олжны  быть  в
аэропорту, в самолете и лететь в указанный пункт за границу.
     Генерал ухмыляется.
     - Конечно, конечно.
     - Ни  один  волос  с них не упадет. Здесь останется команда смертников,
которые буду ждать условного сигнала, о том, что наши люди прибыли  в  пункт
назначения. Если этого не произойдет, станцию взрываем.
     Теперь лицо генерала вытягивается и он поспешно говорит.
     - Гарантию обеспечиваем.
     - Утром,  следующего  дня,  в  случае  успешного  перелета,  оставшаяся
команда отдает себя в ваши руки.
     - То есть, сдается?
     - Да.
     - А вы с кем будете?
     - Это не ваша забота, генерал.

     Я делю деньги при Скрипченко и Майке.
     - Вот эти 90 миллионов ваши, - я  отделяю  Скрипченко  груду  денег  на
столе. - Поделим их сейчас между боевиками, а вот эти 10 миллионов, тем, кто
здесь остается.
     - А  это зачем? - удивляется Майка. - Мы все равно погибнем. Это же все
понимают.
     - Нет, Майка, может кому-то из нас удастся спастись.  Ради  этого,  эти
деньги останутся с нами.
     - Мы должны умереть за идею и нам ни копейки не надо.
     - Ради идеи, дура, надо жить.
     Майка  обиделась.  Скрипченко  собирает  деньги  в  брезентовую  куртку
пожарника и уходит. Я запихиваю десять миллионов в мешок.
     - Неужели ты думаешь вырваться? -  спрашивает  Майка.  -  У  тебя  есть
вариант? Хотя о чем я говорю, ты просчитываешь все на год вперед и наверняка
нашел выход. Ведь так?
     Я киваю головой. Майка уставляется в разбитое стекло и уходит в себя.

     Мы прощаемся с ребятами. Автобусы стоят и генерал поторапливает всех на
посадку. Я инструктирую Скрипченко.
     - Сколько  нас  осталось,  не говори сопровождающим и предупреди ребят,
что бы молчали. Как доедите до аэродрома, скажи в эфир фразу: "Черт побери".
А прилетите на место назначения, сразу кодовый сигнал, как договорились.
     - Коля, все понял. Все провода от взрывателей мы провели  в  пультовую.
Желаю тебе вырваться из этого ада. Прощай.
     Мы обнялись.
     Генерал все понял, я остаюсь. Его глаза приняли металлический оттенок.
     Я прощаюсь со всеми ребятами. Все, основное мы сделали.

     В 20.00 мы получили сигнал: "Черт побери". Ребята сели в самолет.
     - На нас сейчас не нападут, как ты думаешь, Коля?
     - Зачем же рисковать. Они уже обожглись, теперь не будут. Лучше пробеги
по пультовым и машинным залам. Появись перед операторами, чтобы они не очень
радовались, что все кончилось.
     Майка  берет  автомат  и  уходит.  Я  наблюдаю  по  мониторам,  где она
мелькнет. Через пол часа она возвращается. За это время звонили два раза.  Я
поднимал трубку и матерился.
     - Все  в  порядке. Коля, а когда мы уходим?, - спрашивает она и бросает
автомат на стол.
     - Через 40 минут
     - Как, так быстро? А сигнал? Наши должны дать сигнал, что прилетели.
     - Пусть дают.
     Майка в смятении.
     - Ты посиди здесь, теперь моя очередь  проверить  все  хозяйство.  Если
меня в коридорах не увидишь, то я на улице.
     Майка с подозрением глядит на меня.
     - Ты не вздумай удрать?
     - Куда? Сиди спокойно и отвечай на звонки.
     Проскальзываю  коридорами  во  двор  и иду к пожарной машине, сиротливо
притулившейся  у  стенки  четвертого  блока.  Открываю  дверцу,  где  раньше
прятались  боевики и из-под сидения вытаскиваю длинный брезентовый мешок, из
которого торчали алюминиевые трубки.  Выволакиваю  его  наружу  и  захожу  в
корпус.  Теперь  на верх, на крышу. Времени мало, ножом распарываю брезент и
начинаю собирать крылатое чудовище. Что мне  делать  с  Майкой.  Эту  стерву
брать с собой нельзя, да и воздушный аппарат на одного.

