гих   друзей,   шумно
приветствующих его, вбежал в дом.
     Сперва ему пришлось пройти по глухому коридору с окнами под потолком,
затем по следующему коридору свернуть влево, до угла,  еще  раз  влево,  и
только тогда он попал во внутренний дворик, куда  выходили  окна  и  двери
жилых комнат.
     У одной из них на  толстой  циновке  крепко  спал  Акка.  Увидев  его
небритое лицо (значит, что-то помешало ему!),  Кар,  слабея  от  волнения,
присел рядом и пальцами коснулся маленького черного, вздрагивающего во сне
плеча.
     Акка мгновенно открыл глаза, подскочил и пал ниц, уткнувшись лицом  в
прохладный, вымазанный глиной пол.
     - Встань!
     Акка присел. Его широко  открытые  черные  глаза  с  желтыми  белками
выражали испуг.
     - Говори...
     - Я не виноват, Кар. Не виноват я!
     - Говори.
     Хозяин ушел ночью. Сказал: Акка, будь только дома. Пропал он...
     - Что еще говорил он?
     - Злой человек ходит у гробниц... Я выслежу его, сказал он.
     - Зверей кормил?
     - Да, Кар.
     - Возьми еду, воду. Скорее. Еще - веревку...
     Несколько минут спустя они покинули  двор  и  направились  в  сторону
гробниц. На их счастье, солнце стояло в зените, почти не  давая  теней,  а
улицы поселка были еще пустынны.
     Нарисовав на обжигающем песке круг, Кар сказал:
     - Ищи этот знак.
     - Да, Кар, я ищу этот знак...
     ...К вечеру они стояли у стены  заброшенной  безвестной  гробницы,  и
Акка обнаружил камень, неумело или наспех прикрывавший вход.
     Добыли огня и осторожно пошли, освещая путь фитилями - Акка  впереди.
Кар поминутно оглядывался: не выследил ли их кто.
     - Нож... хозяина! - в ужасе воскликнул Акка.
     Спина у Кара стала мокрой и холодной, как у лягушки: Акка не  ошибся.
На рукоятке вырезана антилопа и дикая утка  -  Кар  с  детства  знал  этот
рисунок, когда-то при нем сделанный отцом. Нож лежал на  углу  просторного
хода,  ведущего  вправо.  Куда  идти?  Внимательно,  уговаривая  себя   не
торопиться, Кар осмотрел следы на густом слое  пыли  и  понял,  что  здесь
происходило...



                                    2

     Нефр-ка пробыл в подземелье без малого двое суток.
     - Спасибо, сын... - прошептал он, щурясь от света. - Ты спас меня...
     - Хорошо сделал, отец, что рисовал знаки. Кто он?
     - Не знаю. Было темно. Мы молчали  оба.  Молодой.  Сильный.  Тяжелый,
думаю я.
     - Пей еще, отец. Ешь...
     - Как дома, Акка?
     - Все  ладно,  хозяин.  Соседка  спрашивала  -  я  сказал:  по  делам
хозяин...
     - Верно, Акка. Умение правильно говорить - от богов!
     - Пойдем домой, отец. Потом мы вернемся...
     - Зачем потом, Кар? В яме воздух плохой  -  ослаб  я.  Полежу,  а  вы
посмотрите сейчас.
     - Хорошо, отец. Только опасайся змей. Вот тебе огонь, - и  Кар  пошел
исследовать подземелье.
     Гробница была построена по старинному плану: без разветвленных ходов,
как в нынешних пирамидах.
     В нее вел низкий ход. Кар и Акка шли с удвоенной осторожностью, чтобы
не угодить в новую ловушку, но все обошлось. Комната большая - целый  зал.
Если в ней жить - хватило бы на несколько семей. Если же похоронить...  Но
в ней никто не похоронен! Нет саркофага, ритуальных рисунков  и  надписей,
остатков приношений и главное - мумии.
     Очевидно, что-то случилось с заказчиком гробницы:  может  пропал  без
вести на охоте... Кто знает? Боги и те подвержены случайностям.
     Это известие позже укрепило дух  набожного  Нефр-ка.  Значит,  он  не
совершил святотатства, войдя сюда и участвуя в драке? Но тогда и грабитель
- не совсем грабитель?! Впрочем, точнее сказать, не осквернитель...
     В самом зале Кар  и  Акка  увидели  каменные  сосуды,  украшения,  но
главное - скульптуры. Десятки! Одни - готовые, другие - только начаты.
     В дальнем углу на каменном столе  стоял  алебастровый  Апис,  высотой
около двух локтей, отполированный  воистину  божественной  рукой!  Круглый
диск луны покоился на его рогах, на шее - ожерелье, на  спине  -  нарядная
попона. Каждый мускул - точно живой.
     Акка забрался в самый угол, чтобы взглянуть на чудо с другой стороны,
и  в  пламени  его  фитиля  диск  на  рогах  стал   почти   прозрачным   и
розовато-золотистым.
     - О Мериптах, - прошептал восхищенный Кар. - Если б  ты  видел...  Но
что это?..
     На полу блеснула полированная поверхность. Кар  присел  и,  осторожно
разгребая песок руками, извлек тяжелую черную диоритовую фигурку льва... с
головой человека!
     Лев как бы приготовился к прыжку, а его  человеческое  лицо  выражало
гнев воина, нападающего на врага. В ладонь шириной, две ладони в  длину  и
полторы ладони высотой.
     - Вот достойный подарок Мериптаху! -  решил  Кар  и  тотчас  подумал:
"Надо предупредить его, чтобы он пока никому не говорил об  этой  находке:
грабитель еще неизвестен..."
     - Что здесь, Кар?
     - Кладовая древних скульпторов, Акка.
     В потолке видны квадраты окон, заложенные каменными плитами, возможно
после смерти главного художника. А имя его стерли в надписях завистники.
     Так подумал Кар, и, надо полагать,  догадка  его  не  лишена  смысла.
Точно знает лишь богиня истины Маат, но она неразговорчива...



