уши вешал, утверждая, что пошел служить
в армию. Он  год  проучился  на  спец  курсах  КГБ  и  пошел  в  народ,  как
народоволец, выявлять неугодных вроде тебя и меня. Сексотом стал.
     - Вроде, ему повезло. - заметил я.
     - Повезло. Но дерьмо всегда останется дерьмом. У тебя руки, голова, а у
него что...нюх, да и тот разбитый.
     - Разбитый, не разбитый, а меня он тогда поймал.
     - Это  я  виноват.  Если  бы  не приборы, мы бы до сего времени шлепали
монеты. Ты не стесняйся Саша наливай. Я у тебя в большом долгу. Обещаю  буду
поддерживать все время. Если что, не сомневайся, все сделаю.
     - А где Измаил?
     - Здесь, где ему быть.
     - Как здесь? Я его не видел.
     - Его  тогда так и не поймали, потом я его нашел и перетащил сюда. Года
два уже здесь работает. Ты с ним встретишься, когда выйдешь на  свободу.  Да
ты пей Саша, пей.
     Мы  распили  всю  бутылку  и  я  с  хорошим  настроением пошел в камеры
изолятора.

     Меня действительно, на следующий день  отпустили  из  изолятора,  выдав
паспорт   и  деньги,  и  я  пошел  искать  адрес,  переданный  мне  Владимир
Руслановичем
     .
     Дверь открыла молоденькая девушка с  испуганным  личиком.  Ее  кудряшки
нервно  вздрагивали  на  чистой  коже  лба.  Она  была очень пропорционально
сложена и длинная шея поддерживала голову с челкой и  стянутыми  волосами  в
кичку.
     - Вам кого?
     - Мне сказали, что здесь свободная комната.
     - Кто сказал?
     - В милиции.
     Она поежилась.
     - Вы русский.
     - Да.
     - Это  уже  легче.  Мама, - крикнула она в коридор. - Здесь новый жилец
пришел. Слава богу, русский.
     Вышла полная женщина, протирая руки полотенцем.
     - Антонина Павловна. - представилась она, протягивая руку.
     - Александр Максимович.
     - А это Галя, моя дочка. Галочка покажи комнату.
     Кичка вздрогнула и повернулась ко мне. Головка стала удаляться.
     - Идемте, - раздался голос в коридоре.

     Комната имела полужилой вид. Стол, шкаф, буфет, кровать и четыре стула.
     - Вы  не  курите?  Хорошо.  А  то  прежний  хозяин  смолил,  аж   стены
закопченные оставил. - А что с ним?
     - Уехал в Россию.
     - А вы?
     - Нам  некуда.  Мои  родители из Белоруссии, а там во время войны немцы
всех родственников вырезали. Других нет.
     - Ну что ж, остановлюсь здесь.
     - Что у вас, вещей нет?
     - Нет. Ограбили добрые люди.
     - Здесь везде так. Хожу теперь только по своему району. Здесь меня  все
знают, а стоит только в другой попасть, того и гляди, разденут и изобьют.
     - И давно такая здесь обстановка?
     - А вы сами от куда свалились, что ничего не знаете?
     - Из-под Александровки, Московской области.
     - Там  наверно  тишь и благодать, а здесь, только и слышно: "Прирежем и
прирежем".
     - Ладно Галя, я надеюсь скоро этот бедлам кончиться.
     - Хорошо бы.

     Мой новый хозяин, Александр  Закирович,  встретил  меня,  как  близкого
родственника.
     - Кто  пришел?  Дорогой. Ты лучший друг Владимир Руслановича, теперь ты
мой друг. Русланыч просил, что ты пожелаешь, все для тебя  сделать.  У  тебя
есть желание?
     - Есть. Нужна пушка с патронами. Нужна жратва. Деньги какие-нибудь.
     - Фу,  это  все  ерунда.  На, - он вытащил из стола настоящий новенький
кольт 38 калибра и несколько коробков патронов  к  нему.  -  Возьми.  Еду  и
деньги получишь после работы. Хорошо. Сейчас к делу. Видишь.
     Он  достал  из кармана сто рублевые монеты, последней чеканки монетного
двора. Они были двух типов. Одни с золотым кружочком по центру, другие без.
     - Как, можно сделать?
     - Можно и те, и те.
     - А когда будет первый выпуск, если мы тебе все дадим.
     - Через 17 дней.
     - По сколько можешь выпустить?
     - Сколько закажешь форм. Каждая форма дает в день 430 монет.
     - Постой, постой, дай я сейчас подсчитаю.
     Хозяин вытащил из кармана калькулятор и начал в бешеном темпе  нажимать
на кнопки.
     - Нужно 5 форм. - сказал он.
     - Шесть, - уточнил я. - Одна должна быть все время запасной.
     - Пойдет.
     - Эй, Зур, отведи Сашу в мастерские, да что ни попросит, сделай сразу.
     Здоровый черный увалень кивнул головой.
     - Пошли.

