- Черт его знает. Еще вот что. Под  Ленинградом  у  меня  есть  хорошие
знакомые.  Возьми  их  телефон  и  адрес.  Они не раз мне говорили, что в их
районе есть пустые деревни и они рады буду помочь тем беженцам,  которые  не
имеют  корней  в  России.  Если  не  устроишься в городе, что бы не маяться,
поезжай туда. Они уже дали добро.
     - Спасибо, Шарафыч.
     - Не за что.
     Он поднимается из-за стола и прижимает меня к своей груди.
     - Прощай, сынок. Может мы увидимся еще перед от®ездом.

     На аппарели суета. К телячьим  вагонам  под®езжают  телеги  и  грузовые
машины  с вещами. Кругом снует народ, кудахчут куры, визжат свиньи, сплошной
гул от криков и шума машин. Почти сто семей пытаются  затолкнуть  пожитки  в
эти  вонючие  вагоны  для скота. Через толпу проталкивается светлая "Волга".
Она подползает к концу аппарели и  из  нее  выходит  тот  самый  мужик,  что
навязывал мне вагон с Максимовым, у него в руках чемоданчик.
     - Здравствуйте, - обращается он ко мне. - Приехал вас проводить.
     - Здравствуйте. Так где вагон?
     - Вот он.
     Действительно  из-за  большого  пакгауза  выползает  такой же как и все
вагон для скота, толкаемый допотопным  паровозиком  "овечкой".  В  раскрытых
дверях высокая девица и женщина.
     - Вот вам и напарник, Оля со своей матерью.
     - Но ведь это...
     - Женщина, хотите сказать. Да, так надо. Лучше пусть будут женщины, что
бы к вам  меньше всего придирались. Двое мужчин вызовут подозрения. Возьмите
чемоданчик, в нем проездные документы и русские деньги... Что бы вас  меньше
проверяли, не скупитесь, платите.
     Вагон  лязгнул,  прицепившись к составу. Девушка соскакивает на землю и
идет к нам.
     - Товарищ полк...
     - Тише ты. Вот тебе напарник. Звать Николай, лейтенант, холостой, будет
тебя охранять. Не вздумай ершиться, если все  сорвешь,  я  тебе  сам  голову
оторву.
     - Да я ничего...
     - Я  тебе  уже  говорил, ее звать Оля, - уже обращается ко мне мужик. -
построже с ней. Все друзья, ни пуха вам, ни пера.
     - К черту, - дружно послали мы его.
     Мужик уехал.
     - Где ваши вещи? - спросила Ольга.
     - Вот, два чемодана и чемоданчик.
     - Это всего-то?
     - Больше не нажил.
     - Давайте я вам помогу.
     - Не надо, сам.