     Майка сидит встревоженная.
     - Здесь без конца звонит телефон. Спрашивают тебя.
     - Боятся, что убегу.
     Словно в ответ, зазвенел звонок. Я поднял трубку.
     - Прапорщик?
     - Да, я.
     - Ваши прибыли на аэродром без происшествий и уже как час в воздухе.
     - Я это знаю.
     На том конце трубку бросили.
     - Успокоились. Майка, пора бежать, - начинаю блефовать я.
     - Коля, я не побегу. Я остаюсь.
     - Бежим, дура, что еще ударило в твою маленькую головку.
     - Я не только остаюсь, со мной останешься ты. Мы должны погибнуть. Шанс
побега  равен нулю. Даже если мы вырвемся от сюда, нас найдут через какое-то
время. Я не боюсь смерти, но я боюсь  издевательств  над  собой.  Мы  сейчас
умрем. Прощай, Коля.
     - Ах, ты, сволочь.
     Майка  тут  же,  как виртуоз -фокусник вытаскивает от куда-то пистолет,
ствол направлен в мою грудь. Надо кончать с этой фанатичкой.
     - Хочешь я открою перед смертью тебе маленький секрет?
     - Что еще? - встревожилась она.
     Корпусом наезжаю на стол и тот  отбрасывает  Майку  в  сторону.  Теперь
прыжок  через  стол.  Грохочет выстрел и что-то обжигает мне левое плечо. Но
сейчас не до этого. Майкина кисть с пистолетом в моей руке.  Я  всей  массой
вгоняю хрупкое тело девушки в стенку. Пистолет валиться из рук, она обмякла.
Ты  хотела  смерти,  ты  ее  получишь.  Я  поднимаю  пистолет и стреляю ей в
затылок. Все. Зазвонил телефон. Я поднимаю трубку.
     - Успокойтесь, я здесь.
     Трубка летит в стенку, пистолет прячу за пояс. Теперь надо  посмотреть,
что  наделала  эта  дура с рукой. Я достаю из аптечки йод, бинты, вату. Пуля
пробила мышцу у плеча. Я заливаю рану йодом и заткнув ее  марлей,  наклеиваю
пластырь.  В  углу  рюкзак с 10 миллионами, я подхватываю его и оглядываюсь.
Пора, за окном густая темнота.
     Бегу на крышу и  поднимаю  дельтаплан.  Надеваю  лямки,  которые  сразу
вызвали боль в плече и бегу навстречу ветру.
     Дельтаплан  ходит  большими  кругами  в воздухе, но я чувствую, что все
дальше и дальше удаляюсь от страшного места.

     Легкие крылья хрустят от молодого леса. Я не представляю,  куда  попал.
Сверху  невидно  ни огонька и темнота не позволила сориентироваться высоко я
лечу или низко. Я на ощупь разбираю дельтаплан и, толкаясь лицом в стволы  и
ветки  деревьев,  тащу  эту груду трубок и тряпья неизвестно куда. Вдруг лес
расступился. Слабое пятно проселочной дороги  выплыло  перед  глазами.  Куда
идти?  Пойду  по  ветру. Первое темное пятно дома выплыло неожиданно. Нахожу
дверь и толкаю ее. Открыто. В доме тишина, это не жилой дом. Зажигаю  спичку
и  вижу  брошенные  вещи,  кровать,  стол. Отсюда бежали, испугались ядерной
опасности. Спичка погасла, но уже ясно, куда запихать остатки дельтаплана. Я
запихиваю их под кровать.
     Рассвет стал слабо прорываться в окна. В доме нашел  резиновые  сапоги,
брезентовую  куртку,  натянул  на  себя  и закинув за спину рюкзак, вышел на
улицу. Где я, куда же идти? Прохожу мимо мертвых домов и дорога  выходит  на
асфальтовое  шоссе.  Оно  пустынно. У дороги указатель, слабо просвечиваются
буквы: "До Санкт Петербурга 71 километр".

     Шум вертолета услышал сразу и залез  под  ближайшее  дерево,  потом  на
шоссе  появился бронетранспортер и я понял, что лучше идти лесом и по кромке
полей, благо солнце слабо прорывается из-за туч  и  можно  сориентироваться.
Иду  девятый  час  в  южном  направлении и вдруг нарываюсь на дома. На улице
мелькают прохожие. На  одном  из  домов  табличка:  "Лужская  газо-ремонтная
служба". Я в Луге.

