еще подвой мне утром: "ой-кукаре-квох"!
        Пока не сделаешь в скирды пике "кирдык"
        Пока учу тебя: "Курлык-курлык", мой Бог!

        Не умирай а улыбнись (ыбысь-ыбысь -
        Я эхи делать буду), экки ты летишь!
        Не умирай, вернись, вернись, вернись, вернись
        Замри иконой под оральным потолком
        Мой белый аист, ставший черным от тоски.

        Не умирай когда прочтешь и этот бред.
        Не умирай, а просто выключи нам свет.


x x x


        "Настоящим сообщаю что я жив. ТЧК".

        Настоящим сообщаю что я жив. ТЧК.
        А другие пусть считают что я умер.
        Потому как на часах у потолка
        цифры "три" "девять" держу, спи
        моя "woumen", я твой "men" в уме ...

        Она спит и спит на небе пусть Бог!
        От Онеги на огни летит псих черт!
        Уплывают в океан волны - борт в борт
        А левее не правеет смерти вид - стыд.

        Она спит и я лежу у ее ног
        барсом
        пусть она меня во сне зовет
        "Барсик"
        А устанет нас держать стрелка -
        белкой
        перепрыгнет на соседню сделку,
        и спит...

        Сон (цветной), "Жанка и Данко":

        Юная Жанка стоит у зеркального шкафа в короткой юбке и красит губки.
Заматеревший Данко на четвереньках, ходит голый вокруг, по-кошачьи,
ластится. Выгибает спину, трется об ее ножку: "мыр-р-р-р-р, моя кошка",
смотрит вверх: "О, хитрая, без трусиков она!!! Лижет языком ее коленку.
Падает на спину и высунув язык легонько дышит, весело и преданно смотрит ей
в глаза. Она небрежно обращает внимание, наклоняется, кусает больно и
почесывает его за ахулесовую пятку. Он резко кидает ее на ковер. Она
успевает вскочить на четвереньки, но поздно:

        "Дын-дын-дын-дын-дын-дын-дын..." .

        Она поскуливает, пытается отползти... "А под диваном все в пыли", -
отметить все же успевает. Ворочает вокруг зеленым глазом. Правым.Левый
слепит солнце. В окно стреляют снопы лазерных лучей, однако, время! "Бах"!
На сцене феерверки! Вертушки бешенно играют "Skooter", Огни петард, дым
коромыслом! С убойным визгом из ракетниц секунды вылетают хаотично. "ПУМС" -
взрывается у ней под чакрой, и стрелка бьет в двнедцатую цифру нот...Спадает
груз, укатывается солнце. Темнеет. Они кончают слушать вместе, в одном и том
же месте с сильнейшим, пламенным оргазмом музыкальным в ее голове блеснула
мысль: "Вот она, настоящая поэзия и философия!"
        Он разбирается в ней: "Так, посмотрим, что тут у нас"?
Переворачивает на спинку: "Ага, ... ОГО!", - сует куда-то взгляд, - "А
говорили, что она существует только в моей голове! Вранье! Вот же она!
НастояШШая! Так я напишу тебе стихи!" Пишет.

       Жанка читает. Данко: " Читай, читай меня..." Ложится, расстегивает
грудь, она садится рядом в позу
        гейши, листает страницы его сердца:

        -Так. Так...а что это за прочерк?
        - Это шрамик.
        - От Жанки шрамиков не будет, мой милый,
        оставлю я тебе на память поцелуй...

        Целует его прямо в сердце. В Засос.

        - "Тук-тук-тук-тук-тук"
        - "Дын-дын-дын-дын"

        - "Что тут за грохот, ты делаешь себе ремонт", - заходит муж.
        - "У-у-у-у-у-уйди пока, дорогой, я у космоса в плену,
        меня андроиды пытают", - разгоряченно обернувшись, - "хочу в европу
летом я"...
        - "В европе будет чудно ей", - задумчиво тихонько он уходит...

        Звонок в дверь: "Пицу заказывали"? Жанка берет коробку, посыльный на
ушко шепчет: "Там внутри вам телеграмма"! "Почти как Данко, его запомню я,
пусть только станет помужичистее он", - облизнув губы, она играет гаммы,
поставив телеграмму вместо нот:

        ...Настоящим сообщаю что я жив. ТЧК.
        А другие пусть считают что я умер.
        Потому как на часах у потолка
        цифры "три" "девять" держу, спи
        моя "woumen", я твой "men", в уме ...