     На ветку прибыли ОМОН овцы и солдаты. Прикатил в  газике  Агарлыков.  Я
попросил Ольгу не выскакивать из вагона, а сам пошел к газику.
     - Что происходит, Шарафыч?
     - Вам  хотят  закатить  веселые  проводы.  Там  вдоль  ветки собираются
националисты. Мы прикроем вас со  стороны  города  и  чуть  оттесним  их  от
дороги.  Тебе  надо  обойти  все  вагоны и предупредить людей о том, что как
только состав тронется, все должны задвинуть двери  и  захлопнуть  форточки.
Мало ли какую пакость подбросить могут.
     - Хорошо, Шарафыч.
     - И  еще.  Не  будьте  раззявами в пути. Сколотите комитет, организуйте
круглосуточную охрану. Вам еще достанется в пути. Где Максимов?
     - Вон там.
     - Я к нему.
     Я обхожу вагоны, переписываю хозяев и предупреждаю каждого, о возможной
провокации. Некоторые нервные сограждане тут  же  начинают  принимать  меры,
замуровывая  себя  в  глухие  клетки  на  колесах.  Наши  вагоны  все  время
распихивают,  подталкивая  к  аппарели  новые  пустые,  а  из   заполненных,
формируют  состав.  Мой вагон затесался где-то по средине. Часа через четыре
состав готов. Меня находит Максимов.
     - Коля, списки у тебя?
     Я протягиваю ему бумагу. Он изучает ее.
     - Сто семь семей. 351 человек. Себя-то внес?
     - Нет, но я сейчас. Я еще не узнал фамилию моей попутчицы.
     - Давай быстро. Я тебя жду.
     Я помчался к своему вагону. Рядом с  нашими  дверями  стояло  несколько
парней  и  болтало  с Ольгой, которая опершись на доску, перекинутую поперек
двери, мило улыбалась.
     - А ну все по местам, - рявкнул я.
     - Ну вот, допрыгались,  мой  охранник  пришел,  -  весело  ухмыльнулась
Ольга.
     Парни неохотно расходятся.
     - Ты что здесь митинг устраиваешь?
     - Они сами собрались вокруг меня. Я их не приглашала.
     - Не хватало только, чтобы ты их пригласила. Мне нужна твоя фамилия.
     Игнатьева Ольга Арсентьевна. Маму тоже давать?
     - Давай.
     Она диктует фамилию мамы.
     - Что делать-то сейчас?
     - Карауль шмотки. Из вагона не на шаг.
     - Слушаюсь, товарищ начальник.
     Я пришел к Максимову и передал последние три фамилии.
     - Сейчас  привезут  питьевые бачки, нужно всем раздать, заполнить здесь
водой и предупредить людей, что  бы  набрали  воду  во  все  емкости,  через
пустыню едем. В Мары нам выдадут уголь, а пока буржуйки пусть топят деревом.
Я уже послал парней, разломать вон те два туалета и развалившийся сарай.
     - Не рано?
     - Нет.  Агарлыков  просил  быстрей  уезжать, там в городе, хулиганы уже
подожгли несколько домов  беженцев  и  теперь  он  боится,  как  бы  они  не
прорвались сюда. Вон уже и тепловоз подходит.
     Вместе с тепловозом к аппарели под®ехал допотопный грузовик с питьевыми
бачками.  Все  бегут  к  нему,  бачки  разбирают  и потом несутся к водяному
рукаву, который хлещет во все стороны воду, разливая ручейки на путях.
     - Иди возьми бачок, - говорит Максимов.
     Я подхожу к машине, забираю бачок  и  набрав  воды,  подхожу  к  своему
вагону. Ольга по прежнему стоит, облокотившись на доску, и ехидно улыбается.
     - Пока, ты ходил где-то, мне уже притащили питьевой бачок с водой.
     - Хорошо, будет два.
     Я бросаю к ее ногам бачок и вода расплескавшись, заливает ей ноги.
     - Поосторожней.
     - Стараюсь.
     - По вагонам, - стали кричать люди.
     Все  заметались.  С путей стал быстро исчезать народ, только рукав гнал
воду на рельсы. На аппарели стоял Агарлыков и махал рукой. Вагон дернулся. Я
залез в него и стал задвигать двери.
     - Что ты делаешь? Маме будет плохо, ей и так не хватает воздуха.
     - Молчи, так надо.
     Я захлопываю двери. По вещам, накрытым чехлами, пробираюсь к  форточкам
и закрываю лючки.
     - Иди сюда, - командую Ольге.
     Она пробирается к щели форточки, которую я придерживаю на проволоке.
     - Теперь смотри.
     Состав  медленно  выползает  на  центральную ветку железной дороги. Как
только мы проехали в пригород, то  вдоль  полотна  увидели  бесящуюся  толпу
народа.  Первые  глухие  удары  донеслись  до  нас.  В  вагоны летели камни,
бутылки, тухлые яйца и помидоры. От куда-то раздалось  несколько  выстрелов.
Забарабанило  и  по  нашим стенкам. Ольга прижалась ко мне и спрятала голову
под мышку. Шабаш длился долго. Один камень  угодил  в  форточку  и  чуть  не
вырвал  ее  у  меня  из  рук. Вой и улюлюканье стояли вокруг. Под этот дикий
аккомпанемент,  мы  проехали  пригород  и  я  увидел  несколько  туркменских
всадников,  которые  грозили  нам  нагайками.  Потом  пропали и они. Со всех
сторон однообразно глядели пески. Теперь все стихло, можно открывать двери.
     - Ольга, посмотри маму. Как там она?
     Ольга отползла от меня и пошла к маме. Они заговорили. Я протиснулся  к
двери  и  отодвинул ее. Состав ожил, кто-то из соседей помахал мне рукой. Мы
начали поход на родину.