     Мастерская  как  мастерская,  но есть все оборудование и все материалы.
Работают в основном русские, есть чеченцы, ингуши и даже еврей.
     - Александр Максимович.
     Позвал кто-то меня. Я обернулся. У дверей стоял Измаил. Мы, на глазах у
всех обнялись.
     - Живой черт.
     - Зачем черт. Просто  живой.  Вам  зато  здорово  досталось,  Александр
Максимовирч?
     - Досталось,  Измаил.  Мы  с  тобой  после  работы поговорим, а сейчас,
познакомь меня с хозяйством.
     - Пойдем.

     Мне дали кучу этих парней и  мы  начали  готовить  пресс-формы,  варить
сплавы   и   прокатывать   их   в   листы.   Началось   изготовление  первых
экспериментальных монет.

     Я пришел домой  поздно.  В  руках  у  меня  были  мешки  с  консервами,
фруктами,  хлебом и даже с бутылкой водки. Все отдал Антонине Павловне и она
была отчаянно этому рада.
     - Мы почти давно все продали, правда муж получает  на  работе  зарплату
продуктами, но что это на троих человек.
     - Где он работает?
     - На нефтяном комбинате.
     - Думаю, будет вам теперь полегче.

     Первую,  более  похожую,  монету  получили  через 11 дней. Хозяин долго
восхищался ей, потом помчался кому-то показывать. Через 20 дней, мы вышли на
выпуск 2500 штук монет в день.

     Обстановка в Чечне накалялась. Все чеченцы и ингуши из мастерской  ушли
в военизированные отряды. Производство монет спало.
     Хозяин позвал меня в свою контору.
     - Послушай  друг.  Выполни  срочный  заказ. Один хороший человек едет в
Санкт-Петербург к своим друзьям. Те хотят наладить сбыт жетонов  для  метро.
Не  мог  бы ты наделать ну так тысяч сто? Металл дам, там даже паршивая медь
идет. Вот жетон, смотри.
     Это была примитивный окислившийся жетон.
     - Хорошо, попытаюсь сделать. Когда друг уезжает?
     - Через неделю.
     - Сделаем. А что делать со сторублевками?
     - Сколько можешь, делай.
     - Будут работать две прессформы.
     - Договорились. Саша, я хочу тебе сказать,  у  нас  все  неспокойней  и
неспокойней.  Владимир Русланович предполагает, что события поворачиваются к
потасовке с Россией. Мы к своим русским относимся неплохо, но  чем  черт  не
шутит.  Заваруха  будет  наверно  к  новому году. Может ты уедешь временно в
деревню или другое место, мы тебе адрес дадим.
     - Нет. Я не думаю, что  Русские  пойдут  воевать.  Здесь  же  полно  их
соплеменников, если что случиться, их просто вырежут.
     - Это чушь, хотя психов полно и у нас. Но ты, Саша, зря отказываешься.

     После  работы, я пошел на телеграф и отправил Маше телеграмму: "Если ты
еще ко мне хорошо относишься и помнишь, прими из Грозного семью беженцев.  Я
дурак. Я любил тебя всегда. Ответ до востребования. Грозный. Саша."

     Через  два  дня пришел ответ: "Пусть беженцы выезжают на мой адрес. Как
жаль, что прошло столько лет и от тебя  не  было  ни  строчки.  Поезд  ушел.
Маша."