        - В уме он или в Уме? В чуме? Какая-то керня. Звонит: "Моя чума, ты
что за лабуду прислал мене?"
        - С грибами.
        - С грибами?
        Падает: "Ах, я отравилась, я отравилась"!!! Все бегают по городу:
"ОНА отравилась его стихами"! Объявляют военное положение. Пехота
выдвигается на фронт. Мужа призывают. Он в каске, бежит,
        наперевес. В тылу, из облака на землю падает десант. Среди, как
догадался Бог, них Данко... Но вдруг звучит отбой. Муж, Данко, все бегут
домой, назад, встречаются на Эльбе... Смешалось, танки, немки... Пьют.
Играют свадьбы. Жанка скучает дома. Звонок в дверь: "Пицу заказывали?"...
        ...Жанка открывает. На пороге красавец в очень дорогом костюмие с
коробкой пицы в руках. За ним почтальон: "Вам телеграмма. Две. Распишитесь".
Жанка читает:

        "Настоящим сообщаю что я жив. ТЧК. Вылетаю жди."
        "Настоящим сообщаю что я жив. ТЧК. Вылетай жду".

        Стало очень тихо кругом. Птицы на деревьях повернули головы в одну
сторону. Жанка странным взглядом смотрит на разносчика пицы. Тот улыбается
во весь свой чувственный рот.


x x x

        "Франция, вечер, в порту Де-Кале".


        Франция, вечер, в порту до колен
        В ожидании груза на свежей волне
        качается флагман святого Петра.
        На вахте двое - я и Левин
        Николай Иваныч
        с картой мира на волосатой спине.
        Да еще на стекле за приборной доской
        дрожит босой рыжеволосый мальчик
        (это наш рулевой). Он все время спешит за столярным клеем
        в мастерскую отца. Юнца
        держит за пальчик милая дама
        и читает стихи.
        Изящными при этом являются:
        линия ее бедра,
        пульт режиссера,
        и светло-зеленые большие глаза
        Эллеоноры Штейнцаг
        (сорокалетней уборщицы),
        которая в такт
        падающему на пол рулону ковра
        медленно шепчет вместе со мной:
        вершится казнь, палящий зной,
        со страхом, страстью и мольбой
        простерлась степь перед грозой
        раздались неба створки губ
        в преддверье мук
        чуть вздрогнула зеленая листва
        и полон мир до дна
        и вся в слезах трава
        навзрыд кричит струна
        и влажные, огромные глаза
        звезды
        что истекает трепетно росой
        вбирая чуть дыша
        движение прохладного дождя ...
        Кончив, Эллеонора тихо улыбается.
        А на вопрос - что это было во сне?
        Я отвечаю - да так, просто,
        некоторые слова
        и открываю окно ...

        ... Ах, что за граница - эта красная линия Ватерлоо!
        Ах, что за границей творится!
        Там ветер гуляет по крышам
        там падают листья и люди
        по принципу "домино" - вдруг выдает из эфира
        божественно алый "Бьюик".
        Он совершенно внезапно возник
        и включает иллюминацию.
        А, впрочем, зря. Поскольку становится видно,
        что все это лишь декорация
        в прохладной нише театра "Гранд-Опера",
        где на дощатой сцене
        небольшая резиновая актриса
        поет сопрано : "Я вызываю ноль пять, я вызываю ноль пять!"
        веером раздвигая смысловую нагрузку
        до неописуемых границ.
        При этом она делает сальто вперед
        и выпадает в уже открытое мною окно. Но
        залетает обратно.
        И так все время - туда-сюда, туда-сюда ...

        Сцена последняя - где рождается Бес.

        Взрыв, пожар, катастрофа, хаос.
        Всюду витает запах нефти, электричества
        и завершенной любви.
        Звучит тихая органная музыка.
        И ангелы в белых сутанах
        плавно стекают с небес - у них столбняк.
        Внизу шелестит как будто прибой,
        это в позе "Миг-29" взлетает
        Эллеонора Штейнцаг
        и зажимает бесстыдно ногами
        божественно-алый "Бьюик"
        ( им оказался наш танкер "Стальной").
        Она - эффектней орла, звезды и серпа
        и красно-белых полос
        а навстречу ей летят матросы
        и с диким "УРРА!" поднимают
        наш гордый Андреевский флаг ...



x x x

        "Отвезли бы его в Липки, хоронили до утра..."