     Ночью остановились в Иолотани.
     - Коля, - кричит за дверью Максимов, - выйди сюда.
     Я отодвигаю двери.
     - Что такое?
     - Тепловоз нам не дают.
     - Кто?
     - Начальник станции. Старый тепловоз уехал обратно, а новый, до Мары не
заявляли. Мы ведь движемся вне графика.
     - Вот, сволочи. Не хватало нам здесь лагерем встать. Пойдемте, я с  ним
поговорю.
     - Только, не очень-то так...
     - Пошли.

     Толстый, заспанный туркмен, угрюмо смотрел на меня из-под фуражки.
     - Здравствуй, начальник, - по-туркменски говорю ему.
     Он кивает головой и молчит. Я сажусь напротив.
     - Сколько?...
     Он молчит, пристально глядя на меня. Я наклоняюсь к нему и уже тихо.
     - Сколько надо...
     - Лимон, - наконец глухо выдавливает он.
     - Давай тепловоз. Будет лимон.
     - Через четыре часа, - прорвало начальника, - лимон сейчас.
     - Хорошо. Я пошел за ним. Вызывай тепловоз.

     Максимов подпрыгивает на ходу и спрашивает.
     - Сколько запросил?
     - Миллион.
     - Вот, сволочуга. Пошли ко мне, я из общественных денег дам.
     - Хватило бы нам денег до конца пути.
     - Ох, Коля, сам беспокоюсь об этом.

     Через четыре часа пришел тепловоз и мы опять двинулись в Мары.