                                    3

     ...Они подплывали к столице в сиреневый предвечерний час. На северной
набережной, где против храма устроен канал и прямоугольный залив, толпится
народ. Издали будто муравьи облепили тело мертвой змеи.  Сотни  плакальщиц
вопили на все голоса.  Бритоголовые  жрецы  тянули  заунывную  молитвенную
песню.
     - Что это? - встревожилась Туанес.
     Мериптах пожал плечами и повернул к берегу. Здесь течение спокойнее и
преодолевать его легче. Но теперь высокий берег время от  времени  скрывал
от них непонятное и беспокойное зрелище.
     -  Неужели?..  -  сказала  Туанес  и  прикрыла   рот   рукой,   чтобы
неосторожное слово не вырвалось на волю.
     Мериптах понял ее:  может  быть,  умер  царь?  И  опять  молча  пожал
плечами. Добравшись до острого  выступа  скалы,  Мериптах  убрал  парус  и
взялся за весла. Шагах в семидесяти от места события ему удалось привязать
лодку, и теперь они с Туанес могли видеть все сквозь щель в  камнях,  сами
оставаясь точно в засаде.
     В заливчике напротив храма стоял по колена в воде священный бык Апис.
Рослый, играющий мускулами,  бритоголовый  Хену  был  на  берегу.  Вот  он
сбросил с левого плеча булую накидку, омыл руки и  лицо  свежей  водой  из
кувшина. Взял веревку и подошел к быку.
     Животное  спокойно  смотрело  на  него   старческими   подслеповатыми
глазами. Не чуя беды, доверчиво обнюхивало своего палача.
     Не торопясь, стараясь придать  каждому  жесту  торжественность,  Хену
завязал прочный узел у основания правого рога. Протянул веревку  к  правой
задней ноге и сделал там петлю.  Вновь  выпрямился  и  перекинулс  веревку
через левое плечо быка, где ее подхватили трое дюжих помощников.
     Веревка  стеснила  свободную  позу,  и  теперь  голова  Аписа  слегка
отклонилась  назад.  Отдохнув,  Хену  стал  говорить  что-то  ласковое,  и
животное, все еще повинуясь, сделало два неуверенных шага к середине реки,
медленно погружаясь в воду.
     И вот тут Апис - если не понял, не поверил в  вероломство  людей,  то
инстинктивно - рванулся к суше. По знаку Хену  веревка  натянулась  -  бык
потерял равновесие. Он снова рванулся, но могучий Хену крепко ухватил  его
за рога и стал топить.
     Теперь Апис догадался, в чем дело... В его  взгляде  немой  ужас.  Он
хотел жить, только жить. Он рванулся - уже в последний  раз,  -  тягостное
предсмертное мычание пронеслось над равнодушной водой, захлебнулось ею,  а
рев фанатичной толпы как бы смял этот крик протеста и мольбы.
     Мериптах обнял плачущую Туанес и нежно прижал к  себе.  Он  молчал  и
сейчас, пораженный увиденным.
     А в нескольких шагах от них, за высоким кустарником,  рыдал  в  траве
седовласый Инхеб. Он слышал крик Аписа, словно обращенный к нему. Мольбу о
сострадании. Вопль о пощаде. Вой толпы уничтожил все остальные звуки. А  в
ушах Инхеба все еще звучал зов Аписа...
     Главный жрец Хену сегодня герой дня. Он доволен собой, очень доволен.
Со стороны - он, если можно так сказать, "незаинтересованное"  лицо.  Ведь
Апис - священное животное бога Птаха, кому служил Хену верой и правдой.
     Но Хену помнил главное. При живом Аписе состоял жрец  Инхеб  -  некая
доля доходов доставалась ему. Кстати, не ценящему богатство  и  влияние  в
обществе.
     Теперь же - со смертью Аписа - должность Инхеба упраздняется  и  роль
Хену станет более весомой. Доходы - тоже. Каждому - свое.
     Например, жена Хену,  неунывающая  Сенетанх,  затерявшаяся  в  толпе,
думала сейчас о  другом.  Ее  взор  привлек  красавец  Кар.  Она  мысленно
сравнивала его с мужем. Правда, это давалось с трудом. Хену вообще ушел  в
храмовые дела. А последние девять дней  он  "очищался"  и  не  имел  права
прикасаться к женщине,  даже  если  это  жена.  И  Сенетанх  порой  совсем
забывала о нем.
     Вид Кара доставил ей удовольствие. Она пробралась к нему.  Он  охотно
вступил с ней в беседу и, желая помочь, без труда приподнял ее, чтобы  она
видела через голову толпы происходящее на берегу.
     Ощутив на себе сильные руки  Кара,  Сенетанх  поклялась  при  удобном
случае завоевать и его...