        ...он в любе время года гениален - в этом суть,
        ты скажи, скажи, Серега, так откуда эта грусть?
        На венчальной, новогодней, ели помнишь ты шары?
        Ты скажи, скажи, Серега, дождик вешал? На пары
        заводил лебяжьи воды тихим вечером, ловил
        первый лист опавший с клена натирая сапоги
        черноземом, черноземом, геленища до колен
        ты скажи, скажи, Серега, ты бы сдался в этот плен?
        В плен в твоей деревне стылой, в плен порядку немчуры?
        Ты скажи, скажи, Серега, партизанил бы и ты?
        Пушку, нет сорокопятку, многоствольную Катюшу
        помогал тащить и Пушкин колесея до Твери?
        Гоголь был бы комиссаром, Достоевский - подрывник?
        Ты скажи, скажи, на нарах спал с Цветаевой - сестрой?
        Ты б не сник под вой снарядов: "Мэри, Мэри, покричи!"
        а Ахматова бы Блока дотащила на постой
        в метсанбат среди окопов, вшей...аптеки, фонари
        где ты, где ты, мой Есенин, на коне, вихор твой лих?
        - В развороченный живот он улыбнулся б и затих
        Потому что с Пастернаком он бежал на высоту
        не за орденом - за блатом, за березками, за пух
        тополиный он погиб бы. И "За Родину, Ура!"
        ...Отвезли его бы в Липки. Хоронили до утра.


x x x


        "Картежный город"

        Дом, лепнина, цоколь, арка, дым из темного колодца,
        Блики в пламени костра, гулким эхом бормотанье,
        Звон пустой консервной банки и ответ бездомной кошки
        В полутемном переулке. Снопы света из подвальной
        Коммунальной чьей-то кухни моментально озаряют
        Силуэт с огромной тенью, достающей до передней
        На четвертом этаже, где пристойно в гардеробной
        И давно лежит покойник возле двери на ковре -
        Пес изысканной породы; шелест новенькой колоды
        По соседству, по трубе сливает карты домовой
        Через спутник в небе черном Ведьме в платье закопченом
        Подметающей планиды чрезмерного везенья.
        Хруст - в костер летят "поленья" - доски ящиков, газеты
        Искры, зарево в глазницах, остекленных, на минуту.
        Стихло. Утро выползает серой ночью из залива,
        Ветром жутким пробирает мост до каменных костей,
        На болотах черный город и стучится в дом теней. Тщетно.
        Чахло шторами прикрыты два окна под самой крышей,
        Над Невою, наклонившись, стоя спит старик всевышний,
        И оборванным бродягой в узком, каменном колодце
        Петр Первый. У горящего костра, возле мусорного бака
        Пушкин, Гоголь, Достоевский, Блок, Есенин и шалава
        Из соседнего подъезда, пересчитывают звезды,
        Искры, угли ворошат и гадают - кто же первым
        Выйдет вон из тех дверей? Домовой? Игрок на деньги?
        Пес? Хозяин? Бог? Лакей?...



x x x

        "Бог, это Я!"

        Бархатный воздух нежится в парке,
        Листья не падают - делают арки,
        Яркие блики танцующих, ветер
        Сдувает песчинки с холодного солнца, и не видно лица. Бег!
        Мертвое слово не тает, сметает с тропы загнивающий лист. Чист!
        Утром мозаичный, загнутый вверх, половинчатый сон. В дом!
        Вниз! Подвал! Порог! Угля! Горящий котел. Железной рукой! Пот.
        Из двери открытой слезой истекает смола и золотом тут же ложится на
лоб.
        Остывающих вен сеть. Меть, мел! Земля завершает еще один круг мук.
        Впереди только снег. Холодно. Плед. Огонь. Сток! Последняя влага еще
между ног!
        Ее! Жених Водосточной трубы в октябре поведет под венец. Обручальных
колец
        Набирает бугристый волнующий ствол! А потом - плач! Звук!
Неподвижная гладь.
        Диафрагму погнуть и сломать тебе грудь, жизнь! Смерть! Поддай тепла
-
        В остывающей массе удушливой корни живут. Кнут! Давай, пошла!

        ...Бархатный воздух нежится в парке,
        Листья не падают - делают арки,
        жаркие блики танцующих, пар
        Нами согретой летней земли;
        Между деревьев стоят фонари,
        Они нагибаются, пряча глаза,
        К тем, кого все-же сумели сгрести
        Дворники метлами в ложе любви.
        Юн, по заливу шагает осенний колдун!
        Сосны все выше белеющих дюн,
        Ветер сдувает песчинки с холодного солнца, и не видно лица. Бег!
        Мертвое слово не тает, сметает с тропы загнивающий лист. Чист!
        Вверх! Домой! Давай лети! Железной рукой стучи в ворота! Бог, это Я!



x x x

        "Приходи вечером, будет весело..."