     Мары  узловая  станция.  Нас подтолкнули на соседнюю ветку, к такому же
эшелону беженцев, который пришел с восточного побережья Каспийского моря.  Я
отодвигаю  двери  и  вижу  напротив, в скотном вагоне, семью, с любопытством
разглядывающих нас через дверной проем.
     - Вы откуда? - спрашивает седоватый, небритый мужик в майке.
     - С Сандыкачи. Это ближе к Кушке. А вы откуда?
     - С Кум Дага, с нефтепромыслов на Западе.
     - Давно здесь стоите?
     - Уже две недели.
     - А что так?
     - Тепловозов не дают.
     - А как здесь обстановка?
     - Паршиво. Кругом обдирают. Черствый кусок хлеба стоит 1000 рублей, а о
других вещах я у же не говорю. Бывает и грабят. Только зазеваешься,  выйдешь
из зоны железной дороги, считай разденут, изобьют, ограбят.
     К моему вагону подбегает мальчишка.
     - Дядя, тебя Максимов зовет.
     Я  иду  к  вагону  Максимова.  Около  него несколько человек. Максимов,
увидев меня, сразу зовет.
     - Коля, иди послушай, что говорят, прибывшие раньше нас.
     Здоровенный лысоватый мужик рассказывал.
     - У них, у сволочей, дорога поделена между бандитскими кланами.  Первый
участок,  который надо преодолеть, это Мары- Чарджоу, второй, Чарджоу- Ачак.
От Ачака до Шаваша- узбекская мафия и от Шаваша до Тахиоташа опять Туркмены.
Там дальше идет опять Узбекистан и обстановка не ясна. Но понятно одно,  что
в  связи с общим развалом, узбеки и казахи своего не упустят и будут грабить
тоже.
     - Сколько они берут до Чарджой?
     - Такса одна, каждый участок- 10 миллионов, но что бы пройти эти четыре
участка, нужно трижды пройти пограничный контроль,  а  здесь,  говорят,  там
полный беспредел.
     - У вас, что денег нет, что бы проехать, хотя бы до Казахстана?
     - Конечно  мало.  Нас  еще в Кум-Даге ободрали. Там было такое... Ужас.
Русских ловили, мало того что лупили, но жутко сказать, что  делали.  Женщин
насиловали  сразу же, а мужиков в говне вываляют и на показ по городу водят.
В дома врывались и тащили все, что увидят. Так что, мы все едем нищие.
     - Ну а власти как вас здесь реагируют? Вы просили помощи?
     - Просили. Сейчас ведем переговоры с администрацией  края  о  снабжении
эшелона углем, водой и пищей, но без больших подношений толку нет.
     - Вода-то рядом, целый канал.
     - Эту  воду  пейте  сами.  Там  по мимо песка, дерьма вдоволь. Туркмены
перекрыли хорошую воду на вокзале, специально, что бы мы заплатили за нее.
     - Вот подонки. Мы им канал вырыли, города, заводы построили,  а  теперь
выпихивают нас и обдирают как липку. Уголь тоже за деньги?
     - А как же.
     Мы стали говорить о состоянии эшелонов и тут Максимов обернулся ко мне.
     - Пойдем, Коля, поговорить надо.
     Мы отходим от толпы и Максимов предлагает.
     - Если мы здесь застрянем, то тоже выпьем свою воду и будем зависеть от
продажной администрации, поэтому выход только один, вперед до Чарджоу.
     - А как же уголь? Людям варить пищу, подогревать еду не на чем.
     - Придется  перейти  на  сухие пайки. Я все об®ясню людям. А пока, ты у
нас являешься специалистом по переговорам, иди поторгуйся  с  мафией,  пусть
дают тепловоз сегодня. Деньги еще есть. Давай иди.
     - А где они хоть находятся?
     - Парни с соседнего эшелона говорили, улица Ленина 4.

     Я возвращаюсь к своему вагону и запрыгиваю внутрь.
     - Ну что? - тревожно спрашивает Ольга.
     - Возьми  мое  оружие,  - я вытаскиваю пистолет, - я иду на переговоры.
Если на тебя нападут- стреляй.
     - Откуда у тебя оружие?
     - Это именное. Ты стрелять-то умеешь?
     - Умею.
     - Тогда сиди здесь.