     Их  было трое. Грязные черные шапочки на голове, небритые щеки и черные
жесткие глаза.
     - Ты, русская свинья, не одолжишь свою сумку и кошелек.
     У двоих автоматы закинуты за плечо, третий стоит в полуоборот  и  ствол
АК смотрит мне в лоб. Неприятный озноб охватил тело.
     - Хорошо, возьми.
     Я протягиваю сумку, тому кто стоит в полуоборота и делаю вид, что полез
за бумажником.
     - А теперь, сволочи, повернитесь спиной.
     Кольт  уперся  в парня с поднятым автоматом. Парни с изумлением смотрят
на меня.
     - Вы не поняли?
     От звука выстрела, один подпрыгивает.  Пуля  уходит  над  их  головами.
Медленно они поворачиваются ко мне спиной. Я рукояткой кольта бью по грязной
шапочке.  Чеченец  послушно  складывается  в  поясе и боком падает на землю.
Подхожу к второму кольт уперт ему в ребро и он послушно позволяет  снять  со
своего плеча автомат. С третьим поступаю также.
     - А теперь бегом от сюда.
     Один повернулся ко мне, шок у него прошел.
     - Отдай  автомат, - глухо говорит он. - Отдай, Мне житья не будет, если
не отдашь.
     Я взял автомат, вытащил рожок и передернул затвор.
     - На.
     Он среагировал на бросок и АК оказался в руках.
     - Только не шевелись, иначе прибью.
     - Тебе не жить, русский. Тебя всеравно найдем, - заговорил другой,  без
автомата.
     - Ты, когда-нибудь слышал о Зуре? Вижу, что слышал. Завтра ты придешь к
нему и  получишь свой автомат, а заодно и еще кое-что. А теперь, берите его,
- я указал на лежащего и убирайтесь от сюда.
     Они уже послушно забирают лежащего и исчезают за углом дома. Я подбираю
автоматы, сумку и иду на работу.
     Зур мрачно выслушал меня, взял автоматы и ни чего не сказав ушел.

     Антонина  Павловна  и  ее  муж  легко  согласились  на  переезд.   Галя
заупрямилась.
     - А  как  же вы, Александр Максимович? Останетесь здесь. Многие русские
остаются здесь. Ну куда мы поедем, в неведомые места. Без денег, без работы,
без жилья - будем там нахлебниками.
     - Поими, Галя, обстановка в городе все  хуже  и  хуже.  Когда  начнется
бойня, пострадают безвинные. Это законы войны.
     - Войны не будет. Здесь же много русских.
     - Будет  Галя.  Самое  ужасное  -  это национализм, особенно обиженного
русскими, народа. Его здесь раздувают и пожар скоро охватит всю республику.
     Галя молчала.

     Машину до Ставрополя я выбил у Владимира Руслановича и  Галя  вместе  с
семьей уехала.

     Меня  пригласил  к  себе в кабинет Александр Закирович. У стенки стояли
три знакомых чеченца и Зур.
     - Эти? - спросил Александр Закирович.
     - Да, эти.
     - Они больше ни когда не будут. Правда, ребята?
     - Не будем, не будем, - глухо заговорили ребята, глядя в пол.
     - Зур, отдай им оружие и зачисли в отряд к Арсину.
     - Идите за мной, сопливые дети.
     Чеченцы послушно ушли за Зубром.
     - Саша, многие из наших уже непредсказуемы. Я  поговорил  здесь  кое  с
кем. Мы решили, раз ты не уходишь, временно прекратить производство монет. А
создать  ремонтную  контору  по  ремонту  и  изготовлению  оружия.  Как  ты,
согласен?
     - А как же жетоны?
     - Вот жетонами и закончишь.

     Жетоны изготовили во время и отправили в Санкт-Петербург. Через 16 дней
началась война.

         * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ * 
     Арсен изучающе смотрит на меня.
     - Танки прорвались в наш район.  Ты  бы  все-таки  лучше  ушел.  Придут
другие, они тебя убьют.
     - Другие кто, ваши?
     - Может  и  наши,  может и наемники, а иногда это делают и ваши. Им все
равно, какой русский, лишь бы был мужик. Идем все-таки с нами.
     - Нет. Я остаюсь.
     - Как хочешь.
     Затрясся дом и зазвенели стекла. На улице лопнул снаряд.
     - Уже подходят. Пока Саша, будь жив.
     - Будь жив Арсен.
     Цепочка, одетых  в  комуфляжную  форму  людей  двинулась  по  переулкам
навстречу  смерти.  Все-таки  сильные  ребята.  Тяжело  нашим  будет  с ними
воевать. Я полез в подвал своего дома и подойдя к окну высунулся  на  улицу.
Колонна  танков  и  бронетранспортеров  двигалась  к дому. Первые машины уже
поравнялись с домом, когда хвостатые гранаты из-за укрытий вылетели к  цели.
Передовой  танк вздрогнул и потеряв скорость, машинально зашлепал траками по
асфальту к ближайшему  углу  соседнего  здания.  Остальные  машины,  как  бы
наскочив  на  невидимую  стенку  встали.  Здесь перемешались мертвая и живая
техника. Беспрерывный грохот ударил  в  уши.  Я  отпрянул  от  окна.  Здание
затряслось от снарядов и пуль.