     В электричке на Псков много народу. Все говорят о последних событиях.
     - Сегодня  я по радио слышал, - говорит старик, - все убегли. Никого не
поймали.
     - Мерзавцы, что наделали, до самого Петергофа землю отравили.  От  туда
всех  уже  выселили.  Все  школы  в  Питере,  учреждения,  забиты семьями, -
вступает в разговор пожилая женщина. -  Я  не  понимаю,  как  надо  отдавать
власть мерзавцам, когда они от имени партии натворили такие безобразия.
     - Это не они делали, это ультралевые.
     - Какая  разница,  все  равно  коммунисты.  Как  к  власти  пришли, так
поспешили, сразу флаги изменили на  красные,  создали  комиссии  по  разбору
приватизации. Все назад возвращать будут...
     - Самое  основное  не  это,  они через думу и совет федерации протащили
закон об ограничении прав президента. Теперь все возвратиться к старому.
     - Какое же они право имеют менять конституцию?
     - Они избранники народа...
     - Дурной у нас народ.
     И так всю дорогу.

     В Пскове купил себе новую одежду и взял билет до Москвы.

     - Это ты?
     Алла Борисовна не верила своим глазам. Она с испугом  затащила  меня  в
квартиру.
     - Почему ты не улетел со всеми?
     - Надо   же   было   всех   прикрывать.   Они  улетели,  я  остался  их
подстраховывать.
     - А Майка?
     - Погибла. Почему ты не удивилась, что я жив?
     - О чем ты говоришь?
     - Майка перед смертью сказала, что это ваше  задание  прибить  меня,  -
решил соврать я ей.
     - Коля, мне то же приказали, я приказала ей...
     Алла Борисовна уже трясется от страха.
     - Коля, я хочу жить. Не надо меня убивать. Что тебе нужно, все сделаю.
     - Мне нужно лечь на дно, годков на пять. Ваши могут мне помочь?
     - Нашу партию запретили. Всех разогнали, верхушку засадили в тюрьму.
     - И это сделали новые власти?
     - Конечно,  они  не  хотели  быть  испачканными и быстренько тех кто им
помогал, убрали.
     - А ты как?
     - Я? Я на прежнем месте.
     - Значит шеф, который меня нанимал, умышленно подставил партию? Он  для
этого дела ее и создал?
     - У  шефа  великолепная  голова.  Все  это он задумал, чтобы попытаться
сменить строй. И партию фанатов создал, дураков-то много, и деньги достал  и
тебя нанял.
     - Я  тебе  сохраню  жизнь. Но не дай бог, тебе рассказать про меня кому
либо, даже своему шефу. А сейчас скажи, валютные пункты обмена еще работают?
     - Им дали срок еще месяц. В соответствии с указом правительства,  народ
должен вернуть валюту государству в месячный срок.
     - Я тебе дам десять тысяч долларов, пойди и обменяй. Я подожду здесь.
     - Конечно, Коленька, сейчас иду.
     Я  отсчитываю  ей  доллары  и провожаю до двери, потом подхожу к окну и
наблюдаю за удаляющейся по  улице  фигурой.  Береженого  бог  бережет.  Надо
выбраться самому с этой квартиры, мало ли... донесет все таки.

     Я стою за киоском и наблюдаю за пунктом обмена валюты, он через дорогу.
Вот она  появилась  из  дверей  и пройдя к перекрестку застыла перед красным
огоньком светофора. С ревом проносятся машины и вдруг..., стоящий сзади Аллы
парень толкает ее под  черную  "Тоету".  Скрипят  тормоза,  парень  бросился
бежать.  Я  срываюсь  с  места  и  не обращая внимания на движущиеся машины,
рванул через дорогу. Парень бежит расшвыривая прохожих, я за ним. Он во двор
и мы несемся по грязным дворам, пока не выскакиваем на узкую  улочку  и  тут
мне повезло. Из подворотни выехал грузовик с крытым кузовом и он в пилился в
ее бок. Я достал его и придавил к стенке.
     - Кто послал, гад?
     - Отпусти его, - раздался голос сзади.
     - Два  запыхавшихся парня в спортивных костюмах стояли рядом. Одного из
них я знаю, это капитан Моложавый.
     - Привет, капитан.
     - Ты, жив...?
     - Как видишь.
     - Отпусти его
     - Ну, нет. Пока эта мразь, мне ничего не скажет, не отпущу.
     Мразь зашевелилась и я его треснул ребром ладони и тут же отскочил. Эти
двое нагло шли в атаку. Капитан  бросился  первый.  Раз,  захват  руки,  она
хрустнула  и  он  крутится на асфальте от боли, теперь другой, у него нож. Я
беру его ногой и отбросив руку всаживаю кулак в шею. Тот как куль  падает  и
замирает, нож звенит по поребрику тротуара. Еще удар для профилактики ногой.
Похоже  он  мертв.  Опять  занимаюсь,  убийцей  Аллы.  Он  стонет,  но я его
подтягиваю к стене. Рядом матерится капитан.
     - Тебе этого не простят, Морозов.
     - Значит вы из ФСК? Значит ФСК помогало этим мерзавцам взять власть.
     - Это твоя смерть, сволочь.
     Я их убил обоих, ладонью перерубив горло  капитану  и  другому.  Теперь
оглядываюсь.  Кругом  стоит  народ.  Ныряю  в  ту  же  подворотню, откуда мы
выскочили и бегу обратно к месту трагедии.