                                    4

     Человек начинается с внешности - так говорит Мериптах,  которому  Кар
привык верить. Так вот это начало в Сенетанх - весьма  привлекательное.  И
многообещающее. Кар не рожден однолюбом, как Мериптах, и смыслит  в  таких
делах. Кар - сущий клад для женщин такого же свойства!
     Он лежал сейчас на  зеленой  лужайке  пологого  берега,  возле  Хапи,
величественно и задумчиво бегущей  к  северу.  Кар  тоже  задумался.  Вода
располагала  к  этому  сама  по  себе,  а  тут  еще  одиночество  и  ночь,
наступившая быстро, как беда...
     Думать же человеку всегда есть о чем: окружавший его мир полон Нечто,
то есть неизвестного. Самое же самое Нечто - это для чего  живет  человек?
Чтобы служить фараону и богам - утверждают жрецы. Чтобы разгадать Нечто  -
говорит Мериптах. Чтобы любить Мериптаха - призналась Туанес.
     Вот поди и разберись...
     А может быть, так и должно: у каждого своя  цель?  Собственная?  А  у
Кара? Гм... Я живу, подумал Кар, точно  зернышко  в  ожерелье:  вместе  со
всеми - вещь, а отдельно?.. Отдельно это "зернышко" не дает даже ростков -
ни жены, ни детей... А ведь жить еще предстоит долго, может быть Вечность!
Говорят - человек не уничтожим: поживет на этом свете, а потом - в Царстве
Запада уже без конца.
     И  Мериптах  верит  в  это.  Иначе,  говорит   он,   жизнь   человека
бессмысленна и непонятно было бы - к чему его создали боги?  Однако,  если
верить жрецам, это область богов,  а  в  чужом  саду  следует  вести  себя
осторожно и лучше вовсе покинуть его.
     Во власти человека - другое. Можно прожить в  этом  мире  дольше  или
уйти раньше, сделать себе гробницу большую или маленькую. Не зря художники
изображают царя высоким,  а  фигуры  даже  его  жены  или  приближенных  -
маленькими...
     Но ведь люди и внешне разные. Как понять их внутренне отличие друг от
друга? Мериптах и это знает: решающим будет то, как долго и за что  именно
будут живые помнить умерших!
     Ну, а как надо жить, чтобы потом не жалеть себя?
     Необходимо делать то, что  доставляет  тебе  и  другим  удовольствие,
отвечает его друг Мериптах.  К  примеру,  рисовать,  лепить  или  вырезать
фигурки людей, животных, богов.
     А я  бы,  подумалось  Кару,  я  бы  сейчас  не  прочь  встретиться  с
красавицей Сенетанх!..
     Едва он подумал так, как  вдруг  послышался  шорох  шагов  по  речной
гальке, и пораженный Кар увидел... Сенетанх!
     Не глядя в его сторону, она потянулась устало,  медленно  сняла  свое
платье и замерла между луной и Каром.
     - Ах, это ты, - сказала она, вероятно почувствовав  его  присутствие,
ибо он не издал даже крошечного,  как  пыльца  лотоса,  звука,  а  она  не
поворачивала головы. - Не смотри на меня...
     В голосе ее не было испуга.
     - Боги отнимут у меня зрение, если я перестану  любоваться  тобой,  -
прерывающимся голосом сказал он. - Где найдешь еще такую красу?!
     -  Довольно,  -  строго  ответила  чаровница.  -  Моя  скромность  не
позволяет  слушать  такие  речи!   -   Хотя   Кар   не   произнес   ничего
недозволенного. - Ты вынуждаешь меня прервать твои слова...
     Она решительно подошла к нему, присела рядом и прикрыла его рот своей
маленькой дрожащей ладонью.
     Лишенный  возможности  говорить,  Кар  заключил  ее  в  свои  могучие
объятия.
     - Так просто? - удивилась Сенетанх. - Если уж ты  настаиваешь,  то...
сдулай мне сперва какой-нибудь подарок. На память...
     Кар пошарил рукой в темноте и, нащупав омытый и  отшлифованный  водой
камешек, дал его Сенетанх. "Сопротивление" ее было сломлено, и Кар  приник
к ее губам.
     "Не знаю, что есть в Царстве Запада,  -  подумалось  ему,  -  но  эта
земная жизнь и есть настоящий дар богов!.."