     У входа в одноэтажный домик стоял полураздетый амбал.
     - Оружие есть? - спросил он по-туркменски.
     - Нет.
     - Проходи.
     В комнате пять человек. Развалившийся молодой в кресле, видно  главарь,
и четверо в разнообразных позах на полу.
     - Зачем пришел? - по русски спросил молодой.
     - Нам нужно выехать до Чарджоу, - сказал я по-туркменски.
     - Скажи пожалуйста, им нужно выехать, а платить кто будет?
     - Нам нужно выехать сегодня и ты должен помочь достать тепловоз.
     От этого нахальства молодой подпрыгнул.
     - Я должен?
     - Ты  знаешь от куда мы? Мы из Сандыкачи. Может ты не слыхал о событиях
в Сандыкачи?
     - Слыхал. Ну и что?
     - То что люди доведены до предела и  если  тепловоза  не  будет,  мы  с
оружием  выйдем  в  город и устроим то, что сделали у себя. Это обстрелянные
русские с ранеными и озверевшие окончательно.
     Один из туркмен, что валялся на полу, вдруг сказал.
     - Я его знаю, это бывший русский офицер  ОМОНовец,  который  пристрелил
Ибрагима.  Помнишь  малого, который был здесь и договаривался о своем пироге
добычи и устроил всю бузу. Его и вот этого еще по телеку показывали.
     - Так вот какой подарочек к нам пришел.
     Молодой вытащил пистолет и упер его мне в шею.
     - Не балуй.
     Я резко вильнул головой и перехватил руку.
     - Мы за проезд заплатим пять миллионов и тихо уезжаем, а ты  сейчас  же
позвонишь и поможешь с тепловозом.
     Молодой злобно смотрел на меня.
     - Да я тебя...
     - Дай ему тепловоз, - раздался голос сбоку.
     Одна из фигур зашевелилась и из угла поднялся бритый амбал. Он небрежно
сбросил молодого с кресла и сел в него.
     - Хотите  кровавых  событий,  - бросил он фразу молодому. - Я знаю, что
произошло в Сандыкачи и знаю, какой неспокойный эшелон к нам  прибыл.  Пусть
отваливают.  Пять  миллионов  мы возьмем. Согласен? - теперь он обратился ко
мне.
     - Нет.
     - Что еще?
     Бритоголовый с недоумением смотрел на меня.
     - У нас раненые (я все чаще стал напирать на это слово, хотя в  эшелоне
их было семь человек), дети и нам нужна вода и уголь.
     - Ну я вам здесь ни чем помочь не могу. Это не в моей компетенции.
     Он сказал последнее слово по русски и хмыкнул при этом.
     - Я  не  хочу  гоняться  по  начальникам, которые ничего не решают. Мне
нужно убраться от сюда, к чертовой матери и  знаю  одно,  раз  ты  обладаешь
правом отпускать эшелоны, то ты можешь и все...
     Он с усмешкой смотрит на меня.
     - Представь,  -  продолжаю  я, - что у тебя в доме ни капли воды, да ты
головы оторвешь домочадцам и всем друзьям, но воду получишь. Ведь так?
     - До чего ты нудный. Но я не  кровожадный  и  за  то  что  ты  со  мной
говоришь смело и по-туркменски, две цистерны тебе привезут и катись.
     При этом он почему-то захохотал.
     - Деньги у тебя будут через полчаса.
     Я грохнул со злостью ногой по двери.

     Максимов опять схватился за голову.
     - Коля, но зачем пугать их. У нас нет оружия, ни отрядов и мы привязаны
к своему эшелону.
     - Зато  за нами движется слава Сандыкачи. Давайте деньги, я пошел. Если
придут цистерны, сначала проверьте, что за вода, потом раздавайте.

     Парни ждали меня. Они пересчитали деньги.
     - Давай, ОМОНовец,  дуй  на  станцию,  принимай  тепловоз.  Он  уже  на
подходе. Там наши и все начальство уже в курсе дела.
     - А цистерны?
     - До чего ты нудный. Сейчас подойдут.
     Я поплелся на станцию.

     Тепловоз  действительно  стоял во главе состава. Максимов встретил меня
расстроенный.
     - Коля цистерны пришли, только бензиновые.
     - Они что, бензин привезли?
     - Нет. Они в бензиновые цистерны воду привезли.
     - Вот сволочи. Что же делать?
     - Едем. Здесь сидеть больше нельзя.  Может  в  Байрам-  Али  что-нибудь
достанем.
     - Поехали. Черт с ними.
     Под  завистливые  взгляды  и  прощальные  окрики соседей мы тронулись в
путь.