     Аллу еще не увезли, она лежит отброшенная на три  метра  от  машины.  Я
подскакиваю к милиционеру.
     - Как она?
     - Насмерть. Вот уже санитарная.
     С  воем подлетает санитарная машина. Все, мне больше светится нельзя. Я
ухожу.

     Мне открыла дверь незнакомая женщина.
     - Можно Сергей Васильевича?
     - Он уже почти год как умер. А вы кто?
     - Один его хороший знакомый.
     - Сергей Васильевича убили...
     - Вот как.
     Вот почему со мной порвана связь.
     - Я очень сожалею. Извините, пожалуйста.

     Послесловие к тексту:
     Из газеты "Известия" от...04.2001г.
     "...  Все  государства  планеты  высказали  сочувствие  нашей   стране.
Благодаря  их  помощи, вскоре преступная группа террористов, участвовавшая в
захвате Ленинградской атомной электростанции, была нам выдана. Мы благодарим
правительство Индонезии, Филиппин и Северной Кореи, которым удалось  поймать
бандитов. Хочется отметить, что почти все преступные кланы, разных стран, не
поддержали методы, которые террористы использовали для получения денег..."

     Май 2001 года

     Таня смотрела на меня и шептала.
     - Пришел, вернулся.
     - Я пришел навсегда. Кончились мои приключения.
     Нежно притянул к себе и поцеловал.
     - А мне дали комнатку...
     - Мы с тобой выживем и на этой площади.
     - Я  что-то последнее время боюсь. Вокруг устанавливают жуткие порядки.
Арестованы лидеры демократических партий, во  все  газеты  и  журналы  ввели
цезуру. Неужели это все коснется нас?
     - Мы  ничего не совершали, но мне все равно надо изменить внешность. Ты
не пугайся, если я завтра приду другим.
     - Если  так  надо,  Коля  приходи.  Сейчас  многие   мечтают   изменить
внешность...

     - Здравствуйте, Иосиф Григорьевич. Я пришел, час икс настал.
     - Вижу. Я давно вас ждал... Вы ведь знали, что будет переворот, правда?
     - Правда.
     - И не сумели предотвратить?
     - Не сумел.
     - Ну  что  же,  я  даже  не  буду брать анализов, сейчас снимем слепки,
пройдем рентген и под нож...
     - Давайте, доктор.
     - Только в этот раз я возьму с вас дороже.
     - Сколько?
     - Две тысячи баксов.
     - Но ведь сейчас все их, наоборот, сдают, а вы берете живьем.
     - Баксы во все времена будут баксами.
     - Хорошо, я плачу, как вы просите.
     Две недели я лежал на даче доктора и с полузажившими  рубцами  на  лице
ушел.  Нельзя подвергать опасности хорошего человека. Если бы я не был таким
дураком раньше.

     Таня не узнала меня, но сразу поверила мне. Мы зажили тихой жизнью.

     Послесловие к тексту:
     Из  газеты  "Советская   Россия".   Постановление   правительства.   от
...05.2001г.
     "Результаты проведенной проверки по приватизации показали полный разбой
и грабеж   национального   достояния   со   стороны  чиновников,  жуликов  и
новоявленных богатых "Русских".
     Для установления в стране порядка, правительство постановляет:
     1. Провести национализацию всех банков, всех  предприятий  поставляющих
сырье,  газ,  электроэнергию, всех крупных предприятий, акционерных обществ,
товариществ, имеющих в  наличии  стоимость  основных  средств  более  одного
миллиарда рублей.
     2.  Создать  комиссию  по  рассмотрению  состояния  других предприятий,
акционерных обществ, магазинов, кооперативов. В ходе проверки дать  комиссии
следующие  права:  национализации,  закрытия  или  продолжения существования
деятельности предприятий. Органам ФСБ и ФСК предлагается помочь комиссии.
     3. Постановление вступает в силу со дня опубликования."

     Февраль 2002г.

     Они пришли ночью. Человек пять, во главе с лейтенантом пред®явили ордер
на арест и обыск. Полуодетая Татьяна прижалась к стене.
     - На каком основании, что я сделал? - удивился я.
     - Много, голубчик,  много.  Вот  ордерочек.  Мы  теперь  каждую  вторую
антиллигенскую  семью берем. Из вас, сволочей коммунизм не построили, мы вам
покажем еще 37 год, увидите, гораздо хуже будет.