     Русские оставив трупы, раненых и битую технику, ушли обратно.
     Чеченцы  ликовали.  Они  как  дети ползали по машинам, собирая оружие и
всякий   хлам,   кое   где   раздавались   выстрелы.   Это   пристреливались
тояжелораненные русские, дети - мужчины. Легко раненых сгоняли между домами.
Их нестройную цепь повели в штаб.

     Мастерской  не  было. С началом военных действий все разбежались. Исчез
Александр Закирович, ушел воевать за победу ислама Измаил и Зур.  Я  уже  не
знал,  зачем я здесь и что теперь делать. В Россию возвращаться опасно, я не
досидел срок. Здесь оставаться тоже опасно, прибьют, не чеченцы, так свои.

     Каждый день становился все хуже  и  хуже.  Русские  не  наступали,  они
методично  разрушали  постройки  артиллерией  и  авиацией.  Я  переселился в
подвал. Иногда сюда  заскакивали  чеченцы  или  исламские  добровольцы.  Они
перекидывались  со  мной  несколькими фразами и переждав очередной артналет,
исчезали. Наконец, русские изменив тактику, пошли в наступление  и  судя  по
всему  успешно.  Все  ближе  и  ближе подступали федеральные войска и вскоре
шквал пуль и гранат достиг моего дома.
     Отряд Арсена укрепился здесь же в подвале. Пришел Измаил.  Он  похудел.
Не бритые щеки, делали его похожим на Пушкина.
     - Саша. Ты так и не ушел?
     Вместо приветствия начал он.
     - Куда? Там засадят. Здесь прибьют.
     - Да,  положение у тебя не завидное. Наше тоже не лучше. Затевать войну
с могучим соседом, да еще в легко доступном  районе,  это  безумие.  Эйфория
первых  победных  дней кончилась, начались настоящие будни и страдания. Наши
горе-руководители не поняли, что это не Вьетнам, не  Афган,  даже  горы  без
подпидки из вне не дадут партизанской войны. Это медленный конец, Саша.
     - Но у тебя зеленая повязка. Это ведь не только Чечня?
     - Не  получилось  Саша,  думал  все  исламские  верующие поднимутся, но
воевать ни кто не хочет.
     - А где Зур?
     - Погиб, завалился дом, где он сидел с ополченцами. Мы даже  копать  не
стали.
     - А что же все остальные, они что не понимают, что это конец?
     - А  бог  их знает, что они думают. Одни фанаты, бьются за веру, другие
дураки, а третьи трусы, рады бы сбежать, да своих бояться.
     - Теперь здесь будете держать оборону?
     - И да, и нет. Немножко  по  сопротивляемся  и  уйдем.  Как  погиб  Зур
осталось у всех в памяти. Да и не устоять нам.

     Бой  начался  с  обычной  артподготовки  русских.  Дом  ходил ходуном и
медленно разваливался. Потом ударили пулеметы  и  автоматы  по  окнам  дома.
Чеченцы  отбивались  яростно.  Но  вот,  затих  один,  вскрикнул  и  волчком
закрутился другой. Огненный шар ворвался в подвал и попав в  коридор  лопнул
где-то  в  стене.  Дом тряхануло. Кто-то истошно закричал. Передо мной стоял
Измаил.
     - Саша, уходим.
     Он потянул меня за рукав. В окно ударила косая очередь автомата. Измаил
дернулся и повалился на стену.