                                    5

     Мериптах и Туанес проводили этот вечер возле "своей" скалы  у  Города
мертвых. Солнце только что уступило место высокому яркозвездному небу,  но
прохладный ветер Ливийской пустыни, огибая Великую пирамиду, обходил и  их
стороной, не мешая теплу,  струившемуся  с  раскаленных  за  день  склонов
молчаливой усыпальницы и теперь согревавшему их.
     Он рассеян и замкнут. В такие  минуты  его  чувства  обострялись:  он
вдруг слышал самые отдаленные и бледные звуки, видел ночью, как  кошка,  и
воспринимал совсем легкие - как мысль - запахи, в другое время недоступные
ему.
     Иногда раздражался по пустякам.
     Но Туанес знала, что все это - вдохновение. И ждала... Когда  же,  по
ее мнению, настала пора, она тихо обратилась к нему:
     - Говори, я хочу слушать.
     Скульптор, казалось, ждал этого.
     - Смотри, Туанес, смотри... Люди приходят, уходят.  А  звезды  вверху
остаются. Так остаются многие творения людей. Как  эта  пирамида,  вон  те
гробницы вельмож, скульптуры. Почему бы все это не назвать звездами людей,
только на небосклоне Времени!
     - Повтори, Мериптах.
     - Вот эти пирамиды, Туанес. Скульптуры. Рисунки. Письмена. Я  называю
их сейчас: Звезды Времени! Понятно?
     - Ты хорошо говоришь, Мериптах, нельзя не понять...
     - Я хочу, моя Туанес, зажечь на земле еще одну Звезду Времени!
     - Говори... Я почему-то волнуюсь...
     - Мы изображаем богов в виде людей с головою зверя или птицы...  Ведь
так?
     - Верно.
     - Я хочу, Туанес... Я хочу изобразить зверя с головой человека!
     - Продолжай, Мериптах, только сразу. Ладно?
     - Я  хочу  вырубить  из  нашей  скалы  Шесеп-анх:  льва   с   головой
человека... Вроде той скульптуры, что  Кар  нашел  в  кладовой  древних  и
подарил мне. Я не перестаю о ней думать...
     - А чья голова будет у него, Мериптах?
     - Нашего царя, Туанес. На плечах льва!..
     -  ...но  льва  разъяренного,  пожирающего  своих  врагов,  Мериптах.
Трудная скульптура...
     - Ну что ж. Трудности не пугают меня!
     - О Мериптах, как я счастлива, что люблю тебя!
     - Мы зажжем свою Звезду Времени, Туанес. Еще знаешь что? Я напишу  на
куске твоего папируса - помнишь, что ты недавно  сделала  в  Гошене?  -  я
напишу наши  имена.  Спрячу  написанное  где-нибудь  внутри  Хор-ем-ахета.
Пройдут эти тысячи лет, а он будет хранить в себе нашу тайну.
     Все больше воодушевляясь,  они  принялись  обсуждать  новый  замысел.
Обошли, казалось повеселевшую в лучах  восходившей  луны,  скалу,  радуясь
воистину счастливому сочетанию возможностей.
     Например, Клафт - головной платок царя, - по существу, как бы уже был
вытесан солнцем и ветром. В выпуклости  восточной  стороны  скульптор  уже
видел будущие черты лица... По распоряжению Анхи рабочие извлекали  камень
на склоне высокого берега, где находился Город мертвых, не у самой  скалы,
а шагах  в  ста  от  нее.  Поэтому  образовался  глубокий  и  широкий  ров
подковообразной  формы,  будто   нарочно   очерчивающий   "тело"   будущей
скульптуры.
     С  одной  стороны  ров  зашел  далеко,  но  с  другой  -  вырыт  лишь
наполовину: можно было оставить часть его  "на  потом",  чтобы  рабочие  и
мастера могли  вплотную  подходить  к  "голове"  и  приставлять  лестницы.
Отпадала необходимость в подсобных насыпях...
     Хуже  обстояло  с  "передними  лапами".  Здесь  скала  обрывалась   с
незначительным наклоном вперед, над гротом, где была мастерская Мериптаха.
Значит, придется их пристроить из каменных блоков. Также и "задние  лапы",
но они - короче. Да ведь это работа  грубая,  не  требующая  -  при  таких
гигантских размерах - особого умения.
     Мериптах  принялся  высчитывать  необходимое  число  людей.  Конечно,
главная трудность -  высечь  голову.  Допустим,  будет  занято  здесь  сто
опытных мастеров. На каждую переднюю лапу - по тысяче рабочих. Но  пятьсот
- на задние лапы. И  тысяча  -  на  туловище.  Четыреста  -  на  различных
непредвиденных работах и - резерв. Итого - четыре с половиной - пять тысяч
человек...
     Не так много?
     Главное, не надо строить дорогу и возить материал издалека - все есть
на месте, рядом. Готовое. Только бы добиться разрешения.
     - Завтра же начну  из  глины  изображение  нашей  скалы  и  местности
вокруг, - сказал Мериптах. - Поможешь мне изверить все, записать...
     - Хорошо, Мериптах.
     Они радовались, как дети, этой затее,  которая  вдруг  придала  такой
глубокий смысл их жизни и подарила им Великую Цель!
     Теперь им станут радоваться все роме, думалось Мериптаху. Похвалят за
талант.
     Ах, как интересно жить, если знаешь - для чего!