     В изоляторе все забито заключенными. Никто не знает  за  что  сидит.  В
камере на четверых, человек 20.
     - Тебя за что? - сразу спросило несколько голосов.
     - За то что интеллигент.
     - Ну  что  я  говорил?  - говорит один. - Теперь начнется чистка. Будут
брать всех подряд виновных и невиновных.
     - Заткнись, - раздается голос сверху. - Нас подержат и выпустят.
     - Хорошо бы было так.

     Только через 25 дней вызвали на первый допрос.
     - Фамилия, имя, отчество? - начал следователь.
     - Григорьев Николай Александрович.
     Год рождения?
     - 1969.
     - Женат?
     - Да.
     - Под судом и следствием находились?
     - Нет.
     - Образование?
     - Высшее.
     - Где работаете?
     - Учителем по физкультуре в школе N254
     - Ну что, курва, - начал молодой следователь,  после  непродолжительной
паузы, - подпишешь, или валять дурака будешь?
     - Что?
     - Что ты организатор заговора против правительства.
     - Ты дурак или больной?
     Следователь смеется.
     - За  эту  фразу, я тебя еще изуродую. Но ты хорошо понял, что заговора
нет. Идет чистка вонючих демократов.  Мы  вас  всех  сгноим.  Подпишешь,  не
подпишешь, все равно сдохнешь.
     - Тогда какого хрена задаешь такие дурные вопросы?
     - Разве  дурные.  Мы  профильтровали  тебя  по  всем каналам. Нет нигде
Григорьева  Николай  Александровича,  учителя  физкультуры.  Есть  по  твоим
пальчикам,  Морозов Николай Андреевич, знаменитый террорист и бандит. Хоть и
изменил внешность, но в наши сети попался.
     - Не знаю ни какого Морозова.
     - Ну, ну.
     Следователь нажимает кнопку. Входит охранник.
     - Пригласите капитана Казака.
     Вот он, холеный и злорадный враг.
     - Капитан, вот вам подарочек. Это и есть переделанный Морозов.
     - Здорово изменил внешность, сволочь, но  слава  богу  поймали.  Я  уже
тогда  стал  подразумевать,  когда  Аллку ликвидировали, что здесь что-то не
чисто. Не мог один человек так просто уложить трех профессионалов. Значит он
подготовлен лучше их и это мог быть только он... Бывший  чемпион  по  дзюдо,
Морозов.
     - Оголите левое плечо, Морозов, - требует следователь.
     - Я не Морозов.
     - Ладно, тогда Григорьев, оголите плечо.
     Они смотрят на шрам, от пули Майки и удовлетворенно кивают головами.
     - Все.  Теперь  мы точно уверены, что вы Морозов. Вот заключение врача,
что вам делали пластическую операцию,  вот  заключение  экспертов  по  вашим
пальчикам, вот анализы крови, которую вы оставили на АЭС.
     - Я Григорьев.
     - Черт  с тобой, не признавайся. Все равно тебя судить за АЭС не будем.
Не дай  бог,  ляпнешь  что-нибудь.  Мы  тебя  будем  судить  как  демократа,
пытающегося восстановить свои вонючие порядки. Ну-ка скажи, капитан, сколько
ты шлепнул этой погани за этот месяц.
     - Человек 120, - отвечает Казак.
     - Вот,  видишь,  тебя  тоже  шлепнем, за попытку изменить власть. Нашей
партии лишние свидетели не нужны.
     - Я с удовольствием всажу ему пулю в  затылок,  -  плотоядно  улыбается
Казак.
     - Где  ты спрятал 10 миллионов долларов? - криво улыбается следователь.
- Нужно вернуть государственные денежки.
     - Я ничего не знаю ни о каких деньгах.
     - Зря, Морозов, зря...
     - Я Григорьев...
     - У нас есть тысячи способов заставить тебя  признаться.  Самые  лучшие
пыточные   камеры   остались  в  подвалах  бывшего  КГБ.  Лучше  добровольно
признаться и мы тебе поможем легко умереть.
     - Мне не в чем признаваться...

     Через неделю весь изломанный, с выбитым глазом, без зубов  и  ногтей  я
"предстал"  перед  тройкой  судей.  За  измену  Родине эти типы в пять минут
приговорили меня к расстрелу. Вот кого я привел к власти. Ухожу в другой мир
и все-таки радуюсь. Я выдержал эту адскую боль и ни в  чем  не  признался  и
ничего не подписал. Дудки вам, а не 10 миллионов долларов. Это моя посл