     В Байрам- Али дикая жара. Мы на перегоне  под  палящим  солнцем.  Людей
никого не видно. Несколько человек соскочив с вагонов понеслись к колонкам и
вскоре кличь "вода", пронесся по эшелону. Воду заливали куда могли, в бачки,
миски,  бутылки...  Я  заполнил  тоже  бачки и притащил Ольге. Только присел
отдохнуть, как перед дверями возник Максимов.
     - Коля, этот гад, требует пол миллиона...
     - Кто?
     - Начальник станции. Он говорит воду взяли, а кто платить  будет.  Пока
не расплатимся, он эшелон не пропустит.
     На меня напала дикая тоска. Да когда же это кончиться.
     - Слушай,  Максимов,  мое терпенье лопнуло. С ними надо говорить только
кулаком.. Ружья еще у мужиков есть?
     Максимов всплеснул руками.
     - Так нельзя.
     - А им можно? - слышу голос сверху.
     Ольга стояла на площадке вагона и с яростью говорила.
     - Мы не доедем до  России  пока  они  нас  не  разорят  и  не  разденут
полностью. Здесь дай, там дай. У вас что бездонная касса?
     - Нет.
     - А  раз  нет,  то Коля прав, нужен отпор. Еще один раз дать по морде и
будет спокойнее.
     - Еще один отпор и опять кровь...
     - Тогда сдохнем без крови здесь.
     Максимов обижен.
     - Делай, Коля, как хочешь.
     - Так оружие есть?
     - Должны быть еще с того раза. Комиссия  разрешила  оставить  охотничьи
ружья.
     - Тогда мне нужны эти ребята.
     - Ладно.  Я  пойду поговорю с ними и постараюсь, что бы они были у тебя
через пол часа.

     Это были серьезные мужики. Они угрюмо смотрели на меня.
     - Ребята, обстановка такова, что либо мы сдохнем здесь в пустыне,  либо
пробьемся  к  своим.  Туркмены  зарвались,  они  берут  за  все  и теперь мы
потратившись, до России точно не доедем. Выход один,  еще  раз  дать  им  по
морде.
     Один из парней возразил мне.
     - Как  бы  они  нам  не дали. У нас семьи. Ради жизни наших детей мы не
можем осложнять обстановку.
     - Вы тупые, или нет, кажется я ясно сказал, что  мы  здесь  сдохнем:  и
дети сдохнут и вы сдохните.
     Мужики молчат.
     - Хорошо.  Отдайте мне ваши ружья с патронами. Я организую отряд и буду
защищать эшелон с ним. Когда приедем в Россию, ружья отдам.
     Ружья отдать  никто  не  хотел  и  все  согласились,  что  эшелон  надо
охранять, они теперь будут наготове и по моей команде будем отбиваться.

     После  этого,  я  пошел к начальнику станции. Ну почему, все начальники
такие толстые и пухлые. Этот  тоже,  развалился  голышом  у  стола,  включил
вентилятор   и   кайфует  со  стаканом  холодного  чая.  Я  приветствую  его
по-туркменски, он чуть не давиться чаем от неожиданности.
     - Чего надобно?
     - Нужно срочно отправить эшелон в Чарджоу.
     - Я уже говорил вашему начальнику, что надо делать.
     - Теперь я начальник и послушай меня. Там в  эшелоне  умирают  от  жары
раненые  и  дети и если ты сейчас не отправишь эшелон я затолкаю тебя в один
из вагонов, привяжу и не дам воды до русской границы.
     - Да кто ты такой? Я...
     Тут он увидел пистолет и замолчал.
     - Мы только что вырвались из кровавой драки в своем городе и теперь нам
все равно...
     - Хорошо, хорошо. Я отправлю эшелон.
     - Пошли.
     Начальник торопливо одевает китель, фуражку и под моим конвоем  идем  к
тепловозу.
     - Все в порядке, - кричит начальник, высунувшемуся машинисту. - Трогай,
37 БИС я придержу на двадцать минут.
     Тот кивает и противный сигнал отправки пронесся над вагонами.
     - Прощай, начальник.
     - Шайтан, тебя еще прикончат...
     Я добегаю до своего вагона и вскакиваю в него. Мы тронулись.

     Бесконечные  пески  окружают  нас.  Я  решил  посмотреть,  что у меня в
чемоданчике,  который  прислал  в  дорогу  "друг"  Максимова.  Сверху  лежит
огромная  пачка  документов.  Здесь  таможенные  декларации и сопровождающие
документы, для границ трех государств. Что  м