                                    6

     ...Кар тоже сегодня радовался жизни. Сенетанх  крепко  привязалась  к
нему. А нет мужчины, которой вначале не забавлялся бы этим...
     - Почему ты не спрашиваешь, как меня зовут? - удивилась она.
     - Потому что не слышу такого вопроса от тебя.
     - Да, верно. Кто ты?
     - Кар.
     - Знакомое имя... Я, кажется, припоминаю... У меня дома  подарков  от
мужчин...
     - Я подсунул тебе простой камень, - признался смущенный Кар.
     - Неважно, - отмахнулась она. - Зато я буду помнить тебя.
     Кар весело засмеялся.
     - Среди них, - продолжала она, не обижаясь, - есть плоский  песчаник.
На нем нарисован кот, пасущий гусей. Мне подарил его один из жрецов  моего
мужа. Сказал, что это Кар так научил своего кота.
     - Да.
     - Разве ты фокусник?
     - Это тоже так. А кто твой муж?
     - Главный жрец Хену.
     - Ого! - Кар оживился и проявил к ней больший интерес.
     - Меня зовут Сенетанх.
     - Краса царя?!
     - Да, царь одарил меня своей  милостью,  -  да  будет  он  жив,  цел,
здоров! Он возвысил моего мужа в храме. Мне пора домой, Кар...
     - Я провожу тебя.
     Они пошли, болтая о том о сем, а потом -  словно  ручей  с  камня  на
камень - разговор перешел на предстоящий день.
     - Завтра мастер Хеси будет  дарить  храму  свою  новую  скульптуру  -
Аписа. Я хочу посмотреть...
     - Аписа?! Сенетанх, ты сказала, что любишь меня?
     - Люблю. Я всех люблю, а тебя - больше!
     - Помоги мне спрятаться в твоем доме, а потом - проникнуть в  храм  и
тоже посмотреть это зрелище. Прошу тебя!
     - Хорошо, Кар.
     - Ты очень любишь своего мужа?
     - Он надоел мне.
     - Гм... Тем лучше. Мы будем друзьями, Сенетанх.
     Кар приметил еще одну поляну и обнял свою подругу. Месяц  укоризненно
глянул на него с небес: ведь Сенетанх торопится домой...



                                    7

     Рабы бога ["рабами бога" в древнем  Египте  называли  высокий  разряд
жречества] - жрецы Птаха -  готовились  к  торжеству.  Среди  приглашенных
особым вниманием пользовались жрецы из заупокойн