     Два  человека  проскочили  в  подвальное  окно.   Передо   мной   стоял
испачканный  офицер  российской армии с кровоподтеком у глаза. Знакомое лицо
осветил дневной свет. Другой в защитной форме стоял спиной, поводя автоматом
в коридор.
     - Мишка, это ты?
     - Ах, сволочь, ты еще жив, предатель.
     Автомат поднялся на уровне моей груди. Холодок смерти прошел по коже.
     Вдруг, с грохотом выстрела Мишка изогнулся и отлетел в  стену.  Автомат
выпал из его рук. Его напарник ткнулся носом в трубы. У дверей подвала стоял
Арсен и бородатый чеченец.
     - Убирайся от сюда. - заорал на меня Арсен.
     Он  схватил  меня  за рукав и поволок к двери. Мы перебежали в соседний
дом.

     Бой кончился быстро. Иногда вздрагивала автоматная очередь, чтоб  через
промежуток времени напомнить о себе. Арсен опять появился передо мной.
     - Тебя влиятельные люди просят, уходи.
     - Кто?
     - Владимир  Русланович  просит.  Он  просил  тебе  передать, что ты еще
будешь ему нужен. Пойдем, я тебя выведу.
     - Хорошо. Я уйду, но сначала, я хочу зайти в тот подвал, где только что
был бой.
     - Пойдем. Только быстрей.

     С Мишки уже сняли куртку и ботинки. Он лежал на спине с желтым лицом  и
открытыми  глазами.  Нагрудный  карман  окровавленной гимнастерки выпирал от
документов. Я вытащил их. Вот военный билет, красная книжечка  представителя
ФСК, вырезка из газеты, два письма и фотография... Улыбающаяся Маша, Мишка с
белобрысой девочкой у их ног, смотрели на меня.
     Мишка, поганец Мишка.
     Измаила  оттащили  в  сторону,  лицо залитое кровью, было неузнаваемым,
только знакомые черные глаза еще кричали: "Сашка, уходим".

     Арсен вывел меня на незанятую ни кем дорогу.
     - Давай Саша. Придерживайся этой дороги. Пока.
     Я попрощался и пошел.

     Воина только разгоралась.

     Меня остановили наши у бетонных глыб,  наваленных  на  дорогу.  Солдаты
обыскали и вместе с документами вытащили кольт 38 калибра.
     Офицер долго изучал документы.
     - Как же ты очутился в Грозном?
     - Я там жил.
     - А оружие зачем?
     - Чтобы там выжить.
     - Не знаю, что с тобой делать. Был бы чичен, было все ясно, но пожалуй,
отправлю для страховки, на пересыльный пункт.

     Пересыльный  пункт  был  за  километров  17  от Грозного, на только что
подведенной ветке железной дороги. Там стояли тюремные  вагоны,  в  один  из
которых  меня  затолкнули.  Несколько  раз вызывали в пристройку, что стояла
рядом с железной дорогой, чтобы снять показания.
     Однажды, меня вызвали в допросный барак. Вместе с полковником,  который
вел мое дело, сидел Владимир Русланович.
     - Это  он,  - сразу начал Владимир Русланович. - Я могу подтвердить его
личность.
     - Так берите его. Охрану выделить?
     - Не надо. Давайте документы и пропуск на него.
     Меня отпустили. Мы едем по шоссе в  Ставрополь.  Навстречу  движутся  и
движутся  колонны  с  войсками. На вокзале в Ставрополе, Владимир Русланович
прощается со мной.
     - Сашка, я всегда чувствовал свою вину перед тобой за тот арест. Подлец
Мишка ловко подцепил меня тогда на свой крючок.  Я  тебя  вытащил  из  этого
дерьма и если хочешь, живи по своему. Если захочешь работать со мной, я тебя
потом найду. Выбирай.
     - Я выбираю жизнь по своему.
     - Прощай, Сашка.
     Он обнял меня и проводил до вагона.

     Поезд шел на Север. В новую жизнь.

     Февраль-март 1995 г.

     Е.Кукаркин Во свем виноват Мишка Пролог

     - 5 -

     Е.Кукаркин Во свем виноват Мишка Часть Первая

     Е.Кукаркин Во свем виноват Мишка Часть первая


     Е.Кукаркин Во свем виноват Мишка Часть вторая

     Е.Кукаркин Во свем виноват Мишка Часть вторая


     Е.Кукаркин Во свем виноват Мишка Часть третья

     Е.Кукаркин Во свем виноват Мишка Часть третья


     Е.Кукаркин Во свем виноват Мишка Часть четвертая

     Е.Кукаркин Во свем виноват Мишка Часть четвертая