        Приходи вечером - будет весело!
        Я обещаю тебе слезы, вид на море,
        и два кипариса раздвинут руками небо
        и укажут нам путь
        к сиреневой ветке настоящего Бога.
        Приходи вечером - будет очень весело!
        Они организуют "карэ",
        а мы анархично разбросанные
        как листья березы на талой земле
        замашем крестами поношенными
        и отлетим в нашу фиолетовую страну.
        Над морем тихо заплачет мокрый снег
        их желтые лица уплывут вереницей
        и на траурном столе
        дохлая курица останется слушать
        панихидную песенку о тебе:
        Сложен, слажен ритуал,
        свежий листик и бокал
        под вуалькою вдова
        чья-то пьяная рука
        от колена вдоль бедра
        новый чертит ей маршрут
        снежных белых покрывал.
        А созвездии Тельца
        кости, кости, черепа
        с голой маленькой звездой
        вытворяют чудеса...
        Приходи вечером.
        И ты увидишь
        как холодный, фосфорный фонарь из морга
        постучит в лиловое окно с подтеками
        под которым твоя юная Мадлен
        пять минут назад
        дважды
        вышла
        замуж ...



x x x

        "Баки и Вуги"

        Зажженые огни на перекрестке.
        Они манят из уголков дороги,
        Желающих удвоить освещение
        Лица подруги.

        Потом вернуться в темноту берлоги,
        Чтобы не делать снова выбор
        Между собой и левой стороной
        Ночной медали.

        А в центре золотого перекрестка
        Стоит дежурный по любви, подросток
        Отросток палочки в полоску губит -
        Играет фуги.

        Он видит лица нас обоих дома,
        За черным, ветровым стеклом, он -
        Метроном - качает телом:

        "Займитесь делом"!
        Провидцу помогают исполнять
        Мелодию колонки светофоров.
        Они кружатся и в глаза нам светят -
        Петляют сети.

        И в голове твоей легко от цвета, звука!
        Провидца в форме заменяет утро!
        Уборщицы на метлах - баки, вуги сметают
        С лица подруги...


x x x

        "В Гремундодо над нами солнечное небо..."

        В Гремундодо за женский плач - в кастрюлю мужа!
        В Гремундодо на свадьбах - "Бах", а ночью - дружат!
        В Гремундодо на ветках псы поют "бельканто"!
        В Гремундодо глаза мендальные у франтов!

        В Гремундодо в строю дельфины, а не танки!
        На каждом венчики и пурпурные банты!
        Сажают дев на плавники, а вслед за ними
        На водных лыжах - кто, не видно - только спины!

        Гремундодо - люблю тебя я - много света!
        Тепло и весело нам жить в поселке этом!
        Из "Англетера" в бельведер мы переедем, нно!
        В мешочек с дырочкой - "садовое" кольцо!


x x x

        "А что же Фауст?"

        ...Наутро она вышла в сад, и раздвижная дверь
        в пазу слегка подрагивала в такт волне
        которая вносила в дом прохладный бриз.
        Вдали, на горизонте, на карниз тяжелого
        спросонья океана, поставлены горшочки кораблей.
        Налей ей, Фауст, легкого дурмана в бокал со льдинками,
        налей, пусть губы обмакнет и смотрит вдаль
        и кутается в шелковую шаль. Жофрей вон там,
        под самым коромыслом слоеной радуги, и яхта
        его приставлена к лучу, косою толстой линией который
        разделит небо на "где ты был"-"что будет с нею"...
        А на моторе черном у алеи из стриженных диковенных дерев
        златой значок лелеет глаз и надпись "Lexus" втОрит
        геометрии пространственных решений Бога, что подарил вчера
        на крикнутое ею "ах, авось" букетик желтых роз
        и черные, широкие колеса со спицами стальным...
        А на гросс-мачте Фрея под белесой и хлопающей парусиной,
        в корзинке плакал впередсмотрящий юнга. Внизу, на румпель,
        с циркулем в руке, задумчиво смотрел он,
        покусывая ус из смоли с прожилками из лески волосы
        трепал старик - великий океанский ветер. А
        А что же Фауст? - Фауст нынче пуст.
        Вчера, над нею он потрудился славно, поход устроив
        сквозь Пиринеи свадебной аллеи и алчный куст любовной муки,
        украв ее с венчания в свой мир теней, разлуке подарив колеса госта
"USA"...



x x x

        "Секс на Невском"

        На Невском полдень, океан, прохладно, лето,
        Плывут бортами расходясь шаланды, где-то
        Вдали рогатый пароход маячит, чайки
        Стоят на пристани и ждут когда прибудет.
        В холодной дымке, опустившейся на берег,
        Плывут потоки лошадей, барашки, пена,
        Чуть подымаются от волн - как-будто лица,
        И разбиваются о стены-скалы. "Пицца",
        "Одежда", "Обувь" - гроты волны поглощают,
        В подземку сдвинут переход с плитой надгробной,
        У входа двое, поперек волны, течения,
        Стоят и слишком старомодно обнимаются.
        А, впрочем, нет - они друг друга просто держат!
        Их лица в вечности, вне времени, в морщинах -
        Соленый пот и слезы, брызги волн, обиды,
        Налет